Ланиус Андрей
Кукловод

с тобой и видела его позор. Даже не так Китель, как Макс!

* 

Вот уж не думал, что ты такая пугливая, – вздох

нул я. – Клянусь, дело выеденного яйца не стоит. Но

сейчас мне нужно в институт. Так что операция «Защита»

откладывается до вечера.

* 

Миленький, мне до вечера и спрятаться негде. Они

уже ищут нас с тобой по всему городу:

– Алина! Во-первых, успокойся. Я могу тебя спрятать в надежном месте на два-три дня. А во-вторых, выберу время, чтобы заняться этими пройдохами. Гарантирую – вскоре ты сможешь спокойно вернуться к своему бизнесу. Никто тебя и пальцем не тронет. Кстати, где мне разыскать Кителя?

– Говорю же – он заведует торговой базой.

– Какой именно? Их много.

– Не знаю точно.

– Проблема.

– По вечерам он часто бывает в «Волнушке».

– Чудесно. Я сделаю так, что у него навсегда пропадет желание грозить мне и моим знакомым. Он – круглый идиот, если замыслил что-то нехорошее против меня. В «Волне» я просто подшутил над ним. Но если этот барыга вынудит меня взяться за него по-серьезному… – я насупил брови.

Ее взгляд стал чуточку осмысленнее:

– Почему-то я тебе верю…

Я дал задний ход, выводя машину из тупичка.

– Куда ты меня везешь?

– Пока на вокзал. Там найдем такси, и я всё объясню.

Я вырулил на проспект и перестроился в левый ряд.

Алина вертела шеей во все стороны.

– Так я и знала! – воскликнула она, когда мы были на полпути.

– Что случилось?

– Машина Макса! Они выследили нас!

Вот чертовщина!

– Макс – это тот, что был с ним в «Волне»?

– Да, его первый мордоворот! Еще тот подонок! Это он разукрасил меня. Скотина! Теперь они нас достанут! Мы пропали! – самообладание окончательно покинуло бедняжку.

Я глянул в зеркальце. Сзади шел густой поток машин.

– Какая его?

– Зеленые «Жигули».

Я присмотрелся внимательней.

– Усатый пижон в темных очках на сытой роже – это и есть Макс?

– Он самый.

Так-так. Именно Макс по моей мысленной команде ткнул вчера своего босса носом в салат. Ясно, что он жаждет реабилитации. В машине сидели еще двое амбалов. Вид у них был довольно свирепый.

Я позволил «Жигулям» вплотную приблизиться к нам. Затем сосредоточился.

Импульс биополя послан!

Автомобиль тут же вильнул и, вылетев на тротуар, свободный от пешеходов, врезался правым крылом в бетонную тумбу. Конечно, я мог бы устроить им аварию покрупнее, но не хотелось крови и переломанных костей. В людном месте. Зато они теперь призадумаются.

Не знаю уж, какие выводы сделала Алина, но она бросилась мне на шею, перекрывая обзор:

– Миленький, ты просто чудо!

Довольно грубо я отстранил ее:

Если будешь выражать эмоции подробным образом, мы угодим в переплет похлеще, чем Макс с приятелями.

Всё же я не мог отказать себе в удовольствии сделать разворот, чтобы проехать мимо разбившихся «Жигулей». Трое громил уже выбрались на тротуар и почесывали помятые бока, кривясь и нехорошо ругаясь. У обочины тормозил «уазик» гаишников. Я просигналил и сделал Максу ручкой. Пламенный привет Кителю!

В свою очередь Макс погрозил мне кулаком. Похоже, меня он узнал мгновенно. Ну и аллах с ним!

На привокзальной площади я настрочил записку своим «домочадцам».

«Иван Васильевич! Фекла Матвеевна!

Подательнице сего оказать радушный прием. Устроить удобный ночлег, поить и кормить вдоволь. Но и приглядывать за ней, ибо оной дамочке присуща нездоровая тяга к чужим вещам. Заберу ее лично через два-три дня. Возможно, несколько позднее – в зависимости от того, как сложатся обстоятельства.

Купите ей новое платье и белье.

С приветом – Вадим Ромоданов».

Писать я старался каллиграфически, памятуя о сетованиях Феклы Матвеевны относительно почерка моего дядюшки. Затем вкратце объяснил Алине, что ее ожидает и как следует себя вести, оказавшись в Жердяевке.

Первый притормозивший таксист мне не понравился – слишком блудливые глаза. Зато второй был в самый раз – добродушный пожилой толстяк с повадками закоренелого семьянина. Я объяснил ему куда ехать, заплатил вдвое, ему же вручил записку с просьбой передать ее лично в руки Пономарцов и махнул Алине:

– Карета подана!

Она крепко взяла меня за руку:

– Ты и вправду не боишься?

– Нет. Чего и тебе желаю.

– Ты и вправду всё можешь?

– Всё, что душа пожелает.

– А ты скоро меня заберешь?

– Как только – так сразу.

– А вспоминать будешь, хоть иногда?

Хотите верьте, хотите нет: она смотрела на меня влюбленными глазами. * * * * *

С этими нежданными заморочками я едва успел к первой паре.

Большая покатая аудитория, в которой сейчас собрался весь наш поток – четыре группы, – глухо гудела.

Ближе к кафедре – как раз по центру – расположились оба наших гения – Виталий и Олег. Вокруг кучковались корифеи помельче.

Жанночки сегодня не было. Она – не самая прилежная студентка и частенько пропускает лекции.

Сбоку, возле прохода, в позе роденовского «Мыслителя» застыл Лорен. Кажется, его до сих пор пожирали изнутри призраки мужского бессилия.

Вот хлопнула дверь, и в аудитории установилась мертвая тишина. На кафедру взошел профессор Ермолин – гроза не только хвостистов и прогульщиков, но и «быстрых разумом Невтонов». Ермолин вел курс начертательной геометрии и был твердо убежден, что ни один студент не в состоянии постичь сию науку в совершенстве. Высшая оценка, которую он иногда применял, – «хорошо с двумя минусами».

На вид Ермолин был добродушным балагуром. ( Однако по сути – ничего общего с Мамалыгиным, готовым понять и простить любую вашу промашку, как мне тогда казалось. ) Но стоило кому-нибудь громко кашлянуть, как он оборачивался, внимательно смотрел на нарушителя и изрекал: «Молодой человек! Если вам неинтересен данный многотрудный предмет, прошу совершить променад!» О прогульщиках я даже не заикаюсь. Все знали, что память у старика отменная, и попавший на заметку автоматически недоберет балла на экзамене. Поэтому на его лекциях явка приближалась к стопроцентной, а тишина – к мертвой.

Голова Ермолина отличалась классической, «полированной» лысиной, а на макушке сидел некий убор, который он не снимал ни зимой, ни летом. Наши остряки прозвали сей убор ермолкой, хотя фактически это была обыкновенная цветная тюбетейка. О ней ходили легенды. Рассказывали, что много лет назад один студент-бедолага, доведенный до отчаяния коварными придирками профессора ( тогда доцента ), обрушил на его темечко мощный удар циркулем. С той поры якобы на голове Ермолина зияет безобразная рана, которую он вынужден скрывать ермолкой, особенно после того, как совершенно облысел. Существовали разные варианты этой легенды: бил, мол, не двоечник, а отличник, которому тот завалил повышенную стипендию; бил не циркулем, а графином; и так далее и тому подобное. Но всё сводилось к одному: на голове у Ермолина – страшная рана и оттого он носит не снимая ермолку. Никто ни разу не видел его обнаженной головы.

Итак, лекция началась. Народ принялся строчить конспекты и срисовывать проекции. Один Лорен задумчиво смотрел в окно.

И тут меня посетила забавная идея. Я вырвал из тетрадки листок и написал: «Спорим, что через пять минут профессор снимет ермолку?»

Записка поплыла по рядам и достигла адресатов – Виталия и Олега. Они повертели головами, но автора так и не вычислили. Задал же я им задачку!

Выждав положенный срок, я послал команду Ермолину.

Профессор как раз стоял спиной к аудитории, вычерчивая на доске очередную проекцию. Вдруг его левая рука потянулась к затылку и… сняла ермолку!

Эффект был потрясающий! Голова профессора оказалась совершенно гладкой! Как колено! И никакого шрама! Даже царапины.

Вся аудитория ахнула как один человек. Даже стекла в окнах задребезжали.

Ермолин надел тюбетейку и обернулся:

– Что случилось, друзья? Я ошибся?

Ответом было гробовое молчание. Рухнула студенческая легенда, десятилетиями любовно передаваемая из уст в уста.

– Всё равно не верю! – донесся до меня чей-то жаркий шепоток. – У него там – швейцарский пластырь…

Я не отводил глаз от Виталия и Олега. Много бы я дал, чтобы увидеть сейчас их рожи! Но они сидели спиной ко мне. И далеко.

Однако после лекции я всё же решил заполучить заслуженные лавры.

Оба корифея как раз поднимались по ступенькам.

– Старики, вы прочитали записку?

Виталий вопросительно наморщился:

– Так это ты писал?

– Представь себе!

– А в чем смысл-то? – потер переносицу Олег. – Может, всё-таки растолкуешь, что ты хотел сказать этой запиской?

Вот-те раз! Даже обидно. Но всё-таки я их понял.

Подобные легенды рождаются и живут в среде обычных, «нормальных» студентов. «Корифеи» же обитают в иной системе координат. Там другой взгляд на мир, другая шкала ценностей. Человек снял с головы тюбетейку или, положим, ермолку – что здесь такого? Рядовой факт. Бытовуха. Вот если бы он предложил оригинальное решение классической проблемы…

– Олег, а давай поспорим, что через три ступеньки ты споткнешься? – забросил я еще один крючок.

– Ну, пророк… Да на этих ступеньках ежедневно спотыкается уйма народу!

– Ладно, – вздохнул я. – Идите себе с миром! Может, когда-нибудь вы спуститесь с небес на нашу грешную землю. Вот тогда и потолкуем, – и я гордо удалился, оставив их в полнейшем недоумении.

После лекция я направился в общежитие. Надо было забрать кое-какие вещи, главным образом рукописи, которые хранились в тумбочке.

Правда, я не учел, что весть о моем наследстве широко распространилась по всем этажам. Шутливые намеки вдруг разбудили во мне купеческое ухарство. Нашлись и добровольные гонцы.

Вскоре скромный товарищеский ужин в нашей 521-й комнате перерос в грандиозную пирушку для всех желающих. Никаких коньяков и сервелатов. Только сосиски и портвейн «Три семерки»!

Впервые в жизни я назюзюкался в стельку. До умопомрачения.

Позже мне рассказывали, что спустившись на третий этаж, я тарабанил в комнату Жанны, выкрикивая: « Жанна! Выходи за меня замуж! Выходи, Ж-ж-жанна! Поедем в Ж-ж-жердяевку. Я трахну тебя лучше Лорена, вот увидишь!»

К счастью или несчастью, в ту ночь ее не было в общежитии.

Друзья попытались уложить меня спать. Но я твердил как заведенный: домой, и баста! Чего мне опасаться? Инспектора ГАИ? Да я в секунду внушу ему, что не пил ни капли.

В этот поздний час проспект был абсолютно свободен, я гнал и гнал. Но когда на одном из поворотов машину занесло и она промчалась впритирку с дубом-великаном, мне оставалось только поблагодарить судьбу. Для водителей существуют и другие неприятности, кроме инспекторов ГАИ. Дереву не внушишь, что ты трезвый как стеклышко.

Мне хватило ума снизить скорость. До дому добрался благополучно, однако поставить машину в гараж уже не оставалось сил. Да пропади она пропадом! Украдут – куплю другую , еще лучше.

Ввалившись в темную прихожую, я потянулся к выключателю, но тут что-то случилось. Мои ноздри наполнились едкой массой, я провалился в бездну

* * *

Где-то далеко-далеко, за тысячью закрытых дверей, чуть слышно звонил колокол. Затем двери – с дальнего конца – начали распахиваться одна за другой. Они распахивались всё громче. И вот распахнулась последняя. Невыносимой силы звук, способный разорвать барабанные перепонки, обрушился на меня чудовищными волнами.

Защищаясь, я слабо вскрикнул и… проснулся. Стояла полная тишина.

Было ощущение, что я нахожусь в какой-то тесной и темной норе.

Некоторое время я лежал неподвижно, пытаясь собраться с мыслями.

Мы здорово поддали в 521-й… До дому я добрался нормально… Ну, почти нормально… Вошел в квартиру… Споткнулся в прихожей… Но почему такой кромешный мрак? Надо включить свет…

Я попытался приподняться, но не тут-то было.

Внезапно мне открылась страшная истина: мои руки и ноги привязаны – по отдельности – к каким-то опорам, на глазах – плотная повязка, наползшая краем на губы, отчего и дышится так трудно.

А может, я всё еще сплю и меня душат алкогольные видения?

Раздался отвратительный скрежет, будто по кастрюле провели рашпилем.

Чей-то голос произнес:

– Кажись, очухался…

Второй:

– Приведи в норму!

В следующую секунду меня окатила ледяная Ниагара.

– Ну, что, баламут, теперь ты убедился, каково шутить с уважаемыми людьми? – раздался рядом громовой голос. Очень знакомый. Где-то я его уже слышал. И совсем недавно. Но где?

Однако зачем гадать? Кем бы ни был этот человек, сейчас я пошлю ему мысленный приказ снять с моих глаз эту дурацкую повязку и освободить меня от пут.

Вот сейчас он подчинится, сейчас…

Но вместо этого мой невидимый враг торжествующе продолжал:

– Когда тачка с моими парнями долбанулась в бетон, я раскусил тебя окончательно! Я на все сто понял, кто ты такой! Ты – гипнотизер! Честно говоря, никогда не верил в эти штучки-дрючки, но теперь вижу, что зря.

Китель! Это Китель! Мне мгновенно вспомнились предостережения Алины. Но что происходит с моим биополем?! Где мой волшебный дар повелевать окружающими?! Лихорадочно я принялся посылать барыге новые сигналы:

«Сними повязку! Отвяжи! Пади на колени! Лижи мои ботинки!»

А он всё продолжал:

– Ты оказался большим пронырой. Я тебя недооценил, признаю. Но на всякий хитрый болт есть своя гайка. И уж я закручу ее до упора!

Биополе не действовало! Я ничего не мог! Но почему, почему?!

Скажу не таясь, в эту минуту я готов был обмочиться.

А Китель всё напирал:

– Однако тебе повезло, приятель! Жизнь свела тебя с умным человеком. Цени и помни! Будь я придурком, вроде Макса, давно велел бы своим парням выколоть для понта твои наглые гляделки. Вот и конец гипнозу, ха-ха! Что-то не приходилось слышать о слепых гипнотизерах! – ( самодовольный смех ). – Но я даю тебе шанс выкрутиться. Я готов забыть об обиде при условии… – он замолчал.

Я не понимал смысла слов. Мысли путались: биополе не действует, я в руках гнусной шайки!

– Чего молчишь?! – взревел вдруг Китель. – Я не собираюсь с тобой чикаться, мать-перемать! Макс!

Грубая рука схватила меня.

Я закричал от острой боли. Кажется, мне отрезали ухо! Я чувствовал, как по скуле стекает теплая струйка крови, капая на шею.

– Эге, а ты, оказывается, слабак! – как бы удивляясь, рассмеялся Китель. – Чего орать-то по пустякам? Подумаешь, отрезали мочку… Да и то не всю. Так, кусочек… Никто и не заметит, а до свадьбы заживет. Но теперь-то ты понял, что имеешь дело с серьезными людьми?! Парень! Если тебя спрашивают, нужно отвечать вежливо. Макс, залепи вавку!

Каюсь: мною овладело низменное желание пасть на колени, целовать его руки, ботинки… Лишь бы не трогали… Боясь еще пуще разозлить этого страшного человека, я выдавил из себя:

– Мне надо подумать… Я устал…

Ухо горело.

– Ладно, я человек покладистый, – неожиданно остыл Китель. – Когда меня просят по-хорошему, всегда иду на уступки. Похоже, тебе, приятель, и вправду надо малость оклематься. Ну-ка, Макс, влей в него для бодрости глоток! Да смотри, чтобы не захлебнулся. Так, хорошо… Думай, приятель! Но не воображай, что тебе удастся провести нас. Я разных хитрецов перевидал на веку немало. Потому всё предусмотрел. Для тебя приготовлен один подарочек. Какой – скоро узнаешь. Через полчаса я вернусь, и если снова будешь кобениться, то отрезанный от твоего уха кусман станет самой крупной частью из того, что от тебя останется. Понял?!

Головорезы удалились.

Итак, я получил передышку, но какая мне в том радость? Ожидание новой пытки лишь нагнетало страх.

Эх, если бы действовало биополе…

Я принялся укорять себя за собственное легкомыслие. Как бездарно я распорядился поистине сказочными возможностями! Пьянки, пошлые утехи… Я подвел Мамалыгина, дискредитировал себя перед Би-Аром…

О. если бы Мамалыгин, мой наставник и доброжелатель, пришел мне на помощь! Клянусь, я переродился бы духовно! На всей земле не нашлось бы человека более осмотрительного и трезвого! Я вел бы достойную жизнь, полную трудов и забот, а мои нравственность и выдержка служили бы добрым примером для окружающих.

Мамалыгин… Уж он-то сумел бы вырвать меня из позорного плена. Но каким образом информировать его о моей беде? Как послать ему весточку?

Ничего путного я так и не придумал, но сама мысль о Мамалыгине несколько укрепила мой дух. Появилась смутная надежда. Я не знал, чего хочет от меня Китель, но интуитивно понимал: сейчас главное – тянуть время, торговаться, вести свою игру. А там – поглядим. Я для чего-то ему нужен.

Но какая сволочь этот Макс! Законченный садист! Я чувствовал, что для меня он более опасен, чем Китель. Тому я был для чего-то нужен, Макс же попросту ненавидел меня – всеми фибрами своей темной животной души. При случае он и вправду с наслаждением разрежет меня на куски. Или медленно размажет по стенке. Кайфуя…

Опять шаги.

– Оклемался?

– Говорите прямо, чего вы от меня хотите? – наконец-то мой голос обрел твердость.

– Чего я хочу? – хмыкнул Китель. – А вот чего! Есть люди, которые меня мало еще любят. Но мне эти люди нужны, и я желаю, чтобы они меня полюбили сильнее, всем сердцем. Есть у меня враги. От них я хочу избавиться. Ты – гипнотизер. И очень умелый. Я чую. Ты сильно провинился передо мной, парень! Вот и послужи мне. Загладь свою вину. Загладишь – и гуляй себе от души! Я не жлоб, я всем даю жить, если меня уважают. Теперь ты понял?

– Теперь понял.

– Уже лучше. Думаю, мы подружимся. Да и нет у тебя другого выбора. А начнем сегодня же.

– Сегодня так сегодня.

– Макс! – рявкнул он, и я непроизвольно съежился, не зная, какой новой гадости ожидать.

Но на сей раз ничего страшного не произошло. Просто на моем горле защелкнулось нечто вроде большого металлического браслета.

– Еще одно наставление, и с тебя снимут повязку, – сказал Китель. – Но постарайся крепко запомнить всё, что услышишь. Это в твоих интересах. Тебе на шею надели обруч с хитрой начинкой. Этот обруч мне привезли издалека… Дороговатая штука, но полезная. Умные люди изобрели, чтобы сбивать спесь с несговорчивых упрямцев. Короче, это радиоуправляемая бомба. С внутренней стороны идет тоненькая прорезь. Стоит передать сигнал, как происходит взрыв – тихий, неслышный, но голову срезает как бритвой. Вот сядешь жрать. А твоя же башка тебе же упадет в тарелку, понял? Ха-ха! – Похоже, своеобразный черный юмор не был чужд этому дельцу. – Что скажешь?

– Дороговатый способ испортить человеку аппетит…

– Ладно, слушай дальше! В надежном месте сидит мой верный человек, у него радиопередатчик и единственный ключ от обруча. А теперь навостри уши до предела. Сейчас мы тебя развяжем. Но если начнешь хитрить, гипнотизировать меня или Макса, словом, если хоть что-то пойдет не так, мой человек при малейшем подозрении врубает сигнал, и ты остаешься без башки. Ухватил?

– А если этот ваш человек нафантазирует лишнего? Или просто захочет поиграть с передатчиком? Напьется, наконец?

–Не дрейфь! Это железный человек! Свое дело знает туго! Инструкция у него очень простая: если я соглашаюсь снять с тебя этот обруч, значит, ты меня загипнотизировал, и он сразу жмет кнопку. Всё будет зависеть только от твоего поведения. Если ты себе не враг – делай, что говорят.

– Это всё?

Китель рассмеялся:

– Не лезь вперед батьки в пекло! Есть еще другая инструкция. Но про нее – в свой черед. Макс, давай!

Я снова ощутил грубые прикосновения. Без всяких церемоний Макс освободил меня от пут. Я осторожно разлепил веки и приподнялся со своего ложа – жесткой кушетки, застланной старым одеялом.

Мрачное помещение без единого окна… Цементный пол, бетонные стены, сырость… Настоящий склеп! Над низкой дверью тускло горела лампа, освещавшая две отвратительнейшие хари.

Признаться, я плохо помнил внешность своих мучителей по первой встрече, и сейчас присмотрелся к ним внимательнее.

Китель – он стоял враскорячку в двух шагах от меня – был плотный, багровый мужчина лет пятидесяти с большим грушеобразным носом. Его стрижка под полубокс и рыжеватый чубчик, по мальчишески зачесанный на низкий лоб, придавали ему несколько комичный вид. Но выражение маленьких васильковых глазок не располагало к шуткам. Жаль, что я понял это слишком поздно. Вопреки прозвищу, на нем был дорогой, хорошо сшитый, хотя и давно неглаженный серый костюм, светлая сорочка и черный в красную косую полоску галстук. Весь его облик излучал мощную жизненную энергию.

Макс был строен, мускулист и собран как пружина. Наверняка, его реакции могла позавидовать пантера. Его физиономию провинциального ловеласа искажала гримаса, вызванная, как легко было догадаться, огромным желанием немедленно сделать из меня отбивную. Казалось, под его холеными усиками вот-вот обнажатся клыки, которыми он примется рвать мою плоть. Я даже чуял его специфический запах – запах хищника и врага. Солидная шишка на лбу, царапины на правой щеке и подбородке были, по всей видимости, результатом вчерашней аварии.

Я почувствовал себя в роли героя известного рассказа Джека Лондона «Потерявший лицо», который ведет тонкую игру лишь затем, чтобы найти легкую смерть, которая избавила бы его от нечеловеческих пыток.

И одновременно появилась уверенность, что я выкручусь. Время, мне нужно время.

– А если я не сумею угодить вам? – начал я торг. – Ведь получается не всегда.

– Останешься без кочана! – лаконично отрезал Китель. И добавил: – Макс, дай ему зеркало.

Глухо рыча, тот протянул мне круглое зеркальце.

Не без трепета я заглянул в него, страшась увидеть обезображенное лицо. Но нет – ухо было цело, за исключением нижней части мочки. Но сколь велик ущерб, судить было трудно – Макс залепил ранку уродливо скомканной полоской лейкопластыря, который стал коричневым от запекшейся крови.

Будто прочитав мои мысли, Китель известил:

– Ты не обижайся на нас из-за уха. Надо было проверить – ты дьявол или всё же из плоти? Не журись, казак! Еще атаманом будешь! Но смотри у меня: без фокусов!

– Врать я не собираюсь, но поймите: и вправду не всегда получается. Чужая психика – тонкая материя, да и темная к тому же.

Китель грозно сдвинул брови:

– Приятель, а по-моему, ты сам пытаешься темнить…

– Сволочь! – Макс стиснул кулаки. – Тогда, в кабаке, и после, на проспекте, у тебя всё получилось в лучшем виде! Чего туфту гонишь?! Фраер дешевый!

– Погоди, Макс, не суйся! – приструнил подручного Китель. – Я всё же думаю, мы столкуемся. Верно, Вадим?

Наступил ответственейший момент. Именно сейчас я должен был отыграть хотя бы одно очко.

– Давайте говорить в открытую…

– А как же иначе!

– Штука в том, что я никакой не гипнотизер. Я воздействую на окружающих своим биополем. Это редкий природный дар.

Краснорожий поморщился:

– Биополе, гипноз – мне всё это до одного места! Я в этих вещах не разбираюсь. Да и не хочу! Ты должен выполнять мои указания. Четко и точно. Чтобы был результат. А как ты его добился – биополем, гипнозом, чертом, хреном собачьим – мне плевать!

– И всё же вам придется вникнуть в некоторые детали, – парировал я, стараясь не упускать инициативу. – Если вам действительно важен результат, то знайте, что биополе имеет свои особенности. И всякая акция на его основе требует обстоятельной подготовки.

– Не морочь мне голову! – вскипел Китель. – Надоело слушать пустой треп! Так и водишь по воде вилами! Говори толком, что надо!

– Мне нужна моя ассистентка. Ассистентка, от которой моё биополе заряжается энергией.

– Так тебе баба нужна? – тупо уставился он на меня.

– Ассистентка, – с вызовом повторил я.

– Ну, этого добра хватает! – хохотнул Китель. – Так бы и говорил сразу, без всяких киселей. Какая тебе: худая – толстая, блондинка – брюнетка?

Как ни драматична была ситуация, но мне невольно вспомнился Лорен, предлагавший аналогичный выбор.

Уверенность моя росла.

– Мне нужна не женщина вообще, – строго отчеканил я, – а моя конкретная ассистентка, которая обладает уникальной способностью аккумулировать во мне биополе с последующей его регенерацией и трансформацией, имеющих целью векторную направленность на конкретный объект… – (Побольше туману!)

– Тарабарщина! – шумно выдохнул Китель. – Терпеть не могу заумной болтовни! Интересно, гипнотизеры все такие? Можешь сказать одним словом – кто тебе нужен?

– Алина.

– Какая еще Алина? – главарь повернулся к Максу.

– Та самая шлюха из «Волны», – подсказал подручный.

– А-а… – Китель подозрительно уставился на меня, еще заметнее выпятив отвислую нижнюю губу.

– Алина – единственная женщина, в чьем присутствии работает мое биополе, – напропалую врал я. Отступать всё равно было некуда. – Без нее я беспомощнее младенца.

Китель задумчиво почесал затылок.

– Босс, любить этого фраерка у меня нет причин, – нежданно вмешался Макс, – будь моя воля, сейчас же сделал бы его жмуриком. Но, кажись, он не заливает. Оба раза эта потаскушка была с ним.

– Я говорю правду! – пылко вскричал я. – Работать со мной в паре – исключительно трудное испытание для психики любой женщины. Бывшая партнерша не выдержала давления и попросту сбежала. Я долго сидел без дела и лишь недавно по чистой случайности нашел Алину. Как ассистентка она безупречна. Я только-только наладил с ней контакт, но тут появились вы и спутали мои карты.

Похоже, мое пояснение не рассеяло сомнений Кителя. Он так наморщил свой скошенный лоб, что чубчик едва не налез ему на брови.

И вновь – вот чудо! – мне на помощь пришел Макс:

– Босс, по-моему, так оно и есть. Эта шалава не стукачка, в натуре! В «Волне» она пасется все последние годы. С ней развлекались многие наши ребята. Спроси кого хочешь.

– Вот я и спрашиваю тебя! – Китель искоса глянул на него. – Ты с ней тоже кувыркался?

– Я скромных люблю, – неожиданно признался Макс. – А эта, пацаны рассказывали, такое вытворяет в постели… – С гадливой ухмылкой он поведал некоторые подробности и заключил: – С норовом, но глупа как пробка! Куриные мозги!

Гнусные откровения Макса напомнили мне почему-то о словах Лорена относительно Жанночки. Сколько странных параллелей!

Китель перевел взгляд на меня:

– Значит, тебе нужна Алина?

Я спокойно выдержал его натиск.

– Да, но при одном обязательном условии: никакого насилия. Если вы и ее начнете стращать да вешать ей дурацкие обручи на шею, толку не будет. Взаимодействия полей не возникнет. Это аксиома. Повторяю: одна из составляющих формулы успеха заключается в нормальных условиях быта для действующей пары – экстрасенса, то есть меня, и ассистентки, то есть Алины!

Китель повернулся к Максу:

– Ты вроде болтал, что она сбежала?

– Да, – неохотно признался тот. – Пришлось поговорить с ней крутовато. Вот она и дала

деру.

– Бить женщину по лицу у тебя называется «поговорить»?! – не сдержался я.

– Шалаву! – заорал тот. – Ты сам и помог ей удрать, падла! Босс, голову наотрез, фраер знает, где потаскуха!

– Знаешь, где она? – сощурился Китель.

– Знаю.

Мой ответ ему понравился.

– Где же?

– В надежном месте. Я напишу ей записку. Но дело это деликатное. Пусть за ней поедет человек, умеющий разговаривать с женщинами.

С минуту Китель что-то прикидывал.

– Ладно! – решительно хлопнул в ладоши. – Пиши записку, гипнотизер! Да смотри, без хитростей! Тебе же они и вылезут боком, если что не так.

Тут же в их присутствии я написал записку, смысл которой сводился к тому, что я прошу ее, Алину, прибыть в условленное место с человеком, передавшем мое послание.

Китель долго изучал каждую буковку и, похоже, успокоился.

– Еще одна просьба, – обратился я к новому «рабовладельцу». – Пусть ее привезут сразу ко мне. Я сам введу ее в курс дела. Так лучше. Боюсь, если она сначала увидит вас, в особенности Макса, то надолго впадет в транс на грани истерики.

– Это можно, – сразу же согласился Китель.

Он еще раз предупредил меня об ответственности, пообещал, что скоро меня накормят, и вышел вместе со своим боевиком.

Дверь с обратной стороны закрылась на засов.

Оставшись в одиночестве, я прилег на кушетку и занялся анализом ситуации.

Итак, крохотный плацдарм отвоеван.

Но сомнения не покидали меня. В сущности, всё весьма зыбко. Захочет ли Алина помочь мне? Пойдет ли на немалый риск? Кто я для нее? Один из бесконечной череды мужиков, владевших ее телом, к тому же нахамивший ей и обвинивший ее в воровстве. Правда, я чем-то приглянулся ей. Тот ее прощальный взгляд на привокзальной площади был красноречив. Но верно и другое: до сих пор я играл перед ней роль этакого супермена, сказочного принца, и играл удачно. Как она поступит, узрев меня побежденным и униженным? И всё же никакой иной надежды, кроме Алины, у меня нет.

Вскоре началось движение. Два дюжих молодца втащили в мой мрачный склеп раскладной диван, два кресла, столик. Даже палас расстелили на цементном полу.

Следом появился обед. Китель соизволил прислать мне жареную курицу, картофель фри, овощи, зелень, полбутылки коньяку.

Но приступить к трапезе я не успел.

Лязгнул засов, впорхнула Алина.

Пребывание в Жердяевке явно пошло ей на пользу. Она посвежела, синяк под глазом был почти незаметен ( наверняка Фекла Матвеевна приготовила какую-нибудь особую примочку ), а новое зеленое платье, элегантное, но не вызывающее, вносило в ее облик некую утонченность.

Осознав внезапно, что я нахожусь здесь в качестве пленника, она издала мучительный стон и бросилась мне на шею:

– Я же тебя предупреждала! Они тебя мучили, да?! Ой, а что у тебя с ухом?!

У меня возникло опасение, как бы она сгоряча не ляпнула что-нибудь такое, чего уже не поправишь. ( Хотя нас и оставили наедине, я ничуть не сомневался в наличии соглядатаев. )

Я нежно обнял ее, поцеловал и проговорил как можно проникновеннее, дабы она догадалась, что за моими словами скрыт некий подтекст.

– Алиночка, дорогая моя помощница! Успокойся и выслушай не перебивая! Всё будет хорошо, хотя впереди у нас небольшие испытания.

Она смотрела на меня как зачарованная.

– Алина, я уверен, что через несколько дней мы с тобой сможем осуществить нашу мечту и вместе выбраться на мор. Клянусь! А ты знаешь, что свои обещания я всегда выполняю, – добавил я многозначительно. – Но сначала ты должна мне помочь. Своей энергией, так надо. Я понимаю, разумеется, что здесь не Сочи, но твоя жертва будет вознаграждена. Очень щедро. Ты не пожалеешь…

Тут мне вспомнилась идея, сформулированная, кажется, классиком жанра Г.К.Честертоном: то, что надо спрятать понадежнее, помещают на самое видное место ( ручаюсь только за смысл ). Нас подслушивают? Отлично! Отчего бы не сказать о главном во всеуслышание, спрятав его среди потока ничего не значащих слов и фактов? Конечно, Алина, эта непосредственная натура, не понимает, кажется, подтекста и не умеет читать между строк, но неужели ее женское сердечко не екнет в нужном месте?

– Алина, прошу разделить со мной скромное угощение, – я показал на накрытый стол. – Выпьем по рюмочке, потолкуем о том о сем…

– Как хочешь… – прошептала она.

– Ты сегодня такая красивая… – наконец-то я взял верный тон. – Пройдись немного по паласу, я полюбуюсь тобой. И это новое платье… Оно так тебе к лицу! Повернись еще разик… Так! Теперь садись.