Ксения Голованова
До боли смешно. Скелеты в шкафу и в карьере молодого земского врача
Суицид
Что есть любовь? Безумье от угара,
Игра огнем, ведущая к пожару.
Воспламенившееся море слез,
Раздумье – необдуманности ради,
Смешенье яда и противоядья.
У. Шекспир. Ромео и Джульетта
При слове «цыгане» на ум приходит угнанный конь, золотые зубы и театр «Ромэн». Недалеко от города N было несколько поселений цыган. Несмотря на обособленность, болели они с завидной регулярностью, поэтому в больницы обращались довольно часто. Особенность каждого приезда в численности людей – приезжали если не всем табором, то большей частью. Там были и женщины, и мужчины, и дети разных возрастов. Они заходили в приемное отделение, начинали говорить одновременно, создавая уникальный эффект «шума моря», когда организм, стараясь защитить тебя от психологической травмы, блокирует проникновение посторонних звуков в мозг. Ибо цыган много, а дежурные врачи на вес золота, особенно летом, особенно когда остальные в отпусках.
Дежурство в приемном отделении – особый вид психологического насилия, применяемый руководством районной больницы по отношению к молодым врачам.
Во-первых, это страшно, ведь никогда не знаешь, кого привезут в следующую минуту: женщину с инфарктом; мужчину, попавшего под винт катера; ребенка с асфиксией или соседского козла со словами: «Доктор, он плохо ест, посмотрите, вы же врач».
Во-вторых, диагностические возможности в районной больнице в выходной сильно ограничены. Создатель системы JCI, внедряемой по всей стране, получил бы удар, узнав, что в пятистах километрах от Москвы в больнице в выходной работает лишь дежурный врач-терапевт. Специальность не имеет значения, так как все оканчивали лечебный факультет. Также дежурят хирург и реаниматолог, и они готовы прийти на помощь, если в этот момент не спасают кого-нибудь в операционной. Остальные – гинекологи, педиатры, врачи-диагносты – на телефоне.
Поэтому, когда тихим летним днем в отделение ворвалась толпа цыган, страшно стало всем.
Их было не меньше тридцати человек, они заполонили собой единственный коридор приемного отделения. Женщины кричали, хватали проходящих медиков за халаты и страшно ругались. Речь перемежалась русскими словами, индоарийским диалектом и проклятиями, судя по всему, на фарси. Не удавалось даже выяснить, кто пациент, – он один, или всем одновременно нужна помощь.
Толпа была разношерстная, цветная, красочная. В глазах рябило от ярких цветов, блеска золота на руках и зубах и скорости перемещения их владельцев. Бразильский карнавал меркнет перед цыганским табором. Подобное количество золота одновременно можно увидеть лишь на пляже дорогого отеля в Турции и в Оружейной палате.
Несмотря на кажущуюся хаотичность движения, толпа вращалась вокруг трех мужчин.
Стоит отметить: в цыганском таборе четкая иерархичность, у каждого свое положение и роль.
Центральное место всегда занимают мужчины. Женщина никогда самостоятельно не приедет к врачу, только в сопровождении старшей родственницы и мужа. Поэтому, выделив в этом хаосе именно мужчин, я обратилась к ним.
Видели когда-нибудь, как внезапно, после цунами, отступает шумная волна? Она оставляет после себя разрушения и тишину. Один из мужчин негромко произнес два слова, и через несколько секунд в отделении стало тихо. Даже собаки на улице перестали выть. Кроме трех мужчин и меня в приемном отделении не осталось никого. Наконец я смогла выяснить, что причиной обращения стала любовь, точнее, ее последствия.
Любовь не имеет ни географических границ, ни возраста, ни сроков. Современные Ромео и Джульетты могут быть из любых этнических групп, слоев общества и принадлежать к любым культурам. Любовь имеет только вкус и запах. В данном случае вкус концентрированной 70 %-ной уксусной кислоты.
Отравление ею в бытовых условиях считается одним из самых тяжелых. Это связано с тем, что поражается не только желудочно-кишечный тракт и органы дыхания, – происходит полиорганная недостаточность, в результате чего наступает смерть.
По статистике, среди смертельных отравлений кислотами именно на долю отравлений уксусной кислотой приходится 80–90 % случаев, а смертельной дозой концентрата считается всего двадцать миллилитров.
Сначала происходит некроз слизистой рта, гортани, желудка. Поражаются голосовые связки, и слипается пищевод, под действием уксусной кислоты происходит разрушение клеток крови, которые забивают почечные канальцы. Чаще пациент погибает именно от острой почечной недостаточности. И все это дополняется нестерпимой болью.
Поэтому, когда сопровождающие нашего пациента показали пузырек, из которого он выпил в присутствии всей семьи, мы были готовы к худшему. Последствия отравления непредсказуемы, все зависит от скорости оказания первой помощи. Тактика в данном случае зависит от количества яда.
Однако, несмотря на внешние следы кислоты на лице, состояние пациента трудно было назвать тяжелым. Ему было больно, плохо, но он подозрительно быстро затих, когда все ушли, и даже еле заметно улыбнулся.
Дальше наш пациент Василь признался: добиваясь согласия семьи на брак с любимой, он решил припугнуть родителей и доказать серьезность намерений. Девушка оказалась не из табора, замужем, намного старше его, поэтому простых способов добиться
желаемого он не видел. Во время семейной трапезы, где собрались все родственники, и после продолжительной перепалки со словами: «Тогда я лучше умру», как в классических мелодрамах, он лишь приложил пузырек ко рту, но не проглотил кислоту.
Ожог рта был страшный, хотя и не смертельный. Скорая помощь, которую мы оказали в приемном отделении районной больницы, и быстрая транспортировка в токсикологическое отделение областной больницы полностью восстановили здоровье молодого человека.
Пока мы спасали несостоявшегося Ромео, с улицы раздавался монотонный гул множества голосов. Заняв подъездную площадку у входа в приемное отделение, а также все близлежащие газоны, вокруг больницы расположились цыганки. Они сидели, разложив юбки кругом, и, находясь в состоянии транса, раскачивались из стороны в сторону. Длинные косы двигались в такт, руки вздымались к небу, золотые украшения блестели на солнце. Со стороны они выглядели как экзотические цветы на ветру, только очень громкие. Проходящие мимо люди останавливались, меняли направление движения и, прижимаясь к больничной ограде, стояли и завороженно смотрели на происходящее. А смотреть было на что.
Когда машина скорой помощи с Василем поехала в сторону областной больницы, где пациента ждало отделение токсикологии и реабилитация, толпа сорвалась с места и побежала следом, стуча по дверцам машины и выкрикивая что-то. Возможно, требуя забрать всех или отдать им Василя. Охранник на воротах снял кепку и стал судорожно креститься. Ситуация даже для него была чрезвычайная. Спасло всех то, что у водителя оказались стальные нервы и опыт езды по бездорожью в деревнях. Никто, кроме машины и сна охранника в ближайшую неделю, не пострадал.
Что стало с Василем и его отношениями с возлюбленной, истории не известно, однако несколько месяцев спустя он был замечен в другом происшествии с участием цыган в больнице. Но об этом расскажу позже.
Конфетка
Стоит многих людей один врачеватель искусный:
вырежет он и стрелу, и рану присыплет лекарством.
Гомер. Илиада
Молодому врачу после университета самостоятельная лечебная деятельность, особенно в районной больнице, представляется туманно. В первую рабочую неделю я привезла с собой горы книг, учебных методичек и рекомендаций, включая очерки именитых профессоров «Первая помощь при холере» и «Цълебный травникъ» 1871 года издания.
Старшие товарищи в интернатуре вместо напутственных слов посоветовали одно: «Что бы ни случилось, держись поближе к опытным медсестрам». Теперь этот совет я могу в полной мере оценить. А еще его оценят родственники моих первых пациентов, которые, несмотря на мои старания, вылечились.
Как правило, молодые врачи ощущают в себе огромное желание творить добро и исцелять, зачастую игнорируя инстинкт самосохранения и здравый смысл.
«Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!» – написали много лет назад братья Стругацкие. Этой идеей пропитаны полные энтузиазма умы юных специалистов. Зачастую в районных больницах, в силу ограниченного количества населения, одни и те же пациенты злоупотребляют бесплатной и доступной медициной. А еще неопытностью и повышенной тревожностью молодых врачей.
Одни и те же пациенты, как коршуны, кругами ходили вокруг приемного отделения в выходные и праздники, высматривая нового врача, чтобы, используя эту лазейку, вне очередности попасть на внеплановое лечение в стационар. Регулярных госпитализаций требовала медико-социальная комиссия, подтверждающая или снимающая группу инвалидности с пациентов. Если есть правила – всегда есть лазейки. Однако выручали опытные фельдшеры, отсекавшие «зайцев» на подлете.
Стоит отметить: персонал больницы по отношению ко мне испытывал отеческие чувства. Возможно, не последнюю роль сыграло то, что я ежедневно ездила «из города» на работу, а возможно, и то, что в этот район, несмотря на близость к городу, приезжало мало новых врачей.
Особенно трогательно то, как на дежурствах старые буфетчицы пытались накормить меня манной кашей и котлетами с макаронами. Доводы, что ненависть к манной каше привита муниципальными детскими садами и школой, не действовали. Мои оправдания о необходимости «поддержания фигуры» и «диетах» вызывали праведный гнев, и порции приносимой еды увеличивались многократно. К котлетам добавлялся суп и компот. После каши они переходили к тяжелой артиллерии и тащили из дома козье молоко и домашнее варенье.
Даже сейчас сама мысль о козьем молоке вызывает во мне дрожь. А тогда природная скромность и воспитание не позволяли сопротивляться напору заботы, и холодильник был забит белыми бутылками, как у контрабандиста.
В древности лекарей благодарили за лечение пушниной, дичью и прочими продуктами народного промысла. Город N был сельскохозяйственным и животноводческим. Разводили все: коров, коз, кур, баранов. И однажды мне принесли гуся.
Когда рассказываешь эту историю, собеседник представляет следующую картину: большой деревянный стол, застеленный белой, накрахмаленной скатертью, серебряное блюдо, а на нем в запеченных сладких красных яблоках лежит золотистый гусь. Кожа отливает жирным блеском, а от блюда поднимается ароматный пар, вызывающий воспоминания о Рождестве и снежной зиме.
Реальность же иная: гусь был белым, с красным клювом, живым и очень громким! Он пытался вырваться из корзины, истошно вопил на всю больницу и пытался ущипнуть меня за руку. Что делать с живым гусем в городской квартире, я не представляла.
С учетом моей работы и графика посещения дома гусь пал бы смертью храбрых от голода и тоски.
А еще бы погиб от разрыва сердца мой кот. На меня написали бы жалобу соседи за шум и шлепанье перепончатых лапок по паркету. Перспектива интересная и занимательная, но непредсказуемая последствиями. Пришлось скрепя сердце вернуть подарок дарителю. До сих пор жалею и вспоминаю гуся.
Поэтому желание защищать и опекать меня было практически у всего персонала. И когда в первый месяц работы в приемное отделение поступил мужчина без сознания, я это оценила в полной мере.
Его привезли с улицы, всего грязного, в ссадинах и застарелых болячках. Запах соответствующий – находиться в комнате с ним было сложно, глаза начинали слезиться моментально. Попытки привести его в чувство не принесли успеха, я сразу в голове прокрутила самые страшные диагнозы. В ужасе, что мы теряем время и я просто обязана его спасти, я позвонила дежурному реаниматологу:
– Андрей Алексеевич, поступил мужчина без сознания, он умирает. Срочно приходите, мне очень нужна помощь.
Реанимация в больнице находится в другом крыле, но буквально через минуту прибежал запыхавшийся реаниматолог с чемоданчиком. Там содержался набор лекарств от всего. Я к этому времени принялась раздевать пациента, делать ЭКГ и пытаться начинать непрямой массаж сердца.
С первого взгляда реаниматолог все понял. Он был опытным и мудрым. Осмотрев пациента, повернулся ко мне и сказал:
– Ксюня, не мучай деда. Он спит. Возьми лучше конфетку.
Погрозил пальцем и протянул немного помятую конфету «Красная Шапочка». Напевая песню, Андрей Алексеевич медленно побрел с чемоданчиком обратно в сторону реанимации.
В этот момент пациент зашевелился, издал громкий всхрап и проснулся. Обнаружив себя в незнакомом месте, он пришел в крайнее неудовольствие, о чем громко заявил окружающим. Выяснил, что некоего Толяна с нами нет, послал медсестру «ко всем чертям», попробовал выклянчить спирта «для опохмела» и, получив такой же красноречивый отказ от медсестры, гордо удалился в ночь, проклиная все на свете.
Поэтому, приходя работать в другие больницы, я всегда начинала знакомство именно с реаниматологами, памятуя о том, что, несмотря на потрясающий цинизм и чувство юмора, они всегда и везде помогут. Даже если человек просто спит.