Лаана Вович
Не далеко, не близко

Полная версия

(персонажи вымышлены, совпадения случайны)

Несчастье – самая повседневная вещь на свете.

Эрих Мария Ремарк

«Возлюби ближнего своего»

Страшнее всего то, что в конце концов все становится привычным.

Эрих Мария Ремарк

«Возлюби ближнего своего»

Аллочка росла дылдой и перфекционисткой. В школе ее дразнили за рост вешалкой, что довольно распространено в личных историях моделей, но явление топ-моделей в годы ее взросления еще не развилось, равняться было не на кого, профессия манекенщицы не рассматривалась в ее семье как что-то стоящее, и жизненно необходимым считалось получение достойного образования. Аллочка считала себя и умной, и красивой, а одноклассниц завистливыми дурами, и в дальнейшем она не собиралась выстраивать свою жизнь только лишь на внешних данных, но планировала использовать их на сто процентов себе во благо в своей будущей профессии, поэтому перфекционно учила французский и также перфекционно занималась вокалом и танцами. Она не была красавицей, но безусловно привлекала к себе внимание многих, в ней чувствовалась неуемная энергия, стремление к самовыражению, ясность и живость ума, и она обладала привлекательной улыбкой, с особенным, свойственным только ей прищуром глаз. Аллочка была склонна к гуманитарным предметам, была одной из лучших учениц в их изучении в школьную пору. Голос Аллочки в самом деле был хорош, труды педагога по вокалу в музыкальной школе и ее собственные не пропадали даром. Аллочка часто солировала в хоре, и, надо сказать, ей чрезвычайно нравилось внимание к себе как со стороны преподавателей, так и с прочих сторон, как то подруг-хористок, а также благодарных зрителей на концертах в музыкальной школе, окончив с отличием которую советами наставников связать свою будущую профессию с вокалом Аллочка пренебрегла. Эти ее качества – не принимать в расчет сторонние напутствия, а также исключительно субъективно и с обожанием оценивать себя – привели ее в театральный. Она поступила туда легко, это была пора надежд и триумфа ее юности. Аллочка метила только в звезды сцены или экрана, достижение одновременно обеих целей являлось ее генеральным планом. Ее внешние параметры в пору поступления в театральный были достаточно редки и востребованы для не понятной тогда никому перспективы, мода на внешние данные совсем недавно развернулась в сторону высоких и стройных блондинок. Перспектива оказалась в самом деле расплывчатой, так как, несмотря на то, что после окончания курса Аллочка оказалась в довольно престижном культурно-просветительском Очаге, наличие потенциальных партнеров по сцене оставляло очень сильно желать лучшего, именно для Аллочки, точнее – одни актеры были заметно ниже ее, другие не подходили ей фактурно или же она им. Аллочка, как и Фаина Раневская, не становилась гармонично в романтическую пару ни с кем, столь желаемое амплуа героини любовной драмы постепенно становилось недосягаемым. Главного по Очагу также довольно скоро начали напрягать ее напор и стремление хвататься за все подряд. Решимость Аллочки можно было бы сравнить с энтузиазмом алкаша Феди из кинофильма «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» при распределении исправительных работ в милиции, исключая, конечно же, причины и мотивационную составляющую. Кстати, о пьянстве: профсреда вполне себе приветствовала возлияния по окончании съемочных дней, репетиций, премьер и репертуарных спектаклей. Алкоголь в немалых дозах и заграничный никотин были неотъемлемыми атрибутами той жизни, единодушно воспринимаемыми как не для всех доступные средства расслабления и достижения более яркого проявления таланта, что несколько позднее уже выражалось словами «круто проводить время». Все были молоды или около того, мечтали о ролях, жаждали общения, встреч и перспектив. Обещанные главные роли одна за другой так и зависали в проектах Очага, а тем временем Аллочка начала появляться событийно на задних ролях, обеспечивая своим ростом и неплохими внешними данными фон снимаемых и иных около-кино-культурных мероприятий. В целом Аллочка весьма гордилась собой, снявшись в нескольких ставших популярными в ту пору фильмах, и начала видеть в них трамплин для взлета карьеры. Вся ее киношная суета в самом деле оказалась на трамплине, после успешного старта с которого Аллочка полетела с ускорением вниз вверх тормашками, снявшись в третьестепенной роли в мюзикле и одновременно побывав одной из подружек режиссера. Роль была так себе, без реплик, но само участие в этих съемках бросило существенную тень на ее неустоявшееся реноме.

Основной целью участников артистической и околоартистической тусовки была постоянная и очевидная причастность к ядру тусовки, и конечно же, достижение еще более широкой узнаваемости любой ценой, которая молодых и привлекательных женщин иногда приводит к успеху, к главным ролям, а некоторых даже к бракам с режиссерами. Аллочка стремилась и к тому, и к другому, к успеху и успешному замужеству, еще две цели одновременно возникли в ее жизни. Но «любая цена» срабатывает в плюс далеко не у каждого, кто к этому готов, и Аллочка еще не знала этого тогда. Можно вдруг проснуться знаменитой сегодня, а послезавтра надолго провалиться в небытие после собственных, даже ненамеренных действий или слов и, конечно, интриг. Актерская среда обширна, но истинных талантов в ней надо еще поискать, интриг и прочих причин, влияющих на конечный режиссерский выбор, гораздо больше, поэтому устойчивость и целостность – это необходимые качества участника, попавшего в этот круг. Аллочка, понимая устойчивость по-своему, больше всего на свете желая успеха в актерской профессии, прикладывала существенные усилия для повышения собственной узнаваемости среди коллег. Она завязывала многочисленные знакомства, ходила на свидания, крутила мимолетные романы, из кожи вон лезла, чтобы не пропустить кинофестиваль. Она старалась быть везде, на виду, на слуху, участвовать, быть приглашенной. Иногда ей даже удавалось получать второстепенные роли в фильмах. Иногда даже получалось блеснуть в ролях второго и третьего плана в фильмах среди очень популярных актеров. Но… все, что происходило, было очень случайным, карьерные проявления в закономерность не выстраивались. Ничего особенного для профессиональной и никого достойного для личной жизни Аллочке не довелось повстречать. Никто ничего серьезного не предлагал, наверное, потому что не видел в ней тех качеств, за которые берут в жены, как и особых талантов, позволяющих заметно продвигаться в карьере. Конечно, периодически возникали индивиды, несущие несусветную словесную пургу о красоте, таланте и возможностях для нее, так явно желающей проявления восторга, но в итоге проявлялись как персонажи с упрощенными целями. Возможности и признание таланта – это то, чем можно было зацепить Аллочку, вступить с ней в болтовню, затем во флирт и совместное построение воздушных замков без обязательств.

Более или менее долгий роман был у нее со средней известности баскетболистом, который при первой для него возможности свинтил на заработки в Америку и от Аллочки. Она начала проявлять некую неуверенность в своих женских чарах, тем более что время незаметно подошло к тридцати, подруги начали выходить замуж и обзаводиться детьми. Неуверенность у Аллочки появилась лет восемь-десять назад, еще во время студенчества, когда она нашла подработку гидом-переводчиком и, познакомившись с немолодым и небедным иностранцем, возможно, влюбившись в него и строя планы на жизнь в Париже, также потерпела фиаско. Никто и никогда не узнает, чем могла бы закончиться эта история, потому как иностранец попал в водоворот криминальных событий и внезапно отошел в мир иной. Попытка Аллочки продолжить французский роман с его племянником, также по роду своих занятий и волею судьбы оказавшимся в поле зрения Аллочки, оказалась крайне неудачной. Новый кавалер воспользовался добротой наивной молодой женщины, после чего без лишних разговоров отбыл к себе в свои пенаты. Аллочка продолжала грезить Парижем, и в более позднее время, когда она была уже замужней дамой с ребенком, время от времени в ней всплывала тоска по ушедшей молодости и несбывшейся любви, и Аллочка отправлялась в Париж на автобусную экскурсию.

Тем временем Аллочка упорно работала над ролями, новыми и текущими, главреж в обожаемом Очаге кормил ее обещаниями, продолжая рассматривать ее на различные роли в новых спектаклях, но при этом не останавливался на ней как на главной героине ни разу. Что-то складывалось не так. В Аллочке начали зарождаться новые чувства, прежде недоступные ей. Подошло время сомнений и разочарований. Разучивая новые роли и не получая их и наблюдая затем за более успешной актрисой, Аллочка начинала чувствовать себя тенью, при этом не попадая даже во второй актерский состав. Приходило ощущение, что главные роли недосягаемы, уходили надежды и мечты о них. В ее ежедневное состояние пришли зависть, ревность, цинизм, ушли легкость и искренность. Взгляд становился тяжелым, блеск глаз потух, задор, исходивший от нее прежде, исчез, а профессиональные уловки уже не помогали восстановить уходящее и утраченное. В повседневность начал плотно входить алкоголь. Погоня за ролями продолжалась, но с неким возрастающим напряжением, к нему же присоединились накопленные годами раздражение и злость. Аллочка продолжала с завидным упорством посещать пробы и прослушивания, но, принимая участие в них, каждый раз, только вступая на эту вожделенную для нее территорию, она внутренне чувствовала ожидающий ее отказ. Играть без пары, соло, у Аллочки тоже не получалось, кто-то другой постоянно вставал на ее пути. Возможно, дело было в том, что акценты ее игры были смещены на себя, не были ориентированы ни на партнеров по сцене, ни на общий создаваемый режиссером настрой, она преподносила только себя, старалась всегда попасть на первый план, хотя этого не требовали ни ее роли, ни реплики. Она хороша была лишь репетируя одна, перед зеркалом, или же одна, вне пьесы и окружения. Как только режиссер начинал соединять актеров в сцены, все ломалось, Аллочка не несла с собой гармонию, более того, она нарушала ее. Она существовала отдельно от всего того, к чему так хотела быть причастна, она просто жаждала утвердиться. Желание выделиться на сцене со временем выросло до желания занять прочное положение в труппе в качестве все умеющей и все знающей персоны. Коллеги по Очагу со временем начали сторониться сплетен с Аллочкой из-за ее стремления узнать и обсудить все обо всех и ее язвительных замечаний. Все в Очаге знали, что за новостями и для того, чтобы излить желчь на перешедшего дорогу коллегу, нужно идти к Аллочке, она, как никто другой, поддерживала подобные разговоры в любое время. Можно ли сказать, что у Аллочки было много друзей? Нет. Круг знакомых действительно был обширный, но со временем Аллочка сама начала избегать общения даже со своими постоянными собеседниками и давними институтскими друзьями. Причина была одна – они были более успешны, даже в моменте, даже с одной новой ролью, даже второстепенной, даже с ролью ведущего на концерте или корпоративе.

Аллочка оставалась преданной профессии, своему первому и единственному Очагу, не уставала следить за событиями в профессиональной среде, за карьерой более молодых коллег. В некоторых она видела себя лет на десять-пятнадцать моложе, видела их попытки, успехи и провалы, обсуждала и осуждала их. К своим текущим ролям, Очагу и главрежу Аллочка не переставала относиться с глубоким почтением, коллеги также с уважением относились к ее опыту, отношению к ремеслу, и по-другому и быть не могло, она действительно заслуживала это. Но… Аллочка все понимала про себя, понимала, что она не стала избранной в профессиональном плане, принимала невозмутимый и независимый вид и делала попытки гордиться семьей, многолетним браком и мужем. Это были всего лишь попытки, потому как к этому времени и на этом поле Аллочка проиграла. У мужа постоянно заводились связи на стороне, он часто и подолгу отсутствовал, периодически предлагал развод, но не уходил при этом совсем, не поддерживал никакие из ее интересов, презрительно относился к ее работе и карьере, за их ребенком приглядывала приглашенная для этого женщина, семьи как таковой не было, оставалась только фактическая регистрация брака и совместное проживание, за которые Аллочка держалась зубами, потому что в ее голове застряло утверждение «женщина должна быть замужем – и точка». Да, и еще вид, вид благополучной семьи, вид, который так нужен был ей. Ей требовалось благополучие в любом проявлении, потому что справляться со своей завистью к коллегам ей становилось все сложнее, и очень-очень хотелось, чтобы успех был рядом с ней хоть в чем-то. Ей чрезмерно хотелось соответствовать тому образу и положению вещей, которые она сама обрисовала для себя однажды, которым она следовала и которые никак не удавалось достигнуть.

Одними из немногих проявлений ее семейной жизни стали поездки с мужем и ребенком раз в год, во время школьных каникул, и последующие нескончаемые рассказы о том, как было проведено время и что было куплено, и без меры много фотографий, фиксирующих каждый совместный шаг. Аллочка поначалу не хотела признаваться себе в том, что и за поездками, и за крайне редкими праздниками в узком семейном кругу стояло только лишь ее давление на мужа и их многочисленные переговоры на гранях скандала, о том, что время, проведенное вместе, важно и нужно для ребенка. Их случай как раз был таким, когда все, что делается, происходит под девизом «для ребенка», как будто ребенок не слышит, не видит, не чувствует и не понимает, что за спектакль перед ним постоянно разыгрывается. Она не хотела признаваться в лживости их взаимоотношений и лживости внешних проявлений семейной целостности и довольствовалась тем, что есть. Она упорно давила и давила на мужа, на чувство долга и семейные ценности, стремясь привлечь его к совместной жизни, отказываясь принимать те факты, что многочисленные отъезды по неопределенным делам и в командировки вызывали у него интерес больший, чем время, проведенное с ней и сыном. И она, и Алекс прививали сыну искаженное представление об отношениях в семье, сбивая фокус на семейные шоу и материальную сторону. Аллочка хорошо была осведомлена о том, что внешняя сторона любых событий, в том числе семейной жизни, для мужа была также достаточно важна, для Алекса участие в семейных мероприятиях служило и свидетельством этого союза, и оправданием, и они были похожи в этом, потому и притянулись друг к другу, потому и не могли вытянуть один другого из пустоты, которая однажды была переименована в брак и оберегаема. Они следовали поведению, действующему в социуме, копировали действия других, возможно, более счастливых семей, это было их 3D-воспроизведением оболочки, не лишенной симпатичности, внутри которой не было любви, доверия, счастья, не было уважения, признания ценности друг друга, внутри было лишь желание Аллочки быть не хуже других и стремление Алекса избегать сложных проблем, выбирая путь лавирования и наименьшего сопротивления. Внешние проявления семейной сплоченности Алекс использовал для управления поведением жены в установленных им границах. Не все и всегда шло мирным путем, но в целом он удерживал верхнюю позицию. Помимо друг друга, ближайшего окружения, родственников, их сын также был помещен в искаженное пространство, и ему, как и всем другим наблюдателям за картинами этого брака, внушалось принятие нормальности видимых взаимоотношений. Ребенок, родившийся в их отношениях, был и причиной, и следствием брака, гарантией его продолжительности для Аллочки и объяснением собственной жертвенности Алекса. Изучив поведение мужа за многие годы, она полагала, что с большой вероятностью он не будет расторгать их брак, потому что из того, что могло бы повлечь за собой распад отношений, все, что могло произойти между ними, уже произошло. Увы. Они в своем союзе уже не раз оказывались у критической черты. И раз за разом отступали, затягивая друг друга в новый виток лицемерия. И Аллочка не сдавала позиции, ей было некуда отступать. Все мечты рассеивались как туман, надежды рушились, иллюзии исчезали, со всех сторон наступала ясность, жесткая, неумолимая – назад уже не пойдешь, горизонт виден, но не манит привлекательностью, оставалось только изменить свое отношение ко всему, но это давалось с большим трудом или не давалось вовсе. Аллочка следила за мужем, проверяла его телефон, карманы, записные книжки. Она устраивала скандалы, пытаясь разузнать о той стороне его жизни, которая была скрыта от нее, пыталась контролировать его время, иногда звонила по найденным телефонным номерам и молчала в трубку. Она старалась убедить себя, что изменила свое отношение к браку, мужу, отношениям, она снова и снова делала установку на «хочу быть как все, при муже», со временем добавилась новая установка о том, что «все так живут», а рассказы о своем союзе сопровождала репликой «мы такая пара» с хорошо поставленной актерской интонацией, не позволяющей сомневаться в исключительном благополучии.