Ксен Крас
Звериное начало. Том 1

Полная версия

Пролог

Дневное небо пронзил вой.

Не леденящий душу, не предупреждающий, не испуганный. Одинокий вой того, кто ведет свое войско вперед. Направляющий, указывающий и не терпящий неповиновения. Вой предводителя. Вой-приказ. Вой-призыв.

Он не звучал оглушающе громко, скорее всего стоящие в арьергарде вражеской армии не сумели расслышать его, но первые ряды противников непроизвольно вздрогнули. Страх проникал в их тело вместе со звуком – они знали, что случится совсем скоро. Вой-призыв, недоступный уху большинства смертных народов, доберется до всякого перевертыша, находящегося в часах пути от сражения, и тот, кто услышит его, не сумеет не откликнуться. Каждый, кто еще не явился на поле брани и не присоединился к великому сражению, поспешит на зов. Появление новых воинов поднимет боевой дух перевертышей и перевесит чашу весов в сторону их победы.

Сознание Рэйары будто раздвоилось – она одновременно и наблюдала со стороны, паря в вышине, и полностью чувствовала свое тело, стоящее в первых рядах. Женщина осознавала себя, но была лишь зрителем, неспособным повлиять на разворачивающиеся пред глазами действа. Марионеткой, покрытой крепкой серой шкурой, вооруженной смертоносными лапами с острыми, призванными разрывать плоть недругов когтями, из пасти которой вырывалось прерывистое дыхание вперемешку с рычанием.

Тело было напряжено, оно предвкушало сражение и не желало отступать. Одно из десятков и сотен таких же. Воинство, состоящее из перевертышей самых разных видов – от трусоватых зайцев до грациозных оленей, от вертких куниц до неспособных вовремя остановиться буйволов, было готово стоять до конца. Это была их земля, их дом, их привычная жизнь, которые никто не имел права отнимать.

Истоптанное поле, на котором не виднелось ни травинки, покрытое лишь красно-бурой грязью, перемешивающейся с льющимися с неба потоками дождя, уже не раз впитывало кровь воюющих и было готово принять ее и в этот раз. Растянувшиеся нестройные ряды перевертышей казались лишь небольшим островком по сравнению со стоящей напротив вражеской армией, которая занимала значительную часть расползающегося под ногами поля боя. Вооруженные не только клинками и щитами, но и готовые использовать все магические ресурсы, дававшие им преимущество, противники дрожали, и их страх лишь придавал сил Рэйаре и ее союзникам. Воинственная, жестокая, видящая цель армия, несмотря на тесный строй, не была сплоченной. Каждый народ сражался сам за себя, он преследовал личную цель и не желал отдавать жизнь за соседа, в то время как перевертыши сделались единым целым.

Рэйара лишь бессильно наблюдала, как как волны противников схлестывались, подобно морским. Она видела среди наступающих врагов тех, кто давно стал ее новой семьей; видела, как они падают и слышала их предсмертные хрипы; наблюдала, как тот, кого женщина звала братом, тот, кого она знала долгие годы, занес меч, надеясь отрубить ей голову. Смертоносное серебро сверкнуло в послеполуденном солнце, а капли крови уже сраженных перевертышей, оставшиеся на острой грани, лишь подтвердили серьезность намерений. Женщина увидела, как ее собственное тело словно бы сжалось, напряглось перед прыжком, который должен был решить, кому благоволит удача…

Этот сон приходил уже не первый раз, словно призванный напоминать о происхождении Рэйары и заставлять сомневаться, вынуждать видеть, как могла бы обернуться жизнь, если бы женщину окружала стая, а не новая семья. Побуждая предполагать и бояться.

Рэйара не желала смотреть, как своими же руками расправляется с теми, кого зовет братьями, не желала когда-либо увидеть в их взглядах ненависть и ярость.

Друиды считали, что любой повторенный многократно сон является пророческим, но женщина была не согласна. Ее видения были не более, чем отражением борьбы, происходящей внутри нее. Сражения, но не между светом и тьмой, а между сущностями, двумя душами, неспособными примириться и жаждущими одержать полноценную победу.

Сон приходил всякий раз, когда до страшного дня оставалось совсем немного. Когда, перебарывая все остальное, пробуждалось и выходило на свет звериное начало. Когда прошлое и судьба становились ближе настоящего и избранного, желаемого и верного пути…

Глава I

Звенящая в ушах полнейшая тишина накрывала шатер и простиралась вокруг него.

Для тех, кто привык постоянно находиться в движении, куда-то идти, выполняя поручения, ночевать в лесу, подобная тишина – явление непривычное. Но только если рядом нет заклинателей.

Эйэ постарался на славу, и поляну, несмотря вчерашние громкие перепалки и горящий всю ночь костер, никто не обнаружил. Это позволило трем путешественником отложить на время ссоры и хорошенько выспаться. Редкое удовольствие.

Рэйара проснулась первой. Такое случалось нечасто, женщина любила поспать, особенно хорошо ей было вдали от городов, где чувство безопасности не покидало ее, и только в преддверии полнолуния она теряла покой. То, что она считала то даром, то проклятием, было с ней всю жизнь. Оно вносило изменения в любые планы, вынуждало напряженно вглядываться в небо и гадать, не пора ли в очередной раз сбегать подальше от новой семьи.

Во время полной луны женщина не могла отвечать сама за себя и, как на зло, прибавляла в силе. Только полным составом отряд путешественников был способен сдержать зверя, только совместными усилиями братья могли защитить друг друга и продержаться до восхода солнца. Когда все были в сборе, Рэйара не боялась. Последние десятки полных лун дела шли хорошо, но не в этот раз. семья разделилась, ушедшие в Мрачный лес обещали вернуться, но что-то пошло не так.

Не только Рэ, но и оба ее спутника чувствовали тревогу. Женщина боялась, она молчала столько, сколько могла – до прошлого вечера, ино теперь поддалась панике. Она просила отпустить ее, твердила, что не желает никому вредить, надеялась, что сумеет убежать как можно дальше, а обоняние и память не приведут ее обратно к семье. Эйэ, предводитель отряда, выступал против, а Таэль в своей привычной манере разглагольствовал на тему таких как Рэ и необходимости сажать не соображающих товарищей на цепь. Он много болтал, как всегда, но всякое его слово не помогало разрешить конфликт, а лишь усугубляло ситуацию. Мужчина не чувствовал грани, по которой ходил, рассуждая о том, что семья не имеет никакого отношения к Ордену Оберега, призванному спасать невинных. По этому поводу с ним никто не спорил – за пределами своей Общины отряд скорее относили к преступникам, пусть и полезным, нежели к героям – но лишний раз напоминать об этом на пороге полнолуния с его стороны было неразумно.

Вечером, у костра, состоялась долгая перепалка и Таэль в очередной раз добился своего – он указал Рэйаре на ее слабость, на ее неспособность держать себя в руках, на ее бесполезность отряду. Женщина не сдержалась, она позволила зубам смениться, а лицу – вытянуться и чуть не набросилась на обидчика. Предводитель разнял ссорящихся и тоном, не терпящим возражений, отправил всех спать. Рэ подчинилась сразу, но знала, что Таэль еще долго говорил о ней гадости. Может, она даже слышала их через сон.

Теперь же, покидая тепло и уют со своим излюбленным оружием – луком – Рэ испытывала стыд. Всякий раз, когда женщина винила себя, она становилась неуклюжей, дважды подряд она наступала на собственную каштаново-рыжую растрепавшуюся косу, и один раз ее рука скользнула по влажной от росы траве.

Огонь почти потух. Утро выдалось промозглым и влажным; мужчины, с которыми ей пришлось делить место и тепло, еще спали. Чтобы они не замерзли, Рэйара подложила побольше дров, раздула пламя, и только после этого отошла подальше, к лошадям – их запах хотя бы не сбивал ее с толку и позволял в полной мере принюхиваться.

Защитный барьер пропускал воздух, но искажал его. Невидимая преграда защищала от ненужных гостей, всякий, кто не обладал магией, видел лишь поляну, и быстро терял к ней интерес, а тот, кто понимал в искусстве волшебства, хоть и мог почуять неладное, скорее всего ушел бы ни с чем. Руны Эйэ не были видны другим участникам похода, но он сам видел их на земле и в воздухе, и, если бы здесь имелся ручей или озеро, увидел бы их и в воде. Предводитель утверждал, что для него знаки начертаны яркими красками. Мазками настолько тонкими, что рассмотреть их можно лишь если встать в правильном месте и по-особенному скосить взгляд.

Мужчина хорошо знал, под каким именно. Нужный угол смог бы отыскать и один из отсутствующих братьев, по совместительству, ученик предводителя, но более никто. У каждого волшебника имелась своя уникальная и неповторимая защитная магия, ее невозможно было скопировать, если не добраться до самой сути и не понять того, что чувствует и думает ее создатель.

Рэйара с удовольствием наблюдала за движениями Эйэ в те моменты, когда он обходил по периметру временный лагерь, водил руками, предварительно засовывая пальцы в висящие на поясе мешочки с перетертыми в порошок минералами. Женщине нравилось смотреть, как длинные светлые вьющиеся волосы чуть подпрыгивают в такт движениям. Рэйара с некоторым смущением восхищалась силой, таящейся в худосочном, кажущемся невесомом теле. Краснела, разглядывая узкое мужское лицо с отчетливо вычерченными выступающими скулами, худое и лишенное растительности, необычайно отталкивающе-привлекательное, несмотря на некоторую угловатость. Во время колдовства светло-серые, почти белые, глаза словно лишались зрачка, а бледные тонкие губы почти растворялись, растягиваясь в легкой улыбке.

Магия всегда радовала Эйэ и манила Рэйару. Женщина никак не могла найти с ней общий язык, из-за чего часто чувствовала раздражение. Барьер, приносящий чувство защищенности ночью, с утра только сердил. Он лишал тех качеств, которыми Рэ отличалась от братьев в лучшую сторону, из-за него все ароматы, доносившиеся из леса, смешивались в единый поток. Магия мешала разобрать их на составляющие, но знакомые нотки, те, которые никто не был способен сокрыть от Рэйары, пробуждали в женщине аппетит – в лесах водились зайцы, олени, лисы, барсуки и еще множество других зверей. Аппетитных и питательных.

Выходить без предупреждения было нельзя – как только один из отряда пересекал границы изнутри, барьер спадал. Если же Эйэ вновь возобновит защитные руны, то женщина уже ни за что не сумеет отыскать своих товарищей и даже ее превосходное обоняние будет не в силах помочь. Для начала придется кого-нибудь разбудить.

Предводитель сладко спал, а Таэль, когда лежавшая между мужчинами спутница покинула шатер, начал ворочаться и что-то тихо бурчать – острый слух помогал Рэ улавливать каждый звук.

Тэ не мог решить, какой из миров ему ближе, и пора ли выныривать из сновидений. Женщина присела у входа в шатер – небольшого и прикрытого двумя отрезами ткани, пришитыми сверху внахлест, чтобы не выпускать тепло – и до половины пролезла внутрь. Удивительно, как миролюбиво могло выглядеть спящее создание, во время бодрствования легко изводившее каждого встречного. Подумать только, еще вечером Таэль донимал спутников капризами, ему не нравилось абсолютно все, что делает отряд, он критиковал всякое действие, движение и слово. Эйэ хотел избавиться от него уже давно, и теперь, переживая о долгом отсутствии других братьев, волнуясь перед полнолунием, он позволил себе высказаться вслух о намерении сбросить балласт.

Предводитель, разняв очередную только начавшуюся драку – в обычное время Рэ почти не поддавалась провокациям и не лезла сражаться со своими же – пообещал, что напишет в Общину отчет и потребует, чтобы Тэ отправили куда-нибудь в другое место.

– Ты больше не отправишься с нами в поход, – холодно произнес Эйэ вчера, он устал терпеть выходки, – Я позабочусь об этом.

– У тебя ничего не получится, – вступил в спор Таэль, в такие моменты он старался держаться от Эйэ на почтительном расстоянии или прятался за спиной защитника, – Моя мать перед смертью с трудом смогла убедить старейшин приставить меня к какому-нибудь отряду, чтобы я обучался и смотрел мир, в котором мне предстоит жить – так она сказала. Я слишком долго ждал, пока это случится, и раз уж кроме вас не нашлось подходящего отряда, то придется нам уживаться. Нравится вам или нет. Я хочу продолжать идти этим путем, хочу стать частью команды и завоевать уважение нашего народа.

– Ты хочешь прославиться и заработать, – прорычала Рэйара. Чтобы успокоиться, она часто рассматривала штанины или рукава рубашки, отвлекаясь от ссоры. На одеяниях красовались впечатляющие масштабностью рисунки из пыльцы, травы, земли, ягод и всего, что успело встретиться за этот поход.

– Любой хочет богатства, власти и славы, – голосом проповедника произнес Таэль, – Даже ты. Пусть ты и твердишь без устали о помощи нашему сообществу, о борьбе за справедливость и равенство во всем мире, а начать хочешь с нашего материка. Несложно делать правильный выбор, когда не приходится выбирать. Сейчас у тебя нет ничего кроме нас и Общины. Но если бы тебе предложили богатство, сомнения появились бы, я уверен. А предложи кто-то тебе еще больше богатств и славы в придачу, ты бы сразу же согласилась на любые условия.

– За все это время ты так и не понял, кто мы, что мы делаем и какие цели преследуем, – возразил предводитель, – Тебе нет места в наших рядах. С каждым днем я понимаю это все отчетливее. Я смотрю на пламя и вижу всех, но не тебя. Тебе пора домой.

– Ты не посмеешь меня отправить, – скривился Таэль, – Если ты это сделаешь, то вся Община узнает о вашей маленькой тайне. Об особенности Рэйары, той, которую вы столь отчаянно скрываете.

– Она не виновата в том, что стала такой. Ты ничего не сможешь сделать. У тебя нет доказательств, а Община не поверит тебе, – Эйэ говорил недостаточно уверенно, это чувствовалось. Его взгляд был наполнен злостью, а в глазах Рэйары скорее сквозила обида. Тэ угрожал не впервые, но женщина становилась ранимее, когда над головами сияла почти полная луна.

– А мне и не потребуется искать доказательств. Достаточно будет привести ее в Общину и закрыть там до полнолуния, а после все случится само по себе. Никакие твои знания, никакая магия и самомнение не сумеют сдержать зверя.

Слова Таэля хоть и звучали грубо, но были правдой. Что бы Рэйара ни делала для Общины, как бы ни старалась быть полезной, сколько бы ни выполнила поручений, если старецшины узнают о небольшом секрете женщины, на нее устроят охоту. Такое уже случалось, переживать ужас еще раз она не желала. Тэ знал обо всем, понимал, что ранит, и все равно продолжал давить на больное.

Сейчас, спящий, такой же хрупкий, как и Эйэ, раза в два меньше по ширине, чем женщина, еще и без своего извечного защитника Бау – тот резвился где-то у барьера – мужчина казался беззащитным. Пара быстрых движений и рядом с Эйэ останется только бездыханное тело… Переместив вес на одну руку, чтобы не вставать коленями на мокрую траву, вторую женщину протянула вперед.

– Таэль… Таэль! – Рэ дотронулась до ноги спутника, но тот только взбрыкнул, дергая конечностью, чтобы отогнать возвращающую его в реальный мир женщину. Рэ не сдавалась, – Таэль! Да проснись ты уже!

Мужчина все же разлепил глаза в ответ на шипение и тычки и уставился на крепко впившуюся в его штанину спутницу с удивлением, смешанным с интересом.

– Если тебе хочется подержаться за меня, то нога – не лучшее место, – самовлюбленно ответил мужчина и Рэйара закатила глаза, – Попробуешь еще раз? Если угадаешь со второй попытки, я не возьму ни монеты. А может быть, и сам тебе заплачу.

– Обязательно! Но только не здесь, не сейчас, не я и не с тобой, – девушка убрала руку, – Вылезай.

Рэ ловко выбралась из шатра, так и не коснувшись росы, и через минуту к ней присоединился полуголый соратник. Он сладко потягивался и нарочно старался продемонстрировать себя с наилучшей стороны, поиграть отсутствующими мускулами, покрасоваться плоским, если не впалым животом, и состроить из себя что-нибудь мало-мальски привлекательное. Рэйара же смотрела на него скорее с сочувствием. Неискушенному общением с соратниками Рэ оба мужчины, пожалуй, показались бы братьями, а кому-то и вовсе близнецами. Почти такие же бледные, но более голубые глаза Таэля выглядели похоже пугающе-манящими. Более желтые волосы не вились, а свисали аккуратными прямыми и длинными прядями; их концы посерели от грязи, а на затылке виднелась пара засохших листиков, едва уловимо шуршащих, когда мужчина поворачивался.

Эйэ, хоть многие и считали, что они с Таэлем очень похожи, казался женщине красивее. Было ли так на самом деле, или всему виной личное отношение, накладывающее отпечаток на восприятие внешности, она ответить затруднялась.

– Я собираюсь идти на охоту. У нас почти кончились припасы, а остальные наверняка будут голодными, когда присоединятся к нам.

– Если присоединятся.

– Не если, а когда, – упрямо проворчала представительница прекрасной половины населения материка. Уже с самого утра ей пытались испортить настроение. Весьма успешно.

– Ты не думаешь, что они могут до нас не добраться живыми? В конце концов, они шли через Мрачный лес, а все знают, что это может означать для свэтов. Они – не ты, –заявил Таэль. Он выделил Рэ, вот только с какой стороны – хорошей или плохой?

Рэйара нахмурилась.

Путешественники, включая отсутствующую во временном лагере часть отряда, принадлежали к одному из древнейших народов – свэтам. Даже женщина, несмотря на некоторые особенности своего рождения, по праву считалась одной из них.

Свэты отличались от людей и других жителей Дкадиара. Ростом они были со среднего человека, иногда и выше, но выглядели куда более угловатыми. Несмотря на это, представители древнего народа выделялись своей гибкостью. Их кости весили меньше, чем человеческие, и хуже ломались – это делало их схожими с крылатыми существами, именуемыми посланниками богов, или, попросту, дэбэсами, преимущественно предпочитающими обитать в горах или городах на возвышенностях.

Свэты выглядели чрезмерно худыми, многие называли их худобу болезненной и некрасивой. Тех же людей, если не брать во внимание другие аспекты, тело с выступающими костями, лица, похожие на черепа, наспех обтянутые кожей, и большие белые глаза с едва заметным зрачком неизменно отталкивали. Среди своих же братья Рэ ценились, ведь именно наличие как можно более хорошо проступающих частей скелета и вен считалось признаком красоты. И мужчины, и женщины при этом обладали огромным, чаще всего губительным в первую очередь для них же обаянием, умели привлекать внимание и очаровывать. Даже те, в ком худосочные существа должны были вызвать неприязнь, не могли устоять перед свэтами при личной встрече. Те кто и без этого заглядывались на интересных созданий, порой и вовсе сходили с ума. Свэты по всему миру страдали от своих же природных способностей, когда их похищали, пленили и насиловали.

Пары этот народ зачастую строил только лишь со своими именно потому, что, во-первых, кровосмешение на большинстве территорий считалось страшным грехом, а, во-вторых, из-за того, что на братьев и сестер по несчастью не действовало очарование. Лишь сородичи могли быть искренними в своих чувствах и уверенными в настоящей взаимности.

Имелось совсем немного способов избавиться от силы, похожей на проклятье – например, родиться в запрещенной смешанной семье. Родителя-свэта, если находили, всенепременно казнили за нарушение законов, но самого ребенка наказание не касалось – ему всегда оставляли жизнь. Вторым вариантом являлось проведение магического ритуала, который навсегда высасывал из свэтов всё их очарование. Он был опасен, так как часто влиял и на другие таланты, а волшебникам и вовсе был противопоказан – вместе с непроизвольным обаянием они лишались и магии. Кроме того, нередко случалось, что вместе с даром уходили и жизненные силы, из-за чего век свэта значительно сокращался. Третьим хорошим способом избавления являлось старение – когда свэты переступали определенный возрастной порог, их чары начинали ослабевать и со временем сходили на нет. К сожалению, из-за того, что продолжительность жизни худосочного народа в несколько раз превышала человеческую, ждать, пока проблема отпадет сама собой, верным решением было далеко не всегда.

Об этих способах Рэйара узнала в Общине, а про еще один, четвертый – только после очередного путешествия с отрядом. Зелье, которое разработали братья и сестры, сидящие за стенами, временно отбивало обаяние. Настойка делалась из корня горного красноцвета. Впрочем, в крайнем случае можно было хорошо разжевать и проглотить несколько кусочков растения, но это помогало ненадолго. К сожалению, самочувствие принимающих отвар на регулярной основе постепенно портилось, и им требовалось время на восстановление. Главным побочным эффектом считались нервные срывы, способные привести к самоубийству и потере контроля над собственным телом. Вплоть до весьма неприятных последствий с разбушевавшейся магией.

– Ты обвиняешь меня в том, что я такая, какой меня родили? Или хочешь, чтобы я сама отправилась в Мрачный лес?

Стоя рядом с Таэлем, Рэйара хоть и смотрела на него снизу вверх, но ощущала себя скорее здоровым дубом рядом с тонкоствольной сосной. Ниже компаньонов на полголовы, а то и больше, по ширине плеч и таящейся внутри тела мощи женщина значительно превосходила мужчин. Крепкая и немного сгорбленная, готовая к прыжку в любой момент, Рэ знала, что ее зеленые глаза начали желтеть, как и во время любой вспышки гнева. Она надеялась, что с возрастом в ней проявится больше схожих со свэтами черт, но кроме более вытянутого лица и выступающих скул она не замечала ничего.

– Я не понимаю, почему не ты пошла этим путем. Ты уже давно собрала бы все, что нам нужно, и мы успели бы добраться до какого-нибудь города до полнолуния. У любого кузнеца есть крепкая клетка на продажу. Нам не пришлось бы переживать за свою и чужие жизни.

– Ты-то уж точно не переживаешь за чужие, – хмыкнула в ответ женщина, – Мрачный лес может свести меня с ума. Чары свэтов, вся ваша магия не действует на лес, но он способен подействовать на вас, и особенно на меня. Однажды ближе к полнолунию я попала туда, и только благодаря Эйэ смогла вернуть разум и выбраться. Тогда оставалось не меньше шести дней, может семь, а сейчас? Что, если бы я угодила в ловушку и осталась там до полнолуния?

– Ты могла бы справиться быстрее, – упрямо возразил собеседник, не желая думать и слушать аргументы. Хотелось верить, что он делал это потому, что переживал за остальную часть отряда, а не из вредности, – Тем более, с твоим обонянием отыскать нужные травы – не проблема. Дело на час, не больше. Но Эйэ решил, что ты будешь полезнее нам и защитишь при необходимости. Доблестную же четверку можно отправить на смерть. Прекрасное решение! Он подыгрывает тебе, а сам думает только о том, как бы тебя соблазнить. Проклятый эгоист! Семья должна быть превыше любовных игрищ. Нечего пучить глаза от удивления, я вижу, как он смотрит на тебя, а ты – на него.

В душе Рэйары затрепетала надежда – быть может, Таэль прав? Может, он видит то, чего не замечает она сама?

Эйэ был предводителем небольшого отряда не только из-за опыта и старшинства, но и из-за доверия Общины. Его считали уравновешенным, умным, когда требовалось хитрым – истинным представителем своего рода. Во всех смыслах. Он был первым, решившимся помочь в свое время женщине, тем, кто предложил присоединиться к отряду в самый нужный момент. Пожалуй, Рэ решила остаться со свэтами в первую очередь именно из-за него.

К сожалению, несмотря на всю заботу которую он проявлял, несмотря на то, что предводителя тянуло к Рэйаре, он изо всех сил старался относиться к ней скорее как к сестре, нежели свободной представительнице прекрасной половины сообщества. Мужчина не проявлял должного внимания, такого, какое очень хотелось получить. Рэ винила в этом жестокую судьбу, постоянно проверяющую ее на прочность – та навсегда оставила женщину между двух народов, не позволяя принадлежать ни одному из них.

Мать и отец Рэйары родились свэтами и по праву считали себя чистокровными представителями народа. Пары, созданные двумя существами с неконтролируемым даром к очарованию – рядовое явление. Рэ и сама могла бы стать самым обычным ребенком, если бы незадолго до ее рождения из леса не пришла беда, которой никто не ждал.

Один из чистокровных перевертышей, тех, кто был способен контролировать свою звериную натуру почти все время, и потому имевших возможность в полной мере пользоваться силами своего народа, заскучал. Он слишком долго смотрел на человеческий род, настолько, что захотел стать на него похожим. Перевертыш размечтался стать подобным людским королям, заполучить себе толпу вассалов, глядящих в рот сюзерену, и потому принялся создавать ее собственными силами.

Чистокровный одиночка, когда-то лишившийся стаи, начал собирать единомышленников и провозгласил себя вожаком. Долгое время он нападал на путников, выбирая из них тех, кто мог бы присоединиться к нему и был бы достоин зваться частью новой семьи. Он заражал их, помогал освоиться и находил следующих претендентов. Понемногу самопровозглашенный вожак сумел собрать себе поражающую воображение стаю послушных, подчиняющихся ему сородичей, плохо контролирующих себя, а к полнолунию и вовсе теряющих всякое самообладание.

Напуганные и взбудораженные властью и силой, передавшимися им вместе с укусом вожака, не способные противиться зову луны, они крепли с каждым днем. Их ярость и ненависть к вожаку, которую они не могли выплеснуть на главаря, находила альтернативные пути. Постепенно бывшие невинные, или не очень, путники превратились в полчище, начавшее истреблять целые деревни, пожирать скот и ломать все, что встречалось на их пути, чтобы поразвлечься.

Охотники из окрестных городов поначалу совершали одиночные походы, чтобы прогнать зараженных, а после – чтобы расправиться с беснующейся стаей и, главное, вожаком. Лишь когда жители поселений лишились нескольких своих собратьев, они осознали, чем чреваты разрозненные походы и начали объединяться, невзирая на расовые различия. Отец Рэйары, переживавший, что первый и, скорее всего, единственный отпрыск, так как свэты часто ограничивались одним ребенком, родится в ужасное время, опытный охотник, не остался в стороне – его настигли вести о бедах из деревень неподалеку, и он откликнулся на призыв о помощи. В один день он собрал вещи, взял оружие и немного припасов на дорогу и отправился расправляться с чудовищами. Домой мужчина так и не вернулся.

Когда прошло четверо суток, не получив никаких вестей, встревоженная мать не нашла ничего лучше, чем броситься на поиски возлюбленного. В лесу на ее пути встал вожак, направлявшийся к поселению. Он мог убить женщину, но предпочел укусить и тем самым передать проклятие.

Вся деревня, бывшая родной для беременной жертвы, не пережила нападения. Свэты, люди и вэйши сражались до последнего, и те, кого заразили, предпочли смерть. Рэйара понимала, что у лишившейся мужа женщины в положении не было выхода, кроме как присоединиться к стае, и не винила мать за это. Свэт родила свою дочь в полнолуние, приняв, пусть и против своей воли, облик волчицы. Рэйара же, поскольку все это время была связана с матерью, переняла от нее проклятие, так, словно была рождена чистокровными перевертышами. Почти.

На деле Рэйара являлась и перевертышем и свэтом, поэтому при рождении, когда ее тело не могло выбрать, каким ему следует быть, была и ни тем, и ни другим. Застряв где-то между человеком и зверем, девочка, если верить словам матери, родилась обросшей шерстью, с обычными длинными пальцами на руках и ногах, с лицом, которое только начало превращаться в волчью морду, но так и не вытянулось до конца, из-за чего более всего напоминало кошачью. Волчьи уши и короткий пушистый хвостик смотрелись нелепо с человеческим, пусть и покрытом серым мехом, теле.

Мать постоянно говорила дочери, что в тот день лишилась чувств, когда увидела своего чудовищного отпрыска. Непонятное и уродливое существо должны были изгнать или уничтожить, но вожак назвал Рэйару своей дочерью и своим последователем. Он оставил и мать, и младенца-полукровку.

Со временем девочка смогла сменить облик, она научилась быть и перевертышем, и свэтом, и легко принимала любую форму, в том числе и ту, которая сопровождала ее появление на свет. В этом она была уникальна.

Вожак, которого Рэйара воспринимала как родственника и называла отцом, воспитывал ее как собственную дочь. Он всему обучал ее, особенно когда мать, не в силах продолжать жить не своей жизнью, покинула стаю, бросив полукровку. Теперь Рэйара понимала, что ей очень повезло – она вспоминала, как к ней относилась ее собственная родительница, помнила, как та предпочитала объяснять кулаками, и что только защита вожака спасла ребенка от неминуемой гибели в первый же день жизни. Но в то время Рэ страдала и пыталась отыскать сбежавшую.

Мать боялась своего чада, и всякий раз, когда оно принимало облик чудовища по собственной воле, жестоко наказывала. Рубцы на теле, еще неокрепшем и не способном полностью восстановиться за считанные часы или дни, остались воспоминанием, которое не искоренялось даже временем. Еще больше они врезались в память и душу.

Стая стала настоящей семьей, той, о которой может только мечтать ребенок – за Рэйарой присматривали абсолютно все, наставляли ее и иногда баловали. А главное – девочку любили. Быть может, именно поэтому она все время чувствовала себя счастливой и с готовностью перенимала традиции перевертышей, считая себя принадлежащей к их роду.

Со временем вожак устал от нападений и завоеваний. У него собралась стая, подчиняющаяся его воле, соратники из чистокровных перевертышей, перешедшие к нему, и дочь, которая нуждалась в спокойной обстановке для взросления. Деревни перестали страдать от чудовищных нападений и кровопролитных сражений, во время которых потери несли обе стороны, да и к тому же другие народы объединялись против главаря и все чаще давали стае отпор. Еще до того, как девчонке исполнилось восемь, перевертыши удалились глубже в леса.

Летом и осенью пропитания более чем хватало, зараженные члены стаи строили хижины, создавали семьи, занимались обустройством временного лагеря. Постоянные жилища были бесполезны, перевертыши предпочитали вести кочевой образ жизни – в теплое время года они передвигались глубже в лесную чащу, подальше от людей и поближе к беспомощной еде с молодняком, а зимой – в противоположную сторону. Чистокровные перевертыши, которых. благодаря славе о вожаке, с каждым годом примыкало все больше, охотились и обеспечивали защиту. Рэйара бегала вместе со своим отцом и не знала горя до тех пор, пока не наступила особо суровая зима.