Лариса Соболева
Девятый круг удачи
– Значит, дела мои неважнецкие…
– Не люблю заранее делать прогнозы, но повозиться придется – кто спорит? Смотря кто во главе группы приедет, есть вполне адекватные мужики, которые любят докапываться до истины, а есть… сам знаешь, случайные люди.
– Случайные в такой серьезной сфере? Тогда это катастрофа, ни полицейский, ни пилот, ни врач не могут быть случайными, от них зависит жизнь. Господи, я же не виноват в этой смерти…
– Главное, не суетись, обдумывай каждое слово и… и говори правду, но! Когда спрашивают. А так – молчи, тогда не запутаешься. Я буду говорить. В случае если попадется упрямый козел, свяжусь с приятелем, он поможет выкрутиться за некоторую благодарность. Не кисни, ты хотя бы откупиться можешь, а представь: на твоем месте человек без бабок – как ему, а? Пойдем вниз ждать. Но помимо всего думай, кто заинтересован в смерти Клары, она должна была с тобой делиться своими бизнес-лядскими проблемами, у барышни после папочки осталось состояние неприличных размеров, может, это ключ к убийству? Может, стреляли в деньги?
– Если она и делилась, я не слушал, неинтересно было, – признался Артур, к тому времени спускаясь по лестнице. – Ты же знаешь, какая она… Последнее время я органически не переваривал ее… да и не любил никогда! Только она сама делала все, чтобы к ней росло отвращение.
Савелий шел первым, услышав словесный кошмар, развернулся лицом к Артуру и, глядя на того снизу вверх, предупредительно выставил указательный палец, ткнув в грудь друга:
– Не вздумай, слышишь? Не вздумай всю эту муть выложить следаку, иначе тебе никто, даже такой гений изворотливости, как я, не поможет. Но и не выдавай восторгов по поводу Клары, фальшь за версту видна. Ты понял?
– Я не идиот, – оскорбился Артур.
– Да? А я иногда сомневаюсь. Надо признать, убийство, дерзкое…
– В чем ты видишь дерзость?
Артур соображал неважно, в его голове параллельно бурлили две мысли: одна копалась в памяти, перебирая все возможные причины убийства Клары, другая – истязала риторическим вопросом: почему именно с ним это случилось? Но все, что говорил Савелий, он слышал, стало быть, третьим планом включался в реальность. На этот раз Савелий оставил его без ответа, определив по шуму:
– Готовься, ментазавры приехали.
И началось. Савелий отвел в спальню следственную группу, Артур остался в гостиной, ему невмоготу было снова видеть Клару, а она все равно стояла перед взором, то есть лежала. Сколько прошло времени, он не знал, только ощутив острый приступ голода, отправился на кухню, кстати, Савелий позвонил повару с домработницей и попросил обоих сегодня не приходить. Впрочем, их в любом случае будут допрашивать, но раньше Савелий переговорит с ними, чтобы пели в унисон и не навредили хозяину.
Артур сварил кофе целую бадью, сделал бутерброд, но… вспомнил Клару, лужицу крови, вытекающую из-под нее, после видения кусок не полез в рот. Прибежал паренек из группы и пригласил его в гостиную, где ждал следователь по фамилии Черновол. Он стоял как командор на палубе корабля, широко расставив ноги, вздернув кверху подбородок и заложив руки за спину, стоял перед картиной на стене, изображавшей зимний лес. Заслышав шум, следователь повернулся к входящим и первым делом спросил, кивнув назад:
– Подлинник?
К чему спрашивать про какую-то картину?
– Не знаю, – буркнул Артур, усаживаясь в кресло.
Он действительно не знал, потому что не покупал ее, все полотна куплены не им. Черновол опустился в кресло напротив, пристально изучая хозяина дома.
– Но вы же платили, – сказал.
– Не я, – признался Артур. – Давайте лучше о том, что случилось.
– Прагматичный подход, – заметил следак, будто в данном случае подход может быть еще какой-то. И улыбнулся – широко, открыто, наверное, улыбкой демонстрировал доверие с дружелюбием, получилось фальшивенько.
Как человек, ожидающий подвоха в каждом случайном шорохе, Артур присмотрелся к нему пристрастно и что? Сорокапятилетний (примерно) и сухощавый Черновол с простым лицом работяги (сантехника, сварщика, ассенизатора), но ни разу не интеллектуала, разочаровал его. Глядя в скуластое, с болезненно впалыми щеками лицо, сначала замечаешь жесткие черные волосы с проседью. Потом взгляд перемещается на крупный нос с широкими крыльями, далее на тонкие губы, настолько тонкие, что их не видно, одна прямая линия рта осталась. В этом лице не было главного – живой искры, подобный тип долго в истории с Кларой копаться вряд ли будет. Тот тоже с интересом изучал красивого молодого человека, может, даже завидовал, потому и задал бестактный вопрос:
– Скажите, почему вы женились на Кларе Байдуган?
– Странный вопрос, – опешил Артур.
– Вовсе нет. Насколько мне известно, вы человек состоятельный, молодой, внешность у вас завидная, уверен, вы пользуетесь колоссальным успехом у женщин. И ваша жена… м-да. Нет, она превосходит вас в состоянии, вы всего лишь рублевый миллионер, а у нее – полтора миллиарда долларов, на мой непросвещенный взгляд, это единственное достоинство Клары Байдуган. К тому же она много старше вас, не говоря о весьма скромной внешности.
Артур шкурой почуял: следак готовит ловушку, от этой мысли его в пот бросило, но тут в самый подходящий момент голос Савелия выручил:
– Вы, господин следователь, слишком тривиально подходите к достоинствам и недостаткам человека, существуют и другие качества, достойные уважения, любви, почитания. Артур, запомни: ты имеешь полное право отказаться от дачи показаний без адвоката, то есть без меня.
Плюхнувшись в третье кресло вокруг инкрустированного столика, он схлестнулся взглядом с Черноволом, но в отличие от следователя излучал клиническое дружелюбие, будто встретил родного брата:
– Извините, господин следователь, я не помешал?
– Разумеется, помешали, – сдержанно проскрипел Черновол. – Я продолжу с вашего разрешения? Итак, Артур Юрьевич, ответьте, что же вас связывало с женщиной, которая проигрывает рядом с вами и сильно?
За полтора года жизни в лучах тотальной удачи Артур, как ни странно, научился искусно врать и не чувствовать при этом дискомфорта или угрызений совести, потому ответил, не задумываясь:
– Любовь. Что вы так смотрите… странно?
– Да потому что не верю, – не скрыл своего отношения Черновол.
– Тогда это ваши проблемы, – заерзал Артур, – другого ответа у меня нет и, уж извините, не будет.
– Что ж, принято, – не спорил Черновол. – Итак, убийца выстрелил и в вас, но не попал… Как думаете – почему?
– У него и спросите, когда поймаете.
– Ловить его мы хотели бы с вашей помощью, а вы не настроены нам помогать, отвечаете уклончиво, по сути, увиливаете.
– Стоп, стоп, стоп! – подал голос Савелий. – Увиливание есть ложь, у вас нет повода уличать моего клиента во лжи.
– Да что вы! – слегка наигранно удивился Черновол. – Тогда ответьте, Артур Юрьевич, на совсем простой вопрос: почему вы не вызвали полицию сразу после убийства жены?
Ух… вопросик на засыпку! Как ни обговаривали с Савелием нюансы, которые могли возникнуть в результате дачи показаний, а однозначного ответа Артур не мог предоставить. Он лишь опустил голову, чтобы не было видно по мимике, как лихорадочно подбирает нужные слова, способные убедить следователя! Однако Савелий снова выручил, перехватив инициативу:
– У него был шок, состояние аффекта, другой реакции, знаете ли, сложно ожидать – ведь на его глазах застрелили жену. Мой клиент забыл даже дом запереть, ушел куда глаза глядят…
– Вы сейчас подсказываете ответ клиенту, – уличил его Черновол на спокойной ноте. – А кто подтвердит, что дом был не заперт? Только вы, господин адвокат, вы, которому Артур Юрьевич ежемесячно выплачивает гонорар?
– Но так и было! – вскинулся вдовец. – Я не помню ничего: как уходил, когда и зачем, очнулся уже в центре города… Ну, не помню, как это случилось! Машина в гараже, значит, я шел пешком… но и этого не помню…
Нет, следователь не верил ни словам, которые ничего не стоят в современном мире, ни искренним интонациям. Артур и не стал распространяться дальше по поводу своего вчерашнего состояния, чертовски противно, когда вынуждают оправдываться, притом усиленно навязывая ощущение вины. Но все отвлеклись, потому что вошел оперативник лет тридцати пяти, отдал Черноволу пистолет в целлофановом пакете, сообщив:
– Обнаружен в гардеробной, лежал завернутым в полотенце в одном из ящиков. Пневматика, модифицирован для стрельбы настоящими пулями, явно оснащен глушителем – в стволе имеется резьба, но пока глушителя не нашли. Отпечатков не обнаружено.
Черновол поднял пакет с пистолетом, разглядывая его со всех сторон, будто никогда не видел подобной диковинки, только через длинную паузу, скосив проницательные глаза, спросил Артура:
– Ваш пистолет?
– Н-нет-т, – спотыкаясь на буквах, выговорил Артур, так как вопрос адресован был ему. – Я… не… не держу… Зачем мне… эти штуки?
– А как пистолет очутился в гардеробной комнате? – в наивном недоумении поднял черные брови следователь.
– Послушайте! – вскипел Савелий, догадавшись, куда следак клонит. – Вы будто не знаете, как подбрасывают улики! Мы только что говорили, в состоянии глубокого стресса после убийства жены Артур Юрьевич ушел из дома и оставил его открытым! Следовательно, убийца вернулся и подкинул пушку.
– Значит, убийца находился неподалеку, похоже, выжидал, когда хозяин покинет дом?
– По идее так, – слегка стух Савелий.
А стух потому, что следак лихо выстраивал логическую цепочку, на которую нанизывались показания против Артура: альянс с убийцей! Заметив, в каком затруднительном положении адвокат, Черновол ободряюще закивал:
– Нет, вы убедительно говорите. Но где доказательства?
– Неужели думаете, мой клиент настолько тупой и жадный, что после убийства своей жены спрятал пистолет, из которого ее застрелили, в своем доме? Не мог расстаться с дорогой штуковиной? Не знал, что полиция обязательно будет обыскивать дом на предмет улик?
– Как показывает практика, некоторые, сугубо одаренные, именно так и поступают, надеясь на безнаказанность. Вы задержаны, Артур Юрьевич.
– Как?! – вырвалось у обоих в унисон.
– Какие основания? – пропыхтел Савелий.
– Задержан по подозрению в убийстве жены, оснований достаточно, – поднимаясь с места, заявил Черновол. – Пока ваш клиент, господин адвокат, не обвиняется в убийстве, а только подозревается. На основании подозрений я имею право задержать его на сорок восемь часов, а дальше раскинем карты.
– Савелий, это так? – занервничал Артур. – Имеют право меня?..
– К сожалению, – выдавил из себя тот в бессильной ярости.
Дальше все было как в кошмарном сне: откуда ни возьмись два молодца появились, наручники – щелк на запястьях, тяжелая рука подтолкнула в плечо… На ватных ногах Артур двинул к выходу, но через несколько шагов остановился и оглянулся на Савелия. Он смотрел на друга и одновременно адвоката, обязанного защищать его от беспредела органов, с надеждой и упреком, отчаянием и мольбой, тот пообещал:
– Я вытащу тебя, наберись терпения.
Прошло два дня и…
…его отвезли в суд, где решался вопрос о мере пресечения. С судейской машиной Артур столкнулся впервые, само собой, остался далек от восторгов. Прокурор, тетка с лицом злого мопса, требовала содержания под арестом на весь период следствия, да что там мелочиться, она бы законопатила его на всю оставшуюся жизнь, заранее считая виновным. Адвокат Ярцев хлопал честнейшими глазенками барчука и клялся, что Артур хороший, такой хороший – каких не бывает в природе. Справедливость требует отпустить его: под подписку о невыезде, под залог, под домашний арест – на усмотрение добрейшего, умнейшего, благороднейшего судьи. В дебатах победила злая мопсиха (чтоб ей побывать на месте Артура!) – арест продлили еще на месяц.
И прошел день, потом три, четыре… Артур сидел, стоял, лежал, ходил по камере, решив, что про него забыли. У него появилась куча времени, которого всегда не хватало, теперь он дни и ночи напролет думал – почему это с ним произошло? Почему все живут – плохо ли, хорошо ли, – но живут без подобных встрясок, а ему досталось влипнуть по самое-самое? Особенно после допроса, убившего всякую надежду, Артур искал первопричину, запустившую маховик, чтобы понять, как его остановить. При всем при том, придя в допросную, вспомнил, что один в поле не воин, и предупредил Черновола:
– Без адвоката я не буду…
– А мне пока и не надо ваших показаний с признаниями, – не дослушал тот. – Я пришел ознакомить вас с результатами экспертиз.
Черновол небрежно кинул на стол папку, он был доволен собой, упивался собственной значимостью, перебирал с блаженной рожей документы, будто там нарисованы цифры с шестизначными нулями и все-все нули принадлежат ему. Артур упал духом, потому что этого самовлюбленного козла не переубедить, лучший выход в данных обстоятельствах – помалкивать, а то будет как в кино: каждое слово обернется против вас, сэр!
– Итак, – проговорил Черновол, наконец, подготовившись и глядя в упор на Артура. – Из пистолета, который нашли в гардеробе, была убита ваша жена. Глушитель тоже обнаружен – в саду под кустом, он совпадает с пистолетом, как и пуля, убившая наповал вашу жену.
Он сделал паузу, чтобы понаблюдать за подозреваемым, точнее, за его рефлексами. Артур смотрел на него тоже в упор, смотрел бесстрастно, не понимая, чего ждет от него Черновол, ведь все, что «сообщил» следователь, ясно было и до сегодняшнего дня. По всей видимости, подозреваемый слегка огорчил Арнольда Петровича отсутствием реакции, прищурив один глаз, точно прицеливаясь, он сказал:
– В вашем деле слишком много странностей и совпадений, поэтому решено продлить ваше пребывание в следственном изоляторе.
– Какие именно совпадения и странности? – нарушил обет молчания, данный самому себе, Артур.
– Вы покинули место преступления и сокрыли убийство, это само по себе преступление, – принялся перечислять Черновол. – Убийца попал точно в сердце вашей жены, которая даже не успела закрыть глаз, она умерла до того, как упала на пол, то есть еще стоя. Но разве не странно, что тот же убийца, с такого же близкого расстояния не попал в вас? А стрелял два раза, два! Затем вы уходите из дома, а он, как будто знал, что вы уйдете, беспрепятственно вошел в ваш дом, не запертый – на минуточку! Подбросил пистолет, глушитель обронил в саду – ах, какой рассеянный, и спокойно ушел. Разве не странно?
– Ваши домыслы, – вяло отреагировал Артур, прекрасно понимая, что следак шьет ему сговор с убийцей.
– Улики, – поправил его Черновол. – Косвенные, правда, но будем работать. Скажите, вы знали, что отца Клары около двух лет назад застрелили? А точнее – год и девять с половиной месяцев назад?
Поскольку следователь выжидающе замер, а просидеть в состоянии мумии он явно способен до вечера, уж лучше освободиться от него пораньше, пришлось Артуру снова ответить, но односложно:
– Допустим.
– А вы… – И палец Черновола проткнул воздух, указывая на Артура, рожа его при этом светилась, как у сатаны от костров в аду. – Вы полностью сменили имя полтора года назад, или!.. Или через три с небольшим месяца после убийства отца будущей жены. Интересно, почему вы отказались от настоящего имени, фамилии, отчества, которые получены вами от рождения? (Артур молчал.) Вместе с новым именем в одночасье вы стали сказочно богаты… Это как так получилось?
От разоблачительных слов сердце Артура ухнуло в пятки, хотя чему тут удивляться? Эти люди знают все, возможно, знают и то, чего он сам о себе не знал, только подозревал, а знать и подозревать – не одно и то же. Если б на месте Черновола сидел человек благожелательный, способный если не сочувствовать, то хотя бы вникнуть в суть и помочь разобраться, он признался бы…
Что тогда же, полтора года назад…
…решил не встречаться с сомнительными людьми. Ему чудилось, они задумали грязненькую интригу, только совсем неясно, на какие дивиденды рассчитывали, что с него взять? При этом его просто притягивало окно автомойки с видом на площадку и автокольцо, притягивали часы. Нет, будто каждая секунда была наполнена ожиданием в самом воздухе, а воздух, в свою очередь, заразил ожиданием Диму. И дождался. В древних легендах фантомы появлялись на вороных лошадях, в наше время лошадей заменили черные автомобили премиум-класса. В общем, ровно в шесть Гектор остановился у автомойки, за тонированными стеклами трудно было рассмотреть салон, но Дима увидел: пассажиров нет, он вышел и сел в «мерседес».
Да! Поехал с Гектором, поехал! Любопытство остаток рабочего дня напрочь растерзало душу, и Дима сказал себе: была не была! Все, что предложила Фрида сделать ему для собственной безопасности, выполнил – коллега из автомойки сфоткал мерс, позже услышал по телефону адрес, куда подъехал Дима. А привез его Гектор в район избранных, куда не ступала нога простых смертных, если только они не обслуживающий персонал.
Дима смотрел в лобовое стекло на крепостную стену из матового кирпича, на железную дверь в нише и гадал: что может находиться за кирпичной кладкой метра два высотой? Только бункер и пулеметы по углам – крепость же. А оказался мини-парк с газонами, клумбами, дорожками, ведущими к современному домику, не перегруженному архитектурными излишествами. На площадке перед входом стояла Фрида, кутаясь в ажурную коралловую шаль, кисти которой доставали ей до щиколоток, она улыбнулась, от дамы полусвета и следа не осталось, теперь Артур слышал только приветливую интонацию:
– Ты смелый, молодец. Идем, покажу тебе дом.
Необычное поведение и само предложение, словно Дима желанный и долгожданный гость, которому стремятся угодить! Но всему должно быть в скором времени разъяснение, осталось, как он полагал, ждать совсем недолго, а до этого осмотреть то, что его не интересовало – апартаменты.
Внутри дома роскошь и красота, кстати, эти два понятия не всегда в равновесии между собой, зачастую роскошь иллюстрирует убогость и безвкусицу хозяина, но не здесь. Зеркальные полы на всех трех уровнях, панорамные окна, диваны и кресла, люстры, даже вазоны – все выполнено в современной манере и едином стиле хай-тек, пространство не загромождено, в комнатах много воздуха.
Вернулись в бежевую гостиную, где торчал в кресле перед огромным теликом Юрий Васильевич, потягивающий бренди и абсолютно безучастный, он головы не повернул, когда Дима приземлился в соседнее кресло. С одной стороны гостеприимная Фрида, с другой – надутый бирюк, которому явно не нравилось все, что происходило в доме, точнее, не нравился Дима. Тем временем Фрида перетянула внимание гостя на себя, кинув на столик ключи от машины со словами:
– Это от твоей машины, на ней ты приехал сюда.
– Не остроумно, – сказал Дима, разумеется, не взяв ключи.
Он заранее решил ничему не удивляться, потому и бровью не повел, пусть не думают, что поймали простака-дурака, однако стало вдвойне любопытней – что они затеяли? Фрида не удивилась отсутствию бурной радости, она продолжила перечислять:
– И этот дом твой от ворот до последней ложки. Счет в банке твой, еще фирма… Правда, годовой оборот небольшой – всего сто миллионов, но у тебя специальность как раз в жилу, если имеешь мозги – прорвешься, не имеешь – промотаешь и вернешься в сарай. Тебе выпал редчайший шанс изменить свою жизнь в один миг, а не плестись к уровню годами и… никогда не подняться выше стула, на котором сидишь.
Охренеть! Чушь какая-то… Дима сострил:
– Мне надо расписаться кровью?
Наконец! Наконец Юрий Васильевич соизволил показать свой лик в очках и посмотреть на гостя, хотя раньше, в период слежки, его очень интересовал Дима, он от окна в мерсе не отлипал. За роговыми очками увеличенные в три раза глаза уставились на гостя с нескрываемым любопытством и даже с удивлением, но Юрий Васильевич ничего не сказал, переговоры вела Фрида. В паузе налив темно-бордового вина в бокалы, один она протянула Диме:
– Понимаю, тебе трудно поверить, что все это… – Фрида обвела бокалом пространство, – можно получить просто так. Но кто сказал, что за бесценный дар тебе ничем не придется пожертвовать? Это было бы несправедливо, верно?
– Так все-таки жертвы нужны? – рассмеялся Дима.
Она привычно осушила бокальчик, потом, приоткрыв рот, вытерла уголки губ большим и безымянным пальцем – жест показался ему простецким, нехарактерным для высшего сословия. Впрочем, нынешнее сословие вылезло из подворотен и не всегда благородными методами добывало бешеное бабло, а Фрида, может быть, вышла выгодно замуж. Собственно, эти рассуждения не имели значения, тем более она снова заговорила, после бокальчика вина более уверенно и раскованно:
– Напрасно, напрасно иронизируешь. Мы серьезно, но если ты не захочешь… значит, богатство не твоя судьба.
– А с какого перепугу вы делаете мне такой подарок?
– Юрий Васильевич проиграл мне пари.
– Да, я проиграл, – недовольно буркнул Юрий Васильевич. – Никогда не спорь, парень, особенно с бабами. Они понимают только язык ультиматумов.
Фриде стало весело, она рассмеялась, потом продолжила:
– На кон поставил он этот дом, счет в банке, «мерседес» – новый, кстати… и бизнес. С моей стороны… э… теперь это не важно. Скажу лишь, на кон мы поставили равноценные состояния, но проиграл он! А не я! Надеюсь, теперь понятно, почему Юрий Васильевич такой… ха! Такой грустный.
Видимо, Фрида была счастлива, что осталась со своим добром, поэтому хихикала, смеялась без остановки. Но были и паузы в веселье – когда она тянулась к бутылке. Налила себе, так как Дима ни глотка не сделал – ему нужна была ясная голова, и, коснувшись его бокала своим, выпила половину, после азартно протарахтела:
– Мы договорились, что получателем выигрыша будет первый встречный, при всем при том нам не хотелось отдавать такой куш пропойце или наркоману. Мы желали видеть в получателе молодого, здорового, образованного, обязательно бедного и не отягощенного губительными привычками человека, но которому не повезло в жизни. Это шанс, а не швыряние денег под ноги ничтожеству. Также условились: если проигрываю я – отдаю все молодой женщине, если Юрий Васильевич – молодому мужчине. Пари состоялось, и мы поехали к недорогому спортклубу, ведь там занимаются те, кто следит за собой, остановились напротив, стали ждать. Вышел ты. Дальше наша задача состояла – соблюсти все условия, поэтому мы какое-то время присматривались к тебе, выясняли, кто ты и откуда.
– Получается, выиграл я? – заметил Дима. – Так, что ли?
– Случай выиграл, Дмитрий, случай. Но если хочешь, считай, что выиграл ты. Победитель – ты! Тебе открыты все двери, любые цели у твоих ног!
Она разжигала в нем тщеславие и сама балдела от своих слов, не забывая подлить вина себе и сделать хотя бы глоток.
– Фрида, не много ли ты пьешь? – забрюзжал Юрий Васильевич.
Не обратила на него внимания она, ей интересно было – что происходит с молодым человеком. Ее глаза алчно горели, будто это она получила сокровище, на щеках пылал нервный румянец (возможно, от вина), к губам снова прилипла полуулыбка. Фрида ждала восторга, который обязан накрыть Диму, а парень, глупенький, до сих пор не верил в свою удачу:
– И что я вот так могу остаться здесь, и все?
– Не совсем, – остудила его Фрида. – Выигрыш когда случается? Если человек покупает билет, правильно? Этот человек сделал затраты, небольшие, но сделал! Жил некоторое время мечтаниями – это тоже затраты внутренних ресурсов, поэтому и тебе придется внести свою долю в данный проект.
– Ну-ну? И что мне надо внести?
– Вот договор, мы все его подпишем и… владей. – Дима потянулся к листам, которые откуда-то выудила Фрида, она отвела руку. – Подожди! Сначала выслушай условия устно, вдруг они не устроят тебя.
– Слушаю, – откинулся на спинку кресла Дима…
И вдруг сделал открытие: он разволновался. Нет, правда, тут у любого крышу снесет! Да и Фрида настолько взбудоражилась от явной победы, что не усидела на месте, подлетела и заходила вокруг кресел, в ажиотаже жестикулируя бумагами и продолжая:
– Наше главное условие: ты обязан отказаться от прошлой жизни, привязанностей, друзей, подруг, любимых и тех, кого ненавидишь… От всех! А знаешь, странность? Поделюсь с тобой личными наблюдениями: людей почему-то притягивает ненависть. Да-да-да! Вроде бы вот человек, который не любит тебя, ты тоже отвечаешь ему взаимностью, но продолжаешь искать с ним встреч, как и он, дружишь и… ненавидишь. Паранойя какая-то, правда?
– Ты увлеклась, – бросил из кресла Юрий Васильевич.
– Прости, – улыбнулась ему она, наклонившись вперед из-за кресла, в котором тот сидел, и снова повернулась к гостю. – Итак, ты должен вычеркнуть свое прошлое полностью. Как тебе, Дмитрий, наше первое условие?
– Сурово, – коротко ответил он. При этом, ни черта не понимая, только чувствуя, что дело нешуточное, Дима все же осведомился: – А почему нельзя старых друзей и подруг сохранить?
Неожиданно Фрида довольно грубо перебила его, тон ее стал почему-то злым, видимо, алкоголь действует на эту женщину деструктивно:
– Потому что мы не благотворительный фонд! – Кинув договор на стол, она снова заходила, хмурясь и нервически потирая пальцы. – Как бы дороги ни были те, кто окружал тебя, придется от них отказаться! Да, таковы наши условия! Юрий Васильевич понес большие потери, ты получил его собственность, вполне логично, что и от тебя требуется пожертвование! Но несравнимо меньшее – уйти в новую жизнь без старых хвостов и без себя. Это сделать несложно!
Несравнимо меньшее? Подпившая дамочка загнула, ибо условия выдвинуты зверские, а его мнение таково: делаешь добровольно широкий жест – не проси за него платы. Дима решил отбросить попутные мысли, чтобы сосредоточиться на основных пунктах и уточнять неясности, хотя зачем ему это? Он же им не верил, все, что происходило, походило на какой-то бред больных людей, не отдающих отчета в своих поступках. А вдруг в дурдоме день открытых дверей и перед ним разыгрывают богачей два полудурка?
– Что значит – без себя? – осведомился Дима.
– Ты возьмешь новое имя, фамилию, отчество – это второе условие. Да, мы требуем отказаться и от себя! Таков твой взнос в выигрыш. Еще раз повторяю: в прежние сараи – ни ногой, прежние связи – долой!
Неожиданно Фрида уселась на подлокотник его кресла, наклонила голову к своему плечу, заглянув в лицо Димы и, что стало тоже неожиданностью для него, заговорила тоном, полным сочувствия, искренне:
– Не думай, что быть богатым – просто, ты даже не представляешь, как изменят твою жизнь деньги… Дело не в уровне обрушившегося достатка, даже не в том, что внутри тебя наступят изменения, а они наступят, да-да! Дело в том, что тобой деньги станут управлять. Справиться с такой нагрузкой будет очень сложно, не исключено, что деньги раздавят тебя… но это тоже твоя плата за чудо. Если выстоишь в схватке с ними – честь и хвала тебе, это удается единицам.
– Прислугу мы заберем, – напомнил ей Юрий Васильевич.
– Да, – кивнула она, выпрямившись и снова взяв жесткий тон. – И это не обсуждается. Мы учли, что тебе предстоит многому научиться, поэтому с тобой останется Гектор. Он поможет адаптироваться, нанять прислугу, научит водить автомобиль и проконсультирует в случае надобности по другим вопросам. Но недолго! Гектор тоже наш и вернется к нам. Мы не хотим терять своих людей, сейчас найти преданных и честных практически невозможно, позже ты сам в этом убедишься.
– С мамой я тоже должен расстаться?
– Мм? – развернулась Фрида к Юрию Васильевичу, попав в тупик. – С мамой ему тоже расстаться?
– С мамой? – озадачился тот, видимо, данный пункт не обсуждался. – Мама пусть живет в Сургуте, достаточно с ней созваниваться.
– Это жестоко, – вздохнула добрая Фрида. – Но хотя бы навещать он может ее? Это все-таки мама…
– Насколько я в курсе, Дмитрий не стремился навещать ее. Сколько лет он не был в Сургуте? Три, четыре года?
– Но туда очень далеко ехать, кучу денег нужно на один билет, – встала на защиту парня Фрида. – Где ему было взять столько?
– Ладно, – быстро сдался Юрий Васильевич. – Пусть не ездит столько же лет, сколько не был в Сургуте – четыре года. Это будет наказанием ему за пренебрежительное отношение к родной матери. Я так хочу.
– Ты очень благородный, – растаяла Фрида, затем протянула Дмитрию договор, который тот взял. – Ну, вот и все. Как видишь, с твоей стороны жертвы мизерные… А почему ты читаешь договор с конца?
Действительно, Дима начал читать с последней страницы, взглянув на женщину, он усмехнулся:
– Да как-то случайно на вечеринке познакомился с юристом, он научил. Говорил, что, читая договор с первой страницы, глаза быстро замыливаются, мозг к концу не в состоянии усваивать хитрые юридические обороты, а самое важное пишется в конце и часто – мелким шрифтом.
– О! Юрий Васильевич, нам повезло, не дурак попался, – обрадовалась она. – Да ради бога, можешь взять договор домой, изучить его вдоль и поперек. Учти, заверять будем у нотариуса, чтоб все по закону было. Мы даем три дня на размышление, не больше.
– А если откажусь?
– Каков бы ни был выбор – он твой, – ничуть не расстроилась она.
– Другого Диму найдем, – небрежно бросил Юрий Васильевич.
Действительно, другого найдут и, безусловно, сговорчивей.
– Ты свободен, – сказала Фрида. – Тебя отвезет Гектор.
Она вышла его проводить, вид у нее стал скучающий, но Дима, прежде чем сесть в машину, задал мучивший его вопрос:
– Юрию Васильевичу не жало отдавать все это?
– Жалко, ну и что? – пожала она плечами со смешком. – Дело чести, дружок, дело чести. Это щекочущее ощущение – честь, оно бодрит, держит в тонусе, но, как ни странно, подводит. В переводе с русского на русский это рамки, ограничения… ну, когда не можешь поступить иначе, чем предписано кодексом чести. Очень сложная штука. И тяжелая. Я пробовала… но у меня столько слабостей… Да не переживай ты, глупый, Юрий Васильевич миллиардер, так что тебе достанется малая часть… Но я довольна, что проучила его.
– Проучила? – поднял он брови. – Как?
– Не твое дело. Садись и помни: три дня!
В ту ночь он уснул поздно… нет, уже было рано. Уснул, перебирая в памяти странный вечер, изобиловавший соблазнами – аж дух захватывало и щекотало в горле. Искушение было слишком велико, а на плече мирно посапывала Людаша, ее Дима любил искренне и нежно, она и перевесила. Тогда и уснул со спокойной душой – когда принял окончательное решение отказаться от заманухи, которая может стать дороже миллионов.
Утром они завтракали весело, шумно, с шутками и смехом, Дима не ушел от себя, он, приняв решение, вернулся к себе. И это классно! Он ощущал невероятное облегчение, сравнимое разве что с подвигом, и, что совсем необъяснимо, чувствовал себя счастливым. Потом оба помчались на свои работы, как всегда – времени не хватало, потому бегом.
