Кэтрин Парди
Луна костяной волшебницы
5. Бастьен
Сегодня ночью я отомщу за своего отца. Я чувствую это всей душой, ощущаю нервную энергетику, которая пронзает тело и не дает мне сомкнуть глаз последние двадцать четыре часа. Но после сегодняшней ночи я смогу спать спокойней.
Я затягиваю ремень от ножен на спине. В них спрятаны два моих ножа. Костяная волшебница пригласит меня на танец – часть ее извращенной игры в кошки-мышки – но мне не хочется открывать раньше времени, потому что сегодня кошка именно я.
– Как по мне, все же лучше напасть, спрыгнув с деревьев, – говорит Марсель, последним выползая из туннеля «Целомудренной дамы».
Бордель находится у южной стены города. Мы могли бы пройти по тропинке через развалины, но этот туннель – за проход по которому мадам Колетт закрывает глаза за пару монет – ведет из Довра к мостам, которые мы запланировали проверить сегодня вечером. В прошлое полнолуние мы с Жюли и Марселем отправились сначала на запад, а затем на восток. Но в этот раз хотим добраться до королевской верфи на побережье. Южная Галле опутана водными каналами и мостами.
– Нет, мы встретимся с ними лицом к лицу.
Впервые за несколько недель я привел себя в порядок. Мы пробрались в алую комнату «Целомудренной дамы», в которую обычно приводят барона Жерара, когда он посещает эти трущобы. Жюли помыла мне волосы и даже побрила. А затем немного побрызгала ароматной водой барона. Теперь от меня пахнет лакрицей, кресс-салатом и гвоздикой. От этого аромата у меня зудит нос, но Жюли уверяет, что он соблазнительный. Ведь когда Костяная волшебница сыграет свою песню, мне нужно будет выдать себя за парня, попавшегося в ее сети. Кем бы он ни был.
– Как я выгляжу? – спрашиваю я в первый и, надеюсь, последний раз в жизни.
«Выпад, удар, отскок», – мысленно повторяю я, пока Жюли возится с плащом, который я «одолжил» в борделе. Его необходимо пристегнуть так, чтобы он прикрывал мою спину и правое плечо, как его носят мажоры из благополучных районов. Мадам Колетт отравит нас во сне, если узнает, что мы крадем у ее постоянных клиентов.
– Почти идеально, – говорит Жюли. – Весь образ портит только твое дыхание. Не стоило есть колбасу.
– Ты же сама украла ее. Да еще и съела вторую половину.
– Ну мне же не надо производить впечатление на полубогиню. – Жюли отворачивается и роется в кустах.
– Костяные волшебницы не бессмертны. – Марсель отряхивает пыльные ладони о брюки. – Они живут не дольше нас. И хотя в старых песнях все еще звучат эти сказки, если обратиться к их источнику, в частности, к эпической драме «Les Dames Blanches» – «Белые дамы» – от Арно Пуарье, то сразу поймете, откуда возникла такая путаница, – растягивая слова, говорит он.
Марсель не пытается произвести на нас впечатление или как-то повлиять на наше мнение. Он, как и всегда, просто делится всем, что приходит ему в голову и занимает его мысли.
– С помощью дара богов они соблазняют и убивают, говорит Пуарье, но, конечно, он подразумевал, что Волшебницы костей получают силы от богов, а не их принадлежность к богам. Хотя они и утверждают, что произошли от них.
Жюли срывает несколько растений, вполуха слушая своего младшего брата.
– Это мята, – объявляет она и впихивает мне их в рот.
Я давлюсь и выплевываю несколько листьев.
– Боже, хватило бы и пары листочков!
– Это ты так думаешь. – Она помахивает перед лицом ладонью и обходит меня.
Мое внимание тут же привлекают ее покачивающиеся бедра. Сегодня она во всем черном – от кожаного корсета до сапог. Она даже натянула черный капюшон, чтобы скрыть свои светлые волосы. Жюли всегда держится в тени во время нашей охоты, пока я отвлекаю внимание. И она прекрасно справляется со своей ролью. А вот Марселя мы стараемся держать подальше. Он прекрасный тактик, но в вопросах маскировки больше напоминает слона в посудной лавке.
Даже сейчас, когда мы пробираемся через лес, он отстает от нас. А сухой подлесок шуршит и хрустит под его ногами. Но девушкам Довра нравится его неуклюжесть. Я не раз слышал, как они шептались о «миловидном лице» Марселя и его «медовых глазах». Может, они шепчутся и обо мне, но я ни разу этого не слышал. Дело в том, что из нас троих Марсель единственный, кто ведет себя дружелюбно.
«Резкий удар, рывок, откат». – Мышцы напрягаются, пока я обдумываю каждое движение. Уверен, Костяная волшебница очень быстра, но я готов к этому.
– Кстати, из-за названия поэмы Пуарье все думают, что Костяные волшебницы обладают светлой кожей, – продолжает Марсель. – Но на самом деле blanches обозначает белые одежды.
– Может, уже хватит болтать? – спрашивает Жюли, срываясь на бег по оленьей тропе. – Мы провозимся до рассвета, если ты не поторопишься.
Она права. Я возвращаюсь к Марселю, чтобы помочь ему. Мы уже больше года следим за мостами, и мне уже не терпится все это закончить. Сегодня, Бастьен, сегодня.
– Может, бросишь свои рюкзаки и слегка пригнешься? – предлагаю я, потому что Марсель столько всего набрал с собой, что больше напоминает мула. – Твои пожитки каждый раз замедляют тебя.
– Уж лучше я буду медлительным, чем беззащитным. – Его взгляд падает на лист, прицепившийся к плащу. – Вербена, – коснувшись зазубренного края, произносит он, а затем прячет его в карман. – Кроме того, я не брошу книгу. И ты это знаешь.
Знаю. Марсель всегда таскает с собой книгу. И именно поэтому его рюкзак такой тяжелый. В «Преданиях старой Галлы» собраны все сказки этого региона. Конечно, это не та книга, что ожидаешь увидеть у начитанного Марселя, но именно она лежала на прикроватном столике его отца, когда тот умер. И мне понятно желание Марселя везде носить ее с собой. Ведь я тоже везде ношу с собой неудобный отцовский нож, хоть он и не занимает так много места.
Ветер меняется, и я невольно начинаю кашлять от нахлынувшего аромата роз.
– Одна из девушек мадам Колетт приставала к тебе перед нашим уходом?
– Что? Нет. С чего ты…
– Запах. – Я подмигиваю. – Уверен, кто-то вылил на тебя полбутылки духов.
Марсель прижимает нос к воротнику и, вдохнув, тихо ругается.
– Она не из борделя, – бормочет он, а затем ускоряет шаг, чтобы обогнать меня.
Я усмехаюсь и следую за ним.
– Дай угадаю… Бердин?
Девчушка с кудрявыми рыжими волосами работает неподалеку от «Целомудренной дамы». Ее веселый голос и теплый смех отвлекают клиентов, пока дядя впаривает им дешевые духи за баснословные деньги.
– Никто больше не использует столько духов из роз.
Марсель стонет.
– Хватит болтать. Жюли шкуру с меня сдерет, если учует этот запах.
– А ей-то какое дело?
– Она огрызается на всех, кто смотрит в мою сторону.
– Особенно если ты тоже смотришь на них. – Я одариваю его понимающей улыбкой.
Но так и не дожидаюсь смешка в ответ. Все потому, что Марсель старательно растирает сосновые иголки по шее и рубашке, поглядывая на сестру. Я никогда не видел, чтобы он так переживал. Обычно он ведет себя невозмутимо.
– Ох, так эта красотка тебя зацепила, да? – Я наклоняю голову. – Хочешь, я поговорю с Жюли? Попрошу слегка спустить твой поводок?
Марселю всего шестнадцать, как и Бердин, но он уже достаточно взрослый, чтобы развлекаться, не переживая о том, что сестра следит за ним.
Его лицо озаряется надеждой.
– Ты правда это сделаешь?
Жюли съест меня с потрохами, как только я заикнусь об этом. Она стала для брата не только матерью, но и отцом. А он – смыслом ее жизни. Так что неудивительно, что она так воспринимает его взросление. Еще до того, как Костяная волшебница разрушила жизни Жюли и Марселя, их мать тоже внесла свою долю вреда. Когда они были маленькими, она бросила Тео ради моряка и уплыла с ним на корабле, который больше никогда не возвращался в этот порт.
– Конечно.
Я перешагиваю через корявый корень и вновь ускоряю шаг.
«Поворот, уклон, замах».
– Берди устала от парфюмерии. А от запаха мускуса у нее начинает болеть голова.
– Серьезно? – Не знаю, к чему он клонит, но прозвище девушки «Птичка» вызывает у меня улыбку. – А как она планирует зарабатывать на жизнь?
– Она хочет помочь мне с работой.
– Вора-карманника?
«Прыжок, удар».
Уверен, Костяная волшебница выберет один из мостов в глухом лесу к югу от Довра. Некоторые из них давно заброшены и их трудно найти. Вот только не мне.
– Или ты говоришь о нашей мести?
– Я про работу писца, – делая акцент на последнем слове, говорит Марсель, не понимая, что я шучу. – У меня сохранилась большая часть инструментов отца. Но при этом необходимо подготовить пергамент, разметить строки… Берди может все это делать. Писец же не только читает и пишет, – добавляет он, словно любой из детей-бедняков Довра умеет это.
Я почесываю затылок. Неужели Марселю действительно так хочется бросить все и посвятить себя профессии писца? Я никогда не задумывался, что случится дальше следующего полнолуния.
– Знаешь, за все эти годы я бы мог в совершенстве овладеть стамеской и молотком.
Если бы мой отец был жив, это осчастливило бы его. Но он давно умер. И теперь мне остается лишь мстить за его смерть.
– Но оказалось, что мне необходим лишь нож, – добавляю я.
Марсель отодвигает ветку тростника с нашего пути.
– Я тебя не понимаю.
– Послушай. Если так хочется, то проводи все свое свободное время с Берди. Но не теряй концентрацию. Мы с Жюли нуждаемся в тебе. – Я по-братски хлопаю его по плечу.
Без Марселя мы бы не узнали множество интересных фактов о Костяных волшебницах, хотя эти знания все еще обрывочны.
– Если ты станешь писцом, то твой отец, безусловно, гордился бы тобой, но для начала необходимо подарить его душе покой, ведь так?
Плечи Марселя опускаются, но он отважно кивает.
Внезапно по лесу разносится птичья трель. Это Жюли подзывает нас к себе. Мы ускоряем шаг. Но через несколько метров Марсель вновь начинает отставать. Я стараюсь не обращать внимания на укол вины из-за своей проповеди о том, чтобы он не зацикливался на настоящем. Ведь понимаю, что Жюли ничего ему не скажет. По крайней мере, я не кричу на него, как сестра. Марселю едва исполнилось семь, когда умер Тео. А Жюли было девять. И хотя у них разница всего два года, но она лучше брата осознает, чего они лишились. Марсель нуждается в мести не меньше, чем мы. И когда-нибудь он поблагодарит нас за то, что помогли ему добиться этого.
Когда Жюли наконец оказывается в поле зрения, выясняется, что она уже успела добраться до первого моста на нашем пути. И уже собирается выйти из лесу, но тут резко останавливается.
Я тут же замираю, ведь мы настолько хорошо знаем друг друга, что действуем в унисон. А затем поднимаю руку, призывая остановиться Марселя. Видимо, кто-то оказался поблизости. И Жюли выжидает, пока он пройдет. Мы довольно известные воры. И если наткнемся не на того человека, то…
Жюли застывает. Напрягает плечи. Растопыривает пальцы. Это явно не очень хороший знак. Сколько же там людей? Подруга начинает медленно отступать, пригибаясь все ниже с каждым шагом.
– Что слу…
Я зажимаю рукой рот Марселя.
Жюли натыкается на низкорастущую ветку. Ни разу не видел, чтобы она вела себя так неуклюже.
– Merde, – выдыхает она и падает плашмя на землю.
Тут же раздается шорох травы, когда она пробирается сквозь нее к нам. А когда вновь показывается нам на глаза, то настойчиво показывает себе за спину.
Мы с Марселем дружно приседаем, пока наши головы не оказываются на одном уровне с ней.
– Солдат? – спрашиваю я.
Обычно королевская гвардия не отходит так далеко от городских стен, но вряд ли бы кто-то еще вызвал такую панику у Жюли.
Она отрицательно качает головой.
– Костяные волшебницы.
У меня перехватывает дыхание от ее заявления. И я оторопело взираю на нее. Даже Марсель потерял дар речи.
– Что? Здесь?
Она кивает.
– На Кастельпонте? – все еще не веря в происходящее, уточняю я.
Никогда бы не подумал, что они появятся здесь. Даже мы выбрали этот мост лишь потому, что через него быстрее добраться до остальных. Он же на виду у Бо Пале.
– На мосту стоит женщина в белом, а на другой стороне – еще одна. Но вторая женщина в зеленом, так что твои теории о «белых одеждах» рассыпаются в прах, Марсель.
– Возможно, они используют белый цвет лишь во время ритуалов, – размышляет он. – В легендах говорится, что Костяные волшебницы показываются людям лишь во время танца на мосту. И только в одной истории упоминается свидетельница, но там не говорится о цвете ее платья, так что…
Я настолько поражен, что даже не прислушиваюсь к болтовне Марселя, которая обрывается лишь после подзатыльника Жюли. Она вновь переводит взгляд на меня, и ее улыбка становится шире.
– Бастьен, у нас получилось! Мы нашли их! – Она еле сдерживает порывы безудержного смеха.
Но я не улыбаюсь в ответ. В голове не осталось ни одной мысли, тело забыло, как дышать, а под веками бьется пульс. Я нутром чуял, что все случится сегодня. И сцена, которую я так часто представлял на протяжении многих лет, что она запечатлелась в голове, разворачивается передо мной.
Я ступаю на мост и пристально смотрю на Костяную волшебницу. А она молча смотрит в ответ. Я притворяюсь зачарованным. И мы танцуем. Но я лишь играю. И как только мы останавливаемся, объясняю, кто я. А затем произношу имена тех, кто пострадал от рук представительниц ее рода. Имя моего отца. Имя отца Жюли и Марселя. После чего перерезаю ей горло отцовским ножом. А Жюли убивает свидетельницу. Но мы не хороним их тела. А бросаем их умирать на мосту.
– Бастьен. – Жюли трясет меня.
Сглотнув, я возвращаюсь в реальность. И потираю руки, чтобы разогнать кровь по телу.
– Марсель, стереги дорогу… там, где ее не видно с моста. Истинный избранник Волшебницы костей может появиться в любую минуту. Но если повезет, мы к этому времени уже закончим.
– Я залезу на дерево, чтобы было удобнее наблюдать. – Марсель смотрит вверх, и его волосы прикрывают одну сторону лица.
Но судя по взгляду, он уже заворожен разнообразием деревьев над нами.
Жюли хмуро смотрит на брата.
– Не вздумай все испортить. И даже не начинай сравнивать сок, кору или что-то еще, что так тебя очаровало.
– Я смогу выполнить это задание.
– Серьезно? – Она выгибает бровь. – Так докажи это. Не сходи со своего поста, пока мы тебя не позовем. И ни секундой раньше. Мы сами расправимся с Костяными волшебницами. Не хочу потом любоваться тем, что ты ел сегодня.
– Он справится, – говорю я и наклоняюсь к уху Марселя: – Подумай о благоухании духов из роз.
Я пихаю его локтем. Сегодня вечером наша месть свершится.
Он сдерживает улыбку и незаметно кивает мне.
– Ну что, готовы? – спрашиваю я у своих друзей. – Сегодня тот момент, которого мы так долго ждали. Все должно пройти безупречно. Костяная волшебница… – я указываю в сторону моста, словно вижу ее, – смертельно опасна, ее способности, а также то, какими силами она обладает, даже трудно представить.
– Она не сможет ими воспользоваться, – говорит Жюли. – Я об этом позабочусь. Выкопаю ее кости до того, как закончится ваш танец.
Мы обмениваемся свирепыми взглядами. Я доверяю Жюли свою жизнь и уверен, что она чувствует то же самое.
– Я на тебя рассчитываю.
Марсель тянется за луком.
– Если я увижу родственную душу, то должен ранить ее, верно?
Я съеживаюсь от мысли о возможной ошибке.
– Может, ты просто заболтаешь его? Волшебница костей не должна даже мельком увидеть другого парня. Это очень важно.
Марсель усмехается, словно надеется предпринять что-то еще. Но лучше бы он ничего не делал.
– Даже не думай…
Скорбный крик сотрясает воздух. Нет, не крик.
Мелодия.
Дрожь пробегает по позвоночнику и сотрясает плечи. Мне снова десять лет, и я сижу в отцовской тачке. Но через мгновение вылезаю из нее и следую за мелодией в своих маленьких башмаках, которые сшил мне отец. Мелодия разлетается вокруг. Низкие ноты напоминают старинные мотивы и пробуждают воспоминания, которых у меня не может быть. Хаотичные отголоски времени, предшествующие моему рождению, или даже рождению отца, или любой другой души, жившей и умершей на этой земле.
– Бастьен.
Жюли хватает меня за ногу, и я резко выдыхаю, осознав, что успел подняться и повернуться лицом к мосту.
– Придерживайся плана, – хрипло говорю я и выплевываю оставшиеся листья мяты.
Я в порядке. И раз уж Костяной волшебнице нужна родственная душа, мне не сложно сыграть эту роль. Я притворюсь ее возлюбленным. А затем уничтожу ее.
Жюли скрывается среди деревьев. А я пробираюсь сквозь дикую траву, разминая шею. Но стоит мне ступить на дорогу, как у меня перехватывает дыхание. Белоснежное, как одеяние призрака, платье Костяной волшебницы выделяется на фоне темных камней моста. Она настоящая. Наконец-то это происходит. Мои кулаки сжимаются. Я медленно крадусь к ней, словно вор, кем в принципе и являюсь.
Она стоит спиной ко мне, ее гладкие длинные волосы цвета темной меди спадают на спину. Мой взгляд скользит по ее прядям вниз к изгибу бедер.
И тут я понимаю, что не могу отвести глаз. Но с чего такая реакция? Я изменяю походку, начиная топать и шаркать ногами по камням. Ступаю смело и безрассудно. Я здесь ради тебя. Вот только опасаться надо меня, а не тебя.
В четырех с половиной метрах от меня Костяная волшебница отнимает флейту от губ. Ее плечи поднимаются, когда она делает вдох, а затем, словно какое-то видение, поворачивается ко мне. Ее длинное платье сопротивляется этому движению и цепляется за камни моста, образуя на ткани спиралевидные складки. Девушка выглядит так, словно высечена из мрамора, как фигурки, которые так старательно создавал и высекал из камня отец. И внезапно меня окутывает жар.
Волосы Костяной волшебницы спадают на стройные плечи. Ее красота кажется несправедливой, ведь под этой оболочкой скрывается злобный хищник. Но разве я не этого ожидал? Так почему сердце бьется все быстрее?
Ее большие глаза в лунном свете кажутся темно-карими. Ресницы тоже темные, но без теплого оттенка, присущего волосам. Я подошел достаточно близко, чтобы отметить это. Я приблизился к ней еще на десять шагов, завороженный ее взглядом. Диким, уверенным, удивленным. Но я без сомнений встречаю его.
Сейчас мы оба смотрим на свою судьбу. На верную смерть. И в этот раз жертвой окажусь не я.
– Как тебя зовут? – громко спрашивает девушка, хоть голос ее и дрожит.
И тут я понимаю, как она молода. Примерно моего возраста. Неужели Костяная волшебница, убившая моего отца, была так же молода? Неужели она казалась старше лишь потому, что я сам был ребенком?
– Бастьен, – выпаливаю я, позабыв, что хотел назваться вымышленным именем.
Я собирался выдать свое настоящее имя лишь в самом конце. Но больше не допущу подобной ошибки.
– Бастьен, – повторяет она, осторожно произнося мое имя, словно никогда его раньше не слышала. И почему-то оно и мне начинает казаться особенным. – Меня зовут Аилесса.
Она вертит в руках костяную флейту, показывая свою нервозность. Или специально делает это, чтобы я решил, что она нервничает.
– Бастьен, ты был избран богами. Тебе дарована великая честь танцевать с Леуррессой. И еще большая честь, так как я наследница famille matrone Одивы.
– Ты приглашаешь меня на танец? – подыгрываю я, широко расставляя ноги для большей устойчивости.
Эта девушка, Аилесса, судя по всему, кто-то вроде принцессы Костяных волшебниц. Идеальная кандидатура для жертвы. Ее родственницы дважды подумают, прежде чем решиться на убийство еще одного человека.
С ее губ срывается мелодичный смех.
– Прости, я слегка забегаю вперед.
Она приглаживает волосы и, подойдя к парапету, кладет на камни костяную флейту. Но когда Аилесса оборачивается, ее взгляд полон сосредоточенности, как у охотницы или убийцы.
– Бастьен, ты потанцуешь со мной?
Я изо всех сил сопротивляюсь желанию оглянуться через плечо. Жюли уже должна находиться под мостом. И, вполне возможно, уже откопала первую кость.
Я прижимаю одну руку к груди и кланяюсь, как это делают бароны. Ремень от ножен туго впивается в одежду.
– Для меня будет величайшим удовольствием станцевать с вами, Аилесса.
6. Аилесса
Я делаю глубокий вдох, а затем выдыхаю и украдкой кошусь на Сабину. Она наблюдает за мной и Бастьеном из-за ветвей ясеня у кромки леса. Но благодаря зрению сокола я прекрасно вижу, как она прикусила верхнюю губу. Думаю, она встревожена так же, как и я. Наверное, она считает, что я не воспринимаю этот танец всерьез, как в прошлый раз, когда мы тренировались с ней. Жизель показывала движения нам обеим, и всякий раз, когда движения становились слишком интимными, я косилась на Сабину. В конце концов подруга не выдержала и захихикала, из-за чего Жизель всплеснула руками и закончила наш урок.
Я подхожу ближе к Бастьену под его неотступным взглядом. Мы почти соприкасаемся. А вскоре окажемся еще ближе друг к другу. Вот только в этот раз из-за danse de l’amant – танца влюбленных – мне совершенно не хочется смеяться.
Волна тепла окутывает мое тело, но я сдерживаю дрожь. Пора начинать.
Туман окутывает мост и цепляется за подол платья, смешиваясь с белоснежной тканью, отчего оно кажется еще длиннее. Я поднимаю ногу, а затем поворачиваюсь на носке. Туман кружится вместе со мной. Губы Бастьена блестят, а рот приоткрывается, пока он смотрит на меня. А как только я останавливаюсь, он сгибает руку и тянется к моей талии.
– Еще рано, – коснувшись его запястий, шепчу я.
– Прости, – хрипло отвечает он и отшатывается назад.
– Сейчас ты должен лишь наблюдать. Это моя часть танца. А когда наступит твой черед, я стану направлять тебя.
Он сглатывает и проводит рукой по волосам.
– Хорошо, – прочистив горло, выдыхает он.
У него такое задумчивое выражение лица, что у меня невольно возникает улыбка, но он не улыбается в ответ. Неужели все парни такие сосредоточенные? Когда-нибудь я узнаю, что вызывает смех Бастьена. Может, даже превращу это в игру и не успокоюсь, пока не найду все способы поднять ему настроение. Или…
Ты ничего из этого не сделаешь, Аилесса. Только не в этой жизни. Ведь он умрет сразу после вашего танца.
Желудок сжимается от этих мыслей, но я расправляю плечи. А затем начинаю кружиться вокруг Бастьена. Руки плавно изгибаются в воздухе, повторяя движения, которым меня научила Жизель. Я представляю жизнь в виде ее элементов. Дыхание ветра. Течение моря. Энергия земли. Жар мерцающего пламени. Вечная душа. И Бастьен следит за каждым взмахом своими глазами цвета морской волны.
«Неужели тебе не кажется жестоким искушать человека жизнью, зная, что собираешься убить его? – спросила Сабина вчера вечером, когда мы говорили о danse de l’amant перед тем, как отправиться спать. – Ты же не станешь целый день играть с зайцем, прежде чем съесть его на ужин?»
«Ты все равно не стала бы его есть, – ответила я, ткнув подругу в живот. – Это всего лишь танец, Сабина. Просто еще одна часть обряда посвящения. Когда я закончу, то стану Перевозчицей. И только это имеет значение».
«Только это имеет значение», – напоминаю я себе, а затем вновь начинаю кружиться, чтобы продемонстрировать Бастьену свою красоту.
Я обвожу рукой свое лицо, скольжу тыльной стороной ладони по горлу, груди, талии, бедрам.
«Ты предлагаешь свое тело, – объясняла Жизель. – Демонстрируешь свою фигуру, красоту лица, силу своих рук и ног».
Я слегка приподнимаю волосы на затылке, а затем пропускаю сквозь пальцы, чтобы Бастьен рассмотрел их каштановый оттенок, блеск локонов, волны прядей и длину.
В его глазах полыхает огонь, от которого у меня перехватывает дыхание.
Это всего лишь танец, Аилесса.
Я закрываю глаза, стараясь не думать об этом. И представляю себя в этом же платье для обряда посвящения, но не на Кастельпонте, а на мосту души. В моих пальцах крепко стиснут посох, а рядом стоят сестры Перевозчицы. На другой стороне моста, перед воротами Преисподней и Рая мама играет на костяной флейте, соблазняя своей мелодией мертвых. Я веду за собой послушные души и сражаюсь с сопротивляющимися. Я переправляю их в другие миры с той же ловкостью и мастерством, что и Одива. А как только последняя душа пересекает мост и ворота закрываются, она поворачивается ко мне. Ее глаза сияют теплотой, любовью и гордостью, когда она с улыбкой говорит мне…
– Ты закончила?
Я распахиваю глаза. Образ мамы расплывается, и передо мной оказывается Бастьен. Он пристально смотрит на меня, слегка одергивая свою одежду, словно та раздражает кожу.
– Ты сказала, что наступит и мой черед, – подсказывает он, быстро обводя окрестности взглядом.
Это нервозность или нетерпение? Ветер подхватывает его блестящие волосы. И меня пронзает желание прикоснуться к его растрепанным длинным прядям, которые закрывают его уши и заднюю часть шеи.
– Ты мне подскажешь? – спрашивает он, и в его голосе слышны нежные и грубые ноты. – Ты…
Он опускает глаза и отдергивает рукав. Даже в тусклом свете звезд и луны я, благодаря своему усиленному зрению, вижу, как на его щеках расцветает румянец. Его взгляд снова возвращается ко мне.
– Ты не будешь торопиться?
Сердце пускается вскачь. Я начинаю понимать, почему боги выбрали для меня Бастьена. Под морской гладью его глаз таится буря и сила, сопоставимая с моей.
Я откидываю волосы за спину, чтобы скрыть ножны, а затем беру руки Бастьена и кладу их себе на талию. Его прикосновения настолько неуверенные, что я невольно выгибаю бровь. И тут же его пальцы перестают дрожать, а ладони сжимают мое тело, посылая тепло сквозь ткань моего платья.
Я подношу руки к его плечу и провожу пальцами по его скулам, подбородку и носу. Каждое движение и прикосновение имеет четкий ритм, как элементы продолжающегося танца. Я продемонстрировала Бастьену себя, и теперь пришло время посмотреть, что мне может предложить он.
Благодаря соколиному зрению я вижу каждую зеленую и золотистую крапинку в глубине его синих радужек. Я даже приметила крошечную веснушку в нижней части правого глаза. Затем мой взгляд скользит к его губам. Мне хочется прикоснуться к ним, изучить их форму, узнать, насколько они мягкие. Словно это поможет понять, каким окажется его поцелуй.
Шестое чувство, полученное от тигровой акулы, бурлит под кожей от близости с Бастьеном. И оно лишь усиливается, когда я поднимаю руку и скольжу пальцами по изгибу его рта. Бастьен закрывает глаза и опаляет мою кожу теплым дыханием. Приходится призвать все силы, подаренные мне горным козлом, чтобы удержаться на ногах. Мне хочется поцеловать Бастьена, а не просто представлять это. Поцелуй не является частью danse de l’amant, но он же не знает об этом.
Зато Сабина знает.
Она посчитает меня излишне жестокой, если я настолько сближусь с Бастьеном, прежде чем убить его на мосту.
Я опускаю руки на его шею и грудь, и он встречается со мной взглядом. От голода в его глазах нервы гудят все сильнее. А тело бросает то в дрожь, то в жар.
Неужели он предчувствует, чем все это закончится?
Что мой костяной нож пронзит его сердце ради доказательства богам, что я готова стать Перевозчицей.
Продолжай танцевать, Аилесса. Продолжай танцевать.
