Кэролайн Невилл
Осколки грёз
© Кэролайн Невилл, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Посвящается всем, чье безудержное сердце
обрело покой в искусстве, навсегда оставив к кому-то свою любовь.
Стэнли
Mercy in You – Depeche Mode
Asleep – The Smiths
White Lies – Bigger Than Us
Faith – The Cure
She Couldn’t – Linkin Park
Your Decision – Alice In Chains
Savin’ Me – Nickelback
Aurora – Foo Fighters
Come As You Are – Nirvana
Эмили
State Lines – Novo Amor
Homegrown – Haux
Playing Love – Isak Danielson
Falling Apart – Michael Schulte
Where’s My Love – Lily Kershaw, SYML
Give Me Something – Seafret
I Will Follow – Dotan
Broken – Jonah Kagen
Пролог. Эмили
Пасмурный октябрь
Стэнли,
Думаю, что спустя несколько месяцев твое имя вошло в привычку. Не знаю, зачем я вновь пишу эти строчки, которые так и не смогу отправить. Все это похоже на разговор с самой собой – письмо в пустоту.
В последнее время я чаще стала ловить себя на мысли, что вместо нас осталась огромная пропасть, разъедающая мое сердце с каждым ударом. Ничего не изменилось. Кроме одного. Тебя. Ты все так же не перестаешь жить в самых потаенных уголках моей памяти. Прошел не один год с того дня, когда мы виделись в последний раз.
Мне так не хочется писать лишнего, от этого все равно никому не станет легче. Ты единственный, кому удалось прикоснуться к самому сокровенному – к моей душе, жаждущей искренности с привкусом искусства. Мы совершили много ошибок, наши мечты так и остались сладкими грезами тех, кто когда-то был единым целым.
Каждый раз, когда очередное твое письмо попадало мне в руки, я надеялась, что вместе с ним мне удастся увидеть тебя. Как же я ошибалась.
Наверное, мне до последнего хотелось верить, что ты приедешь, поэтому твои раскаяния оставались без ответа. Когда за окнами начали пробегать один месяц за другим, только тогда я стала понимать, что между нами ничего больше не может быть.
Ты исчезаешь из моей памяти, но постоянно возвращаешься вновь. Я больше не вижу смысла в своих стихотворениях, посвященных от и до нашей истории, так быстро растаявшей вместе с прежними чувствами. Вместе с тобой ушла и часть меня. Пропало вдохновение, позволяющее мне держаться на плаву. Не могу. Не могу просто не думать о тебе каждый день.
Моей любви не хватило на нас двоих. Мне хотелось верить в лучшее, но это лучшее растоптало меня. Твоя любовь была похожа на исцеление, но в то же время на якорь, тянущий за собой.
Признаться честно, я готова была идти за тобой до последнего, чтобы в конце пути увидеть счастье в наших глазах. Но я обожглась. Так сильно, что боль достигла разрушающих размеров. Я была настолько помешана на чувствах к тебе, что эту страсть было невозможно перекрыть никем другим. Ты исчез из моей жизни, как ненужная запись, вычеркнутая взмахом карандаша.
Я знаю, ты боролся. Но пламенная надежда раскололась и вряд ли сможет существовать по разные стороны творчества. Скажи, что ты остановил мгновение нашей первой встречи и превратил его в картину. В самый невинный и запоминающийся момент.
Помни, что моя любовь навечно останется с тобой, запятнанной, с запахом красок и страниц книг, с кричащими о чувствах строчками.
Твоя Эмили
Письмо, так и не нашедшее своего адресата, Нью-Йорк
Сделав небольшую паузу и собравшись с мыслями, я снова взглянула на только что написанные слова и поняла, что все еще не смогла простить себя.
«Черт…» – произнесла я со слезами на глазах и вспомнила все, что связывало меня с ним.
Пролог. Стэнли
Холодный ноябрь
Снова эта чертова ночь. Не знаю, какая по счету эта бессонная ночь вдали от тебя. Каждый новый день проходит как в бреду. Воспоминания словно колкими иголками стараются только сильнее ворошить прошлое, которого так боюсь. Я сожалею, что обманул твои надежды, и сделал бы все, чтобы забрать твою боль. Наверное, просто еще недостаточно силен сделать этот шаг прямо сейчас. Мне стоило быть честнее с тобой. Да, определенно стоило. Я сам разрушил наше счастье, и только сейчас осознаю, что натворил. Изредка меня согревает лишь книга, оставленная тобой после нашего расставания длиною в несколько лет.
Что-то ужасное и странное происходит с моим рассудком. Мне снятся кошмары… и твои стихотворения. Произведения на каждой странице мучают и одновременно приносят вдохновение. Просыпаясь посреди ночи, я беру в руки кисть и рисую те строки, которые приснились мне. Может, я параноик и это просто плод моего воображения?
Помнишь свое стихотворение «Бабочки»? Пару недель назад я проснулся в холодном поту, когда рассудок сам напомнил о существовании твоей любви в таком обличье.
У тебя в руках мои бабочки,
Я прошу, не сжимай ладони.
Не хочу, чтобы эти лампочки
Все потухли от жуткой боли.
Сразу вскочив с постели, я сел за свой мольберт, чтобы изобразить черты будущей картины, только что родившейся в голове. Собственные мысли плавно направляли меня к нужной идее. Казалось, что в этом безудержном потоке смешались кисти, краски и мои чувства. Сердце бешено стучало от предвкушения собственного исцеления.
Белое пространство мольберта постепенно начало заполнять множество разноцветных бабочек. Две человеческие души, стоящие друг напротив друга, невинно вглядывались в родные глаза. Образ девушки постепенно становился знакомым, и, когда отодвинулся чуть поодаль, я обомлел. Я рисовал девушку, похожую на тебя, Лилу[1], отчего мне становится не по себе. Ты держала в своих хрупких ладонях сердце, олицетворенное в виде крылатого существа. Пространство вокруг начинало светлеть на несколько оттенков. Так твоя любовь дарила тепло.
Проведя последний штрих, я снова взглянул на мольберт и понял, что это моя лучшая работа за последнее время. Моя живопись льется через боль и ненависть к себе.
Я проклинал каждый божий день себя за то, как поступил с тобой. Ты подарила мне второе дыхание в живописи, а я сломал то, чем ты так сильно дорожила. Твоя мечта разрушилась под гнетом моей гордости. Знаю, что мне нет прощения, но я просто не вижу жизни без тебя. Мне хочется верить, что когда-нибудь получится все исправить. Сейчас твоя книга – самая ценная вещь в моем доме.
Я пытался отправить тебе пару сообщений на электронную почту, но, видимо, ты их проигнорировала или сменила адрес. Стоит ли говорить про рукописные письма, которые я продолжал писать на протяжении нескольких месяцев. Наверное, они потерялись по пути к тебе. Ты же не выбрасывала их, увидев мое имя на конверте?
Прошло столько времени, Эмили, но я все еще надеюсь на наше воссоединение. Ты единственная девушка, которую я вижу рядом с собой. Без тебя я простой художник-одиночка с душевной раной.
Письмо, так и не нашедшее своего адресата,
штат Калифорния, Сан-Хосе
Часть 1
Глава 1. Эмили
Два года назад
– Сандра, – он вздохнул сквозь зубы. – Ненавижу все эти сопливые признания. Черта с два, если мне еще раз придется произнести это вслух. Но ты дорога мне.
Девушка опечаленно взглянула на него, словно опасаясь того, что ее жизнь вновь разобьется на «до» и «после». Слезы небрежно скатывались по юным щекам, забирая с собой раненые обиды.
– Ты любишь меня? – Стивен давно знал ответ на этот вопрос, но все равно почему-то задал его.
– Больше, чем кого-либо, – ответила Сандра, прервав молчание.
– Значит, еще не все потеряно. Мы можем стать лучшими версиями самих себя, чтобы попробовать заново построить свое счастье. Или навсегда остаться друг для друга воспоминанием, бродящим в поисках таких же копий нас с тобой.
Парень протянул свою ладонь, оттягивая момент отчаяния вместе с предвкушением чего-то светлого в его жизни…
Лучи солнца настойчиво пробирались сквозь прикрытое окно, щекоча веки, напрочь отказывающиеся раскрываться хотя бы наполовину. Тело болезненно ныло, моля хотя бы об одном движении. Корешок книги оставил небольшой след на лице после того, как я уснула за столом. Обычный день, когда я вновь пожертвовала сном ради прочтения еще одного романа. Наверное, в «Книжном доме Джуди» не осталось произведений, которые я не знала бы наизусть.
Скинув с себя вязаный плед и слегка зажмурившись от яркого света, я огляделась по сторонам. Деревянные полки были полностью застланы выдуманными историями. Большие рваные коробки продолжали одиноко стоять по углам и пылиться вместе со старыми учебниками и атласами. Казалось, весь этот запах типографской краски в воздухе перевешивал аромат свежей и первой осенней листвы, что просачивался с улицы.
Между стеллажами промелькнул силуэт мужчины, направляющийся в мою сторону. Я неохотно поднялась на локтях, взлохматив и без того запутавшиеся волосы.
– «Единственный способ выносить существование – раствориться в литературе как в вечном экстазе»[2], – произнес с улыбкой на лице мистер Сэлмон, подойдя ближе и присев на стул рядом. – Ты так крепко уснула, что мне не хватило наглости отправить тебя домой. Впрочем, как и всегда. Тебе стоит высыпаться, все-таки растущий организм.
Его морщинистое старческое лицо излучало теплоту, которую просто невозможно было не почувствовать. Очки на переносице немного свисали, я потянулась, чтобы поправить их. Седые волосы не доставали и до середины лба, не прикрывая черные как смоль, добрые глаза.
– Мне уже неловко оттого, что я опять осталась здесь до утра, – проронила я спросонья.
– Если бы тебе было неловко, ты бы не оставалась у меня так часто, особенно по выходным, – мужчина разразился смехом, похлопав меня по плечу. – Я всегда рад тебе, так что прекрати говорить глупости. Мой дом – твой дом.
Мистер Сэлмон был добрейшей души человек, который практически всю свою жизнь посвятил художественным произведениям. Его точно можно назвать книжным червем. Он настолько проникся чтением, что порой начинал общаться с посетителями цитатами из книг и фразами самих писателей. Одним словом, ходячая энциклопедия в мире литературы. Я познакомилась с ним несколько лет назад, когда только переехала из Нью-Йорка в Уайт-Плейнс – небольшой городок на севере мегаполиса в округе Уэстчестер.
– Кажется, тебе стоит поторопиться. Часы не любят ждать.
Его голос слегка выбил из меня поток мыслей, нервно скачущих от недосыпа. Вместе с ним тут же раздался мелодичный звук музыки ветра, подвешенной около самого входа в здание. В дверях показался парень с небольшой стопкой книг в руках. Я часто видела его здесь, особенно по вечерам среды и пятницы. Он всегда садился за один и тот же столик в самом дальнем углу. В то время как я выбирала точно такое же место в ряду, только на другом конце, у окна. Между нами обычно стоял массивный стеллаж с небольшим просветом посередине. Порой я наблюдала за ним сквозь эту небольшую преграду, которую, как мне казалось, можно было преодолеть. Не знаю почему, но в его задумчивых глазах постоянно читалась безнадежность, граничащая с умиротворенностью. Карандаш, приросший к его руке, без остановки все время что-то прорисовывал, а разбросанные по поверхности стола литературные сборники медленно дожидались своего часа.
Я видела его каждый день на протяжении нескольких недель, но почему-то именно сейчас солнечный свет как-то по-особенному падал на его кудрявые медные волосы, растрепанные в творческом беспорядке. Мышцы едва выглядывали из-под белой рубашки, привлекая своим рельефом. Верхняя пуговица в районе ключиц была расстегнута. Черные брюки в пол заметно контрастировали с остальным его образом.
Сосредоточиться на чем-то другом совсем не получалось, особенно когда все внимание моментально переключилось на незнакомца. Наверное, я настолько заметно разглядывала его, что спустя какое-то время он все-таки посмотрел в мою сторону. Для полного разоблачения не хватало еще смущенно отвести взгляд, что я в итоге и сделала.
– Ты сегодня рановато, друг мой, – тепло поприветствовал его мужчина. – Проходи, не стесняйся. Я как раз собирался подготовить для тебя книги, которые мне доставили вчера около полудня.
Мистер Сэлмон направился в сторону склада. Расставив все обратно на нужные полки, парень последовал за ним.
Любопытство взяло верх, когда я осталась в гордом одиночестве наедине с произведениями, не раз покидавшими свои законные места. Я незамедлительно зашагала в сторону стеллажа. Отсеки в небольшой произвольной библиотеке, находящейся в магазине, обычно расставлялись в соответствии с жанровыми категориями.
Я остановилась перед полкой с надписью «Классика», где чуть левее были собраны самые известные романы разных эпох. Пара корешков выделялась больше всего. Видимо, их в спешке забыли выровнять с остальными. Встав на носочки, я попыталась дотянуться до выбранной книги, но в самый неподходящий момент она соскользнула с края полки. «Великий Гэтсби»[3] рухнул с грохотом на пол. Персонажи с потертой голубой обложки искоса посмотрели на меня. Сгорая от стыда из-за своей же неуклюжести и образовавшегося шума, я потянулась книзу, немного согнувшись в коленях.
Край юбки случайно зацепился за выступающий железный гвоздь. Почувствовав ветерок, я страдальчески заныла. Попытки быстро поправить юбку не увенчались успехом. Рука предательски тряслась, пока я не ощутила, что кто-то вплотную прижался ко мне, поправляя юбку. Я замерла, и мое лицо мгновенно залилось краской от неловкости. В горле образовался ком.
– Не переживай, я ничего не видел. В следующий раз просто будь осторожнее, – проговорил голос позади меня с необычной хрипотой.
Набравшись смелости, я все же обернулась. Взгляд встретился с тем самым парнем, не так давно переступившим порог «Книжного дома Джуди». Выразительные глаза небесного цвета пристально смотрели, словно в мою душу, заставляя сердце бешено биться в груди. Глаза. Казалось, что они улыбались, скрывая за собой нежность. Видимо, парень заметил, что смутил меня, отчего в ответ только ухмыльнулся. Появившиеся ямочки в уголках рта задержались не более чем на пару секунд, пока солнце не остановилось на его веснушках, рассыпанных по всему лицу. Заостренные скулы придавали небольшую грубость его чертам. От него пахло пряной корицей, перебивающей запах засохшей краски.
Чем дольше я смотрела на парня, тем лучше замечала бурю внутри его, с примесью чего-то более тонкого и чувственного. Вряд ли он был открытой книгой, которую можно было прочесть и понять с первых же строк.
Он помог мне подняться. Рядом с ним я казалась очень маленькой. Я едва доходила до его широких плеч.
– Неплохой выбор, – подметил он, разглядев название, после чего протянул мне «Великого Гэтсби». – Видимо, еще не все потеряно, раз люди до сих пор читают подобное, – выждав небольшую паузу, он представился: – Стэнли Фриджерс.
– Эмили Диннер.
– Ты мне уже нравишься, Эмили.
Последние слова пронзили меня насквозь. В ответ я лишь крепче прижала книгу к груди. Приятная эйфория спустилась к животу, словно электрический ток.
Последний раз осмотрев меня с ног до головы, он ушел. Я неподвижно стояла, провожая его взглядом.
– «Влюбленный мужчина всегда выглядит нелепо, особенно когда сам этого не замечает», – проговорил мистер Сэлмон, когда подошел ко мне ближе. Его слова меня позабавили. – На самом деле, он хороший парень. Может быть, когда-нибудь ты поймешь это.
Ранний Уайт-Плейнс напоминал безжизненный городок. Маленькие улицы, где располагались таунхаусы, обычно сужались при каждом втором повороте. Участки домов были с идеально стриженными газонами и обязательно схожими фасадами по соседству. Повсюду стояли деревья с горящими осенними листьями. Они напоминали высокий лабиринт из живой изгороди.
Родители. Именно они спонтанно приняли решение променять городскую быстротечность на умиротворенный пригородный уголок. Наверное, так поступают все творческие люди, которые либо совсем перегорели от обыденности и рутины, либо завершили свою карьеру. Бесконечный темп жизни становится невыносимым, и они начинают искать что-то более стабильное.
Мой отец – бывший рок-музыкант, которого можно было приравнять к одному из сторонников старого движения хиппи: длинные волосы, рваные джинсы, кеды, растянутые свитера. И музыка. Подростком он напоминал молодого Курта Кобейна. Основав собственную музыкальную группу, отец выступал в переулках и на школьных концертах. На одном из таких благотворительных вечеров, организованных в честь Рождества, проходил кастинг на место фотографа для будущего выпускного альбома. Первым в списке кандидатов стояло имя моей мамы – Моника. Мама считала снимки застывшими навсегда моментами, способными отразиться в памяти в виде кинопленки. Ей нравилось быть частью чьей-то истории, которую она могла запечатлеть. Она была собственницей, способной пойти напролом ради своей цели и прижать в угол даже самого настоящего наглого засранца, каким и оказался Кайл – мой отец.
Несмотря на то что они были людьми творческих профессий, а, как обычно бывает, это только усугубляет дальнейшие отношения, все было наоборот. Они дополняли друг друга.
Не сказать, что я была в восторге от переезда, но со временем полюбила это место. В Нью-Йорке мне нравилось по утрам вдыхать аромат кофе, доносящийся из соседнего дома, где располагался небольшой ресторанчик, наблюдать за толпами людей, вечно куда-то спешащих, смотреть в отражение небоскребов Большого яблока. Уайт-Плейнс был полной противоположностью шумного мегаполиса, однако в нем я чувствовала себя в безопасности.
Книжная лавка располагалась в двух кварталах от моего дома, поэтому пришлось устроить себе небольшую пробежку перед первым учебным днем.
Последний год перед выпускным. После того как увлеклась чтением, я поняла, что хочу поступить в Нью-Йоркский университет на бакалавра искусств в области сравнительного литературоведения. Возможно, где-то в глубине души я мечтала стать известной писательницей, ищущей преданных читателей, или журналистом, путешествующим по миру, или редактором в крупной компании. Два года, которые ждали меня впереди, неспешно приближались с каждым днем.
Стоило мне переступить порог дома, как с кухни донеслись голоса родителей. Я пересекла кафельный пол и, скинув с себя кожаную куртку, прошла через гостиную. Мама, как всегда, стояла за плитой в своем уютном фартуке с ромашками. Папа вовсю с утра пытался работать и варить кофе одновременно, но в самый нужный момент ему позвонил коллега. Только что приготовленный горячий напиток сбежал, заливая жидкостью всю поверхность плиты. Мама немедля принялась убирать следы преступления и слегка бурчала на папу, пока тот извинялся и целовал ее в лоб. Они не сразу заметили меня.
– Доброе утро, – проговорила я влюбленной паре, укутывая каждого из них в объятия.
– Кажется, мы уже стали забывать, как выглядит наша дочь, – подметил глава семьи, вглядываясь в меня.
– Не стоит преувеличивать и тем более драматизировать, – сказала я, приподняв руку ко лбу.
– Моника, у нас большие проблемы. У нашей дочери совершенно отсутствует актерский талант. Она явно вся в тебя.
Я с трудом подавила легкий смешок. Папа любил подшучивать и подкалывать маму, но чаще всего его шутки понимала только я. Даже сейчас он осторожно взглянул в ее сторону, боясь схлопотать лишнего. На удивление сейчас и ей едва удалось сдержать смех.
Ненадолго.
– Эмили, тебе стоит чаще общаться со сверстниками и выходить за пределы своего выдуманного мира. К сожалению, в нем нельзя существовать, – мама обеспокоенно взглянула в мою сторону.
– Именно это меня и разочаровывает, – ответила я, но, заметив непонимание в глазах, добавила: – Но я постараюсь.
Она была права. Мне нужно было думать о своем будущем, а не витать в облаках или думать о том парне. Чертовски привлекательном парне.
Отказавшись от завтрака, я направилась в душ, чтобы привести себя в подобающий вид.
Капли воды приятно обжигали кожу. Теплая струя пронизывала все тело. Раздумья постепенно сводились только к одному.
– Стэнли… – прошептала я в пустоту с улыбкой на губах.
«Не стоит так бурно реагировать на первого попавшегося незнакомца».
Локоны небрежно спадали на плечи, немного задевая грудь. Времени не хватало подвести глаза, поэтому в спешке я просто подкрасила их тушью. Сейчас вчерашняя юбка уже не казалась такой помятой. Пришлось принять отчаянное решение и только сменить футболку на вязаный свитер кофейного оттенка, дополнив образ классическими черными «мартенсами». Я сломя голову выбежала из дома, потому что увидела подъезжающий к остановке школьный автобус. В такие моменты я понимала, что все-таки было бы неплохо обзавестись своим автомобилем. За всю поездку я несколько раз прокляла этот трясущийся кусок железа, который только и делал, что наезжал чуть ли не на каждый дорожный камень. Наверняка от прически уже ничего не осталось. Старая вывеска Средней школы Уайт-Плейнс промелькнула перед глазами.
Я быстро прошла в здание, все еще нервно поглядывая на настенные часы перед самым входом. Сотни подростков толпились около кабинетов, создавая ощущение, что здесь собрались люди, чуть ли не со всей окраины города. Мне с трудом удалось разглядеть Хизер, одиноко стоящую у шкафчиков приторно-красного цвета. Розовые пряди обрамляли ее лицо. Подруга надувала из жвачки пузыри в цвет своих волос. Джинсовый черный сарафан, облегающий и подчеркивающий ее стройное тело, светлая водолазка и ботфорты на массивной подошве. Лаконично, выдержанно и со вкусом. Все, как она любит.
– Кажется, ты перепутала школу с показом мод.
– Сочту это за комплимент, – сказала, улыбаясь, подруга, пробегая по мне своими карими глазами.
Хизер обожала выбирать одежду и много времени проводила делая это. Она постоянно твердила мне: «Имидж – первое, на что обращает внимание собеседник, соответствуй своему образу жизни». Она одна из тех девчонок, которые предпочитают обыденной скучной жизни шопинг. И актерское мастерство. Ее слабость и страсть – постановки в школьных мюзиклах.
Мы были с ней противоположностями, как Мэг и Элизабет Марч из «Маленьких женщин».
– Взгляни на тех ребят, – она вызывающе уставилась в их сторону. – Это все, что осталось, пока я дожидалась тебя.
Чужие взгляды не заставили себя долго ждать. Парни оценивающе и жадно бегали глазами по телу подруги, как стая голодных собак. В ответ она лишь соблазнительно провела языком по губам. Надо было видеть их вскинутые брови и неподдельную заинтересованность.
– Эй, красотка, – вскоре выкрикнул один из парней. – Мой дружок не прочь с тобой познакомиться.
– Боюсь, ты и уж тем более он меня не потянете, – Хизер закатила глаза. – И на что они только надеются?
– На секс без чувств и обязательств, – жестко подметила я, пожав плечами. – Надеюсь, в следующий раз тебе повезет больше.
Оставив возбужденных парней, мы направились на первый урок истории.
Почти всю лекцию я просидела, уткнувшись в окно, разглядывая пестрый пейзаж и мимолетно улавливая слова подруги.
– Ты здесь? – Хизер пару раз щелкнула у моего лица. – Кто на этот раз? Мистер Дарси, Ретт… как его? Батлер!
– На этот раз все гораздо серьезнее.
Она ужаснулась:
– Хитклифф?
Я оставила ее без ответа, собирая по памяти силуэт Стэнли.
Стоило отвлечься от навязчивых мыслей, но я только разгорячила свою одержимость. Я достала из сумки ту самую потрепанную книгу, что упала сегодня в книжной лавке. Пролистнув несколько глав, я заметила вложенный между страницами лист. Наверняка стоило оставить его нетронутым, чтобы потом вернуть владельцу. Определенно стоило.
Нарушив собственный запрет, я с шелестом перевернула страницу, и лист медленно приземлился на стол. Передо мной лежали наброски портрета девушки со светлыми короткими волосами. Я сразу узнала ее. Это была Дейзи с аккуратными и правильными чертами лица. Незамысловатый набросок с небрежными, но плавными линиями. Не хватало красок, чтобы простой эскиз превратился в полноценную картину.