Кэнди Стайнер
Градус любви

Глава 5
Руби Грейс

– Да ты надо мной издеваешься.

Я скрестила на груди руки, с каменным выражением лица испепеляя взглядом лучшую подругу, хотя на мгновение усомнилась в этом звании.

За ее спиной горел высокий согревающий костер, который развели близнецы Дженсены. Вокруг огня и амбара толпились жители Стратфорда. Рядом стояли пять пивных кегов, а стол был уставлен бутылками с алкоголем и шейкерами. Все до одного держали в руках красные пластиковые стаканчики с пивом или коктейлями. Пришедшим было от шестнадцати и до пятидесяти пяти, хотя все разбились по компаниям, больше подходящим им по возрасту. В последний раз я была здесь со старшеклассниками, которым нравилось тусоваться в амбаре возле местного ди-джея. А теперь не знала, куда себя девать и в какую компанию можно влиться.

В нашем городе «Черная дыра» была самым популярным местом для вечеринок, особенно по пятницам, и Энни упросила меня пойти с ней, потому что я только вернулась домой.

А теперь она решила слинять.

Энни съежилась, выдавив улыбку, и показала на живот.

– Знаю, извини. Я, правда, хотела пойти, но маленький сегодня весь вечер крутится. Мне уже просто хочется завалиться на диван.

– Идея замечательная, – сказал муж Трэвис, обхватив ее рукой. Он притянул жену к себе и поцеловал в висок, и Энни тут же прильнула к нему. Они посмотрели друг на друга томным взглядом, а потом он поцеловал ее в нос.

И как бы мило ни смотрелись Энни и Трэвис, они не настолько милы, чтобы вот так просто взять и кинуть меня.

– Я вообще не хотела сюда приходить, – напомнила я, почти заныв. – Энни, это ты меня уговорила. Мы пробыли тут всего час, а ты уже хочешь уйти?

Она снова извинилась, обещая загладить свою вину и сводить меня на этой неделе в любимое кафе поесть мороженого, а еще поклялась приехать и помочь нам с мамой в подготовке к свадьбе. Чем больше Энни болтала, умоляя меня, тем сильнее подпрыгивал ее животик и тем меньше я могла сдерживать злость.

Моя лучшая подруга была слишком милой.

Я вздохнула и провела рукой по слегка завитым волосам – волосам, на укладку которых ушел целый час, – и признала поражение.

– Ладно, пойдемте.

Энни побледнела.

– Погоди, это мы хотели уйти, – сказала она, показав на себя и Трэвиса. – То есть мы вдвоем. А ты оставайся. Выпей, пообщайся с людьми.

– А с кем мне тут общаться? – бросила я в ответ. – С девушками, которых в школе считала подругами до того, как мы с тобой на собственной шкуре убедились, что они дружат только потому, что мы богаты? Или с парнями, которые после выпускного остались мальчишками, и уже в очередь встают, чтобы пригласить меня на свидание… прекрасно зная, что я помолвлена?

Я бросила взгляд на компанию парней, которых знала со старших классов: кто-то из них уже окончил колледж, кто-то учился на старших курсах. Они одновременно отвернулись, попивая пиво, и сделали вид, что вовсе не пялились на меня.

Энни хихикнула.

– Ладно, не поспоришь, – сказала она и посмотрела куда-то мне за спину. – О, ты только посмотри – твой друг с винокурни.

Проследив, куда она смотрит, я повернулась и тут же встретилась взглядом с Ноа Беккером.

Он стоял рядом со своим младшим братом Логаном, и они наполняли стаканчики из кега. Заметив, что я смотрю на него, Ноа ухмыльнулся и что-то сказал Логану, а потом направился ко мне, и я, вытаращив глаза, резко отвернулась.

– Он идет сюда, – прошептала Энни, и Трэвис притянул ее к себе, прощаясь со своими приятелями.

– Я заметила. Так, давайте выдвигаться, – процедила я сквозь зубы, но даже шагу ступить не успела, а Ноа Беккер уже стоял перед нами.

– Руби Грейс, – медленно произнес он, протянув мне один из красных стаканчиков.

– Ноа, – почти прошипела я, но предложенный им стаканчик не взяла. – Мы уже уходим.

– Уходим только мы, – поправила меня Энни, показав на себя и Трэвиса, который уже стоял в паре метров в компании друзей. – Руби Грейс, ты разве не хотела остаться?

– Нет, не хотела.

Ноа ухмыльнулся, глядя на Энни, потом перевел взгляд на меня.

– Увидел, что ты стоишь с пустыми руками, и решил побыть джентльменом и принести еще пива.

– Как мило с твоей стороны, – сказала Энни, почти впав в карикатурный обморок.

Я свирепо посмотрела на нее.

– Я не пью пиво, – сообщила я Ноа, не сводя взгляда с Энни.

– О, я даже не подумал. Это тоже мужской напиток?

Я закатила глаза.

– Если честно, да. И в нем много калорий. Мне еще предстоит влезть в свадебное платье.

Ноа не сводил с меня взгляда, но на это замечание уголок его рта еле заметно дернулся.

– Как хочешь, – пожав плечами, ответил он. А потом поднес к губам стаканчик, который мне предлагал, и осушил его тремя крупными глотками, после чего поставил полный стаканчик в опустевший.

– Как элегантно, – пробубнила я.

– Спасибо. Один из моих трюков для вечеринки.

Я ждала, что он уйдет, но зря. Ноа стоял напротив, одной рукой держа стаканчик, а вторую засунув в карман потертых голубых джинсов. Я разозлилась на себя за то, что обратила внимание, как они на нем сидят и как свисают с его бедер. Под темно-синей футболкой торчал край коричневого ремня. На футболке был незнакомый логотип, а в сочетании с мягким оранжевым светом от костра эта футболка завораживающе подчеркивала синеву его серо-голубых глаз. Рукава натянулись на его мощных бицепсах, а когда я снова посмотрела на Ноа, то поняла, что он тоже меня разглядывает.

Ноа не сводил глаз с моих ног.

Я прочистила горло и скрестила на груди руки, перенеся вес на другую ногу.

– Не староват ли ты для подобных сборищ?

– А ты не слишком ли юна? – парировал он, сделав глоток пива, и посмотрел мне за спину с таким видом, словно внезапно ему стало скучно.

Я нахмурилась.

– Слушай, если ты подошел, чтобы меня отчитывать, то я тебя не задерживаю.

Услышав эти слова, он тут же перевел взор. Ноа буквально пригвоздил меня взглядом, словно я была ребенком или его следующей целью – какой именно, точно не знаю.

– Я подошел, чтобы принести тебе пива, – напомнил он. – Пытался вести себя как джентльмен и хотел извиниться за то, что расстроил тебя в винокурне. А теперь вообще не понимаю, зачем утруждался.

Ноа покачал головой и прошел мимо меня, задев плечом, а я застыла, хватая воздух ртом, как рыба. Я поморгала, переварив сказанное, и почувствовала, как от смущения вспыхнули щеки.

Энни поморщилась.

– Руби Грейс, мне он не кажется таким уж гадом, – сказала она, когда Ноа отошел. – Он вроде как пытался загладить вину. Может, ты должна принять его извинения.

Я закрыла глаза, сделав глубокий вдох, а потом повернулась и побежала за ним.

– Подожди!

Ноа замер и повернулся на месте, когда я его догнала. Я сглотнула, встретившись с ним взглядом.

– Извини, – сказала я, проведя руками по волосам, а потом шлепнула по оголенным бедрам. – Я не хотела тебе грубить. Просто… – Я стихла и хотела выдать целый перечень оправданий – о том, как напряженно идет подготовка к свадьбе, что лучшая подруга потащила меня на вечеринку, куда я вообще не хотела идти, а через час решила оставить. Но я знала, что Ноа Беккера не интересуют мои проблемы, потому не стала вдаваться в подробности. – Просто неделя выдалась безумной.

Ноа в ожидании кивнул.

Я продолжила:

– В общем, спасибо за пиво, хоть я его и не взяла. И спасибо, что извинился за случившееся на винокурне. – Я снова умолкла. – Наверное, и мне стоит извиниться за тот день.

Ноа чуть наклонил голову, с любопытством смотря на меня.

– Значит, ты извинишься?

Я закатила глаза.

– Не мог бы ты просто перестать быть таким паршивцем?

В ответ он хохотнул и отпил из стакана.

– Не припомню, чтобы кто-то называл меня паршивцем, помимо мамы.

– Мамы всегда правы.

– Твоя правда, – сказал он, постучав пальцем по стакану, а потом кивнул через плечо. – Давай ненадолго отсюда сбежим.

Я вытаращила глаза.

– Что?

– Ты же не хотела сюда приходить, – напомнил он. – И, если честно, я сам умираю от скуки. У ручья есть несколько конюшен. Давай покатаемся.

– Не можем же мы увести чужих лошадей.

– Одна из них моя.

На его аргумент я прикусила язык.

Я замялась, заправив волосы за уши, и огляделась. Люди уже пялились на нас и шептались, заинтересовавшись, почему Руби Грейс Барнетт болтает с парнем из семейства Беккеров.

– Мы не можем уйти вместе, – тихо сказала я, снова скрестив на груди руки. – Люди заметят.

Ноа нахмурился, словно не совсем меня понял, а потом, проследив за моим взглядом и увидев, как на нас глазеет компания девушек примерно моего возраста, понимающе кивнул.

– А, понимаю, – сказал он, засунув руку в карман, и сделал глоток пива. – Тебя волнует, что подумают люди.

– Нет! – быстро, слишком быстро выпалила я, провалив и без того неудачную попытку казаться невозмутимой.

Ага, теперь он точно поверит.

По правде, чужое мнение меня волновало – и сильнее, чем казалось. В нашем городке любили посудачить, и меньше всего хотелось становиться объектом чужих сплетен.

– Нет, дело не в этом, – снова сказала я уже более уверенно, но мои слова все равно были ложью.

– Хм-м.

– Правда, не в этом, – по-детски возразила я. – Мне плевать, что думают обо мне в этом городе.

– Хорошо. Тогда докажи, – сказал Ноа, допив пиво и выкинув стаканчики в ближайший бак. Он просто направился к виднеющимся вдалеке конюшням, не оглядываясь назад, чтобы убедиться, пошла ли я за ним.

Я прикусила губу, посмотрев туда, где стояли Энни и Трэвис. Стояли – это громко сказано. Их уже и след простыл, а когда пискнул телефон, я увидела сообщение от подруги.

«Мы ушли. А ты оставайся и повеселись, реально. Не дай пожилой супружеской паре испортить тебе вечер. Позвони, если за тобой нужно будет заехать. Люблю!».

Я простонала, засунула телефон в карман и оглянулась в сторону Ноа. Он уже был по другую сторону костра.

– Докажи, – передразнила я, скрестив руки. – Плевать! Я не ребенок и не обязана ему что-то доказывать.

Но стоило сорваться с языка этим словам, я поняла, что они не отражают моих истинных чувств. Я хотела доказать Ноа, всем, кто смотрел, да, возможно, и себе, что он ошибается, а я могу делать все, что мне заблагорассудится, невзирая на мнение остальных.

К тому же… я не каталась верхом с тех пор, как уехала учиться в колледж. Раньше мне нравилосьездить верхом. Это намного веселее, чем пить с людьми, до которых мне даже нет дела… правда?

Я убедила себя, что именно по этой причине побежала вслед за Ноа и попросила его подождать. Побежала за ним, не потому что я упрямая и непокорная, а потому что отчаянно хотела ответить за свои слова и доказать, что он совсем ничего обо мне не знает. И дело вовсе не в нем или в том, что я хотела быть с ним рядом.

Мне просто нужен был предлог уйти с этой вечеринки и хотелось покататься на лошади.

Когда я, запыхавшись, догнала Ноа, он хмыкнул, но не сказал ни слова. Вскоре музыка и голоса с вечеринки стали тише, и вместо них мы услышали знакомый шум ручья и стрекотание сверчков. Я вздохнула, отдышавшись и чувствуя, как мое тело покидает напряжение.

– Лучше? – спросил Ноа, когда шум вечеринки окончательно стих, приглушенный привычными для Теннесси звуками.

Я улыбнулась, не став признавать, что он прав, и просто пихнула его. Обхватив бицепс рукой перед тем, как толкнуть, я немного покраснела, поскольку даже от этого мимолетного прикосновения вспомнила, какой этот парень крепыш. За годы сборки бочек он стал образцом мужественности, не имеющий себе равных.

Он ухмыльнулся, с легкостью увернувшись от моего толчка, и провел взглядом по моим ногам.

– А теперь-ка давай посмотрим, сможешь ли ты усидеть на лошади в этих сапогах.

* * *

Ноа

Не знаю, что меня подтолкнуло.

Не знаю, что заставило налить пиво во второй стакан и пройти с ним через всю «Черную дыру» к Руби Грейс Барнетт. Отчасти и правда хотелось извиниться за слова, которые ее расстроили после дегустации на винокурне, но отчасти и хотелось поговорить. Повода у меня не было, потому я принес то пиво, думая, что оно растопит лед.

Может, оно бы и растопило, не будь Руби Грейс такой упрямой.

Но я в любом случае рад, что подошел к ней поговорить, ведь пускай Руби Грейс и вела себя дерзко, будто не желая уделить мне и пары минут своего времени, она все же немного скинула маску взрослой женщины, которую я видел на винокурне, и снова стала той юной девушкой. Она ослабила бдительность, призналась, что ее тревожило возвращение домой, посещение «Черной дыры». Я не знал истинной тому причины, но сейчас ей нужна чья-то поддержка.

И этим человеком стал я.

Я улыбнулся, когда Руби Грейс провела руками по гладкой шее Тэнка в черно-белых узорах табиано, слегка почесав его ухоженными ноготками. Тэнк прильнул к ее руке и тихонько заржал, размахивая хвостом.

– Не знала, что ты ездишь верхом, – спустя несколько минут призналась она, взглянув на меня широко раскрытыми глазами, и снова перевела внимание на коня. – Не в обиду будет сказано, но совсем не так я представляла себе хобби Беккеров.

Я хмыкнул.

– Что, думаешь, мы целыми днями бухаем и деремся?

Она не ответила, но по виноватому взгляду я понял, что она и впрямь так считала.

Смотря на нее, я усмехнулся, оттолкнувшись от стены конюшни, к которой прислонялся.

– Мама научила меня ездить верхом, когда я был еще совсем мелким. Моих братьев это занятие не особо зацепило, тогда как для меня езда всегда была отдушиной. Отец купил Тэнка, когда мне исполнилось четырнадцать. Тогда ему был всего год. – Сердце, как всегда, заныло при упоминании отца. – Мы держим Тэнка у Дженсенов, потому что здесь для него есть все условия. Я ежемесячно плачу им и потому могу приходить и кататься, когда пожелаю.

– И часто ты это делаешь?

– Минимум раз в неделю, иногда чаще.

Руби Грейс улыбнулась. Мы снова замолчали, а она провела пальцами по гриве Тэнка. Он был американским пейнтхорсом – жеребцом пегой масти, сильным и мускулистым, и его пятнистая грива особенно притягивала внимание. Тэнку сейчас было пятнадцать лет, и хотя он не сильно состарился, я все равно обращался с ним бережнее, чем в юности. Тогда мы прыгали через бревна и круглые бочки, пересекали ручей, скакали галопом так быстро, насколько он мне позволял. Теперь же по вечерам я выводил его на длительные прогулки, чтобы он размялся, а сам погружался в мысли. Иногда мы ходили к старому домику на дереве, который папа построил для меня и моих братьев, а порой просто исследовали тропинки, гуляли вдоль реки или там, куда нас заводили копыта Тэнка.

У меня участился пульс при виде того, как Руби Грейс его гладит. Она не первая девушка, на которой я использовал этот прием. По вечерам я частенько приводил сюда женщин, которым нравился, и смотрел, как они ласкают Тэнка и сюсюкают, какой он милый, а потом укладывал их на солому и трахал до рассвета. Но Руби Грейс – первая, кого я сюда привел, потому что ей нужно было спрятаться, нужно было сбежать.

Я и сам сюда приходил для того же.

Я знал, что не буду трахать Руби Грейс. Во-первых, ей девятнадцать. Во-вторых, она помолвлена. А еще она дико действует мне на нервы, и ни разу я не встречал такой строптивой девчонки, склонной к резким суждениям. Руби Грейс совершенно не в моем вкусе. Мне нравились необузданные, немного вспыльчивые женщины, которые могли задать мне жару в постели. Но это не отменяло того факта, что Руби Грейс была очень-очень миловидной.

Тогда на винокурне я задумался, как бы она выглядела в сапогах, и мое желание исполнилось. Коричнево-бирюзовые ковбойские сапоги доходили ей чуть ниже колен, и моему взору предстала гладкая загорелая кожа. Эта кожа и ее подтянутые бедра, кажущиеся длиннее в сапогах и крошечных рваных шортах белого цвета, кружили голову. Ее сегодняшний наряд полностью отличался от того, в котором я видел ее в первый день – ни тебе модного платья, ни дорогих туфель. В майке, шортах и сапогах она выглядела совсем девчонкой.

Деревенской девчонкой.

И меня бесило, какой эффект производил на меня этот вид.

Я сглотнул, запихнул мысли куда подальше и оторвал взгляд от ее ног, решив подойти ближе. Я протянул руку, чтобы погладить Тэнка, и задумался, в самом ли деле готов сделать следующее заявление, потому что раньше никогда так не поступал.

– Хочешь на нем прокатиться?

Руби Грейс вспыхнула от радости и повернулась ко мне, широко улыбаясь.

– Правда? Ты разрешаешь?

Сердце снова сжалось, потому что я никому не разрешал ездить на Тэнке, кроме Дженсенов, которые за ним присматривали. Но с тех пор, как Руби Грейс вернулась в город, я еще не видел ее такой беззаботной, как сейчас, и по какой-то причине мне захотелось, чтобы она такой и оставалась.

– Да, правда, – хохотнув, ответил я. – Подожди, дай я его соберу.

Руби Грейс осматривала конюшню, пока я прошелся щеткой по Тэнку, пристегнул к нему потник, седло, подпругу и уздечку. Я дважды все проверил, осмотрел каждое копыто. На этой неделе я обрезал ему копыта, но хотел убедиться, что они в хорошем состоянии. Осмотрев Тэнка, я вывел его из конюшни на теплую летнюю ночь.

– Готово, – сказал я, похлопав по седлу, и повернулся к Руби Грейс, держа в руках поводья. – Залезай.

Я ждал, что она заноет, фыркнет или спросит, как, по-моему, ей залезть на коня в этих шортах. Но, на удивление, маленькая мисс Руби Грейс ни слова поперек не сказала. Она вставила ногу в стремя, протянула руку и ухватилась за рожок, перекинула ногу, а потом немного перенесла вес, чтобы сесть поудобнее.

Заметив выражение моего лица, она ухмыльнулась и, поведя плечом, перекинула назад длинные рыжие локоны.

– Что? Думал, я неженка, которая не умеет ездить верхом, Ноа Беккер?

Я покорно поднял руки:

– Я ни слова не сказал.

– Это и ни к чему. У тебя на лице все написано, – сказала она.

– Ладно, на секунду следи за ногами, – проигнорировав последний выпад, сказал я. Руби Грейс нахмурилась, когда я передал поводья, и ее охватило замешательство, как только я вставил ногу в стремя и подтянулся, садясь за ней. Я подвинулся вперед, и молния на джинсах задела задние карманы на ее шортах. Я резко вдохнул и посмотрел на луну, словно она могла унять мой стояк, как только мы начнем катание верхом и эта милая попка окажется точно напротив меня.

– О, – сказала Руби Грейс. Даже сидя за ней, я увидел в лунном свете, как она покраснела. – Я… я не знала, что ты тоже залезешь.

– Думаешь, я собирался просто идти рядом, пока ты катаешься на моем коне, принцесса?

– Не называй меня так, – нахмурилась она.

– Как скажете, мэм.

В ответ она еле слышно рыкнула и ткнула меня локтем в живот, а я засмеялся, взявшись за поводья, и мы тронулись с места.

Луна сегодня ночью была полной и яркой и отражалась от ручья, вдоль которого мы шли. Какое-то время мы молчали, наслаждаясь влажным ночным воздухом, шумом воды и насекомых, запахом земли. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, обретая то же спокойствие и утешение, которое всегда ощущал, сидя верхом на Тэнке. Правда, благодаря присутствию Руби Грейс к этому ощущению примешивалось и нечто необычное. Мне стало интересно, о чем она думала, счастлива ли находиться здесь, нервничает ли из-за того, что назавтра будут говорить люди.

А им точно будет что сказать.

Не припомню, сколько лет мне было, когда я понял, что это никогда не изменится, но я могу изменить свое отношение, не давая людям силу, которую они хотят получить с помощью этих сплетен. Когда это случилось, отец уже умер, а я был старше, чем Руби Грейс сейчас. Сначала меня бесили сплетни, раздражало, что горожане болтали об отце, будто все о нем знали, тогда как это было не так. Но со временем я научился не обращать внимание на сплетни, пока мне не стало начхать на все, кроме своей семьи.

Мы шли трусцой по моей любимой тропе и пригибали головы под слишком низкими ветками деревьев. Я был прав, и попка Руби Грейс прижималась к моему паху. А когда она отодвинулась назад, как будто желая сесть поудобнее, ткань ее джинсовых шорт потерлась о мой член так, что пришлось кусать губы, чтобы не застонать вслух.

– Итак, почему ты так вспылила, что чуть не откусила парню голову, когда он предложил тебе пиво? – спросил я, пытаясь завязать разговор, чтобы выкинуть из головы мысли о том, что мы соприкасаемся телами.

Я думал, Руби Грейс огрызнется в ответ, но она лишь усмехнулась и, на вздохе пожав плечами, ответила:

– Не знаю. Наверное, из-за возвращения домой. Я считала университет своим новым домом, а теперь вернулась сюда и не знаю, как тут приспособиться. А еще мама носится с этой свадьбой и кучей приготовлений, которые ждут меня впереди, потому что осталось всего шесть недель. Но… не знаю. Лето, я должна веселиться, но просто чувствую…

– Словно тебя подавляют, – закончил я за нее.

Она обернулась назад, и, хотя мы не могли посмотреть с этого ракурса друг другу в глаза, я понял, что попал в яблочко.

– Да, – согласилась Руби Грейс, снова отвернувшись и смотря вперед. – Именно так.

Я кивнул.

– Не сомневаюсь, что на тебя, как дочку мэра, оказывают большое давление. А теперь еще и свадьба прибавилась. – Я хорошенько задумался, но все же озвучил мысль вслух: – Не пойми меня превратно, потому что я не хочу тебя обидеть, но… ты так молода. Я удивился, когда босс сообщил, что нужно показать бочку девятнадцатилетней невесте.

– Многие женятся в девятнадцать, – выпалила она. – Особенно в Стратфорде.

– Знаю, – мягким, успокаивающим голосом сказал я, чтобы она поняла: я не ищу повода поругаться. – Просто я даже себя-то в твоем возрасте не понимал и уж точно не знал, с каким бы человеком хотел провести остаток жизни.

Руби Грейс помолчала, и на мгновение вокруг нас были слышны только ночные звуки. Я подумал, что снова перешел границы дозволенного, и ждал, что она спихнет меня с коня или потребует отвезти ее обратно, но спустя долгую паузу Руби Грейс просто вздохнула.

– Думаю, они рассчитывали, что я буду похожа на сестру, – прошептала она. – Мэри Энн любит всем этим заниматься: подбирать оттенок цветов, выбирать ленты или жгутики, искать идеальное платье.

Я помнил ее старшую сестру, особенно потому, что она была всего на пару лет младше Логана. Они вертелись в одних кругах и бывали на одних и тех же вечеринках. Но после колледжа Мэри Энн уехала в Европу учиться дизайну одежды. С тех пор она нечасто наведывалась в город.

Я задумался, не гнетет ли отчасти Руби Грейс чувство долга, ведь старшая сестра уехала, а она осталась, дожидаясь, когда придет время перенять семейное наследие.

– А еще я всегда думала, что она и выйдет замуж первой, – продолжила Руби Грейс. – Что это она найдет мужа, похожего на нашего отца, и родит внуков, как всегда хотели мои родители.

Когда она сказала про внуков, я кивнул, поняв, что чутье меня не подвело.

Я напрягся.

– Ты уже думаешь о детях?

– Я… не сразу, но Энтони хочет завести их как можно скорее.

На ее заявление я немного завелся.

– А ты-то хочешь? И хочешь ли детей вообще?

– Конечно, я хочу детей, – стала защищаться она. – Но, признаюсь, я думала, что они появятся у меня чуть попозже. Думала… ну, это уже неважно.

Тэнк заржал, словно выражая мои мысли прежде, чем успел это сделать я.

– Нет, важно, Руби Грейс. О чем ты думала?

Она затеребила поводья, который я ей передал.

– Не знаю… Я всегда думала, что окончу колледж, поработаю год-другой в Амери-Корпусе, а потом уже заведу семью.

– Амери-Корпусе?

– Да, это как Корпус мира, но с привязкой здесь, в Штатах. Ты можешь стать учителем, наставником в лагере или даже восстанавливать болота. – Руби Грейс пожала плечами. – Я всегда любила помогать другим, добровольно отдавала свое время и думала, что лучшего способа сделать это не придумать, а потом уже хотела выйти замуж и обзавестись детьми.

Я стиснул зубы, борясь с желанием сказать, что ей все это по силам, и будучи в браке, и нет. Она связывала жизнь с мужчиной, но это вовсе не означало, что придется потерять индивидуальность, отказаться от своих желаний ради него, однако я понимал, что не мне все это ей говорить.

С другой стороны, не дело, что ее попка трется о мой пах, но пока я ничего не сделал, чтобы этому помешать.

– Но, – прервав неловкое молчание, сказала Руби Грейс, – это самое замечательное в браке с Энтони. Он политик, а у меня, как у его жены, будет много возможностей помогать обществу. А когда он станет президентом, я буду первой леди. Я смогу создавать и управлять благотворительными фондами и организациями. Смогу добиться перемен.

Я кивнул, но все равно был не согласен с ней.

– Ну, тогда все хорошо.

– Да, – сказала она и на миг как будто задумалась, а потом, когда я выхватил у нее поводья и развернул Тэнка обратно к конюшням, пришла в себя. – А ты? – спросила Руби Грейс.

– А что я?

– Хочешь жену, детей?

– Да, – ответил я.

Она подождала, но я молчал, и у нее тихонько вырвался смешок.

– Да, пожалуйста, ничего мне не рассказывай. Ведь я не делилась с тобой ничем личным.

Я ухмыльнулся, пожав плечами.

– Да тут и говорить больше не о чем. Я и впрямь хочу однажды жениться и обзавестись детьми.

– Тебе двадцать восемь, – заметила она. – Чего ты ждешь?

– Подходящей женщины.

Ответ вырвался у меня с такой легкостью, что поразил нас обоих. Я напряженно сидел за Руби Грейс, осознав, в какое уязвимое положение себя поставил, а Руби Грейс оглянулась, словно хотела после услышанного посмотреть мне в глаза.

– О, – чуть погодя сказала она. – Что ж, Ноа, это мило. Правда, мило. И, уверена, ты обязательно ее найдешь.

Я прочистил горло, готовый сменить тему, но она меня опередила.

– А еще? – спросила она. – Чего еще ты хочешь от жизни?

Я поерзал.

– Если честно, немногого. Просто хочу собирать бочки для виски. Я довольно простой парень.

– Почему кажется, что ты впервые мне соврал?

Ее вопрос меня удивил, но я подавил неприятные ощущения, которые становились все сильнее из-за того, что разговор зашел обо мне.

– Я не вру. Я семейный человек, хочу быть рядом с братьями и мамой, а однажды в будущем и со своей семьей.

Я замолчал, а Руби Грейс ждала продолжения, тогда как я и не знал, что тут еще сказать.

– Наверное, в каком-то смысле я уже чувствую себя отцом, – признался я. – Мы с Джорданом повзрослели после смерти отца и взяли на себя заботу о маме, доме и младших братьях. А у Майки впереди выпускной год. Как только он окончит школу, то сразу же съедет из дома, а мама останется совсем одна, и я не совсем понимаю, чем она тогда займется. Возможно, будет лучше, если мы продадим дом и купим ей жилье поменьше. Но, с другой стороны, представить себе не могу, что мы не сможем вернуться в тот дом.

Руби Грейс остановила Тэнка и повернулась ко мне.

– Выходит, если я чувствую, что меня подавляют, то ты, Ноа Беккер, чувствуешь себя немного потерянным?

Я ухмыльнулся.

– Видимо, так, Руби Грейс.

– Ну а я слышала, что лучшие приключения начинаются тогда, когда ты немного заплутал, – ответила она.

– О, и кто же тебе это поведал?

– Разумеется, мудрая Бетти Коллинз, – улыбнулась она и пожала плечами. – Я присматриваю за этой пожилой женщиной в доме престарелых. За эти годы мы стали добрыми друзьями.

Глядя сейчас на Руби Грейс, я не видел юную девушку. Ее светлая молодая кожа и большие невинные глаза, сияющие в лунном свете, выдавали в ней девушку, но ее сердце, которое она так охотно отдавала пожилым людям, подсказывало, что Руби Грейс более зрелая женщина, чем большинство тех, с кем я спал.

– Если у нее найдется еще несколько мудрых советов, однажды тебе придется нас познакомить.

В ответ Руби Грейс улыбнулась.

– Можно устроить.

Оставшийся путь мы провели в тишине, а когда спрыгнули с Тэнка, и я снял с него снаряжение для верховой езды, то дал ему лакомство, ласково похлопав по корпусу, а потом мы с Руби Грейс снова поплелись на вечеринку.

– Спасибо, – сказала она, засунув руки в задние карманы шорт. – За этот вечер. Я давно уже не чувствовала такого умиротворения.

– Не вопрос, – остановившись, сказал я. Она повернулась и, нахмурившись, посмотрела на меня. – Подумал, что лучше тебе пойти первой, найти друзей. Я подойду чуть позже, чтобы люди не подумали, что мы пришли вместе.

Руби Грейс изогнула бровь.

– Почти уверена, что они уже знают.

– Ну, тогда давай над ними поиздеваемся, – сказал я. – Дадим повод во всем усомниться, когда утром они начнут распускать сплетни.

Руби Грейс улыбнулась еще радостнее и, не успел я опомниться, как она сократила между нами расстояние и обхватила меня руками за шею. Я раскрыл руки, чтобы подхватить ее и почувствовать, как она обнимает меня, прижимаясь своим подтянутым стройным телом.

– Не нарывайся на неприятности, Ноа Беккер.

– Ни за что.

Она хихикнула, отпустила меня и, гордо ступая вверх по холму, пошла к костру, на прощание помахав через плечо рукой.