Кэтрин Коултер
Дочь викария
– Никогда не слышал о кошачьих шептунах.
– Такое бывает крайне редко, и все считают, что Алек наделен необычайным талантом. Правда, пока неизвестно, сохранится ли этот талант в зрелом возрасте. Но даже когда он делал первые шаги, кошки нашего питомника собирались вокруг него, готовые сидеть часами и слушать, что он говорит. Нужно, правда, заметить, что он не умолкал ни на минуту. Сейчас он помогает моему брату Лео тренировать нашу пятнистую кошку Клеопатру. Без него ее прыжки вряд ли улучшатся. Алек считает, что ей необходим соответствующий стимул. Как кошачий шептун, он лучше других может определить, чего она хочет, и, если только возможно, дает ей это.
– Хотелось бы видеть его в действии. Сколько ему лет?
– Уже семь.
– Кошачьи бега – поразительная вещь, почти не известная за пределами Англии. Некоторые французские поклонники этого спорта попытались познакомить с ним своих соотечественников, но французы чересчур эмоциональны и несдержанны, поэтому кошки никак не могли взять в толк, чего от них ожидают.
Мегги рассмеялась и многозначительно пожала плечами, словно желая сказать: французы, что с них возьмешь?
Томас снова улыбнулся.
– На беговом треке Макколти, – пояснила она, – все кошки в мгновение ока сбежали бы от владельцев, позови их только Алек. Он должен вести себя крайне осторожно, чтобы ненароком не сманить их.
– Когда же проходят бега? Сейчас наверняка слишком холодно.
– Они снова начнутся в апреле и будут продолжаться до конца октября.
– И вы тренер.
– Да, и уже довольно давно. Можете называть меня боссом.
– То есть именно вы принимаете окончательные решения, указываете, какие методики наиболее эффективны и тому подобное? Главный тренер?
– Мне нравится это определение. Обязательно сообщу братьям свой новый титул. Просто «главный». «Тренер» можно опустить. Потребую, чтобы они называли меня именно так, иначе горько пожалеют!
У Томаса сделался крайне заинтересованный вид, поэтому Мегги добавила:
– Собственно говоря, я провела целое лето в питомнике лорда Маунтвейла, обучаясь у самих братьев Харкер. – Она заговорщически понизила голос: – Это те самые, которые разработали методику летящего пера.
– Я слышал о братьях Харкер. Кажется, это они обладают особой интуицией, когда речь идет выборе будущего чемпиона. А что это за методика летящего пера?
– Скрученные перья привязываются к концу трехфутовой палки, которой потом начинают размахивать по часовой стрелке на расстоянии не менее шести футов. Очевидно, это производит на кошек нечто вроде гипнотического воздействия. О Господи, зачем я проболталась? Все это следует держать в секрете! Мне посоветовали попробовать метод, когда появится подходящий кандидат! О, прислушайтесь, кажется, стало тихо. Хороший знак! – воскликнула Мегги, показывая на орхидею. – Ее листья больше не трепещут от вибраций ее голоса!
Томас снова расхохотался. Он не помнил, когда еще так веселился в присутствии постороннего человека. До сих пор жизнь его не баловала.
А Мегги посчитала, что Томас смеется не когда хочется, а когда считает нужным, и, значит, он человек хладнокровный и расчетливый. Поэтому пристально наблюдала за Томасом, когда тот заметил:
– Видите ли, это я поставил стакан возле орхидеи, чтобы точно знать, когда можно без опаски вернуться в гостиную. Даже сейчас он не подрагивает. Значит, пора. Но сначала давайте посмотрим, прекратилось ли кровотечение.
Он развернул платок и поднял ее руку.
– Да, все в порядке.
– Спасибо, милорд. Может, я не слишком разбираюсь в тонкостях светской жизни, но все же до этой минуты никто и никогда не высасывал мою кровь. Или лизал палец.
Желудок Томаса судорожно сжался. Похоть. Это была похоть, поразившая его мгновенно. Он присмотрелся к Мегги, увидел, что она не понимает дразнящего обещания, содержавшегося в ее бесхитростных словах, не ведает, что они сулят, по крайней мере на первый взгляд, умение, доставляющее немало удовольствий мужчинам. Нет, она просто слишком откровенна, эта дочь викария, которой только недавно исполнилось девятнадцать.
– Никто? – медленно протянул он. – Значит, я расширил ваш кругозор.
– Мой отец будет беспокоиться, куда я пропала, – резко бросила она, направляясь к выходу. – Но мне было приятно разделить с вами убежище.
Она хочет покинуть его? Вот так просто взять и покинуть? Еще один удар по самолюбию!
– Мисс Шербрук, минуту, пожалуйста! Не хотите покататься со мной завтра утром?
Этим он на секунду привлек внимание девушки. Правда, она не колеблясь учтиво ответила:
– Благодарю за приглашение, милорд, но нет. Я не хочу кататься с вами завтра утром.
Ему словно дали пощечину. Отказать самому графу?! Ей захотелось рассмеяться при виде столь явно оскорбленного мужского тщеславия, но она не рассмеялась. Скорее бы выбраться отсюда!
Только сейчас Мегги сообразила, что ей не следовало оставаться с ним наедине. Очевидно, у него сложилось неверное представление о ней. Она не желает знаков внимания ни от него, ни от любого другого мужчины. И она не была бы сейчас с ним, если бы все сложилось иначе… не важно. Главное, что она ошиблась.
Он отчетливо ощутил ее отчужденность. Ощутил, но не понял причин. Она была так чистосердечна, так естественна. И внезапно превратилась в холодную, неприветливую особу.
Но Томас, несмотря на ее полнейшее безразличие, все же продолжал упорствовать:
– Мой управитель, очень старый человек, пальцы которого трясутся при перемене погоды к худшему, утверждает, что завтрашнее утро выдастся необычайно теплым. Идеальная возможность для прогулки верхом.
– Мистер Хенгис известен своими предсказаниями погоды в здешних местах. Уж не знаю насчет трясущихся пальцев, но надеюсь, утро будет солнечным и вы прекрасно проведете время. А меня увольте, милорд. К тому же мне нужно идти.
Она снова повернулась.
– Значит, вы в восторге от своего первого лондонского сезона? Намереваетесь в апреле вернуться в столицу?
– Нет, – бросила она, не оборачиваясь. Чувствуя, как на нее волнами накатывают его досада и раздражение… и что-то еще. Почему ему так необходимо ее общество? Странно и непонятно. – Прощайте, милорд.
– Меня зовут Томас.
Мегги была готова поклясться, что расслышала произнесенное себе под нос «черти бы тебя побрали».
– Да, – кивнула она. – Я знаю.
И с этим оставила оранжерею Стрепторпов с ее пьянящими запахами и одуряющей жарой.
Томас остался на месте, провожая взглядом быстро удалявшуюся девушку. Чудесные волосы, каштановые, с вкрапленными светлыми прядями различных оттенков, от совсем белого до русого, точно такие же, как у викария. И глаза тоже его, светло-голубые.
Томас вздохнул и последовал за девушкой. По правде говоря, его немного подташнивало от назойливых цветочных ароматов.
В большом холле толпились гости, но Мегги Шербрук среди них не было. Будь она проклята! В конце концов, он не тролль и не вампир. Что это с ней такое?
Он держался крайне вежливо и очаровал всех присутствующих, перед тем как распрощаться.
Может, она не ездит верхом? Да, наверное, и просто стыдится признаться в этом. Нужно придумать что-то еще. Ей уже девятнадцать. В ее возрасте давно уже следует подумать о замужестве. Собственно говоря, она почти старая дева. А ведь он молод, богат, здоров и даже имеет титул. Чего еще может желать девушка?
Господи Боже, ко всему прочему она еще и дочь викария.
И к тому же дрессирует кошек.
Глава 6
Мегги играла с Рори, одновременно рассказывая истории о котах-чемпионах прошлых лет. Наиболее знаменитым считался Джилли из Маунтвейлского питомника, умерший два года назад в весьма преклонном возрасте.
– Когда бежал Джилли, у остальных почти не было шансов, – объяснила она, вручая Рори маленькую фигурку кота, вырезанную из вишневого дерева и раскрашенную в черный, серый и белый цвета: масть Джилли. – Видишь, как высоко он держит хвост? Скаковые кошки всегда высоко держат хвосты. Мне сказали, это означает, что они очень горды. Знают, чего стоят, и очень довольны миром и своим в нем местом.
– Мегги!
– Да, дорогой?
– Мне что-то не по себе.
Мегги задохнулась от страха. Только через несколько секунд она догадалась приложить ладонь ко лбу малыша. От него полыхнуло жаром. Лихорадка. Он где-то подхватил лихорадку. А ведь они были так осторожны: не выпускали детей из дома, как могли, старались развлекать, и все же Рори умудрился заболеть.
Она подхватила его на руки: нелегкая задача, потому что для своего возраста Рори был довольно велик.
– Пойдем лучше к маме.
Рори, очень независимый малыш, на этот раз даже не пытался вырваться. Нет, он тяжело обвис в ее руках, прислонившись щечкой к плечу. И это еще больше напугало Мегги. Неустанно повторяя молитвы, умоляя Бога о милости, она спустилась вниз, в гостиную, где отец и Мэри Роуз беседовали с мистером Сэмюелом Притчертом, младшим приходским священником.
– Мэри Роуз, – тихо окликнула она мачеху. Та подняла глаза, и улыбка на ее губах мгновенно застыла, потому что она поняла, сразу поняла: что-то неладно. Что-то очень неладно с Рори. Рори болен! Лихорадка!
– О нет, только не Рори! О нет, Тайсон!
Тайсон мигом очутился рядом с Мегги и взял у нее малыша.
– Что с тобой, мой мальчик? Немного скис?
Он дотронулся до щек и лба сына и едва не вскрикнул от ужаса.
– Ладно, – спокойно продолжал он. – Сейчас я отдам тебя маме, схожу кое-куда и вернусь. А ты отдыхай.
– Да, папа, Мне плохо.
– Знаю. Потерпи немного. Скоро выздоровеешь и снова начнешь дергать Мегги за волосы.
Он покрепче обнял сына и прижал его ладошку к своей щеке, а потом слегка дотронулся до лица Мэри Роуз. Куда прохладнее, чем у Рори.
– Все будет хорошо. Я иду за доктором Дрейфусом. Вернусь, как только смогу.
Тайсон еще никогда не собирался так быстро. Он почти вылетел из дома и был настолько поглощен собой, что не заметил трусившей за ним Мегги. О, если бы он только мог выругаться громко и грязно, чтобы хоть немного унять страх.
– Он поправится, папа, вот увидишь, – пропыхтела Мегги на бегу. Прохожие расступались, давая им дорогу. Они добрались до коттеджа доктора Дрейфуса меньше чем за семь минут, вне себя, растрепанные, тяжело дыша. Но миссис Миддерд сказала, что доктор ушел к Клэям осмотреть их мальчика. Нет-нет, не лихорадка, ни одного случая на этой неделе, слава Господу нашему и спасибо, викарий, за ваши молитвы. Нет, мальчик Клэев сломал ногу. Очень-очень тяжелый перелом.
– Его давно нет, миссис Миддерд?
– Часа три уже. А что случилось, викарий?
– Рори заболел. У него лихорадка.
Миссис Миддерд, бывшая католичка, обращенная в англиканскую церковь лет тридцать назад, после венчания с мистером Миддердом, перекрестилась.
– Я пошлю его к вам немедленно, как только вернется.
Еще семь минут спустя Тайсон и Мегги стояли у изножья кровати Рори, наблюдая, как Мэри Роуз обтирает маленькое личико. Ребенок, цепляясь за мать, шептал, что у него все кости болят. Температура по-прежнему держалась.
Прошел еще почти час, прежде чем в спальне появился доктор Дрейфус, – самый долгий час в жизни Тайсона. Мегги встала сбоку от Рори и, держа маленькую ручку, что-то тихо говорила. Тайсон отослал Алека вместе с Лео в Нортклифф-Холл. Почему он сразу не сделал этого? Не отправил к брату обоих мальчиков? Нельзя. Потому что, как викарий, не имел права увезти детей в безопасное место, когда остальные не могли позволить себе подобную роскошь. И теперь из-за своих идиотских принципов потеряет сына? Глупец!
Большая рука доктора Дрейфуса легла на лоб Рори. Усевшись рядом, он прижал ухо к груди мальчика. Потом поднял голову, увидел искаженное ужасом лицо викария и медленно кивнул.
– Я дам ему настойки опия. Это избавит его от боли. Но жар будет нарастать, и нужно попытаться его сбить.
Поднявшись, он сжал пальцы Мэри Роуз и Тайсона.
– Слушайте меня внимательно. Мы сумеем его вытащить. Девочка Диксонов выжила, и Рори тоже выдержит. Сначала дадим ему опий, а потом начнем обтирать прохладной водой.
До рассвета оставалось совсем немного. Мегги, час назад сменившая отца, сидела на кроватке Рори. Мэри Роуз заснула на маленьком топчане, который Тайсон принес в комнату. Даже во сне она выглядела напряженной и испуганной. Кулаки судорожно сжимались и разжимались.
В недолгой жизни Рори случалось немало болезней, но ни одна не была так тяжела. Мегги снова пощупала щеки брата. Кажется, не такие горячие, как раньше.
Но тут он задрожал, дернулся и сбросил с себя одеяла.
– Нет-нет, зайчик, не нужно, – шепнула она, услышав, как стучат его зубы. – Тебе холодно, малыш? Не волнуйся, я здесь и позабочусь о тебе.
Она сбросила теплый бархатный халат, завернула в него Рори, легла и притянула брата к себе, что-то шепча и гладя его по спине. Неожиданно он словно окаменел, застонал и остался недвижен.
О Боже…
Мегги едва не завопила, но тут он снова дернулся, выгнулся и опять задышал, слабо и неровно. Мегги расплакалась, прижимая его к сердцу. Как страшно, Господи, как страшно!
Растирая его спину, она снова и снова повторяла:
– Нет, Рори, держись, я знаю, ты можешь. Дыши, маленький, дыши!
Он хрипло закашлялся, борясь за каждый вздох. Боже, только не это. Только не это…
– Мегги, что случилось?
Мегги сама не знала, как ей удалось ответить тихо и спокойно:
– Мэри Роуз, беги за отцом. Дело плохо, очень плохо. Скорее пошли кого-нибудь за доктором Дрейфусом.
Мэри Роуз прикусила палец, чтобы не вскрикнуть, и бросилась к двери. Вошедший Тайсон осторожно взял Рори на руки.
– Он вдруг прекращает дышать, папа. Потом, когда уже кажется, что все кончено, ему снова удается втянуть немного воздуха. Но так долго продолжаться не может.
Тайсон, не глядя на нее, обнял свою драгоценную ношу, словно заставляя дышать насильно. Потом поднялся и отнес Рори к креслу-качалке, которое сам сделал для Мэри Роуз, когда родился Алек. Женщины сели на постель, наблюдая, как отец нянчит свое дитя. Тайсон принялся растирать грудь сына, то надавливая, то отпуская, пытаясь помочь ему дышать.
Он снова и снова массировал грудку мальчика, говорил с ним, ободрял и молился. Он, викарий, пытался прийти к соглашению с Богом. И с радостью отдал бы душу дьяволу, пожелай тот заключить сделку.
– Он не может умереть, Мегги, просто не может, – повторяла Мэри Роуз, стискивая руку падчерицы. Мегги кивнула. Язык не слушался ее, так что ответить она не могла. И плакать не хотела: все равно это ничего не даст.
Они сидели рядом, пока не взошло солнце. Пока первые розоватые лучи не проскользнули под кремовые шторы, окутав комнату тусклым свечением.
Прибывший Сэмюел Притчерт сообщил, что коляска доктора Дрейфуса перевернулась и доктор лежит в постели с больной спиной, не в силах шевельнуться. Он передал, впрочем, что все равно ничем не мог бы помочь. Сэмюел заверил, что молится за них.
Через несколько минут внизу послышались шаги миссис Приддл, а затем раздался громкий стук.
Еще через несколько минут запыхавшаяся миссис Приддл просунула голову в дверь.
– Простите, мисс Мегги, но пришел лорд Ланкастер. Говорит, у него важное дело.
Томас Малком? Что нужно этому человеку в такой час? Она не желает услышать очередное приглашение на прогулку!
Мегги кивнула отцу и Мэри Роуз и потихоньку вышла. Остановилась у своей спальни, накинула другой халат, такой старый, что локти светились, и поспешила вниз. Свеча ей не понадобилась: солнце уже окончательно взошло.
Он стоял в передней в костюме для верховой езды и сапогах. В этот момент в сердце Мегги не осталось ни унции христианской доброты.
– Что вам угодно?
Он рассеянно поклонился и поспешно подошел к подножию лестницы, у которой стояла Мегги. Она вдруг заметила, что Томас сжимает небольшой сверток.
– Я говорил с доктором Дрейфусом, – выпалил он, сунув ей сверток. – Он велел прийти и передать это для Рори. Сказал, что ему не повредит. Лекарство, одно из многих, которые присылает из Генуи мой партнер в судоходной компании. Хорошо помогает от лихорадки. Рори не лучше?
– Нет, – коротко ответила Мегги и добавила то, что в глубине души уже знала: – И я не думаю, что станет лучше. Что это?
– Целебный корень. Называется маринго. Растет около реки, на лавовом плато, на западных склонах вулкана Этна в Сицилии. Будем надеяться, что это поможет Рори. В письме от моего друга сказано, что именно этот корень прекрасно излечивает лихорадки подобного рода. Быстрее, Мегги, нужно спешить. Немедленно дайте это мальчику. Всего один глоток, больше не нужно. Потом еще по глотку каждый час, пока не минует опасность.
Тайсон и Мэри Роуз посчитали, что лекарство прислал доктор. Мегги не стала их разубеждать. Ей удалось открыть ротик брата и влить туда немного коричневой жидкости. Для пущей верности она потерла пальцами его горло. Он захрипел и раскашлялся. Маленькое тельце извивалось в мучительных конвульсиях. Но все же он дышал, неглубоко, едва слышно.
Все молча наблюдали, как малыш борется со смертью. Казалось, ему становится легче, но тут снова, совершенно неожиданно начались судороги. Тайсон крепко держал мальчика, пока Мегги делала все, чтобы он не прикусил язык. Мать растирала ручки и ножки мальчика. Судороги так же внезапно прекратились, и Рори словно оцепенел. Мэри Роуз упала на колени.
– Господи, да что же это?! Тайсон, нет! Он не может умереть, не может?
– Нет, подожди, подожди немного.
Мегги молилась так исступленно, как ни разу до того. Хуже всего, что она совсем не слышит его дыхания. Не видит ни малейшего шевеления. Он умирает…
О, пожалуйста, Боже, не надо, только не этот чудесный ребенок!
Отец продолжал ритмично сжимать и массировать грудь Рори, повторяя снова и снова:
– Дыши, Рори, дыши.
Случайно подняв глаза, Мегги увидела лорда Ланкастера, молча стоявшего в дверях и наблюдавшего разворачивавшуюся перед ним драму. Лицо его заметно побледнело, глаза под полуприкрытыми веками были печальны.
– Слава Богу! – пробормотал Тайсон с облегчением и слезами в голосе. – Дышит! – Он притянул к себе Мэри Роуз и поднес ребенка поближе к матери. – Слава Господу милосердному, наш мальчик снова дышит.
Он посадил жену себе на колени и осторожно положил ей на колени сына. Мэри Роуз дрожащими руками гладила ребенка по спинке непрерывными круговыми движениями, пока Тайсон продолжал массировать его грудь. Наконец Мэри Роуз откинула голову на плечо мужа. Тот поцеловал ее волосы и крепче сжал жену и сына. Мегги подумала, что в жизни не забудет этой минуты. Рори дышал, не затрудненно и хрипло, а полной грудью, и каждый вдох и выдох звучали совершенно нормально. Щеки раскраснелись, но не от жара. Мегги взяла с постели одеяло и накинула на всех троих.
– Еще одно, Мегги. Он не дрожит, но я хочу, чтобы мы все пропотели.
– Он совсем спокойный. Ни озноба, ни конвульсий, – с надеждой прошептала Мэри Роуз. – О, Тайсон, как по-твоему, он…
– Не знаю, любимая, но держи его. Не прекращай растирать его, ему не повредит. Это лекарство, Мегги… увидишь доктора Дрейфуса, передай, что оно помогло и что я так и знал: он обязательно придумает, как вылечить нашего малыша.
– Это не от доктора, папа. Его привез лорд Ланкастер.
Озадаченный, Тайсон долго не знал что ответить.
– Поблагодари его, – вымолвил он наконец, – и скажи, что оно подействовало почти мгновенно. Вся наша семья у него в долгу.
– Обязательно, – кивнула Мегги, не упоминая о том, что Томас Малком стоит сейчас в дверях и смотрит на них. Она накрыла отца и мачеху всеми одеялами, которые только нашлись в комнате, и осторожно приложила ладонь к щеке Рори. Гораздо прохладнее, она могла в этом поклясться.
– Папа, мне кажется, что он просто спит. И дыхание такое ровное.
Отец улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ и, наклонившись, быстро поцеловала его в щеку.
– Сейчас принесу тебе чаю. О, и Мэри Роуз тоже уснула. Вот и хорошо.
Мачеха в эту минуту казалась усталой Мадонной, державшей больное дитя. Ярко-рыжие локоны рассыпались по плечам, щекоча подбородок мужа и обрамляя бледное личико.
– Я молился, пока у меня хватало слов, пока мольбы не иссякли. Наверное, Господь услышал меня и послал сюда лорда Ланкастера.
– Возможно, – согласилась Мегги. – Мне кажется, что у лорда Ланкастера действительно появилась настоятельная потребность приехать. Неужели это Господь поторопил его? Какая утешительная мысль.
– А теперь отнеси лекарство доктору Дрейфусу. И скажи, что оно, похоже, подействовало на Рори. Если кто-то еще заболеет, мы сумеем…
– Обязательно, папа. Я спрошу лорда Ланкастера, есть ли у него еще. Минут через двадцать нам нужно дать Рори еще глоток. Если все будет так, как сейчас, значит, больше лекарства не требуется.
Мегги улыбнулась, выпрямилась, повернулась и подошла к Томасу Малкому. Полы старого халата развевались вокруг голых щиколоток, длинная коса змеилась по спине, и выбившиеся из нее прядки распушились на лбу и щеках.
Она сделала знак глазами, и он тихо отступил и вышел на площадку. Теперь его лицо было в тени, потому что солнце скрылось за облаками. Мегги остановилась перед ним, взяла его левую руку и крепко сжала.
– Не знаю, как и благодарить вас, милорд. Неужели это Господь вселил в вас тревогу и настоятельную потребность прийти к нам?
– Все возможно, – медленно ответил Томас, глядя на свою большую загорелую ладонь, сжатую между двумя маленькими, но не изнеженными ручками Мегги Шербрук. Эти руки помогали растить младших братьев, дрессировать кошек и выполнять десятки дел, порученных дочери викария. И он вдруг задался вопросом: почему и в самом деле приехал так быстро? Непонятно. Он знал только, что это необходимо. Неужели это Господь поторопил его?
– Сумка с лекарствами была привезена за несколько минут до рассвета вместе с другими товарами, – деловито объяснил он. – Тот парень, который ее доставил, утверждал, будто не мог отделаться от ощущения, что мне все это скоро понадобится, и поэтому гнал коня от Истборна до моего дома. Я услышал, что малыш Рори заболел, и немедленно отправился к вам. Думаю, Господь поторопил посланца.
– А это лекарство еще осталось?
– О да. Мой слуга отвезет его доктору Дрейфусу. Пусть бережет для детей на случай лихорадки.
– О небо, да я же не одета! Миссис Приддл, пожалуйста, проводите его сиятельство в гостиную и накормите завтраком. Я скоро спущусь.
Двадцать минут спустя Мегги вошла в гостиную. Лорд Ланкастер, стоя у зажженного камина, пил чай.
– Моя семья в огромном долгу перед вами, милорд, – не колеблясь, сказала она, протягивая ему руки. Томас поднял брови. Ему хотелось заверить, что он не признает долгов подобного рода, что на его месте любой порядочный человек сразу же принес бы лекарство в дом викария. Но он хотел, чтобы она оставалась у него в долгу, если это поможет осуществить его планы. Только одна она.
Он снова позволил ей взять себя за руки.
– Вы устали, Мегги. Я прошу вас как следует отдохнуть сегодня. Но если завтра не будет дождя, вы поедете со мной на прогулку?
– Да, милорд. Я поеду с вами.
