Ксения Бахарева
Тень олигарха

© Бахарева К. В., 2024

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2024

* * *

Мелькнувшая тень

Ноябрь, 2007 год, Лас-Вегас

От вечерних блестящих нарядов с откровенными декольте слепило глаза. Длинное темно-синее вычурное платье с чрезвычайно открытой спиной, что продефилировало мимо, выглядело целомудренным спереди и откровенно сексуальным сзади. Рядом с очередным поклонником таланта из мира кино бледно-розовое изящное совершенство излучало невероятную элегантность, чистоту линий, как образец минимализма высшей пробы. Обладательница наряда в черно-белой графике с роскошным шлейфом и шокирующим боковым разрезом опьяненно шуршала вокруг, роняя бокалы из-под шампанского на пол, отчего шустрые официанты с накрахмаленными полотенцами на согнутых руках стремились в прыжке поймать хрупкое изысканное стекло, хотя получалось далеко не всегда уловить правильную расстановку сил. На круглых столиках на высоких ножках банкетная трапеза почти исчезла, оставив на дорогой фарфоровой посуде обглоданные хвосты тигровых креветок и недоеденные кусочки лимонов в миниатюрных тарталетках и пирожных. Пиршество киноиндустрии клонилось к исходу.

Вот потрясающая подтянутая красавица в преклонном и почтенном возрасте в нежно-зеленой драпировке в компании молодого кавалера взмахнула китайским веером так, что ударила спутника по уху, отчего оба разразились гомерическим хохотом. Рядом пухлая актриса, снискавшая популярность в последнее время в долгоиграющем мыльном сериале, в ретро-образе в стиле золотого века Голливуда, в нескромной позе присела на единственный в холле диванчик у выхода и заснула. Мимо пронеслись телевизионщики с камерой, в погоне за горячими новостями шоу-бизнеса и пока еще не охваченными персоналиями для коротких интервью.

И все же на традиционной ярмарке тщеславия минута славы не самое сладкое. Более всего радовались глаза известным и признанным талантам, которые на торжественном фуршете по случаю закрытия Международного кинофестиваля и сами старались подойти к победительнице в номинации «Лучший документальный фильм» с поздравлениями. Перед молодой женщиной с густой мальчишеской стрижкой под ежик, словно джин из лампы, предстал в дорогом черном смокинге с бабочкой высокий седовласый импозантный ведущий известной телевизионной программы «Без брони». И надо же: в тот самый момент, когда Энтони Бурдейн рассказывал о своеобразном личном опыте в многочисленных путешествиях по странам и континентам, Alex Fox заметила знакомый силуэт! Нет, она не могла ошибиться! Тот же нос с горбинкой, густая шевелюра и посеребренная внушительная борода промелькнула и исчезла. Далее мысли сбились и разговаривать с известным человеком, коего женщина много лет буквально боготворила, не было никакой возможности. И она упорхнула, извинившись, повернула за один угол, потом за другой, однако знакомый силуэт исчез безвозвратно. «Показалось?» – подумала Alex и на всякий случай принялась искать устроителей фестиваля.

Лауреат Международного кинофестиваля проснулась ночью от негромкого стука, будто состоявшего из неопознанного шифра азбуки Морзе.

– Кто там? Вы знаете, который час? – пробубнила кинематографистка в шелковой клетчатой пижаме, босиком нехотя подбираясь к двери гостиничного номера.

– Это я!

– Кто?

– Рита! – настойчивей прошептал женский голос, и от этого голоса забилось сердце и перехватило дыхание.

Саша изумленно открыла номер, посмотрела по сторонам, затащила подругу внутрь и тут же захлопнула дверь.

– Исчезаешь, появляешься?! Я практически тебя похоронила… Как ты могла?

– Прости, так надо было, иначе бы все кончилось весьма печально.

– Стало быть, тебя не убили!

– Можно я останусь здесь до утра?

Тускло светила настольная лампа, с восходом солнца свет от нее стал едва заметным. Справа на подушке разложила смоляные кудрявые локоны Рита, так и уснула не раздеваясь.

Глядя на исхудавшее гибкое тело подруги в чуть задранной цыганской юбке и щеголеватой белоснежной блузке с рюшами, Саша вспомнила, как они встретились в первые дни учебы в киношколе. Высокая, длинноногая и грациозная, с роскошными кучерявыми волосами и непослушной челкой над огромными выразительными карими глазами, девушка источала бешеный азарт и жажду творчества. Оказалось, Рита родилась в Бруклине в семье трудолюбивых ортодоксальных евреев, обосновавшихся в Америке в первую волну эмиграции в начале двадцатого века. Ее дед, сколотивший небольшое состояние на изготовлении стильных ботинок «джимми-шимми», занялся мелким ремонтом и основал артель, где работала дюжина подмастерьев. С годами у переселенцев из Западной Беларуси скопились большие суммы, благодаря которым они намеревались дать внукам приличное образование и вывести их в люди. А Рита, мечтавшая о кинокарьере, в пух и прах развеяла родительские планы о приличии, ибо в их понимании в Голливуде невозможно было отыскать хоть сколько-нибудь верующих иудеев, чтобы составить приличную партию. Как ни уговаривали они, как ни отбивались от навязчивой идеи дочери, как ни запирали ее в старом чулане, молодую, упрямую и напористую особу было не удержать, и однажды ночью Рита сбежала из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, прихватив с собой, помимо небольшого чемоданчика, наличную сумму, предназначенную как раз для учебы в приличном университете. Надо сказать, в киношколу девочка поступила без проблем: принимали всех, лишь бы были средства к оплате. Но к концу второго семестра стало ясно, что деньги кончились и взять их неоткуда.

И тогда на горизонте появился он. К тому времени Никола Кипиани, выходец из богатой грузинской семьи, учился в киношколе третий год. Познакомившись на вечеринке с Ритой, кавказец тут же потерял голову. Как умел он ухаживать красиво! Разве может с грузинами сравниться кто-то еще? Каждый день Никола одаривал Риту цветами, дорогими подарками, приглашая на роскошные ужины в фешенебельные рестораны. Но более всего покоряли в нем неподражаемая обходительность, ласковые слова, нежные руки и восхитительное обаяние. И Рита сдалась, более того, ответила взаимностью и через месяц переехала жить к нему в просторную квартиру недалеко от павильонов Warner Brothers.

Счастье длилось долго, около десяти лет. За это время Никола стал уважаемым звукорежиссером, что позволило ему приобрести дом на Беверли-Хиллз, имел постоянные крупные проекты и концерты с приглашением голливудских звезд. Не отставала от любимого и Рита, открыв мобильную продюсерскую фирму по производству документальных фильмов. Все разрушилось в одночасье. Какие-то бандиты взяли Кипиани в заложники, потребовали внушительную сумму, но, получив деньги, убили его и сбросили тело в озеро. Вскоре пропала и Рита, предварительно продав бизнес подруге. И вот теперь она тут, спит на кровати в отеле, появившись из ниоткуда, толком ничего не объяснив.

В полдень подруги с небольшим чемоданчиком, в дорогих широкополых шляпах, крупных солнцезащитных очках и стильных одеждах спустились в просторный, устеленный темно-красным ковролином холл отеля, в котором было на редкость многолюдно. На выходе у стеклянных дверей их настиг полицейский.

– Рита Пинкрат? – осведомился он.

– Да, сэр, а в чем дело? – равнодушно ответила дама, словно уже приготовилась к резкому повороту событий.

– Ваши руки, мэм! Вы арестованы! – кратко приказал полицейский в холле.

– Да, сэр, – согласилась Рита.

– Подождите, а в чем ее обвиняют? – попыталась опротестовать действия блюстителя порядка Саша.

– Мэм, в убийстве человека… Но вам лучше не вмешиваться. – Коп защелкнул наручники на запястьях Риты и стандартно проговорил, не глядя в ее глаза: – Вы имеете право хранить молчание…

Рита долго смотрела на Сашу не отрываясь, пока наконец не исчезла за темными стеклами салона автомобиля полиции.

Банковский счет

Апрель, 1993 год, Берлин

Тихое утро пробиралось неслышно сквозь маленькую щель на плотной волнистой шторе, повинуясь набежавшему времени, яркому обманчивому солнечному лучу, что обычно бывает ранней весной, и чарующему запаху только-только испеченного штруделя, исходящему из кофейни напротив через чуть приоткрытое окно тесной частной гостиницы. На белоснежной подушке еще царствовал Морфей, позволяя Александру вдоволь налюбоваться милыми чертами курносого создания, о существовании которого до недавнего времени он и не подозревал. Ему не встречались женщины очаровательнее Сашеньки. В меру сочные губы, уверенная озорная улыбка, возвращающая в беззаботное детство, когда мечталось и хотелось всего и вся, и в детстве том определенно была любовь. Как же так случилось, что отныне взамен постоянной тоски как неотвратимого чувства одиночества пришло удивительное познание, что ближе и дороже на свете нет никого? Мужчина от избытка нежности хотел было дотронуться до небольшого ежика по-мальчишески торчащих густых темных волос, как вдруг огромные зеленые глаза с веселыми крапинками распахнулись в удивлении, застав врасплох его поднятую руку буквально на излете.

– Что, – прошептала девушка, – нам пора?

– Время есть, не волнуйся, – откликнулся Александр и наконец все-таки дотронулся до забавного ежика ее волос, заботливо прочесав его своей крупной ладонью.

– Что тогда, не спится? – улыбнулась юная леди, и на пухлых безмятежных розовых щеках образовались смешные ямочки.

– Не представлял, что такое возможно. И как я все это время жил без тебя?

– Времени не терял, раз обзавелся женой и двумя детьми, – парировало, слегка потягиваясь, сонное создание, ненароком оголив маленькую грудь.

– Не то чтобы обзавелся (слово гнусное какое-то, словно паразитами оброс), но только сейчас я знаю, что чувствуешь, когда у тебя вырастают крылья.

– Мы успеем выпить кофе? Голова кружится от запахов из окна, – сменив тему, прекрасная возлюбленная Александра ясно дала понять, что не намерена обсуждать его семью, равно как и разбирать причины неуемного запоздалого счастья или привычного житейского быта – зависит от того, как посмотреть.

– Конечно, дорогая, все успеем… – Александр нагнулся к голове на подушке и ласково дотронулся до нежных губ.

– Тогда я в душ! – молодая женщина встрепенулась, ловко окутала себя белой простынею и, сверкая белыми пятками, скрылась за глухой дверью ванной комнаты.

Тем временем Александр отыскал в записной книжке нужный номер, неспешно подошел к черному аппарату на столе и созвонился с местным банком. Для осуществления некоторых важных операций он намеревался уточнить назначенное время прибытия в офис учреждения на чистом немецком языке, коим он вполне сносно овладел за год прилежных занятий с репетитором. Коричневый костюм и чуть ослабленный галстук на белоснежной рубашке с дорогими запонками вполне соответствовали задуманным планам.

Через каких-то полчаса влюбленная пара спустилась по витиеватой кованой лестнице, обрамленной темными полированными деревянными перилами, и прошлась, держась за руки, до стойки регистрации постояльцев по узкому, устланному мягким серым ковром коридору под неусыпным взором чопорной немки в круглых очках и длинном, застегнутом на все пуговки платье; и по молчаливому ее гневу было понятно, как всеми клеточками своей праведной натуры она осуждает внебрачные связи в подобных отелях, и только оплата дополнительной услуги благородно позволила фрау закрыть глаза на творящееся в ее владениях безобразие. Заметив нарочитую строгость хозяйки отеля, тут же что-то пометившую в толстом журнале регистрации, как если бы понадобился подробный рапорт о проделанной сыскной работе, Александр едва сдержался от накативших приступов смеха и, только оказавшись на прохладном ветреном пространстве, дал волю чувствам, расхохотавшись всласть.

– Ты представил меня своей дочерью? – карикатурная картина суровой фрау в черном платье, отороченном белым воротничком, стоявшей с журналом в руках с открытым ртом, развеселила и юную леди.

– Моей дочери всего двенадцать, и она вписана в паспорт как несовершеннолетняя! Бедной чистоплотной немке пришлось поверить в то, что и тебе столько же. Или, по крайней мере, сделать вид, что поверила. А что было делать, если она начала читать мне мораль?

– Как же тебе удалось ее уговорить? – недоумевала, смеясь, девушка.

– Я спросил: вы по-прежнему работаете на Штази? Теперь, когда рухнула Берлинская стена, у большинства немцев это звучит как оскорбление.

– Почему же она пошла на уступки?

– Я сделал то, что в таких случаях делают все коммерсанты на постсоветском пространстве, – вложил в паспорт немецкие марки, и когда фрау их обнаружила, предположила, что это плата за услугу предоставленной в номере дополнительной кровати. На том и порешили…

– Но ведь дополнительной кровати не было… Бедняжка, она, наверное, не спала всю ночь, мучаясь от угрызений совести…

Порыв холодного апрельского ветра лихо подтолкнул веселую пару в кофейню через дорогу. Несколько минут спустя принесли знаменитый десерт – не горячим, но теплым; пропитанное сиропом слоеное тесто было на редкость воздушным и казалось самой любимой закуской на все времена. Однако тут же наслаждение от свежего яблочного штруделя, усыпанного сахарной пудрой с корицей, и чарующего кофейного напитка в изысканных чашках оборвал оглушительный вой сирен пожарных машин и машин скорой медицинской помощи, вереницей проносившихся мимо большого витринного стекла. Редкие утренние посетители тотчас оторвались от чтения свежих газет и, с любопытством свернув шеи, прильнули к окнам уютного заведения берлинского общепита, заметив вдалеке возносящийся к небу черный клубок дыма на крыше Europa Center, где был расположен офис компании Mercedes. Последовала примеру немцев и молодая грешная чужестранка с яркими накрашенными губами, увидев, как огромный вращающийся отличительный значок немецкого автомобильного концерна объят пламенем настолько, что огонь вот-вот мог перекинуться с крыши на все остекленное строение.

– Отчего мог вспыхнуть пожар на крыше такого дома? – сочувственно то ли вопрошала, то ли содрогнулась Саша, вернувшись за столик.

– Сашенька, нам пора, нас ждут в банке! Что могло случиться… Скорей всего, электропроводка не в порядке была. Не поджог же, кому он нужен, этот значок, – усмехнулся Александр девичьей наивности прекрасной возлюбленной.

– А может, это поджог с целью угона дорогого «мерседеса», – пошутила Саша и добавила серьезней: – Там же работает множество людей, эвакуации не будет?

– Это в нашей стране не было бы, а здесь немецкая педантичность, порядок и осторожность прежде всего. Так что не волнуйся, они справятся. Пойдем. Пора.

Впрочем, пройти к зданию банка оказалось не так-то просто: вокруг здания с горящей крышей по всему периметру полиция моментально оцепила площадь, одновременно с локализацией и тушением возгорания началась организованная эвакуация, так что Александру с Сашенькой холодным ветреным утром, дабы не замерзнуть, пришлось возвратиться в кофейню и дожидаться свободного выхода к банку.

– Ты хорошо подумал? Может, не стоит торопиться? – Саша определенно вынужденную паузу для визита в банк восприняла как недобрый знак перед осуществлением задуманного важного дела.

– Не верю я в подобные приметы. Стечение обстоятельств не есть приметы. Все будет хорошо, поверь, Сашенька.

– «В этом мире случайностей нет, чуда нет и крайне редки совпаденья», – пел Андрей Макаревич, и я ему почему-то верю.

– Поплюй три раза через плечо, маленькая… Что может быть не так? Нас с тобой застрелят, как самых богатых клиентов, как несколько лет назад застрелили председателя правления «Дрезднер банка» Юргена Понто?

– Кто его застрелил? И за что? – удивилась Саша, оставив на кофейной чашке след от красной помады.

– Некто Сюзанна Альбрехт. С Юргеном она была знакома лично и летом 1977 года проникла в его загородный дом под Франкфуртом-на-Майне. Будучи активисткой террористического движения, дама не хотела убивать, вместе со своими сообщниками они намеревались только похитить банкира, но тот оказал сопротивление и тогда его убили. На следующий же день ответственность за убийство взяло на себя движение РАФ «Красный рассвет».

– Страсти-то какие… Что это за движение?

– Оппозиционное по отношению к государственной власти. Оно призвано осуществить мировую революцию путем вооруженной борьбы с американским империализмом.

– Странно, что движение родилось не где-нибудь, а в Германии. Надеюсь, нам это не грозит, лично у меня больших денег нет, и убивать меня не за что… Разве что бывшего председателя провинциального горисполкома за принадлежность к последнему поколению советской хозяйственной элиты.

Саша игриво перевернула вверх дном чашку Александра из-под кофе, дождалась, когда гуща осядет на блюдце, десертной вилкой нарисовала сердечко и вдруг вспомнила:

– Ты был похож на Пьера Ришара… Такой же смешной, немного неуклюжий, с большой копной вьющихся волос и грустными глазами, как у настоящего клоуна. Ты и сейчас на него похож, но тогда у меня был любимый фильм «Игрушка» с участием французской кинозвезды. Сто раз смотрела, и, когда впервые тебя увидела на школьной торжественной линейке (ты тогда ленточку перерезал, символические ключи знаний вручил Светке из параллельного класса в белом дурацком длинном переднике), я подумала: вот он, Пьер Ришар, моя «игрушка». Нет, я, разумеется, знала, что ты – успешный мэр города, большой начальник, столько всего для людей сделал, сумел решить вопрос о переподчинении города с районного на областной уровень… Но ты был таким важным и в то же самое время застенчивым и простым, не похожим на чопорного чиновника с толстым животом и неумной рожицей…

– Подумать только, школьница… Какой это был год?

– 1987-й…

– Да… Шесть лет прошло… В выпускном классе хоть училась? – засмущался Александр.

– Да, а в голове уже мысли были о любви… Но представить себе, что подобные мысли сбудутся, не могла…

– Я тем более. Нам пора. Идем?

– Болдырэва Элекзандра? – служащий банка, сверяя фото в паспорте, едва вымолвил фамилию и имя девушки с неподражаемым немецким акцентом.

– Я-я, гутен морген! – подтвердила Саша, практически выдав весь свой скудный немецкий словарный запас.

Банковский клерк в черном элегантном костюме неторопливо и по-деловому распечатал несколько документов, аккуратно собрал их в стопку, разделил экземпляры и ловко соединил нужные страницы степлером. Далее последовала вежливая улыбка и длинная речь, из которой девушка не поняла ровным счетом ничего.

– Что он сказал? – Юная спутница Александра непонимающе бросила на него взгляд.

– Прочитал лекцию о мерах предосторожности. Ты подписывай, я тебе все объясню потом. Wir können in den Tresor gehen? (Мы можем пройти в хранилище?) – тут же обратился к служащему Александр.

Все трое двинулись по нескончаемо длинному коридору, чтобы вскоре спуститься на лифте в темное хранилище, вход в которое служащий банка открыл одновременно несколькими длинными и короткими ключами. Когда массивные двери наконец поддались, он включил свет и пропустил клиентов внутрь, а сам остался дожидаться снаружи. Привыкнув к яркому свету, Саша огляделась, заметив по всему периметру помещения множество депозитных ячеек от пола до потолка.

– Мне как-то точно такое же зрелище приснилось, только в каждой ячейке миниатюрные, размером с младенца, люди, и в одной из них – я, и все мы как будто летели в звездном космосе, и так спокойно было на душе… Мне казалось, что именно так выглядел загробный мир… Что граждане хранят здесь? Ценности? Разве нельзя хранить их в сейфе дома за какой-нибудь картиной на стене? Стоило так далеко ехать?

– Хранить ценности в домашних сейфах тоже не слишком надежно: для профессиональных воров вскрытие стандартного несгораемого сейфа – дело нескольких минут. А после кризиса из-за распада СССР я могу доверять только иностранным банкам.

Александр отыскал нужную ячейку, открыл ее и извлек оттуда продолговатый ящик. На столе, специально оборудованном для клиентов депозитария, с должным пиететом пересчитал несколько десятков пачек со стодолларовыми купюрами, пересмотрел хранимые важные документы и с гордостью показал возлюбленной несколько золотых слитков. Однако, вопреки возбужденному состоянию Александра, к запаху чужих денег неискушенная Сашенька была совершенно равнодушна. Равно как и к своим, точнее, к их отсутствию.

– Запомнила?

– Зачем ты мне все это показываешь?

– Чтобы в крайнем случае ты могла это взять без меня…

– Не понимаю, зачем мне это делать без тебя?

– Всякое может случиться… – Александр аккуратно упаковал содержимое ячейки обратно, закрыл ее на все замки и на выходе из депозитария вернул ключи.

– Так, все дела на сегодня окончены. Гулять? – с решимостью воскликнул, слегка подпрыгнув, Александр, и копна его кудрявых выцветших волос игриво встрепенулась и улеглась на место.

Держась за руки, пара пробежалась по темным аллеям Тиргартена, как оголтелые великовозрастные детки, они попрыгали на ступеньках памятника Советской Армии, сокрушившей фашизм в 1945-м, и остановились у Бранденбургских ворот, ибо к полудню так устали, что двигались, как лунатики, на прямых ногах…

– Сфотографируемся? – предложил Александр и обратился к местному фотографу, который тут же снял парочку на Polaroid. – Теперь надо что-нибудь тебе купить. По магазинам?

– А где взять силы?

– Откроется второе дыхание, поверь!

Шопоголиком Саша никогда не была. То, что она увидела в немецких магазинах, повергло ее в настоящий шок: множество ярких платьев, костюмов, пуловеров и модных потертых джинсов меркло по сравнению с ломящимися от невиданных продуктов полками супермаркетов. Разноцветные макароны и спагетти, кустистые ананасы и зрелые бананы с помидорами, сорок с лишним видов шоколада в невероятных обертках, огромные головки сыра и свежие мясные нарезки без костей манили и звали: «Съешь меня». Простой симпатичной, не всегда сытой двадцатидвухлетней гражданке с постсоветского пространства по имени Саша, ежемесячно переживавшей талонную систему на сахар, муку, крупы и под Новый год – на шампанское, оставалось только смаковать яркую диковинную жевательную резинку и недоумевать, почему в стране, победившей фашизм, ничего подобного в помине нет.

– Саша, смотри, великолепное дополнение к твоему платью, – в витрине очередного бутика Александр обратил внимание на красную маленькую дамскую сумочку из тонкой, искусно выделанной кожи.

– Милый, ты и так уже столько всего накупил! Куда мне с ней ходить, разве что на районный рынок?

– И все-таки. Настаиваю. Может, я поведу тебя в музей?