Ксения Николаевна Барчук
Одно небо
Глава пятая
Дождь лил все две недели ее медового месяца, можно было подумать, что скоро наступит топот.
Майкл провел их на окне своей спальни. Он не выходил на улицу, никуда не ездил, почти ни с кем не разговаривал. Буквально сходя с ума, он был бы рад совсем обезуметь. Не всякое испытание может выдержать сердце, а может быть и может, но порой это кажется за гранью выносимости. Он не мог простить ни себе, ни судьбе, тех драгоценных секунд, что сложились в пять дней, когда все еще можно исправить. Зачем он досрочно, сдавший экзамены сразу не поехал в Лондон, зачем задержался у отца, почему не встретил ее раньше? Все обернулось против него, никогда жизнь не била его так больно и этот удар оставил глубокий след в сердце.
Ночью он не спал, а настежь открыв окно, лежал на постели, тогда еще явственнее был слышен его верный друг – весенний ливень. Он считал секунды падающих капель, а они упрямо не хотели идти быстрее. Что такое две недели? Почти незаметно могут они пролететь. Но у Майкла таких долгих четырнадцати дней в жизни никогда не было.
Взрывная волна тянулась долго, но помогла прийти в себя чуть-чуть.
Однажды утром (по светским рамкам) сюда ворвался Том, принеся с собой солнце, впервые выглянувшее из-за туч.
Окинув комнату взглядом: смятая постель, со спящим другом, залитый дождем подоконник и ковер у окна, стучащая рама – он улыбнулся, ему это тоже было знакомо.
Он приступил к нелегкому делу. Майкл упрямо не хотел просыпаться. В конце концов, открыв глаза, он безрадостно посмотрел на мир.
– С наступленьем нового дня, Майки! – сев на подоконник, приветствовал он друга
– Привет, – вяло пролепетал он.
– Что ты так медленно просыпаешься, посмотри, солнце изливает свое тепло, на вечно дождливый город!
– Мне больше нравиться ливень.
– Нет, я надеюсь, лето будет самым теплым и радостным.
– Слишком оптимистично для этого утра.
В ответ Том рассмеялся.
– Я, конечно, сказал бы, что сейчас утро, но не могу. Час дня.
– Да ты, наверное, сам недавно встал, раз будишь меня так поздно.
– Вчера мы веселились назло природе.
– Отправлялся бы ты и дальше это делать и не мешал бы мне.
– Хватит того, что я дал тебе две недели отдохнуть от моего общества.
– Том, отстань, – простонал Майкл.
– Все, хватит убиваться, пора тебя растормошить и вернуть к жизни, – весело констатировал факт надоедливый друг, – вставай!
– Мне не хочется даже открывать глаза, не то, что подниматься – безучастно ответил он.
– Ну, ничего, мы тебя взбодрим, сейчас позову слуг, пусть несут завтрак, оденут тебя.
– Том, я, конечно, помню и ценю все годы нашей дружбы, но сейчас я вполне готов убить тебя за такую инициативу, если ты сейчас же не уберешься куда подальше.
– Если честно, у меня дела, и я должен ехать, – смеясь, заметил друг.
– Ну, так что ты здесь делаешь, убирайся и не приходи еще…недели две, – последние слова натолкнули на какую-то мысль, но Том его перебил.
– Что за дрянь ты пил? – рассматривая, стоящую у окна бутылку, спросил он, – не знаешь толк в спиртном, вообще лучше не пей или спроси у меня.
– Иди к черту!
– Вот, уже лучше.
– Я тебя серьезно прошу, МакКалестер, убирайся.
– Так что ты пил?
– Да какая разница!
– Просто не знал, что алкоголь может вызывать потерю памяти или ….
– Бред какой-то, – пробормотал Майкл.
– Да, точно, бред. Вот ты тут сидишь, пьешь взаперти и, похоже, совсем потерял счет времени.
– Какая разница!
– Есть разница. Есть повод пожить еще немного, дружище. Я ведь правда сильно сомневался, заезжать ли к тебе, и станет ли тебе от этого легче, но, по-моему, твое прежнее активное, пусть и ненормальное состояние лучше, чем сейчас.
– Бред! Если хочешь что-то сказать, говори? Перестань вилять?!– крикнул Майкл, хватаясь за голову, разболевшуюся от резкого подъема. Он выпил не так уж и много, по меркам Тома, но потому что делал это редко и вообще никогда не считал способом забыться, сейчас чувствовал себя нехорошо. Последний раз он так напивался на посвящении в Оксфорде, при испытании «слепцов».
– Осторожней, Майк, не перенапрягайся.
– Еще издевается надо мной, – осторожно поднимаясь с постели, пробурчал Майкл.
– Ну не могу же я упустить такой случай. Когда еще такой представиться, чтобы ты пил всю ночь, а я нет.
– Ладно, посмеялся, теперь уходи, – натягивая халат, ответил он.
– Что ты сегодня гонишь меня весь день?! Ты, между прочим, обещал составить мне компанию, когда приедешь в Лондон и что же, получается, бросаешь меня!
– Ой-ой-ой.
– Не отрицай.
– Том, хватит, чего ты хочешь?
– Что бы ты прекратил это.
– Что это?
– Это, истязание себя.
– Давай я сам разберусь.
– Разберись, давай разберись уже! Сколько можно, ты хочешь сдохнуть здесь один!? Никого не пускаешь, ни с кем не разговариваешь, не выходишь отсюда, может, хватит! – подойдя к другу вплотную, прокричал Том.
– А может, я сам решу, когда хватит!! – ответил тот.
– Решишь, что ты решишь?! уже ничего не изменить, пойми ты это и с этим нужно смириться, а не убиваться здесь в одиночестве!
– А мне здесь хорошо в одиночестве!! Можешь ты, в конце концов, это понять, я не могу смириться, да и не хочу!! Оставь меня в покое!
– Я не собираюсь этого делать, потому что мне не все равно!
Майкл отошел от него и сел в кресло, закрыв глаза. Том вернулся к окну. Они долго молчали.
– Ты за чем-то конкретным приезжал или так, покричать на меня, – наконец проговорил Майкл.
– В моей жизни так мало удовольствий, – иронично протянул Том, – а тут сразу два посмеяться над тобой и поругаться одновременно.
– Да, теперь ты смешишь меня. В твоей жизни мало удовольствий…
Том посмотрел на часы.
– Спешишь, можешь уже ехать, больше развлечений не будет.
– Майки, я приехал сказать тебе, только не реагируй чрезвычайно импульсивно…
– Ты меня пугаешь, – улыбнулся в ответ молодой человек.
– Мэгги вернулась и сейчас я еду к ней вместе с Энни и миссис Браун.
Майкл заметно вздрогнул, но не успел ничего сказать.
– Приеду и все расскажу тебе. Жди меня часа через два, – выбегая поведал Том.
Оставшийся один Майкл смотрел в пустоту – ничего ты не узнаешь Том, она не позволит – поведал он в никуда.
Глава шестая
Том приехал вовремя, дамы были готовы. Элеонора спускалась с крыльца, радостно улыбнувшись, увидев его карету.
– Добрый день, миссис Браун, – целуя ее руку, поздоровался он.
– Здравствуй, мой дорогой. Отличный день и дождь закончился. Я очень рада видеть тебя. Где ты пропадаешь последнее время, мы соскучились?
– Дела – слегка вздыхая, ответил он.
– Знаю, что это за дела, – Нора с улыбкой, потрепала его щеку.
Сияющая и как всегда веселая Энн, легко сбежала по ступенькам.
– Привет, Том – чмокнув его, Энн быстро села в карету.
– Мама, едем скорее.
– Она ждет подарков от сестры.
– Конечно, едем.
Джеральд купил этот дом за месяц до свадьбы, приготовив все для счастливой семейной жизни. Как и стоило ожидать, он был огромный и шикарный. Однако излишество, как это часто бывает, в этом случае не расходилось со вкусом. Он был на грани, но в рамках дозволенного.
Увидев его впервые, Мэгги поняла, какие надежды ее будущий муж питал, покупая этот дом. Он занимал определенное место в той картине семейной жизни, которую Джеральд нарисовал для себя. Дом был именно таким, каким должен был быть у них, по мнению Джеральда. И Мэгги ясно это осознала. И чувство, что она тоже всего лишь часть плана его жизни, хорошего, продуманного и скорее всего счастливого, но плана, не оставляла ее.
А теперь ей было уже все равно…
Первой, раньше лакея, Энн вбежала в прихожую и позвала сестру. Мэгги слетела по лестнице и сестры обнялись, долго стоя молча. Никогда они не расставались так надолго и сильно соскучились. Счастливая Элеонора подошла к ним.
Том стоял поодаль совершенно удовлетворенный, наблюдая эту картину. Его уже почти не терзали сомнения.
Наконец все три леди вспомнили про него и обернулись.
– Мы совсем забыли про Тома.
– Как хорошо, что ты приехал, – идя ему навстречу, сказала Мэгги.
– Здравствуй, сестренка.
Он прижал ее и почувствовал легкую дрожь в ее теле. Мэгги была напряжена, и он сразу это понял. Но почему? Его душа была застана врасплох, непонятные мысли, сомнения вновь одолели ее, тем сильнее раня, когда она только отпустила их.
Том пристально посмотрел на девушку, но она отмахнулась от его взгляда весельем.
– Располагайтесь, сейчас позову Джеральда и принесу подарки.
Она побежала наверх, стремясь быстрее скрыться от глаз. Том проводил ее взглядом. Да, он не солгал Майклу. Зная Мэгги с детства, самого раннего (их отцы и мать Мэгги были верными друзьями с юности), он мог разобраться в ее чувствах или, по крайней мере, догадаться, если что-то не так. Он изучил и Мэгги и Энн, наверное, лучше, чем это смог бы сделать родной брат. В высшем обществе редко встретишь искренние чувства, даже между родными. А он был единственным в семье и родными ему стали сестры Браун. Для их единства не нужно было кровного родства, понимание и любовь были между ними всегда. Это было самым ценным в его жизни. Энн ничего не заметила, скорей всего от счастья. Да и сомнений у нее не было и раньше. А вот у Тома были. Майкл настолько сильно говорил о ее глазах, что вселил какую-то уверенность.
Мэгги вернулась с мужем, неся кучу коробок. В этот момент приехали и Томпсоны. Начался семейный праздник, разбирали подарки, слушали рассказы о Испании, планировали будущее. Том смотрел на красивую семейную пару и восторгался, они подходили друг другу со стороны идеально и с такой нежностью и трепетом говорили, смотрели, касались рук, улыбались.
«Все так – говорил себе он, – а сердце не унималось – нет, не так». Откуда ты только взялось – сердце! – раздраженно воскликнул он в мыслях.
Два часа пролетели незаметно, и вежливые гости засобирались.
Джеральд уехал с родителями, разрешить какой-то вопрос с отцом. В конце концов, остались самые первые посетители. Энн упросила миссис Браун побыть у сестры еще часок, а Том пообещал, потом отвезти ее домой.
Сестры с наслаждением принялись за беседу тет-а-тет. Том, не желавший им мешать, откинулся на спинку кресла в раздумье. Ему нужно было время – понаблюдать за Мэгги. Она, то улыбалась, то грустила, и все это происходило резко. Он понял одно, сестра что-то скрывала, но хорошо держала себя в руках.
Том изучал ее и думал, как все-таки трудно любить такую красоту, как больно, тяжело, ведь тебя одолевает желание защитить ее от жестокости мира и каждый шаг – новый рубец на сердце, новая незаживающая рана, потому что нельзя оградить ее от зла мира, как не старайся. И, наконец, твое рваное сердце уже просто не может стараться защитить ее. А с тем человеколюбием, которое есть у Майкла, он сказал бы сумасшедшим человеколюбием, это невыносимо больно. У него за всех болит душа, всех-то ему жалко, всем он сопереживает, всех любит и прощает. Укоряет себя за богатство, за то, что не страдает каждый день как бедняки, что не страдает за других, слишком много вбирает в себя его сердце трагедий, судеб, боли человеческой. Как же его хватит на Мэгги, на свою личную боль? Лучше бы таким людям вообще не любить, хоть в чем-то быть спокойными! Так ведь нет!!! Они-то и любят безумно, не как все. И как только это бедное сердце все выдерживает?! Нет, не могут такие люди жить долго, сгорают! И сам, испугавшись такого вывода, он отвел глаза от сестер и посмотрел в окно. «Бедный мой друг, хоть бы она любила тебя», – отчаянно подумал он.
Он изучал ее и, когда Мэгги провожала их. Она стояла в солнечном луче и была такой сияющее-красивой и этой красотой старалась отвести глаза от своей души.
Том прикрыл шторку, мельком взглянув на сидевшую напротив счастливую Энн. «Сказать ей или не надо? А есть ли у меня выбор?»
Девушка внимательно посмотрела на друга.
– Что-то случилось, – даже не спрашивая, а утверждая, сказала она.
«Будто мысли прочла», – мелькнуло у Тома.
Энн всегда видела его насквозь, как никого другого, всегда знала, лжет он, или говорит правду, буквально читала его мысли и тонко чувствовала перемены в его настроении. И, естественно, сейчас она почувствовала и это состояние Тома, но не смогла объяснить себе.
– Случилось? Ничего не случилось.
– Ты почему-то переживаешь, и я никак не могу понять почему.
– Это мои проблемы.
– И ты не хочешь поделиться со мной?
– Ничего серьезного, не забивай себе голову
– Это как-то касается меня, я чувствую, и потому скажи, – настойчиво и твердо потребовала она.
– Тебя никак не касается, успокойся.
– Не слишком убедительно, Том, я всегда знаю, когда ты мне врешь.
– Энни, ну перестань, – попросил он.
– Как только ты все расскажешь.
– Нет, – отрезал юноша.
– Нет, ты расскажешь!
– Это тебя не касается и тебе не нужно….
– Том! – оборвала его Энн.
– Хватит, иначе я сейчас выйду!
– Ну, я ведь всегда делюсь с тобой, знаешь, так ты предаешь нашу дружбу, – жалобно начала она. Видя, что ее слова не возымели должной реакции, а значит она права, это и правда серьезно, Энн прибегла к крайним мерам.
– Я ведь могу и обидеться! Нет, я уже обиделась! – она отвернулась к окну.
Том сначала разозлился. Со временем успокоившись, он решил, что зря поддался на ее провокации и разговорился. Но и правда, только Энн могла помочь ему, больше никто. А если произойдет и вправду что-нибудь серьезное, Майкл совершенно не контролирует себя, и лучше пожертвовать ее покоем сейчас, чем раскаиваться в будущем? Но как ему не хотелось жертвовать этим покоем! Но с другой стороны – если ему показалось, то это все пустяки.
Через три минуты, дольше он никогда не мог на нее злиться, Том стал посматривать в ее сторону. Она, молча, смотрела в окно. Не выдержав, он заговорил.
– Энни, ну хватит дуться.
Девушка молчала.
– Прости меня, я просто сильно люблю тебя и не хочу расстраивать.
– Но я должна знать.
– Зачем?
Наконец она посмотрела на него.
– Я же вижу, это очень важно и непосредственно касается меня, и ты не вправе скрывать.
Он поколебался еще минуту, но под пристальным взглядом этой девочки, ни одна крупица его души не могла остаться затаенной.
– Ладно, я скажу.
– Слава Богу!
– Только обещай никому не говорить, это не моя тайна.
– Если секрет знают трое, это уже не секрет, – шутя, сказала Энн, но увидев, как он на нее посмотрел, поспешила исправиться, – извини, – добавила серьезным тоном.
– Так ты помнишь, – уточнил он.
– Ты уже не доверяешь мне, с каких пор?
– Ты знаешь, я доверяю тебе.
Энн ждала.
– Майкл, я познакомил вас на свадьбе, помнишь?
– Конечно, он же твой лучший друг и я надеюсь, станет и моим другом.
– Да, безусловно. Так вот, я не знаю, что с ним делать. Он влюбился и уже две недели сидит дома и сходит с ума.
– Том, мне думается, это по твоей части, ты не находишь?
– Энни, по моей части дела коротких романов. Но здесь иначе. Я хорошо знаю его, он не привык шутить такими вещами, это серьезно. «Как бы не навсегда» – подумал он.
– Неужели такие люди еще остались?
Том не смог сдержать улыбки.
– Перестань издеваться.
– Да что так драматизировать, ты хочешь, чтобы я как-то тебе помогла с его дамой сердца? Я готова. Кто она ты сказать можешь?
– После свадьбы Мэгги…– начал он.
– Знаешь, Том, – перебила его Энн, – у Мэгги на свадьбе был весь Лондон с предместьями, ты хочешь, чтобы я помучилась с твоими загадками и догадалась сама, что за манера?!
– Вот именно, был весь Лондон, – не обращая внимания на ее упреки, продолжил молодой человек.
Наступило молчание. В течение нескольких секунд у Энн в голове облачалась в форму его теория.
– Что?
–Да.
– Ну и что можно поделать? Ничего. И потом в нее все влюбляются. Мне, конечно, жаль Майкла, но…
– Прости меня, Энн, ты, наверное, не поверишь, в то, что я скажу.
– Еще что-то.
– Мне кажется, Мэгги беспокоит что-то, я никак не могу отделаться от этого ощущения.
– Я не заметила, ты просто зациклен на Майкле и тебе начинает казаться. Ну может ее что-то и тревожит, но раз она не сказала мне, то ничего страшного.
Энн видела, ее слова не убедили друга.
– Том?
– Он видел ее до свадьбы.
– Когда, он ведь приехал, чуть ли не под самое венчание?
– Мы шли к его дяде и на противоположном берегу, он увидел ее, сказал, она улыбнулась ему.
– Ты тоже видел?
–Нет.
– Подожди, – ее осенило, – это глупо, как вообще через Темзу, где бы то ни было можно увидеть человека, разобрать черты лица, улыбку? Когда это было?
– Понедельник, двенадцатое.
–Да, Мэгги и Джейн тогда ходили на примерку платья, пешком, был теплый день, – вспомнила девушка, – они еще рано вернулись, Мэгги стало нехорошо. Не смотри на меня так, это просто совпадение.
–А если нет, – сам не веря, что говорит это, сказал Том.
– Том, я понимаю, ты переживаешь за Майкла, и я тоже, но не нужно нести чушь.
– Но представь на мгновенье.
– Нет, это уже слишком, так не может быть, не должно быть.
–Да, на свете все всегда происходит как должно.
– Том! Две недели назад Мэгги вышла замуж, и ты мне сейчас говоришь, что она не любит его, да она его обожает, уже полгода, ты сам знаешь это. И твой единственный и неубедительный довод о каком-то мимолетном взгляде, который по всем законам физики и быть-то не мог!
– Видишь, как мне нужна твоя помощь?
Энн молчала: «Чушь, полная чушь, не укладывалось в голове. Нет, это все Том виноват со своими дурацкими предчувствиями и когда он такой ветреный и беззаботный успел стать внимательным и сентиментальным?! Но…. Что-то есть в его словах, сестра действительно какая-то странная и нужно немедленно выяснить, в чем дело».
– Хорошо, я постараюсь что-нибудь придумать, а ты следи за Майклом, чтобы глупостей не наделал.
– Легко сказать, – усмехнулся Том.
– Ну брось на время свои дела, – разозлилась Энн.
– Да не в том дело, Майкл будет работать с Джеральдом. И они немного знают друг друга с Оксфорда, думаю, Джеральд пригласит его к себе на обед.
– Нет, никаких встреч! – встрепенулась девушка, но поняла, что в этом Том бессилен.
– Я постараюсь, не волнуйся так… Прости… что побеспокоил тебя, Энни.
– Ничего, все равно нужно узнать, что с Мэгги и Майклу попытаться помочь смириться. Том, разве ты не можешь отвлечь его, ты же мастер. Ведь нет никакого смысла любить ее, она никогда не ответит.
Ужасная ситуация, с одной стороны, друг, который страшно страдал, никогда Том не видел его таким несчастным, с такой болью в глазах, но Мэгги…Не желал Том этого. Она не может отвечать ему взаимностью, его маленькая сестричка полностью права, Мэгги любит Джеральда. А если Майкл станет чего-то добиваться от нее, нет, он не позволит ему. Хотя, зная друга, Майкл скорее умрет тихо и незаметно, чем потревожит ее. Майкл, бедняга Майкл, не менее дорогой для Тома человек, как и его сестрички. Угораздило же тебя так глупо влюбиться! Если бы только она любила тебя! Нет, тогда будут несчастны все! Да что за эгоизм, принесем меньшую жертву в виде молодого О’Генри! Кто вообще выбирает, кого приносить в жертву!
Он посмотрел на Энн, ждущую ответа.
– Я напишу тебе сегодня, как что-нибудь прояснится.
…
Том столкнулся с другом в дверях.
– Я собирался уезжать. Тебя не было четыре часа!
– Не смог раньше. Куда едешь?
– К Николасу.
– По поводу Джеральда? – садясь, спросил Том.
– Нет. Ему я уже отправил письмо, завтра в семь он ждет меня на обед.
Том ждал этого и не удивился.
– Ты не хочешь рассказать мне, как провел время?
– Да, собственно, и рассказывать нечего. Обычные счастливые молодожены.
Майкл отвернулся к окну.
– Майк, давай так, если ты не можешь ничего сделать с собой, лучше не подходи и близко к ней, зачем портить жизнь Мэгги. Она счастлива, и ты можешь нарушить ее покой. Не общайся с Джеральдом, невыносимо в Лондоне, давай уедем куда-нибудь. Тебе нужно немного времени и все пройдет, я уверен. Сейчас удержись, не навреди ей. Пойми, ты и она оба важны для меня, и я не хочу, чтобы кому-то было больно. Но я буду вынужден остановить тебя, если попытаешься ….
– Замолчи, Том, – с таким яростным, и в тоже время режущим болью и отчаяньем, взглядом повернулся Майкл, – зачем ты говоришь мне все это, мы вместе уже десять лет, ты прекрасно знаешь, я не сделаю ей больно, не скомпрометирую ее или что ты там еще хотел сказать мне! Вот только ты не думал, вдруг ей больно сейчас?!
– Да с чего ты это взял? Ну почему решил, что она не любит Джеральда?!
– Потому что я видел ее глаза. Вот ты говоришь, мне забудь, уезжай, смирись. Ты и сам не понимаешь, что говоришь. Я согласен с тобой, всегда нужно думать. Должны быть ограничения, но я не ради забавы хочу соблазнить чужую жену, не от скуки. Ты знаешь хоть один такой случай со мной? Да и не в том дело, что я весь такой добропорядочный, примерный, жаждущий, что меня за это погладят по головке. Многие думают именно так обо мне, что вся моя серьезность, следование правилам, делается напоказ, для публики и наград. Я просто поступаю исходя из своих принципов, убеждений, не для кого-то. Но Том…. Никакие преграды и самый трезвый разум не удержат тебя, когда ты поймешь – это твоя судьба, твоя судьба, наконец, она нашлась, наконец, ты понял, что ждал ее не зря, не напрасно верил, вот она! Ты видишь ее и все исчезает, ничего больше нет, ничто не имеет значение. Ты готов бросить все, пройти сквозь время, да что угодно! И как ты можешь предлагать мне жить без нее? Как можно ее заменить другой, пусть в тысячу раз красивее, хоть я и сомневаюсь, что на земле есть женщина красивее Мэгги. Это твоя судьба, эти руки не могут и не хотят обнимать другую, потому что принадлежат ей. Мне даже странно подумать, что я буду обнимать, целовать другую, когда-нибудь прикоснусь к чужой женщине, противно. Все что у меня есть, принадлежит ей, моя жизнь принадлежит ей. Господи, Том! Неужели ты не понимаешь меня?! Хоть тысячу раз меняй подруг, ты будешь чувствовать – все это не то, не твои волосы и губы, не твои руки, не твои глаза, не твои женщины, чужие.
Слова упреков застыло на губах Тома. Так убедительно, как непреложная истина звучали слова Майкла, возразить казалось невозможным. Он подумал, ведь и, правда, это его затаенные мысли. Всегда расставаясь с одной и встречая другую, он не мог отделаться от мысли, что это посторонняя, чужая девушка, это не она. Поначалу он, как и все молодые люди, менял подруг с интересом, можно даже сказать спортивным, но со временем, он стал ощущать какую-то пустоту. Какое, наверное, он испытал бы облегчение, найдя ее, какой камень тягостных сомнений свалился с души. Постоянно искать, боясь пропустить, вглядываться в разные лица, мучить себя вопросом: «Может она?» и не находить ответа. Как ему хотелось обнять свою родную, единственную, свою судьбу.
– Позволь мне только убедиться в твоей правоте, обещаю, когда я буду уверен, что мне показалось, ты перестанешь беспокоиться. Я не произнесу ее имени, не посмотрю ей в след, что ты там еще предлагал, уеду, если будет слишком трудно. А пока я не буду уверен, что не нужен ей лучше не становись на моем пути.
Глава седьмая
Лучи солнечного света давно стучались в ее спальню и никак не могли пробиться сквозь плотные шторы. Мэгги спала, легко дыша утренней розовой нежностью. Но вот ее ресницы дрогнули, глаза распахнулись. Она улыбнулась. Мгновения пробуждения, когда из мира грез возвращаешься к реальности, самые счастливые. Начало нового дня, солнце за окном вселяют чувство неограниченных возможностей, свободы, жизни, ты можешь все на свете, в предвкушение неведомого, прекрасного, ты можешь побыть собой. Поэтому Мэгги улыбнулась. Но проходят секунды, эта невесомость улетучивается, и ты окончательно возвращаешься к реальности, начинаешь вспоминать какой сегодня день, вспоминаешь кто ты в этом мире и все вытекающие отсюда последствия, что нужно сделать, можно ли еще полежать или нужно вскакивать, опять погружаясь в суету. В этом мире Мэгги была миссис Томпсон, а потому она протянула руку и с облегченье поняла, что его нет рядом.
В дверь постучали.
– Войдите.
– Добро утро, мисс Мэгги, – сказала горничная.
– Доброе, Мэри.
Служанка распахнула шторы, позволив, наконец, свету ворваться в комнату.
– Мистер Томпсон дома?
– Нет, мисс, он уехал и просил передать, что будет около двух.
– А Джейн не приехала?
– Еще нет.
Девушка поставила поднос с завтраком для Мэгги на столик.
– Повар спрашивает, что лучше подать сегодня вечером на десерт.
– Разве кто-то приглашен?
– Мистер О'Генри приглашен на семь.
– О'Генри, кто такой О'Генри? Я знаю только одного О'Генри, сенатора Николаса.
– Скорее всего, это не он, мисс.
– Почему ты так думаешь?
– Я слышала, как милорд отправлял приглашения, их было два одно мистеру О'Генри, другое мистеру МакКалестеру и тогда милорд сказал, что они лучшие друзья.
Мэгги поняла, что в лице Мэри будет знать все новости в этом доме. И поняла также, что Том нравиться служанке, она запнулась, произнося его фамилию. Впрочем, кому не нравился этот несносный Дон Жуан. Но все же, спросила для формы.
– Ты имеешь в виду Эрика МакКалестера?
– Нет, мисс, я говорила о младшем, Томасе, вашем друге, – слегка покраснев, ответила Мэри.
– Близкий друг Тома, которого я не знаю, – сама с собой говорила Мэгги, – кто бы это мог быть?
Служанка собиралась уходить, но она задержала ее.
– А как имя этого загадочного джентльмена, не знаешь, Мэри?
– Не знаю, вернее я забыла.
Мэри уже взялась за ручку двери, но остановилась: «Я вспомнила, мисс, его зовут Майкл».
Мэгги выронила ложечку, которой мешала кофе.
– Спасибо, Мэри, иди.
Мэгги сидела на постели, тяжело дыша, губы дрожали. Боль разрывала сердце, но не могла вырваться наружу, иначе она кричала бы и рыдала, разнесла в клочья комнату, разбила бы вазы, разорвала подушки, все, что смогла, уничтожила бы. Но этим бы не успокоилась, нужно было что-нибудь сделать с собой, чтобы боль тела, хоть на время отвлекла душу, порезать руку, прыгнуть в ледяную воду, она даже не знала, но только чем-нибудь, как-нибудь на минуту, на секунду, только заглушить ее, потому что она невыносима.
Резко повернувшись, она уткнулась в подушку, и сколько могла сдержать звук эта преграда, плакала. «Почему, зачем так несправедливо?! Ей и так больно! Зачем сильнее, зачем видеть его, зачем приводить его в ее ад и насмехаться над ее мечтами, что он мог бы увести ее отсюда. НЕТ!!! Из ада выйти нельзя, а она сама добровольно заточила себя в него, с улыбкой надела цепи. Смотреть на него и знать, будь я не так труслива, все могло быть по-другому! Почему ты не был ангелом, призраком, показавшимся мне тогда, зачем ты реален, зачем ты будешь ходить рядом, и я никогда не смогу сказать тебе всего, никогда не прикоснусь к тебе, никогда, никогда, никогда……»
Через час Мэгги немного успокоилась, тело было измождено и, не имея больше сил биться, она лежала на постели.
Ветерок приподнял штору, Мэгги проследила за ним взглядом и наткнулась на небо за окном, безумно голубое небо, взор тонул в этом святом, бесконечном пространстве. Чувство захватывающей свободы, свежей, благодатной, желанной, любимой, не сказать словами, не сказать! Сердце открывается и не может надышаться, насмотреться на него. Нежное тепло разливается по телу, даже не разливается, а наполняет, тонешь в нем.
Это твое раскаянье, которое приняли, это молитва, это любящая улыбка Бога и ты возвращаешься на землю чистым, умиротворенным, желание жить и лететь, в двух шагах от Бога и рая, жизнь, настоящая жизнь. Понимаешь жизнь по-новому, все становится другим, не хочется отрывать глаз и погружаться в земную суету. Небо – это все! Только оно принесло ей успокоение. «Пока ты со мной, я буду жить!»
Мэгги встала и распахнула окно.
Джеральд приехал, как и обещал, в два, веселый и даже счастливый.
– Я сейчас летел домой и думал, – стоя в дверном проеме, сказал он, – что еще никогда не хотел так быстро вернуться! А все потому, что здесь ты! Я думал: войду в залитую светом гостиную и увижу тебя, твои волосы в солнечных лучах будут невесомо-нежными белыми и золотистыми лучиками. Ангел мой, как я люблю тебя!»
Мэгги действительно стояла у окна и ее волосы, рассыпались по плечам. При первых его словах она обернулась и улыбнулась ему. Джеральд не спешил подходить – любовался ей. А потом вдруг сорвался с места и обнял.
– Здравствуй, любимая!
– Здравствуй.
Хорошо, что он держал ее в объятиях и не видел лица, потому что, «любимый», так и не смогла она произнести.
– И зачем я сегодня уходил? Целый день, не видя тебя. Не хочу больше никуда уезжать, только быть с тобой.
«Как жаль, – подумала она, – как жаль, что ты так влюблен». Мэгги не могла простить себе, что обманывает его, а он ведь любит. Она считала себя виноватой, бесконечно обязанной ему за любовь. Когда кто-то делал ей даже маленькое, неприметное добро, она была безумно благодарна и отдала бы полмира взамен. Ей было не по себе, озноб охватывал тело, было стыдно за свою безответность на его чувство, и Мэгги старалась, как могла не сделать ему больно, и в каждом слове, взгляде, движении, жесте просила прощения, но любить не могла.
Сидя за столом, она поднимала на него взгляд и вновь опускала, дольше пяти секунд не выдерживая смотреть на него. А Джеральд был, насколько мог себе позволить, безрассуден и счастлив.
– Я забыл тебя предупредить, сегодня приедут Майкл О'Генри и Том.
– Знаю, горничная сказала утром. «А что у тебя с ним какие-то дела?» —беспечно спросила Мэгги, а сердце замерло.
– Майкл хотел бы набраться опыта в моей фирме, он юрист. Ты знаешь, он был лучшим учеником на курсе, наверное, день и ночь не спал, только учился, я бы так не смог.
– Боже мой, а я думала, мой муж самый умный юрист в Англии! – улыбнулась она.
– Так и есть. Просто я не фанатик и помимо учебы еще и жил.
– Значит он фанатик?
– Я говорю в общем. Майкл, насколько я понял весьма интересный человек. У него кипучая, бешеная потребность действия, мне кажется это фанатизм. А с другой стороны, он совсем не скучен, раз они дружили с Томом с детства.
– Да, кажется, Том говорил, они давно дружит.
– Я был на последнем курсе, когда поступил Майкл и Том так преобразился. У них год разницы, но мне всегда казалось, что Майкл старше, он на него хорошо влиял. Вот только я не могу понять одного. Позволь спросить, милая. Ты знала Майкла в детстве?
– Нет.
– А почему? – почти смеясь, спросил Джеральд.
– Как почему? Какой-то странный вопрос, не знала и все, ты же не знал в детстве всех детей в высшем свете, да и меня, – улыбаясь, сказала она.
– Нет, понятно, наши родители никогда не дружили. Но почему твой самый близкий друг, с которым вы выросли, ни разу не нашел случая познакомить вас. Такое ощущение, что вы жили в разных мирах.
Мэгги почувствовала, что наткнулась в темноте на стену, даже в глазах потемнело. Какой правильный, совершенно естественный вопрос. Правда, почему? И вся жизнь, вся жизнь могла бы быть совсем другой. Но почему?! Если бы раньше я знала его, знала, что он есть на свете, реальный и живой, а не только в моих мечтах и снах, я бы не ошиблась так. Что это, опять насмешка судьбы, сколько можно смеяться надо мной?!