Лана Кермель
Его отражение

– Блин! – в кромешной тьме ломанулась в коридор, споткнулась о забытую обувь и чуть не умерла от страха, когда вспышка молнии осветила мужской силуэт. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить: в углу стоит вешалка с одеждой. Она сама её вытащила, планируя выкинуть, если никто не купит. Выругалась.

Все свечи, которые нашлись в квартире, зажжены. Их тёплый свет разгоняет страхи. С некоторых пор Ева не любит оставаться в темноте. Вот и сейчас воображение играет злую шутку – напоминает, каким мрак был густым и липким. Как тянул длинные щупальца и шептал знакомым голосом, смеялся и звал. Ей казалось, что тьма касается спины холодными пальцами, перебирает пряди длинных волос и вот-вот поглотит. Повинуясь какому-то странному желанию, девушка зашла на кухню и достала ту самую банку, развернула платок. Соль в банке почернела, слилась с травяным порошком, будто в неё капнули чернил и они медленно, потёками пропитали содержимое. Не это ли имел в виду экстрасенс, когда предупреждал о времени?

– Что ж, так тому и быть, – шепнула и вернула ёмкость на место. Ещё не вся соль черна.

Дрожащие огоньки свечей отражаются в зеркале, освещают ванную и дарят надежду. Кажется, здесь даже ночная гроза не такая пугающая. Нежась в тёплой воде с пышной шапкой пены, Ева слушает тихую музыку из динамика телефона. Знакомые композиции из плейлиста успокаивают. На секунду прикрыла глаза.

Он возник беззвучно, в проклёпанной косухе, дырявых чёрных джинсах. Оставил грязные следы на светлом кафеле. Тяжёлые ботинки небрежно топчут брошенное на пол кружевное белье. Несколько шагов к ванной преодолел размазанной тенью. Присел, сложил руки на бортик и внимательно вгляделся в спокойное лицо девушки. Черные брови сошлись на переносице, а рука в перчатке без пальцев потянулась к её лицу, будто желая коснуться скулы, приласкать бархатистую кожу. Но спустя миг сомнения, эта рука с лёгкостью толкнула белокурую голову под воду. Он сжал пальцы на тонкой шее, схватил в охапку мокрые волосы и смотрел в распахнувшиеся голубые глаза сквозь водную преграду.

Миг на узнавание и вот она закричала, глотая ароматизированную жидкость. Ева билась, расплёскивая воду, в груди жгло от ужаса и паники. Силы стремительно заканчиваются. А маньяк все держит её под водой, уверенно перекрывая воздух.

Всё закончилось вместе с громким ударом грома. Опять завопила сигнализация во дворе, а Ева обнаружила себя в одиночестве, в остывшей воде, судорожно сжимая шею. В ванной никого, грязных следов на полу нет, а дверь, по-прежнему, закрыта на защёлку. Только сердце грозит вылететь из груди, и глаза щиплет мыльная вода. Это просто сон – уснула и соскользнула в ванную, нахлебалась, испугалась. Ничего такого. Почти. Телефон, на бесконечном повторе проигрывает кавер! Тот самый, который пел Эрик чарующим голосом в день их знакомства, и не единожды потом. Все бы ничего, если бы запись не была давно удалена! А слова песни вымараны из памяти – так было. А сейчас:

На моей луне я всегда один

Разведу костёр, посижу в тени

На моей луне пропадаю я

Сам себе король, сам себе судья.

– Оставь меня в покое, ублюдок! – закричала не своим голосом, запустила телефоном в стену. Он печально моргнул разбитым экраном и свалился в воду: – Я ненавижу тебя! Ненавижу, слышишь, козел?! Гори в Аду!

Каждое слово, будто ножом по горлу прошлось, царапая изнутри. Она кричала, срывая голос, выплёскивая страх и злобу той Евы, которая была когда-то королевой любой компании. А сейчас превратилась в тень самой себя.

– Что ты со мной сделал?! – зарыдала от отчаяния, вот и все – перерыв закончился, а Эрик вернулся, − Ты заслуживал смерти! Заслуживал!

В ответ на слезы и крик послышался тихий смешок, Ева безутешно плакала в остывшей воде. Свечи больше не согревают. На дрожащих ногах выбралась из ванной и завернулась в полотенце. Голова гудит, а сердце колотится – состояние на грани истерики. Часть огоньков погасило брызгами, но света хватало, чтоб подойти к зеркалу и рассмотреть испуганные голубые глаза: запавшие, лихорадочно блестящие, совсем больные. А ведь ещё вчера улыбалась. Он будто выпил все силы. Ева напоминала несвежего мертвеца. Передёрнуло от сравнения. С остервенением стала приводить себя в порядок. Будто это привычное занятие может служить якорем для разваливающегося рассудка. Что делать дальше, пока не придумала.

На цыпочках, осторожно вышла в коридор. Во мраке никого нет – Ева знает. Как и то, что в любой момент может снова испугаться призрачного шороха. Сердце стучит в висках, вторя ливню на улице. Хляби небесные разверзлись, и смыкаться не собирались. Прошла на кухню почти беззвучно, поставила на плиту чайник, зажгла конфорку. Через секунду вынула из холодильника бутылку джина и несколько раз глотнула из горла, запрокинув голову – антистресс в действии.

– Буууу! – голос над ухом.

Заорала громко и отчаянно, с разворота швырнула бутылку, ориентируясь на звук. Осколки стекла разлетелись, остатки алкоголя стекают по стене, а слёзы по щекам. Она одна на кухне, снова.

– Оставь меня в покое! Я прошуууу тебя! – девушка бессильно сползла по стене на пол, нервно всхлипывая и подвывая. Её колотит крупная дрожь. Полотенце соскользнуло, но нагота – последнее, что волнует. В груди билось живое испуганное сердце, а сознание раскалывалось на куски. Ева неумело перекрестилась – вроде так делали в церкви, она попыталась вспомнить хоть какую-то молитву. Тщетно. Попыталась прошептать хоть какое-то обращение к богу, но…

Но голос надежды вновь

Машет своим крылом

Падая вниз дождём

И я опять вхожу в твой дом.

Он поёт! С намёком! Сукин сын! Голос слышен где-то совсем рядом и Ева вдруг хищно оскалилась. В её глазах сверкнуло новоприобретённое, нежно взращённое безумие. С тихим шелестом нож выскользнул из подставки. Добротный такой, скромный кухонный мачете. Купила по примеру Даниэля. Раскат грома снова прогремел, молния осветила кухню, по которой кралась обнажённая тень.

– Тварь… я тебя найду и ещё раз убью! – пробормотала под нос, поудобнее перехватила оружие и безумно хихикнула.

Песня звучит от входной двери, или у неё в голове? Неважно! Уже совсем неважно. Ева плавно вышла в коридор и увидела силуэт, с диким воплем бросилась вперёд и вонзила нож в тело с тихим чавканьем, в душе колыхнулась мстительная радость. Они упали на пол – он послужил отличной подушкой безопасности. Ева вынула нож и ударила ещё, тёплые брызги покрыли руки и летели в лицо. Хотелось смеяться, и причин сопротивляться желанию девушка не видела.

Но наваждение пропало, тела не было. Вместо смеха из груди вырвался крик. Истошный, болезненный, разочарованный. Кто-то из соседей постучал по батарее, она громко послала их к черту.

− Чего ты хочешь от меня?! – уже тише спросила воздух. Сидя на полу в коридоре. А нож мерно покачивался воткнутый в паркет.

− Верни мне жизнь, ведьма… − прошептал ледяной порыв у её уха.

− Я так больше не могу… − пришло осознание, что не выдержит больше кошмаров.

Каждый раз они все живее, и этот постоянный взгляд в спину и всепоглощающий ужас. Он выпивает силы, выкручивает душу не хуже бессонницы. Страх уже вернулся – разъедает как ржавчина, убивает изнутри. Реальность дёрнулась, накренилась и пустилась в пляс. В темноте кто-то противно захихикал – не иначе, новая живность Эрика. Ева необычайно остро видела всё вокруг, будто темнота сделала одолжение – отступила перед ней – жест доброй воли, ведь всё равно помрёт. Месяц прожитый без кошмаров показался коротким сном, нереальной сказкой. Мстительный призрак вырвался из плена и теперь стал ещё злее. А Ева в полном его распоряжении. Не ей ли знать, как хорошо умеет Эрик развлекаться после долгого перерыва.

– Плачь, любовь моя, это слезы радости после долгого расставания, – смеялась ночь, поглаживая девушку по голове.

Еву трясло, голова кружилась, но она встала и побрела в спальню. Накинула старую рубашку – чёрный шёлк, покупала для Эрика на Хэллоуин, но одёжка так и не пригодилась. Воспоминание о нем причиняло боль, почти физическую, не хватало воздуха, лёгкие старались сжаться. Нужно больше воздуха.

Окно на балконе распахнулось, можно увидеть стену воды. Обзор с тринадцатого этажа в погожий день прекрасен – на реку вдалеке, на город внизу. Но сегодня ничего не видно, только Ева знала – там асфальтированная площадка и металлическая оградка – можно удачно попасть и наверняка разбиться. Дождь льёт так, что быстро набежала лужа воды на полу. А Ева стоит в прилипшей к телу рубашке, мокрая, зато не видно слез. Взяла табуретку, которая живёт здесь со времён постройки дома, поставила у распахнутого окна, блаженно улыбнулась. Босая нога коснулась удивительно тёплой поверхности стула. Ева его поставила, чтобы удобнее сесть на бортик спиной вперёд, откинулась, провисая на руках, и подставила дождю лицо. Так легко, прохладно, почти счастливо… Осталось только разжать пальцы, которые намертво вцепились в раму.

Из квартиры к ней тянулись знакомые тени-щупальца, уже не ползли по стенам, текли прямо по воздуху.

− Раз… − засмеялась, − два… три…

На кухне отчаянно засвистел чайник.

Тогда – Эрик

Кабинет отца утонул в сумерках, приглушенный свет множит тени, создавая зловещую атмосферу. Даже камин не спасает. Сказать по правде, Эрик понимает, почему Покровский старший здесь не работает и почти не живёт. Но сегодня на семейную расправу собрались все десять человек – даже Кристину с учёбы выдернули и тётушку Клавдию. Ладно − они! Но присутствие Оксаны его покоробило. Отцовская пассия не имеет никакого права здесь находится. Мало того, что никак не относится к членам семьи, так ещё и бездарная. И сейчас при них всех начнётся обсуждение. Эрик скривился как от зубной боли. Бессилие его раздражает, он мечется подобно тигру в клетке. Жаль, что пока не имеет сил сожрать дрессировщика и вырваться на волю.

В ожидании Алессандры и отца, Эрик налил себе выпить и присел у камина. Он бессмысленно скользил взглядом по обстановке и все больше себя накручивал, предчувствуя скандал.

Овальный кабинет – архитектурный изыск здания. Часть его потолка является стеклянным куполом. Под ним располагается зона отдыха, а ближе к центру – рабочий стол хозяина кабинета, в дальней части овала – камин. Эрику прекрасно видна входная дверь напротив стола. Она в любой момент может открыться. Ждал этого с нетерпением и одновременно, со страхом. А где-то внизу, в гостиной его цинично обсуждают те, кто смеет называть себя родственниками. С такими и враги не нужны.

Конечно, это же великолепный повод перемыть кости – наследник опять не оправдал доверия. Эрик саркастично усмехнулся про себя, будто когда-то оправдывал. Он не жалеет ни о чем и извиняться не собирается. Дверь распахнулась, вошёл отец.

− Все здесь, − с порога начал он, за ним тихо следовала бабушка. Она коротко взглянула на внука и чуть поджала губы, − потому перед тем как мы пойдём туда, хочу услышать, что скажешь в своё оправдание!

− Абсолютно ничего, − пожал плечами, − у меня нет никаких комментариев.

− Тогда тебя, наверное, заинтересует, что мальчик жив, − подала голос Алессандра, чуть сжав локоть сына, который покрылся красными пятнами от злости. Наглость мгновенно выводила его из себя.

− Мне глубоко плевать жив он или мёртв, − честно признался Эрик, открыто глядя бабушке в глаза, − и если честно, было плевать даже в момент, когда мы оба летели с моста.

− Идиот, − зарычал Александр, − нельзя открыто демонстрировать силу! А если бы мальчишка запомнил что-нибудь?!

− То он бы не выжил, верно? – недобрая улыбка коснулась губ парня.

− Эрик! – угрожающее рычание, вокруг внушительной фигуры Александра сгустился тёмный туман.

Высокий мощный, ни грамма лишнего жира на тренированном теле. О возрасте напоминает только лёгкая седина в густых волосах. Александр специально старается выглядеть соответственно своему возрасту, но получается это довольно однобоко – кроме седины и небольших морщин на лбу, у него никаких признаков старения. В свои пятьдесят лет меняет любовниц как перчатки. На зависть своим бизнес партнёрам.

− Я сильный, пап, − развёл руками Эрик, будто это объясняло все, – и ещё даже не на пике. Я могу и хочу пользоваться этим!

Глоток виски приятно обжёг горло, а злость привычно кипела внутри. Он почти рычит. Как же надоел демонов поводок, правила и требования семейки, которая буквально выкручивает руки. Эрику плохо удавалось вписываться в правила и рамки, но никто не собирается их раздвигать. Ломают парня только сильнее. Александр давит авторитетом, запугивает и угрожает, но это больше не работает.

– Я тебя не боюсь. Давай заканчивать воспитательный момент и переходить к сути…

Отец не стал ждать окончания фразы и молниеносно оказался рядом. Сокрушительный удар ознаменовался тихим хрустом. Эрик соскользнул с кресла, держась за лицо, тихо захохотал – вот всегда так. Покровский старший, иначе не умеет и воспитательный приём у него один. Учитывая свою силу, бить маг старается аккуратно, но кажется, сломал сыну нос. В этот раз воспитание дало свои плоды – Эрик с горечью осознал, что иначе не будет никогда. Цена его свободы – смерть, ни больше, ни меньше.

− Не хами, − посоветовала Алессандра равнодушно, она села на столешницу рабочего стола и закурила, − и не зарывайся, потому что я, − выделила она местоимение, − сильнее всех в семье. И меня совершенно точно стоит бояться, в отличие от отходчивого и доброго, по своей сути, твоего отца.

− Ну да, доброго, как же, − скривился Эрик, поднимая разбитое лицо. Из носа течёт кровь, а в глазах пылает весёлая злость. Он, правда, больше не боится ни отца, ни боли. − Интересно, как же он стал миллиардером, филантроп этакий? А, пап, скажи нам, по доброте душевной.

− Не юродствуй. Я не потерплю неуважения, Эрик.

Демонстративно вытер кулак платком и бросил на пол. Налил себе виски и уже внешне совершенно успокоился. Он очень импульсивный и взрывной мужчина, но Верховная права – отходчивый. Все его враги быстро оказываются на кладбище, отчего бы и не успокоиться. Сейчас он отошёл к бару только чтобы не свернуть сыночку шею. Эрик прекрасно это понял, потому не стал выводить из себя окончательно.

− Ладно, прости, я знаю, что перегибаю, − утёр сын кровь и снова глотнул виски, который чудом не свалился с подлокотника кресла. В голосе нет ни малейшего намёка на раскаяние, − за гонки извиняться не буду.

− Мальчишка на своё счастье ничего не помнит, − повторила бабушка, − но я хочу напомнить о необходимости вести себя осмотрительно.

− Я не оставляю следов, − сплюнул Эрик прямо на ковёр.

− Это ты так думаешь, − пристально взглянул отец, − мои люди устали за тобой подчищать последствия загулов. Наркотики, разбитые машины, сожжённый речной причал, разгромленный ресторан, бордель…

− А что с борделем? – хохотнул издевательски и поднялся на ноги, развязно рисуясь, − мы вроде там не сильно пошалили, па.

− Сукин сын, − Александр схватил его за грудки и встряхнул, − та девочка не выжила! Её так и не смогли откачать, Эрик! Она впала в кому, а потом сердце не выдержало и остановилось.

− Так это не ко мне вопросы, − открестился Покровский с трудом вспоминая о какой девушке речь, − это все игры Макса. Я как раз был занят одной конфеткой, она такие чудеса ртом вытворяет, па, рекомендую…

Александр зарычал и швырнул сына через всю комнату. Он сделал это играючи, едва напрягаясь, но Эрик ударился о книжную полку и та хрустнула. На этом отец не остановился, подождал, пока сын начнёт подниматься и ударил ногой. Эрик захрипел и согнулся, снова упал на пол, пытаясь вдохнуть выбитый из груди воздух. Солнечное сплетение и спина заныли так, что тёмные пятна поплыли перед глазами. Боль выворачивала наизнанку, он едва не выблевал ужин. Тихо заскрипел – засмеялся, и остался лежать на полу, лелея место удара.

− Ты её жалеешь что ли, а? – почти шёпот, так как горло сдавливает судорога, − а меня чего ж не жалел, м? Собственного сына. А, папочка? Она сдохла из-за Макса, а ты меня пиздишь. Нехорошо, − протянул он и снова засмеялся, − не находишь, Покровский? Где ж твоя хвалёная справедливость! Как ты Катюшу замордовал так нормально, да? Тебе же можно…

− Ах ты тварь! – пришёл в ярость мужчина и снова ударил ногой лежащего. Потом ещё раз и ещё, не целясь, просто выпуская свою ярость. Эрик старался хоть как-то защититься, подставлять руки или ноги, но Александр гораздо сильнее физически – это его преимущество, компенсация слабой магии, так что противостоять открыто бесполезно, − как смеешь! Упоминать это имя, щенок?!

− Ты его убьёшь, − сообщила Алессандра, перекинув одну ногу на другую, − будь осторожен, на нем сегодня нет якоря. Кстати, почему, внук? Я велела его не снимать.

− З-забыл, − прошипел с безумной улыбкой на губах, − не парься. Сдохну так и лучше будет. У вас вроде запасной наследник есть…

− Что? – неожиданно насторожился Александр, с него слетела вся ярость за секунду.

− Ну, Кристина – она же всем лучше, чем я, − парень лежал на спине и чувствовал, как по щеке стекает струйка крови, натекла и в рот. Сглатывал отвратительный вкус и ждал, когда пройдёт головокружение, чуть отпустит боль в теле. Привычное дело – быть отцовской грушей для битья.

− Вставай! – скомандовал Александр, сверкнув темными глазами, он засунул руки в карманы, − и слушай меня внимательно. Либо начинаешь думать головой, либо я приму меры. И поверь, они тебе не понравятся, Эрик.

− Нужно позвать Лазаря, − сообщила Верховная, её глаза слегка светились и внимательно осматривали внука, − у него сломаны ребра и разорвана селезёнка. Нужно лечить.

− Ну, так зови! – рявкнул в ответ сын, − а мы тут пока закончим, да?

− Конечно, − Эрик еле выдавил слова, норовя рухнуть снова, − папочка…

Сарказм удавался даже в таком состоянии. Александр скрипнул зубами, но не стал снова бить. Решил зайти с другой стороны – начал отрывистыми фразами говорить:

− Я тоже был, таким как ты – бабы, алкоголь, тусовки и другие выходки. Всякое бывало, такое, что даже представить себе не можешь, сосунок. Но надо думать на несколько ходов вперёд, Эрик. Я не люблю лишней крови и жестокости – так научил меня отец и учу тебя я. Всегда нужно держать в узде и себя и друзей, быть лидером и думать о тылах. Вокруг меня не мёрли люди. Да, ты сам пока никого не убил. Но только потому, что им успевали помочь. Подумай об этом. Пока есть, кому прикрыть твою задницу, но что будет, если я перестану это делать?

− Иди к черту, папочка, со своей наукой, − выплюнул Эрик, прежде чем сознание укатилось во тьму. Он уже не видел, как в кабинет вбежал Лазарь и Алессандра, как его перемещали на диван и как руки бабушкиного помощника стали аккуратно порхать над телом, фиксируя сначала самые большие повреждения.

− Упрямец… − сквозь зубы прорычал Александр.

− Оставил бы ты его в покое на некоторое время, − посоветовала мать, − ему нужно чуть больше свободы.

− Думаешь?

− Уверена. Будет длиннее поводок, сразу станет покладистее.

Глава 6

Сейчас – Ева

Все. Пить больше никогда не надо. Особенно джин. Тем более в таких количествах. Ева даже пошевелиться боялась, чтобы не расплескать шторм в голове. Ох, как же больно, сил нет. Попытка открыть глаза привела к сильнейшей рези в глазах – свет не стал деликатничать. Страдалица спрятала лицо в ладонях и протяжно застонала. Вместе с отвратительным похмельем, в мозг начали прорываться куски воспоминаний. Но собрать более или менее связную цепочку не удалось. Пальцами с силой помассировали виски, стало чуть-чуть легче.

− Твою ж мать… − просипела в подушку, − да что ж за хрень творится?..

Ошеломляющий кадр-воспоминание загорелся в сознании, напрочь выгнав всю сонливость. События с огромной скоростью восстанавливались в хронологическом порядке.

Вечером Ева шагнула в окно, в дождливую серую муть, желая поставить окончательную точку. Иронично, но смерть бывшего не всегда избавляет вас от бывшего, и необязательно станет концом сложных отношений.

До земли не долетела, а бывший и не думал отчалить в мир иной, как ему положено.

Вчера приходила Алессандра Покровская лично. Сразу после того, как хозяйка квартиры отправилась в полёт. Все просто – подобный исход не входил в планы колдуньи…

Ева же жаждала конца, готова к смерти, но счастья не случилось. Партия проиграна, сделка заключена и на кону в ней – ни больше, ни меньше – душа.

Перевернулась на спину и уставилась в потолок, будто там сокрыта истина бытия. Итак, есть несколько отвратительных новостей. Первая – Ева ведьма. Да-да, самая настоящая с тем самым хитрым геном, о котором несбыточно мечтал недоэкстрасенс Евгений. Новость вторая – предложение, от которого нельзя отказаться принято. Девушка скрипнула зубами. И третья – Эрик Покровский безумный псих – не собирается оставлять её в покое.

Вчера его бабуля заявилась без приглашения, проигнорировала запертую дверь. Старая ведьма в лучших традициях злой сказки не оставила никакого выбора. Отсыпала корзину гадостей и ушла с видом удовлетворённой сволочи. Вполне в её духе – принести какое-то дурно пахнущее дерьмо и делегировать его третьим лицам.

Итак, пришла Алессандра…

***

Воздух вокруг сгустился и стремительное падение замерло на уровне второго этажа. Тяжёлые капли дождя застыли вместе с полуобнажённым телом девушки. А потом её подхватила чья-то воля, облечённая в причудливую форму – прозрачная, плотная и от того видимая глазу субстанция. Сюрреализм происходящего настолько шокировал, что момент, когда дождь «отмер» и с новой силой хлынул на землю, Ева пропустила. Очнулась уже на балконе, насквозь промокшая, но целая и невредимая. Девушка потрясённо наблюдала, как красиво растворяется в воздухе это прозрачное нечто. Оно будто раскалённый воздух, дрожит и тает, оставляя редкий мерцающий след и запах мороза.

А где-то внизу стоит женщина в идеально чистом белом плаще. Она раздражённо развеяла остатки магии на тонких перчатках. Её помощник услужливо держит над ней огромный зонт, хоть сам мокнет под потоками воды.

– Мне подняться с вами?

– Нет, поезжай лучше к этому… как его там, Маликову? – прохладно отдала распоряжение, – присмотри за ним и проконтролируй нашу милую ведьмочку Керн. Чтоб не натворила чего. А здесь я сама.

– Вы уверены что?..

– С каких пор смеешь сомневаться в моих словах? – в голове Алессандры послышались металлические нотки.

Помощник опустил голову в вежливом поклоне и мгновенно замолчал. Женщина не удостоила его взглядом и вышла из-под зонта. Ни одна капля воды не коснулась одежды.

− У тебя хороший чай. Подозреваю, бываешь в лавке Малакхии? Только у неё так чудно сплетаются травы и тончайший наговор. Очень талантливая ведьма, жаль, что упрямая.

Кухня, ярко горит свет. Ева закуталась в большой банный халат и обнимает ладонями огромную чашку. Алессандра восседает напротив и с лёгкой брезгливостью изучает обстановку. Перед ней покоится крестик внука. На полу – разбитая банка и чёрный жирный пепел – всё что осталось от соли с полынью.

Разговор не задался с самого начала. Слишком много эмоций за несколько часов. Много страха, боли, злости. Все представлялось сном, но Ева считала себя реалисткой, потому не открещивалась от фактов. Оставался один вопрос: она вышла в окно, или привиделось? Так сложно отделить кошмары от реального.

− Это не было сном, − спокойно сообщила гостья и негромко рассмеялась, − я не читаю твои мысли, дорогая. С тобой такой фокус не пройдёт, к огромному сожалению. Нетрудно угадать, о чем сейчас думаешь. Позволь пояснить кое-что, пока собираешься с мыслями. Думаю, ясно, зачем я приехала: давно пора разрешить нашу общую проблему, которую ты невольно создала.

Отвечать не хотелось, но женщина и не ждала реакции. Её взгляд блуждал по комнате, длинные ногти беззвучно выстукивали медленную мелодию. Алессандра чувствует себя хозяйкой положения и не стесняется это демонстрировать. Еве же все равно на комфорт этой женщины, как и на мнение. А вот послушать весьма полезно, ведь грядут ещё большие проблемы.

– Суть моего предложения изложу чуть позже, – продолжила тем временем гостья, – Пока что дам некоторые пояснения. Ты действительно едва не умерла, решив покончить с жизнью под влиянием ментального давления. Мой внук несколько перестарался. На его счастье я успела. Увы, ты являешься единственным шансом Эрика на жизнь. Об этом рассказал один не в меру болтливый недоносок. С другой стороны, я даже благодарна Маликову, так как мне не придётся читать тебе лекцию о прописных истинах. А раз уже все известно, мне остаётся только подтвердить – ты крепко связана с якорем Эрика.

− Что ж вы сразу ничего не предприняли? – спросила Ева, с мрачной ухмылкой на лице.

− Мне понадобилась пауза и время, − пожала плечами Покровская, – в конце концов, не каждый день узнаешь, что зря похоронила внука.

− Он, как я понимаю, окончательно съехал с катушек, и теперь возвращать нет смысла?

− С его разумом и личностью все хорошо, − она совершенно невозмутима, − а вот с настроением и характером – как прежде – плохо. Не перебивай меня, Ева, это будет лучше для нас. Чем быстрее изложу ситуацию, тем быстрее мы избавимся от общества друг друга. Итак, скажи: как давно догадываешься, что являешься ведьмой?

Колючий взгляд Покровской не особенно впечатлил, а вот смысл вопроса поверг в шок. Несколько секунд Ева сомневалась и пристально смотрела в лицо женщины. Но перед глазами все поплыло и исчезло во вспышке абсолютного осознания.

Мир сузился до льдистых глаз напротив – зрачки пульсировали и притягивали. Прервать зрительный контакт невозможно. Ева силилась разобраться в чувствах, но все взорвалось акварельными красками и мгновенно расплескалось вокруг. Пространство раскрылось подобно цветку, обрушилось невозможным разнообразием и захватило сознание. Все органы чувств шокировало так, как если бы девушка была слепой до этого и вдруг прозрела! Информация захлестнула, причиняя боль нервам, но каждую новую волну сразу же смывали новые ощущения. Она перестала быть собой, превратилась в мельчайшие частицы – рассыпалась на молекулы и растворилась в окружающем мире: стала частью кухни, дома, города, воздуха над ним. Всем своим существом стремилась принадлежать этой реальности, Вселенной, быть звёздной пылью и частью сущего.

В момент, когда казалось, что Ева совсем потеряла свою личность, ощутила абсолютное счастье свободы и могущества. Вселенная тихо нашёптывала, что одна только мысль, даже намерение и можно стать кем угодно – водой, звездой, кислородом, эмоцией. Вот тогда пришла магия! Подхватила солнечным ветром каждый атом, обласкала, нашептала, пригрозила. Сила, какую невозможно осознать, пока не ощутишь этот пьянящий вкус абсолютной власти и возможностей. Она собрала свою новую смертную добычу воедино. На прощание девушку опалило нестерпимым жаром – касание магии к самой её сути как клеймо. Но далеко сила не утекла, свернулась в солнечном сплетении мурчащей кошкой и уснула до поры.

– Это было… – слова вырвались, но мысли сформулировать не получалось.

Все это произошло, за считанные минуты, перевернуло привычный мир и сняло множество вопросов. Одно мгновение или и теперь Ева видит и понимает много больше, чем можно было представить. Будто в голове раскрылся архив с информацией.

Пробуждение дара – вот что сделала Алессандра. Для тех, в ком магия проснулась не от рождения – невероятно сложный и одновременно простой процесс. Обычный смертный стопроцентно погибнет, иссушенный силой, которая хлынет в него. А вот маг расправит крылья. Призывает магию старший в круге. А Кругом можно назвать даже двух ведьм на кухне за чаем.

– Инициация, – подсказала гостья, подливая в чашку кипяток, – на правах старшей ведьмы и главы рода я пробудила твою магию ото сна. Дабы избежать долгих объяснений, уговоров, я решила, что проще показать на практике, чем заниматься словоблудием. Торжественного посвящения, уж прости, сегодня не будет – это формальность. Она нас пока не интересует. Потом, если справишься с заданием, устроим все, как требует традиция.

– Я не знала кто я.

– Но сила знала. Что ж, такое бывает – поздняя ягодка. Если бы ты не была первой в роду, то обряд провели гораздо раньше – в подростковом периоде. Но говорить мы будем не об этом. На днях пришлю к тебе кого-то, кто введёт в курс дел.

– Это потому вы поверили в мою ложь? – девушка сглотнула и попыталась собрать воедино мысли.

– Благодаря своеобразной специализации. На тебя совершенно не действует магия – это и обмануло. Не действует любая магия, как я уже не раз проверила. Кроме специфических действий, вроде инициации или других манипуляций, не вызывающих внутреннего протеста. Обращение к спящей силе даже магией нельзя назвать. Древний зов, безмолвная песнь. Молитва, если угодно.

– Но вы не произнесли ни слова.

– Они не требуются, – снисходительно улыбнулась женщина, – Твой дар довольно редок, узок и использовать его непросто. Остальные навыки, если они есть, следует раскрывать и развивать, так что вряд ли ощутишь разницу первое время.

– И что теперь? – Ева сжала пальцы в замок, догадываясь, что Покровская ничего не делает просто так.

– А теперь мы перейдём к предмету торга: ты хочешь жить, милая?

Повисла пауза. Покровская чинно пила чай и выглядела почти безмятежной. А Ева не знала, что можно ответить на этот вопрос, после того, как шагнула в окно.

– Дело в том, что Эрик очень хочет и вы теперь в одной связке. Он – мой внук, хоть и идиот. Я решила дать ему возможность исправить ошибки. Поверь, ничто не доставит мне большего удовольствия, как избавиться от лишнего свидетеля и решить таким образом проблему разглашения. Но ты теперь владелец артефакта.

Каждое слово как очередная лопата земли на крышку гроба. Ева запустила ладонь во влажные волосы и еле удержалась от крика и слез – капкан с лязгом захлопнулся.

– Чего вы хотите? – безжизненный голос.

– А вот это уже правильный диалог, – похвалила со смешком и провела ладонью над артефактом. Касаться его у неё не получалось. Занятно.

Манипуляции ведьмы заставили металл сиять и покрываться инеем. Ева ощущала, как в нем пульсирует сила и даже не удивилась, когда в комнате на кухне появился третий участник.

Эрик лениво размял шею и ехидно поздоровался:

– Здравствуйте, дамы. Невероятно счастлив вас видеть.

Занавес.

В этот момент все события перестали укладываться в голове, степень накала эмоций достигла критического уровня. Реальность Евы снова норовила погрузиться в хаос. Девушка слегка прикрыла веки и медленно выдохнула, стараясь сдержать душную волну чувств. С ней что-то произошло – разум инстинктивно отгородился от эмоций, отделил их прозрачной стеной. Словно дёрнула стоп-кран и остановила несущийся поезд. Стало легче, открыла глаза и прямо взглянула в лицо наибольшей своей любви. А теперь – и страху.