Лана Лоза
Тунис. Заметки путника с украденным сердцем
Часть 2. Сахара
По дороге римлян
Добраться с острова Джерба до африканского континента по суше можно только одним способом – по проложенной через залив Бухрара древней римской дороге.
Точное время ее создания никому доподлинно неизвестно. Говорят, ее строили римляне во времена своего царствования на острове. Местные утверждают, будто бы давние хозяева Джербы посылали вперед себя верблюдов, умные животные легко находили мелководье, и римляне закладывали там огромные тяжелые валуны. Другие рассказывают, что никаких верблюдов там и в помине никогда не было. А для такой сложной постройки римлянам пришлось затопить множество своих кораблей, и вот когда те уже заполнили собою в заливе всё – от самого дна морского до лазурной водной поверхности – воины пошли по ним пешком, вбивая прямо в корабли большие и гладкие камни.
Как бы там ни было, римская дорога отлично сохранилась до сих пор, пережив бесчисленные древние войны и своих загадочных создателей на многие-многие столетия.
Сейчас она представляет собой обычное асфальтированное шоссе, протяженностью около 7 километров, и каждый день по ней проезжает с острова на материк и обратно куча автобусов, грузовиков и легковых автомобилей.
Разве что грозно торчащие то тут, то там куски огромных серых камней по бокам напоминают о былом величии и мощи древней Римской империи.
В клетках гладиаторов
Оказавшись на африканском континенте, мне захотелось сначала немного осмотреться здесь. И я, невзирая на предстоящий мне долгий и изнуряющий путь на юг, отправился в противоположную сторону, вверх по карте, в местечко под названием Эль-Джем.
Главной достопримечательностью этого небольшого городка является громадный древний амфитеатр, построенный в 3 веке тогда еще будущим императором Гордианом. Нынешнее молодое поколение, глядя на руины, с легкостью узна́ет декорации фильма «Гладиатор», снимавшегося именно здесь.
В те далекие времена эта местность называлась Тиздр. В амфитеатре проводились гладиаторские бои и гонки на колесницах. Он был и остается по сей день одним из крупнейших в своем роде, уступая размерами лишь Колизею да еще паре подобных, менее известных «собратьев».
Затем в древнем городе произошло восстание, которое потерпело поражение. Гордиан покончил с собой, а всё в округе было разграблено и разрушено.
Тиздр так и не смог возродиться с тех стародавних времен, оставив после себя лишь эти высокие толстые стены, внутри которых сохранились длинные зрительские трибуны, многочисленные подземные и полуподземные тесные клетки, в которых бок и бок в жутких условиях держали когда-то гладиаторов и диких зверей, да навсегда уж теперь опустевшая арена.
И еще – воспоминания. Грозный древний амфитеатр надежно хранит в каменном сердце память о своем былом величии. О блеске и славе, выстроенных на крови. О временах жестоких правителей и их не менее кровожадных развлечениях.
Неспешно прогуливаясь внутри его стен, заглядывая украдкой в занесенные песком помещения, присаживаясь на древние трибуны, с которых когда-то, в эйфории от жутких зрелищ, люди кричали и требовали новой крови, поневоле начинаешь ощущать какой-то непонятный легкий озноб, и мурашки вдруг пробегут по коже. А может, это просто подул с севера, из Карфагена, обычный прохладный ветер.
По дороге на юг
Дальше мой путь лежал через населенные пункты Ма́хдия и Монасти́р, которые располагаются чуть севернее Эль-Джема и представляют собой обыкновенные современные туристические тунисские города.
Это бесконечный лабиринт шумных африканских улочек. По бокам от них на 2 или 3 этажа возвышаются розовые, белые и персикового цвета дома. Все они непременно облицованы яркой узорной плиткой. Можно частенько видеть, как с верхних этажей женщины в пестрых хиджабах прямо с балконов бросают на улицу мусор, завернутый в синие полиэтиленовые пакеты. Здесь же, весело бегая по этим пакетам, гоняет мяч детвора. По ним спокойно ступают прохожие. Такие уж здесь привычки.
Слева и справа от дороги, порой захватывая и саму проезжую часть, располагаются всеразличные кафе. В них с самого утра собираются местные мужчины, бесконечно пьют крепкий черный кофе или сладкий мятный чай и болтают о том о сем до самой темноты. А затем расходятся по домам, чтобы завтра, еще до рассвета, вновь усесться с товарищами за этот же самый столик. У них нет работы. В Тунисе вообще высокий процент безработицы, но, кажется, местных мужчин это не особенно тревожит.
Более практичные и активные их сограждане подрабатывают таксистами, развозя туристов по местным базарам и супермаркетам. Каждый из них, используя самую неожиданную смесь языков, обязательно выспросит у тебя, куда и зачем ты едешь, и что именно тебе требуется в том или ином магазине. А узнав о цели поездки, непременно заявит, что у него-де вон там, даже ближе, есть родной брат, который как раз торгует самой лучшей хариссой во всей Махдии. Или муж младшей сестры, который (надо же, как тебе повезло, что ты сел именно в моё такси!) продает самый крепкий чай в целом Монастире! И долго будет убеждать ехать именно туда, а не в ту дыру с подделками и просрочкой, или куда ты там вообще собирался…
Торгуют здесь, как и везде в подобных городах, всем, чего только душа попросит, начиная от привычного европейцу набора продуктов до редких жгучих специй или льда. Его продают в огромных пластиковых бочках прямо на улицах. Только вот добавлять такой лед в коктейли будет весьма неосмотрительно, потому что о качестве воды, из которой он был изготовлен, известно лишь самому хозяину бочки, хитро прищурившему глаз на палящее африканское солнце.
А затем я повернул на юг. Крупные шумные города оставались всё дальше. Расстояния между селениями становились больше. Реже проскальзывало за окном синее Средиземное море, пока не исчезло вовсе. Оранжевая знойная полупустыня с клочками вездесущих верблюжьих колючек постепенно захватывала пейзаж.
Ощущение времени очень скоро покинуло меня. И я отдался на милость бесконечных серых дорог, удобно расположившись на просторном заднем сидении автобуса, предвкушая такую долгожданную и уж совсем скорую теперь встречу с Сахарой. Узнаю ли я сущность пустыни? Отыщу ли среди бесконечных барханов ее сердце и душу?
А она ждала. Ждала меня там впереди, за горизонтом. Я еще не видел пустыню, но уже чувствовал ее жаркое жадное дыхание. И готов поклясться, даже отсюда, за много-много километров от первых пересыпающихся на ветру барханов, всем телом я явственно ощущал ровное и гулкое биение ее прекрасного и жестокого сердца.
В пасти зыбучих песков
Несколько раз мы останавливались на заправках, чтобы залить топливо. Экая занятная всё-таки в Африке эта штука – заправки: никогда не узна́ешь, что тебя ждёт на них.
В местных лавчонках, обустроенных тут же, встречается абсолютно всё: от роз пустыни до китайского чая. А через дорогу, в длиннющей крытой беседке, вполне может оказаться скелет целого кашалота, который когда-то нашли в Средиземном море. Чем только не удивит жаркий континент!
(скелет кашалота)
В комнатах личной гигиены обязательно не будет либо мыла, либо – воды, реже – и того, и другого, а кое-где за дверью, наоборот, встретит целый неожиданный потоп. Поэтому хорошенько запомни совет усталого и, увы, опытного в этом деле путника: всегда (запомни, ВСЕГДА!), входя в подобные помещения по нужде, подверни до колена штаны да захвати с собой антисептик для рук.
Да, еще не позабудь про динар! Официально, туалеты на заправках бесплатны, но на входе наверняка тебе встретится или необъятных размеров чернокожая дама, смачно плюющая на палец каждый раз, когда она отрывает кусочек бумаги, чтобы дать посетителю, или худощавый подросток-бербер, подсовывающий блюдечко для монеток. Однако, положа руку на сердце, динар тут отдать и вправду не жаль: каждая туалетная комната на африканских заправках по-своему уникальна. Это настоящие мини-музеи мозаики. Так оригинально, пестро и со вкусом здесь всегда выложены стены и полы.
Было еще довольно раннее утро, и розовато-золотистое Солнце только поднималось над пустынными равнинами, когда мы достигли озера Эль-Джери́д.
Это крупнейший солончак во всей Северной Африке. Площадь его составляет, примерно, 5 – 7 тысяч квадратных километров. А такая большая погрешность связана с тем, что измерить его точно никогда не представляется возможным. Во время зимних дождей Эль-Джерид наполняется водой, стекать которой некуда. А летом полностью пересыхает и являет собой бесконечную ровную белоснежность, от горизонта до горизонта, в далях и глубинах которой часто можно увидеть миражи.
Озеро Эль-Джерид, как и почти всё в Сахаре, одновременно прекрасно и коварно. Множество неосмотрительных путников по сей день часто находят здесь свое последнее пристанище. Днем, под жарким африканским светилом, когда температура легко достигает 50 градусов, поверхность солончака становится твердой, как камень, и обжигает глаза своей фантастической белизной. В такое время местные иногда даже устраивают здесь гонки на джипах, которые, однако, регулярно заканчиваются весьма печально. Дело в том, что в слишком ранние утренние и ночные часы озеро остывает и превращается в бесконечное море зыбучего песка. Говорят, машины полностью уходят в топь за 3-5 минут. И уже никто не рискует помочь водителю, который отчаянно кричит и размахивает руками, из последней надежды забравшись на крышу своего гоночного авто. Это бесполезно.
Как напоминание о невидимых опасностях огромного солончака, недалеко от дороги с обеих сторон кто-то соорудил большие фигуры: каменный верблюд грустно стоит рядом со своим недавно умершим от жажды каменным же хозяином; мертвая птица, выложенная из камней и чьих-то костей, безнадежно пытается взлететь, навечно прилипнув к смертоносным топям; фигурка человека, в паническом страхе раскинувшего руки, безнадежным взглядом взирает на абсолютно неуместный и тем еще более пугающий черный шалаш, непонятно как до сих пор стоящий на неверной зыбкой поверхности.
Гуляя по кромкам затвердевшего озера, всегда сначала проверяй, куда ставишь ногу! Часто случается так (и приключилось со мною), что в каком-то месте Эль-Джерид еще не застыло после ночи. Нога быстро уходит в густую, коричнево-серую жижу, и застрявши даже всего по щиколотку, выбраться из плена зыбучих песков самостоятельно уже невозможно. А когда тебя вытянут неравнодушные, коли такие, на твое счастье, вдруг окажутся рядом, готовь минимум литр воды, чтобы хоть как-то отмыть пострадавшую конечность. Болеть она не будет. А вот вонять, как самый свежий и знатный навоз – это очень даже. Поэтому отправляясь в Сахару, нужно рассчитывать свой расход воды по 1,5-2 литра на день, учитывая подобные неожиданности. С кожи, кстати, оранжевый оттенок сойдет дней через 5, а вот обувь, попавшую в коварную топь, можешь даже не пытаться мыть и отстирывать, вернувшись на «большую землю». Она теперь так и останется навсегда чуть коричневатой, как вечный укор за твою невнимательность.
Разные умные книжки и форумы в Сети, конечно, дают путнику, провалившемуся в зыбучий песок, всевозможные советы. Вот, пожалуй, самый главный из них: пытаясь выбраться из подобной смертельной ловушки, никогда не ползи вперед на животе, наоборот – откинься на спину и старайся хоть как-то отталкиваться ушедшими в топь ногами от вонючей жижи. Однако, исходя даже из собственного мизерного опыта, что-то подсказывает мне, что выкарабкаться в таких случаях уж никак не представляется возможным. Остается только смириться с тем, что тебя навечно поглотит жуткая и смердящая песчаная пасть.
Дуз – ворота в Сахару
А потом как-то очень резко на горизонте возникла огромная пальмовая роща, которую невозможно было окинуть взглядом! Только что вокруг простирался безжизненный, хотя и прекрасный своей абсолютной сюрреалистичностью, солончак, а вот уже я выпрямился на заднем сидении и с восторгом разглядываю высокие стройные деревья, проносящиеся мимо!
Так начинается ряд селений-оазисов на самом юге обитаемого Туниса. Здесь на собственной шкуре, особенно на жаре выше 50ти, быстро начинаешь понимать смысл выражения «оазис – это рай для путника». Тут можно укрыться в долгожданной тени изумрудных садов. Запутанные каменные тропинки выведут к небольшому, мутному, но реальному водопаду, струящемуся откуда-то из глубин песчаных оранжевых гор.
Запряженные нарядные лошадки, весело фыркая, доставят тебя в сказочные сады, в существование которых здесь, посреди голых равнин и зыбучих песков, даже поверить-то сложно! Местные жители выращивают тут гранаты и бананы, перцы и томаты и много чего еще, и конечно же, финики.
Финики едят как питательный фрукт. Из них делают сок и ликер. А еще частенько, бродя по таким прекрасным зеленым джунглям, можно заметить прикрепленные к верхушкам пальмовых стволов пластиковые бутылочки. В них собирается пальмовый сок, навроде нашего березового. А затем бербер ловко забирается на пальму и снимает бутылку. На какое-то время сок оставляют на Солнце, и вот… теперь уж точно любой усталый путник сможет почувствовать себя в раю, испив немного мутно-белой слабоалкогольной ле́гми – попросту говоря, пальмовой бражки. А уж какая она прохладная, а какая восхитительная на вкус!
Конечно, я не могу исключить того, что пустыня снова сыграла со мною злую шутку, и простой пальмовый самогон после многих часов пути показался мне сказочной амброзией, напитком богов. Всё может быть. Однако тем и прекрасна Сахара – здесь реально даже самое нереальное. А самое реальное вполне может оказаться лишь чудесными миражами, о которых я обязательно расскажу немного позже.
