Ксения Польская
В поисках тебя
Как не совсем верующий, но все же не безнадежный атеист, я был обескуражен, тем, что здесь мне было комфортно, приятно, умиротворяющее.
Зашел на службу, так как приехал рано, и все монахи были на службе, я честно и старательно выглядывал тебя в полутьме зажженных свечей, пропахшем ладаном, намоленном, наплаканном помещении, где со всех стен святые осуждающе смотрят на тебя. А Алтарь?! Позолоченный, витиеватый, с маленькими образами святых и Иисуса, он казался таким величественным, грозным, и в тоже время манящим. Там, за ним творилась магия, магия религии, магия Бога. Простым обывателям не суждено увидеть, что там. Но, я всегда даже мальчишкой знал, что если Бог и есть, то вряд ли он сидит, там за этой ширмой-алтарем, и вряд ли сидит на небе, на курчавом облаке, пьет чай и решает наши судьбы, играя в нарды со святыми. Нет, я уже и тогда понимал, что все не так просто…
Религия. Это, − прежде всего трюк любого государства, способ управления толпой и внушение ему определенного самосознания. Мы всегда спорили с тобой, помнишь? Я утверждал, что Бог, возможно и есть, но на религию ему плевать. Религию придумывают люди, они ее используют в своих целях, как бизнес развивают, инвестируют в него. Они создают своды правил, по которым должны жить люди и, возможно, кому-то необходимы такие правила. Они не знают, как жить и церковь направляет их, но, ведь в любом случае, это все из корыстных целей. Ты злилась и говорила, что православие не такое, там чисто, совестливо, семейно. Я доказывал обратное, приводил свои доводы, но ты была непреклонна, считала, что церкви, службы, молитвы, иконы, свечи – своего рода ритуалы, которые помогают человеку войти в трансцендентальный транс, на новый уровень сознания, когда возможно взаимодействие с Высшими Силами.
Кто знает, может это и так, но лично я в церкви чувствую себя неуютно. Мне все время кажется, что это какой-то перфоманс, все находящиеся здесь люди – актеры, которые играют трагическую историю, а ты должен с трепетом в сердце падать на колени.
Впереди толпились монахини в черных одеяниях, с головы до пят, как мусульманские жены, скрывающие себя от других мужчин. К моему удивлению, здесь были и очень молодые и очень красивые девушки, недоумевал, зачем им надо было посвящать себя монастырю, когда с их внешними данными, они легко могли обеспечить себе безбедную жизнь с каким-нибудь бизнесменом. Но, видимо, ошибаются люди, когда говорят, что все на свете продается, не продается их пылкая вера, их сознательное желание, не быть в миру.
Высматривал тебя, и мне показалось, что девушка справа, в нескольких метрах от меня – это ты. Мое сердце заколотилось, как бешеное. Чувствовал его удары у себя в висках, крепко сжал кулаки. Скоро, сказал я себе, скоро, все станет ясно.
Не дожидаясь окончания службы, под бормотание монахинь, протиснулся вперед, и взял тебя за руку. Рука поспешно выскользнула из моей ладони, и на меня смотрела девушка. Просто девушка. Не ты.
Внутри все опустилось. Рухнуло.
– Кто вы? И что вы делаете в женском монастыре?
– Извините, обознался. Я ищу девушку.
– Вам нельзя здесь находиться!
– Извините еще раз.
– Подождите снаружи.
Сидел на лавке у пруда, слушал не как поют птицы, а айпод. Тоскливо skillet повествовали о любви, а я ждал. И это ожидание казалось вечностью. А что, если ты и отсюда ушла, а что если не будет больше зацепок, если я никогда так тебя и не найду?
Как тяжело чего-то ждать, отсчитывать секунды-минуты, ждать и думать. Думать и ждать. Ждать. Тьфу. Это кого угодно может вывести из себя! Стрелки на моих часах тикали, и очень уныло ползли, а эта служба все никак не заканчивалась,… Может кому-то она и приносит радость, но уж не мне точно.
Спустя время, наконец-то стали выходить монахини, они тихо беседовали, и искоса смотрели на меня. Я встал и подошел к той монахине, с которой уже разговаривал:
– Извините.
– Вы преследуете меня?
– Нет-нет.
– Вы понимаете, что нарушаете наше единение своим присутствием? Это – оплот веры. Мы здесь с мужчинами не общаемся, их тут просто нет. Все лишено порочности…
– Ох, нет, я, правда, не за этим – разулыбался, тьфу ты блин, уже и монахиням глазки строю, стыдно должно быть…
И в очередной раз рассказываю, кто ты, где ты была и зачем, я тебя ищу. Монахиня пристально смотрит на меня. И думает.
Мне стало жутко от ее сосредоточенного взгляда, разные мысли прокрутились в голове. Неужели тебя и здесь нет, но как же так?! Где же ты тогда?
Девушка тяжело вздохнула:
– Ее здесь нет.
– Что? Она жива?
– Да, конечно, все в порядке…
– Так, почему ее здесь нет?! Не томите меня, пожалуйста, я проделал большой путь, и должен знать… Вы и не представляете, как мне важно поговорить с ней!
– Она приезжала, была с нами, но игуменья не торопилась принимать ее постриг, что-то вроде испытания. Она очень старалась. Молилась, в свободное время не выходила из своей кельи, помогала в саду, была очень мила, мы все привязались к ней, и уговаривали игуменью разрешить ей постриг, но та отказывалась. И, вскоре, мы поняли почему. Приехал Федор Алексеевич. Очень хороший человек, еще его прапрадед строил этот монастырь, он всегда помогал нам.… Но после того как умерла его жена и, мы не могли ему ничем помочь – он приезжал все реже. И, вот, однажды, приехав, он стал чинить в саду скамейки… эта долгая история. Он полюбил ее. А она просто была добра, беседовала с ним, игуменья, как ни странно, не злилась, а даже одобряла это.
– И что? Что дальше то?
– Потом мы заметили, что Федор Алексеевич к нам зачастил. Приезжал, дарил подарки, помогал, улыбался. Мы все были удивлены такой переменой. А еще позже он объявил нам, что хочет жениться…
– На ней?
– Да…
– Но, но… она же…
– Игуменья, сказала, что видимо, у нее другая дорога, и она должна помогать людям и служить Богу в миру, она благословила их.
– Что?! Я не верю…нет-нет, может быть, мы говорим о ком-то другом? Она не могла так поступить. Она ведь, ну просто, ну…
Я в растерянности жевал слова, отошел и присел на лавку, а девушка тем временем куда-то ушла и поспешно вернулась с газетой, она сочувственно потрепала меня по плечу и протянула мне газету.
Я выдохнул и развернул ее. Первая полоса.
Местная газета выжигала мое сердце. Выжигала мою душу. Заголовок гласил: такой-то такой меценат женился на тебе! И вы организовали фонд помощи бездомным и больным.
На фото – вы вместе, в окружении каких-то людей, ты улыбаешься, счастливо, он приобнимает тебя за талию. Красивая, такая родная, такая далекая. И не моя.
Больше не моя. Можно, даже сказать, что это не ты. Лицо твое, но это не ты. Фальшивка, обманка, картинка. Не ты. Не ты…
Пока я тебе искал – ты вышла замуж! Одно дело таскаться по бабам, расставаться и сходиться с тобой, но другое дело, знать, что ты больше не моя. Не моя. И не будешь моей. Я даже не смогу позвонить, узнать как ты. Ты никогда больше не ответишь, никогда больше не станешь со мной разговаривать, никогда не попросишь меня начать все сначала.
И никогда не смогу тебя поцеловать, обнять, заняться с тобой любовью… Никогда. Теперь все это делает твой муж. А я… я один. Если бы знал раньше, Господи, если бы только знал, что все так сложится! Никогда, никогда не посмел тебя обидеть, все бы сделал так, как надо. Все бы изменил. Как же я себя вел! Каким дураком я был!! Почему!? Почему не ценил тебя раньше?
Хочется исчезнуть, сбежать, уснуть, а потом проснуться и понять, что все сон. Но, нет, это реально. Я реален, и реальна боль, и реально предательство. Мы предали любовь. Мы предали друг друга, мы предали клятвы. Я раньше, ты позже, но это не так важно, важно, то, что мы потеряли друг друга. Я изменял, а ты сбежала, и самое страшное, что ты выглядишь счастливой. Он сделал тебя счастливой, а не я. Я не смог….
ТЫ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ БУДЕШЬ СО МНОЙ!
Я будто умер. Умер. Умер. Умер. Меня нет. Нет. Нет. Нет. Как нет тебя в моей жизни. Я один, один, я пуст, пуст. Без тебя – я пуст. Ты наполняла меня, ты делала меня лучше, ты заставляла меня жить, любить, ценить, стремиться, мечтать, сострадать и понимать. Без тебя я – кусок грязи, не больше, не меньше. Эгоист, неудачник, алкоголик, ловелас и трус…
Одиночество. Это, когда ты один, и тебе некому открыть своё сердце. Не к кому прижаться. И иногда тебе настолько одиноко и плохо, что у тебя даже нет слез. Нет слез, не значит, что нет боли. Просто она становится такой обычной и постоянной, что ты привыкаешь к ней. И не чувствуешь. Ты становишься безразличен ко всему и всем. И когда судьба очередной раз манит тебя, кидает подарок, к которому ты бежишь, бежишь и бежишь, но не можешь добежать, она вдруг раз и резко этот подарок забирает, даже не дав поддержать его в руках.
С тобой было также. Каждый раз, когда я думал, что вот-вот найду тебя, в очередной раз, натыкаясь на знаки, ведущие к тебе… Я оставался один. И знаки исчезали, будто их вообще не существовало. И ты один, как дурак. И даже не знаешь, что тебе делать.
Наверное, читатели ожидали иного завершения этой истории. Но счастливое воссоединение разлученных влюбленных, один из которых ранее не понимал своей любви − бывает только в мелодрамах и дешевых любовных книжках, которыми завалены шкафы одиноких старушек…
А в жизни все − иначе. И если ты не разглядел и не увидел своей любви, то ты упустишь ее и не вернешь назад.
Мишель
Жизни не жалко,
Лишь взгляд и тепло от твоих ладоней,
А может мне всё это только сниться…
(с)БандЭрос
Мы обязательно встретимся,
Слышишь? Меня прости…
Я знаю, ты сможешь меня найти…
не оставайся одна…
(с) Дельфин
Пожалуйста, будь моим смыслом,
Мы одни на целой земле, в самом центре моих картинок,
Целый мир придуманных истин, я нуждаюсь в твоём тепле,
я хочу быть смыслом твоим.
(с) Fleur
Варить кофе, ждать любовь,
Получать пока что в бровь, вот и вся жизнь, вот и вся ночь.
(с)Lumen
Посвящается мечте о несбыточной, идеальной любви….
I
Чиркнул зажигалкой и подкурил сигарету. Затянулся. Выдохнул струйку терпкого, серого дыма. Сделал глоток чёрного кофе, запустил пальцы в густые, тёмные волосы, и, развернув ноутбук, вернулся к своему занятию. Он печатал стихи, мечтал стать поэтом, таким же, как его обожаемые Йейтс, Шекспир, Белянин, Райс, Байрон, Данте.
Но его рифма была надуманной, сухой, фразы не складывались в образ или действие, были лишь набором слов. В стихах не было души, чувств, но он хотел, чтобы в свет вышла книга его стихов, чтобы люди читали их и восхищались.
Говорят, чтобы написать истинно чувственное, надо испытать глубокое эмоциональное потрясение. Только тогда рождаются очень оптимистические творения, либо самые что ни на есть тоскливые. Когда откроешь душу и выплеснешь её, люди поймут, что это настоящие эмоции, настоящая жизнь, настоящее искусство.
Парень встал, потянулся, отодвинул штору и выглянул в окно. Высоко. Предпоследний этаж. Ночь. Глубокая, тёмная, манящая и прекрасная. А на небе молчаливая луна. Её бледный свет озаряет двор. Одиноко, пусто. Поломанные детские качели, песочница и бродячие собаки. Никаких событий. Никаких эмоций. Он распахнул окно, и в комнату ворвался холодный, ночной воздух… пропитанный городом, смогом, запахами уходящей зимы…
Поэт обернулся и оглядел комнату. Письменный стол. На нём ноут и лампа, фотографии родителей и стопка дисков с музыкой. Рядом книжный шкаф из темного дерева. В основном стихи: любимые и не любимые, он изучил их все. Диван с махровым красным пледом, торшер, проигрыватель, два кожаных кресла, маленький телевизор.
Что-то здесь не так. Воздух стал каким-то другим, комната преобразилась. Какая тоска. Никаких идей … Музыку, что ли, послушать? И кофе сварить…
Он пошел на кухню. Поставил диск битлов, и зазвучали знаменитые песни знаменитой четвёрки. Немного погодя, хозяин вернулся в комнату, напевая, играющую Michelle и неся поднос с жёлтой кружкой, кофейником и печеньем.
И тут случилось нечто.
– Какая хорошая песня, I need you, I need you… – зазвучал приятный, женский голос откуда-то с кресла.
– Что? – удивился парень, едва не выронив поднос – кто здесь?
Он оглядел комнату. Никого. Нигде. Только свет в торшере дрожит.
– Здесь я.
– Кто ты? Я что, с ума сошёл? Здесь никого нет. Господи, да что же это?
Обвёл комнату взглядом – никаких следов другого человеческого существа.
– Успокойся… Я, правда, здесь.
– Да кто ты?!! У меня сейчас инфаркт будет.
Парня действительно затрясло. Призраки. Здесь есть привидение! Блин…где-то у меня была книга, как изгонять духов…главное – не бояться, показать, кто в доме хозяин…
– Так, кто ты? Что здесь делаешь?
– Э-э-э, я не знаю. Точнее, помню, что я девушка, человек, а не призрак. Остальное не помню.
– Как это?…
– Видимо, когда засыпаю, то луначу… брожу везде. Наутро просыпаюсь и не помню ничего.…Как тебя зовут?
– Да…так я ещё не знакомился…Господи, это просто сон. Я не свихнулся…– парень тяжело выдохнул – Алекс. Зови меня Алекс.
– А я… не знаю…
– Будешь Лунатик.
– Очень смешно.
– Ну, что ты. Просто других идей нет. Да и какая разница, как тебя зовут. Я разговариваю с пустотой. Скажи спасибо, что в «03» не звоню.
– Спасибо, ты очень мил.
На какое-то время воцарилась тишина. Оба героя, обдумывали ситуацию. Алекс поставил поднос на столик. Сел в кожаное кресло. Налил кофе.
– Потрясающий запах. Сам варишь?
– …Да. Я бы тебе предложил, но…
– …у меня же тело не здесь. Не смогу. Так, понюхаю.
Алекс сходил на кухню, и вернулся с фарфоровой кружкой. Налил кофе. Комната пропахла необыкновенным ароматом, у которого казалось, был и цвет, и голос… Бархатный… Тёмный:
– Нюхай на здоровье – сказал Алекс и поставил кружку на ручку «разговаривающего кресла».
– Спасибо, – голос засмеялся.
– Почему ты здесь? Не могла бы полунатить в другом месте? Я занят.
– Ну-ну. Я наблюдала через окно. Делом, ага… Стишки пишет…
– Раз такая умная, сама пиши…
– Чтобы писать, должно быть, особое настроение, а так только из пальца высасывать.
– Много ты знаешь. Кем работаешь? Или учишься?
– Я не помню ничего.
Девушка-видение подплыла к окну и стала водить призрачным пальцем по стеклу, разглядывая пустынную улицу:
– Там, в миру, я одинока. За ночь много где побывала, но могу сказать одно – люди впустую проживают жизнь. У них нет цели. Смысла. Нет мечты. Они тусуются, напиваются, развлекаются, потом и это им надоедает. Когда в компании – весело, остаются наедине с собой – начинают чувствовать, что всё не так. Как странен мир. За суетой, спешкой трудно найти и понять, что действительно важно. Всегда есть что-то, ради чего мы здесь. Если бы все находили этот смысл… Ты только подумай, в каком страшном мире мы живём: болезни, голод, суицид, жестокость, ненависть, безразличие и эгоизм. Они разрастаются, как чума. Неужели мы разучились быть людьми? Нести что-то доброе? Любовь? Свет? Человеки озабочены собой, удовлетворением мелочных потребностей…
– Ты хочешь что-то изменить, но что ты можешь?
– Не знаю. Но не ждать же Апокалипсиса, хочется жить. Спасать жизни, души… – Ты молодец… Ты к чему-то стремишься… А я нет. Раз не помню, кто я. Значит, та я совсем не та, кем бы хотела быть, помог бы кто понять, для чего я живу…
– Всё придёт со временем…
– Ещё хочу любить и быть любимой… у тебя есть девушка?
– Нет, какая там девушка…были какие-то девчонки, когда с друзьями по клубам шатался, а сейчас заперся дома – пишу.
– Зря ты это. Ты должен искать любовь. Точнее не искать, а ждать. И верить в это. Сила мысли – великий двигатель прогресса. Искать – бесполезно. Когда придет время, обрушиться и затопит тебя.… О чем тогда писать? О синичках-птичках? Сильные стихи только о чувствах…
– Где её искать-то, любовь, сколько ждать? да и верить… не верится.
– Если бы я знала… что делать…
Они замолчали. Разговор на время был исчерпан. Она ходила по комнате, разглядывала фотографии в рамках, книги, он пил кофе и работал за компьютером.
– Знаешь, у меня чувство, что я знаю тебя … – неожиданно заговорила Лунатик.
– Думаешь, мы с тобой уже встречались?
– Нет, вряд ли, может, в другой жизни…
– Реинкарнация. Хм. Всё возможно,… – Алекс перевёл тему разговора, чтобы скрасить молчание – почему не могу написать ничего путного?
– Если сидеть и выдавливать из себя, ничего не напишешь. У тебя нет толчка. Нет Музы. Ты не можешь поделиться с людьми своим мироощущением, потому что сам ничего и не чувствуешь.
– Может ты и права…
– И вообще, что ты тут заперся? Как затворник! Думаешь, так к тебе прибудет Муза?
– А что делать, всё так надоело. Каждый день одно и то же. Одни и те же непонятные друзья, гулянки. Уж лучше одному. Думать.
– Так и додуматься до шизофрении можно. Вставай, одевайся, идём на улицу.
В четыре часа ночи наши герои отправились гулять. Алекс накинул чёрную куртку, закурил и, затворив дверь, отправился вниз, его спутница летела рядом. Он её даже не видел, только слышал голос и чувствовал колыхание воздуха.
Алекс молча курил, а Лунатик рассказывала ему сокровенные мысли, что она думает о мире, людях, а он всё слушал-слушал и думал…
Как я мало знаю о жизни. Странно, и о чём я хотел писать? Я ничегошеньки не знаю.
– И, знаешь, Алекс, это так трудно быть никем – «серостью», даже не зная, кем хочешь быть, перебирать варианты и потом осознавать, что ты не тот…
– Я тоже сомневаюсь, а вдруг я и не поэт вовсе. Может, моя судьба быть клерком?
– Ох, ну да, конечно.… То-то у тебя все книги о поэзии… Ясно – чтобы быть клерком, а это хитроумный план …Смешно, сам-то не замечаешь?
– Так здорово разговаривать с тобой, конечно, со стороны странно, но всё же…Ты такая интересная, а говоришь «никто». Ты просто не определилась. Говорила, что хочешь спасать жизни. Может, пойдёшь в медицину или поедешь в Корпус Мира?
– Не знаю даже, это, замечательно, но придется сталкиваться со Смертью, а я.… Очень боюсь умереть. И эта боязнь, она, можно сказать, сковывает меня. Внутри у меня – огонь. Я могу давать советы, у меня полно планов, мыслей целей – для других, не для себя.
– Но это нечестно! Давать советы – прекрасно, а жить самой…
– Я боюсь. Я боюсь. И не хочу ничем рисковать.
– Мы все умрём рано или поздно. Но, умерев, зная, что ты жил, тем, что помогал людям – это одно. А жить и бояться умереть, и из-за этого страха ничего не делать для достижения своей мечты – это, по меньшей мере, странно …
– Там, в морг нужно идти…
– Смешная ты. Морга испугалась.
– Трупы… Прямая связь со смертью…
– Страхи нужно искоренять, а иначе проживёшь всю жизнь, и вспомнить нечего будет.
– Слушай! Ты вроде такой тихоня, а мысли умные говоришь…
– Говорить-то говорю, а также как ты, сам жить боюсь. Пустой трёп. Тачки, бабки, девки, клубы.… Надоело. Сил нет.
– Да уж. Всю жизнь нельзя провести в бездумном веселье…
Он шёл и думал о том, что сейчас больше всего на свете хотел бы увидеть её. Её душа казалась ему родной, завораживала, томила и в тоже время дарила такое лёгкое ощущение – спокойствия.
Она впервые за свою жизнь могла так просто общаться. О том, что её интересует, и она, впервые, не чувствовала себя одинокой. Не помнила себя, ни минутки из своей жизни. Но знала наверняка, что была там некой проекцией себя, которая живёт тихо, скучно, под маской скромной, милой девушки, всегда со всеми соглашающейся. Но её бунтарская душа по ночам вырывалась из этого кокона. И летала, бродила, искала себя и счастья по свету, искала того, чего ей в жизни не хватало – правды и понимания.
И сейчас больше всего хотела бы увидеть его. Но только будучи собой. Находясь в теле, сознании и памяти. Хотела бы прикоснуться к нему.
– Я бы поцеловал тебя…
– Что? – усмешка – но, ты, же не видел меня, да и я себя не помню, а вдруг – горбатая старуха?
– Неправда. У тебя добрая душа …
– А обычно такие души в уродинах и кроются, потому что прекрасивая внешность это порок. Человек утопает в своей гордыне и сердце его чернеет. Это как деньги – зараза. Порождает снобизм и только.… Такая журнальная красота – мало хорошего. Девушка становится переходящим знаменем, красивой игрушкой. Её можно показывать, тащить в постель, умиляться, но жить с ней и любить её – невозможно. Она пуста. Её души никто не замечает, и даже, что исключение, окажись она хорошей девушкой, никто этого не заметит.
– Ой, ну нет, по-твоему, я должен полюбить толстуху за её глубокий и огромный внутренний мир… – парень заливисто засмеялся.
– Очень не вежливо, Алекс… Внешность поправима.
– Ты так говоришь потому, что сама красива, ну или очень симпатичная.
– С чего ты взял?
– Потому что, уверена в себе и любишь поучать других.
– Может я такая только тут, ночью, гуляя без тела и воспоминаний, кто знает, какая у меня реальная жизнь? Кто знает, где сейчас спит моё тело, и какое оно? Прекрасное или безобразное? Старое или молодое?
– Я чувствую. Что ты лучшее, что было в моей жизни.
Повисла пауза. Если бы у неё было тело, то он увидел бы смущение, удивление, растерянность, в конце концов, но он стоял один, посреди пустынного двора, рядом с невзрачной детской качелью, и нервно водил кроссовком по земле, кусая губы…
– Надо что-то придумать. Придумать, как нам встретиться.
– Но что? Что мы можем? – Лунатик тяжело вздохнула, и только сейчас осознала, что скоро наступит утро, и она навсегда его потеряет.
– Может, отправиться к экстрасенсу?
– Глубокой ночью? И к какому?
– Поискать в интернете, позвонить, упросить…
– …бесполезно. Это, каким надо быть экстрасенсом обалденным, чтобы дать адрес девушки, ну или женщины, что разгуливает без тела по ночам?
– Да что, ты такая пассивная! Судьба дала нам шанс, неужели мы, найдя друг друга, так просто отпустим? – Алекс разгневался, больно сжал кулаки, а потом развернулся и пошёл прочь.
– Я… – тихо лепетала Лунатик – правда не знаю, что делать.
Алекс не слушал её. Шел и шел в эту ночь. В странный, затемненный город, он шел, не останавливаясь, и был очень сердит. Сердит от того, что не мог ничего сделать. И поэтому убегал от неё. Потому, что боялся, её больше не услышать. Уж лучше думать, что она ему просто почудилась…
Да, нет… Бред всё это. Галлюцинации. Нет её. Такого в жизни не бывает. А она… слишком хороша, чтобы быть правдой. Она не похожа ни на одну мою знакомую…
Лунатик оставалась недвижима. Была на том месте. Рядом с поломанной качелью и растоптанным росточком любви в сердце. Она стояла и будто примёрзла к месту. Её сковывал страх.
Светало. Едва заметно, но всё же улица оживала. Просыпались бродячие собаки, кое-где в домах зажигался свет…
Она потеряла его… Потеряла… И едва осознав это, вдруг почувствовала, что улицу затопила полная тьма. Потом щелчок, противный звук. Он пищал и пищал. И она открыла глаза. Проснулась.
II
Он нагулялся. Вернулся домой. Сел за стол и уснул. Проснулся уже под вечер следующего дня.
Огляделся. За окном – темнело. Вначале Алексу показалось, что так всё и было. Ему приснилось и не было ни этой девушки, ни этих разговоров… Но вдруг он заметил, фарфоровую кружку на ручке кресла. А ведь его фирменная желтая кружка стояла на письменном столе.
Так Алекс спокойно. Нужно все обдумать. Должно быть разумное объяснение. Было это или мне просто почудилось? Может, я слегка перенервничал и разговаривал сам с собой?…
Парень почувствовал что-то странное внутри себя, такая приятная мука, сладостное томление души. Ему хотелось услышать её голос, увидеть глаза, прикоснуться к ее коже… Напрасно он пытался обмануть себя. Всё помнил, каждое её слово.
Идиот! Дурак! Тупица! Как я мог уйти?! Испугаться?! Сбежать?! Я оставил её там… Ну, где же ты? Как бы я хотел, чтобы ты пришла, засмеялась своим звонким смехом, чтобы я ощутил твои шаги, как лёгкое колыхание воздуха…
Может, ему всё это приснилось? Скорее всего, нельзя ведь влюбиться в голос, в душу, не видя и не зная человека, тем более дело было ночью, а у него хроническая бессонница, задремал, вот и пригрезилось…
Алекс встал, потянулся. Да уж… спать за ноутбуком – мало приятного.
Нет,… это не сон. Она есть. Она где-то есть. Господи, помоги мне её найти!
Алекс сел за стол, опустил голову на ладони. Слёзы. Совсем не привычные для него, он прекрасно понимал, что это бессмысленно, и хоть это и не сон, ему никогда не отыскать её. Откуда она? Кто? Она ведь даже не помнит о своих путешествиях.
Потом взял ручку, листок и буквы сами стали складываться в строчки. Он писал:
И ты для меня свет,
Мой далёкий свет.
Свет других планет,
Явившееся чудо,
Мне без тебя не жить,
Мне без тебя не зачем Быть,
Как я могу тебя забыть?
Ведь ты – одна для меня
Ушла, меня пленя,
Оставив боль и слёзы,
Отобрав последние грёзы.
Я одинок, как никогда,
Без тебя я навсегда.
Но всё равно тебя я жду,
Хоть никогда и не найду…
Вот они. Стихи. Конечно ещё сырые, но мои. И я знаю, о чём пишу. Я знаю, что мне нужно писать и как… она моя Муза…
Всё бесполезно. Всё. Всё равно нам не быть вместе. Никогда! К чему эти стихи, слёзы и боль? Заковать бы цепями эти мысли и чувства − забыть… и жить как все, плывя по течению, не борясь за своё счастье… а я и бороться, то не могу… Как? И с кем?
Амёбность жизни. Опустошённость души. Когда в жизни нет любви, тогда жизнь во всей своей красоте тускнеет… тогда труднее всего понять зачем мы здесь… Зачем Бог всё ещё держит нас на земле. И так трудно жить в иллюзии любви, трудно брать то, что лежит рядом, то, что может каким-то способом скрасить боль и одиночество, но быть совсем одним тем более невозможно.
Невозможно каждое утро просыпаться в одиночестве, и каждый вечер засыпать в холодной постели на отутюженных простынях. Приводить себя в порядок ни для кого, прибираться в доме и готовить ни для кого, откладывать деньги на разрекламированный бред, который потом спешишь выкинуть. Да и надоедает глазеть на парочки, гуляющие с утра до ночи. Они влюблены, молоды, упиваются каждой минутой своего счастья, а ты куришь, стоя на балконе, травя свои лёгкие, и наблюдаешь их воодушевлённое чириканье.… Так ты и жил Алекс.
III
Она не понимала, почему ей так тоскливо, на глаза наворачивались слёзы, но подходящей причины для такой апатии не могла найти. Больно. Сердце щемит, трудно дышать. Опустошенность.
Надела пальто, застегнула, закрыла дверь ключом, вызвала лифт, нажала на кнопку домофона и пошла по улице. Чего-то не хватало, но чего? Шла, то и дело, поправляя волосы, развевающиеся по ветру и кусая губы. Что же такое? Что?
Девушка никак не понимала, что с ней происходит, какое-то ощущение потери… в прекрасном настроении никогда не пребывала, всегда обычное – рабочее, «серое». А сейчас так темно на душе. Ещё уйма дел на работе, надо перебороть свою надвигающуюся депрессию… всё осень виновата, тоску наводит.
Она брела на работу, думая о том, как же печально жить одной, то есть формально это не так, но муж… муж её не понимал. Они жили в разных мирах.
Шла быстро, старалась успеть всё сделать вовремя. Ничего, не замечая вокруг.
И тут мимо, в одно мгновенье, которое в другом измерении длилось бы вечность, с папкой бумаг прошёл… Алекс!
Но никто из них даже не догадывался, о том, что они так отчаянно ждут друг друга.
Алекс отправился к своему хорошему другу – показать стихи, она же зашла в кафе рядом с работой, за пару минут выпила эспрессо и окунулась с головой в дела.
Но перед тем как отправиться в офис, зашла в магазин парфюмерии. У мужа сегодня день рождения. Элегантная коробочка с дорогими духами, перевязанная синей лентой. Муж не любил безделушки, только действительно важные вещи, он был богат, но скуп. По молодости, наивности, она, как и все дурочки, понадеялась на безбедную, роскошную жизнь… он красиво ухаживал, обещал обеспеченную и интересную жизнь, водил в рестораны, шокировал дорогими подарками и размерами зарплат; но после эффектной свадьбы её жизнь превратилась в битву. В битву со своим одиночеством и сожалением. Он стал зол, равнодушен, жаден, его почти никогда не было дома, все сбережения он инвестировал или играл на бирже… Постоянно говорил о детях, однако детей не получалось; злился, что жена не так чувственна, как бы ему хотелось,… был ей недоволен, тогда и отправил её работать. На нескольких работах.
Она смирилась. Быстро рассеялся туман в голове. Ей не нужны были не эти злосчастные деньги, этот престиж, ничего фальшивого и бездушного. Поняла, что уже не так молода и красива, чтобы выбирать из многих кавалеров самого достойного, перспективного, заботливого… самого-самого… сколько не выбирай всё равно – ошибёшься… Всё меняет только Настоящая любовь… но только где же её найти?
