Ксавье де Монтепен
Месть принцессы Джеллы
© ООО ТД «Издательство Мир книги», оформление, 2010
© ООО «РИЦ Литература», 2010
Часть первая
Глава I
Роковое предзнаменование
В ночь с 10 на 11 июля 1830 года двенадцать индусов, медленно, трудно взбираясь по скалистой тропе, несли паланкин, сменяя друг друга каждые четверть часа. Во главе их шел масалчий, или факельщик. Впереди был Бенарес, а до него еще половина пути. Рядом с факельщиком шел молодой индус, почти ребенок, лет четырнадцати, – слабенький, маленького роста, с черными глазами, пристальный взгляд которых свидетельствовал о его уме и проницательности. Фигурка юноши четко выделялась на фоне всей группы и напоминала бронзовую флорентийскую статуэтку.
В десяти шагах от паланкина, верхом на худой, но сильной лошади, следовала весьма оригинальная личность. Внешне это был типичный англичанин, терпеливо сносивший все тяготы нелегкого похода и вздрагивавший при каждом толчке. Мы имеем в виду не породистого англичанина, а лишь карикатуру на него, особенно распространенную на провинциальных сценах Франции. Густые рыжие волосы обрамляли красное, старательно выбритое лицо, на котором отчетливо выделялись густые клочкообразные брови. Белый, сильно накрахмаленный галстук подчеркивал кирпичный цвет лица. Костюм англичанина состоял из черного сюртука, брюк и штиблет. Войлочная, с узкими полями шляпа, надетая на затылок, дополняла его наряд, чрезвычайно неудобный для путешествия под палящим солнцем Индии.
Прошедший день выдался жарким. К ночи большие черные тучи плотно закрыли серебряный диск луны. На горизонте время от времени вспыхивали зигзаги молний, но они лишь на мгновение освещали непроницаемую темноту. Казалось, буря уже приблизилась и вот-вот раздадутся первые удары грома.
Крутая, узкая и всеми забытая дорога извивалась между скалами, нагроможденными в страшном беспорядке, среди зарослей индийской опунции.
Носильщики, едва дыша и изнемогая от усталости и невыносимой жары, продвигались с большим трудом. Факел, время от времени поливаемый маслом, скупо освещал белые и красные тюрбаны индусов, отчего небольшой караван имел фантастический вид.
Оригинальный и даже комический оттенок всей картине шествия придавал англичанин, сидевший на низкорослой лошади, которая плелась позади всех.
После трех часов подъема караван достиг самой верхней части гористой и трудной дороги. В этом месте находилась широкая площадка, ограниченная огромными валунами, – за ними были крутые обрывы.
Восхождение завершилось, теперь предстоял спуск. Носильщики остановились. Рука в лайковой перчатке отдернула занавеску паланкина, и раздался звучный молодой голос:
– Казиль! Подойди сюда, мой мальчик, я хочу с тобой поговорить. – Эти слова были произнесены по-английски.
Молодой индус, которого мы сравнивали с бронзовой флорентийской статуэткой, тотчас приблизился к паланкину и спросил также по-английски, с легким акцентом:
– Что угодно господину?
– Почему мы остановились?
– Господин, восхождение на гору было трудным… Индусы выбились из сил и теперь отдыхают.
– Далеко ли до Бенареса?
– Шесть часов ходьбы.
– Значит, мы прибудем туда с восходом солнца?
– Да, господин, если только гроза не остановит нас на дороге.
– А ты думаешь, что все-таки начнется гроза?
– Боюсь, что да.
В тот же момент, словно подчиняясь заклинанию демона бури, небо пронзила яркая молния, а за нею последовал сильный, оглушительный удар грома, грозно повторенный горным эхом.
– Голос Шивы! – прошептал молодой индус, склонив голову и прижимая руки к груди. Остальные индусы упали на землю, а худая, с длинной гривой лошадь рванулась в сторону, едва не выбросив всадника из седла.
– Вы слышали, господин, – прошептал Казиль, – гроза приближается…
– Нам нужно торопиться, – сказал англичанин, – вели носильщикам продолжать путь, больше нигде не останавливаясь.
Казиль сказал несколько слов на местном наречии, и носильщики поднялись с земли, намереваясь двигаться дальше. Однако яркая вспышка молнии, а затем глухой удар грома превратили весь небесный свод в одну громадную наковальню. Раздался второй удар грома, и он был настолько близким, что люди снова прижались к земле. Подул сильный, порывистый ветер, сопровождаемый таким проливным дождем, что казалось, небо разверзлось для нового потопа.
Человек в черном спрыгнул с седла и, держа лошадь под уздцы, приблизился к паланкину. Распростертые на земле индусы испуганно поднимали головы, били себя в грудь и торопливо выкрикивали какие-то молитвы, желая смягчить гнев рассвирепевших богов.
– Чего они ждут? – спросил англичанин.
– Господин, – ответил Казиль, – мы не можем идти дальше.
– Почему?
– Гроза не утихнет всю ночь.
– Какое нам дело до грозы! Если мы не можем ее избежать, то остановка не защитит нас ни от грома, ни от молнии. Вперед, в дорогу!
– Господин, это невозможно.
Англичанин сделал нетерпеливый жест.
– Через несколько минут, – продолжал молодой индус, – горная дорога станет непроходимой, ее размоют дождевые потоки. Если мы не останемся здесь, то будем смыты водой и разобьемся о скалы.
– Ничего себе перспектива! – воскликнул англичанин. – Что скажет об этом мой бедный Стоп?
Последние слова были адресованы человеку в черном, молча стоявшему возле паланкина. Тот почтительно снял мокрую шляпу и ответил:
– Ах, ваша честь! Я говорил и говорю, что Индия – проклятая страна! Мои волосы, мои бедные волосы, которые хорошенькие девушки Нортумберленда сравнивали с цветом спелой ржи, поседеют раньше времени. Как хорошо нам было в вашем доме в Осбери! Я спрашиваю себя: зачем, ваша честь, оставив милую Англию, вы поехали в такую даль, в эту забытую всеми богами землю, взяв меня с собой?
– Ты мог бы не ехать! Я же предлагал тебе остаться дома… Ты свободно мог принять любое решение.
– Совершенно верно! Я был абсолютно свободен, как и всякий подданный веселой Англии, но ваша честь хорошо знает, что если вам потребуется пройти через огонь – а это, я чувствую, непременно произойдет – или через воду, как сейчас, то вы можете рассчитывать на меня: я буду рядом. Однако тень имеет право жаловаться, и я пользуюсь этим правом…
– Да, все так, – смеясь, ответил господин, – ты предан… очень предан… отдаю справедливость. Но у тебя не хватает философского взгляда на некоторые проблемы…
– Это не моя вина. Если бы я учился, как ваша честь, в Кембриджском университете или в Оксфордском, то, может быть, я тоже был бы философом. Но тогда я был бы не лакеем, а дворянином, что, по правде говоря, не очень выгодно для вашей чести, так как вы с трудом нашли бы мне замену…
– Уж что-то слишком ты себя хвалишь, Стоп!
– Что ж, я делаю это вполне искренне. Не каждый знает, чего он стоит…
Разговор между господином и слугой был прерван новыми раскатами грома. Дождь полил еще сильнее, а ветер рвал занавески паланкина, заливая его обильными струями воды.
– Казиль, может быть, поблизости есть какая-нибудь пещера или грот, где можно спрятаться от дождя? – спросил англичанин.
– Не знаю, – ответил юноша.
Молнии, следовавшие без перерыва одна за другой, осветили в темноте небольшую площадку, на которой сгрудились путешественники. Но англичанин заметил на расстоянии двухсот – трехсот шагов какое-то строение, напоминавшее полуразрушенный замок с причудливыми башнями.
– Что это? – спросил он.
Казиль испугался.
– Это развалины храма, – волнуясь, произнес он. – Храма бога Шивы.
– Без сомнения, хоть один из сводов храма невредим и может стать для нас надежным убежищем. Думаю, что бог Шива, которого я уважаю, на нас не рассердится. Казиль, передай индусам, что мы направляемся к храму. В нем наше спасение.
Выслушав господина, Казиль, вместо того чтобы исполнять его распоряжение, стоял в нерешительности, неподвижный, как статуя.
– Что это значит? – в изумлении воскликнул путешественник. – Разве ты не слышал моих слов, упрямец? Или ты плохо понимаешь по-английски?
– Нет, я слышал и понял… – пробормотал Казиль, хотя по-прежнему в нерешительности топтался на месте.
– Так что же удерживает тебя здесь? Ступай! – приказал англичанин.
– Господин, мы находимся на священной горе, носящей название Беома! Немало ужасных рассказов мне довелось слышать об этом месте. Таинственное существо оберегает этот храм лучше целой гвардии сипаев… Тень Шивы, бога зла, живет в развалинах.
– Возможно, так оно и есть, – улыбнувшись, согласился путешественник, – но бог зла Шива, предоставив нам убежище от грозы, станет богом добра, а это, согласись, значительно лучше для всех…
– Храм – священное место для верующих, – торопливо начал пояснять Казиль, – неверующим оно несет проклятие.
– Останемся здесь, ваша честь, – прошептал Стоп умоляющим голосом, – останемся здесь! Я всегда невероятно боялся дьявола, а бог этих людей непременно должен быть для нас дьяволом! Переждем грозу здесь, а то нечистая сила изжарит нас. Вода лучше огня… Обойдемся без храма. Я его боюсь.
Вместо ответа господин из паланкина негодующе вымолвил только два слова:
– Я приказываю!
Молодой индус, подчинившись, отошел к людям, изнемогавшим под дождем, и заговорил с ними на родном языке. Один из них ответил. Казиль возразил, затем последовало несколько реплик низкорослого толстого индуса. Разговор затягивался, и путешественник решил прервать его.
– Ну что там? – спросил он, выглянув из паланкина. – Так и будем торчать под дождем?
– Господин, – извиняющимся тоном произнес юноша, – они отказываются повиноваться.
– Почему, черт возьми?
– Страх перед храмом непреодолим.
– Но разве я не нанял их, разве они не находятся у меня на службе, по крайней мере до прибытия в Бенарес?
– Все это так, господин. Они выполнят все ваши условия, готовы даже рисковать собой, они согласны идти дальше, даже если им придется погибнуть в горах, но ничто не заставит их войти в такую ночь в развалины храма и топтать землю, принадлежащую Шиве, грозному, всемогущему богу.
Путешественник понял, что любая его попытка заставить этих людей действовать вопреки их религиозным предрассудкам будет безуспешной и лишь затянет время.
– Ладно, – согласился он, выходя из паланкина, – я пойду один со Стопом.
– Я последую за вами, – прошептал молодой индус.
– Ты, Казиль? – удивился англичанин.
– Да, господин, если вы не против…
– Но разве ты не боишься, как другие твои соплеменники?
– Мое тело дрожит от страха, сердце бьется быстрее… Я знаю, что нас ожидает опасность, но я не могу бросить своего господина…
– Ты смелый юноша. Пусть индусы, трясущиеся от страха, принесут паланкин к развалинам.
– Они исполнят это, господин, обещаю вам.
Казиль сказал несколько слов индусам, и они тотчас же, подхватив паланкин на плечи, быстро пустились вперед, к указанному месту. Но по мере приближения к развалинам храма их шаги, сначала уверенные, становились робкими, нерешительными, и наконец они остановились на расстоянии нескольких шагов от храма.
– Господин, – сказал Казиль, взяв факел из рук масалчия, – они не сделают дальше ни единого шага. Пойдемте!
Глава II
Круглая комната
За сто лет до описываемых нами событий, в эпоху своего величия, храм Шивы, знаменитый далеко за пределами Индии, занимал большое пространство на самой вершине горы Беома, своими башнями и вычурными куполами возвышаясь над миром и упираясь в самое поднебесье. Во всяком случае, так казалось всем находящимся у подножия горы и взирающим на ее вершину с благочестивым трепетом.
В тот момент, когда путники, застигнутые грозой в горах, приблизились к развалинам храма, дождь все еще хлестал. Один портик храма, довольно хорошо сохранившийся, представлял удобный вход в развалины с той стороны, с которой подошли Казиль и два англичанина. С большим трудом они пробирались сквозь колючие, густо сплетенные между собой растения, мешавшие им идти, и наконец очутились внутри храма.
Дождь продолжал лить как из ведра. Сильный ветер стремился погасить пламя факела. Свет, исходивший от него, придавал странный вид массивным колоннам, украшенным великолепными барельефами с гигантскими слонами. Изредка огненные молнии рассеивали окружающий мрак, и их беловатый свет выхватывал на миг громадные статуи, разбросанные по каменным плитам.
Молодой индус ожидал с минуты на минуту появления среди развалин бога Шивы и немедленной смерти пришедших к нему безумцев, не уважающих его святилища. Стоп с трудом сохранял спокойствие. Он то и дело оглядывался по сторонам, в любой момент ожидая нападения невидимого врага. И только англичанин, которого Стоп называл «ваша честь», был хладнокровен. Он осматривал храм, не выказывая при этом ни малейшей тревоги.
Опишем бегло этого человека, который должен стать героем нашего повествования.
Англичанин был в том возрасте, когда еще хочется познавать мир: двадцати восьми или тридцати лет, роста выше среднего, стройный; белокурые, вьющиеся от природы волосы падали кольцами на его высокий лоб. Небольшие бакенбарды такого же цвета обрамляли белое, без каких бы то ни было изъянов лицо, слабый румянец покрывал его щеки, а красивые голубые глаза дополняли выразительный, не лишенный благородства образ. Описанная нами его внешность могла бы показаться слишком женственной, если бы на лице не отражалось выражение решимости и отваги. На молодом человеке было парусиновое пальто, которое, намокнув от дождя, вырисовывало гибкий и в то же время сильный стан.
В тот момент, когда наши герои вошли в храм, раздался резкий крик совы. Казиль остановился. Через минуту крик совы повторился, но уже с другой стороны. Юноша сделал несколько осторожных шагов по каменному полу, затем снова замер. Закрыв глаза, он пробормотал сквозь зубы:
– Наши братья бодрствуют…
– Ага! – воскликнул англичанин, засмеявшись. – Ночные птицы не очень-то уважают священное место!
– Господин, – ответил Казиль, – сова освящена Шивой.
– У вашего бога, кажется, дурной вкус, – дрожащим голосом пробормотал Стоп. – Сова – проклятое творение природы. Она приносит несчастье. Я ненавижу этих ужасных птиц. Когда они собираются ночью на старых крышах Осбери, я беру ружье и начинаю охотиться на них, убивая без всякого сострадания. Их отвратительный крик в этом каменном мешке не предвещает ничего хорошего. Уйдем отсюда, пока не поздно, ваша честь, уйдем как можно скорей.
– Ты очень похож на мокрую курицу, мой бедный Стоп! – улыбнулся англичанин.
– Не знаю, курица я или нет, – жалобно пролепетал лакей, – но я знаю, как неприятно быть мокрым с ног до головы. Я словно искупался в холодной Темзе. Между прочим, это весьма вредно для здоровья, так можно во цвете лет заработать ревматизм. И дай бог, чтобы я отделался только ревматизмом!
– Ты трус!
– Трус? О нет, я не трус. Никогда! Никогда…
– Кто же ты?
– Всего лишь благоразумный человек. Я отдал бы все свое годовое жалованье за то, чтобы вы походили в этом на меня.
– Довольно болтать, Стоп! Поищем лучше пристанище среди этих развалин. Гроза, как мне кажется, усиливается, черт возьми!
– Ваша честь! Ваша честь! – вскричал Стоп. – Ради Бога, ради Неба, не призывайте черта в это проклятое место. Мы и так зашли слишком далеко, и всякое может случиться… да вот… ах, боже мой…
Произнеся последние слова сдавленным голосом, Стоп громко вскрикнул, показывая рукой влево. Он начал пятиться, словно перед ним возник призрак с того света.
Молодой англичанин повернул голову в направлении, указанном Стопом, и рассмеялся, увидев то, что так напугало лакея. Это была безобидная статуя одного из индусских богов, с бычьей головой на крупном туловище.
– Ну что, ваша честь, – пробормотал Стоп, – ну что?
– Страх повредил твой рассудок, – заметил путешественник. – Тебе нужно уйти отсюда. Мы же с Казилем останемся здесь.
Стоп недовольно пробормотал:
– Ваша честь хорошо знает, что ни за что в мире я не брошу своего господина, тем более в минуту опасности! Если черту суждено унести вашу честь, пусть прихватит и меня…
– В таком случае оставайся и молчи.
– Молчу, молчу и буду повиноваться вашей чести. Но мне кажется, что я все правильно говорю.
Молодой англичанин взял из рук Казиля факел и начал осматривать развалины. С трудом пробираясь сквозь густые ветви вьющихся растений, они втроем обшарили все уголки храма. И вдруг молодой англичанин радостно воскликнул:
– Нашел!
Он раздвинул лианы, приоткрыв узкий проход, видимо некогда соединявший паперть храма с главным святилищем, предназначенным для торжественных обрядов, и шагнул в темноту. Вслед за ним, робко ежась, последовали остальные. При свете факела они увидели большую круглую комнату, стены которой еще сохраняли следы былой росписи. Сквозь налет времени проступали яркие цвета и четкие линии. Купол, оставшийся невредимым, прикрывал пространство святилища от неистовства бурь и ураганов. Плиты пола, покрытые мелкой пылью, тесно примыкали друг к другу.
– Победа! – воскликнул путешественник. – И благодарение Шиве! Бог зла оказывает нам ныне гостеприимство, за что я прославляю его!
Внутренний вид круглого зала, не имевшего в себе ничего страшного, кроме несоразмерных скульптурных изображений и ярко раскрашенных стен, казалось, разогнал страх лакея. Он с удовольствием осматривался вокруг, время от времени облегченно вздыхая.
– Господин, – сказал Казиль, обращаясь к путешественнику, – с вашего платья стекает вода… Я разведу огонь…
– Хорошая мысль, – заметил Стоп, – отличная мысль! Этот маленький индус не глуп!
– Огонь? – спросил англичанин.. – Но как же его добыть?
– А уж это предоставьте мне…
Казиль вытащил из-за пояса кинжал, с которым индусы никогда не расстаются, и вышел из зала. В его отсутствие англичанин еще раз внимательно изучил скульптурные изображения, стараясь понять их смысл. Барельефы, рисунки и изваяния представляли собой действующих лиц из священной поэмы «Рамаяна» и наивное воспроизведение многочисленных воплощений божества.
Вверху стены заканчивались оригинальным фризом, изображавшим головы слонов с длинными хоботами вперемежку с бычьими мордами с загнутыми рогами.
Стоп и его господин смотрели на украшения храма, время от времени произнося одну и ту же фразу:
– Какие безобразные идолы, какие безобразные идолы!
Через некоторое время вернулся Казиль с огромной охапкой ветвей и сучьев. Вскоре радостный огонек, а затем и яркое пламя осветили трех путешественников. Однако юноша не удовлетворился этим и снова исчез. Через минуту он возвратился с новой ношей – ковриками и подушками из паланкина.
– Господин, – сказал он, – вы не можете все время стоять. Гроза будет длиться всю ночь, вам необходимо отдохнуть, поспать, подкрепить силы.
– Благодарю, мальчик. Ты боишься, что я устану и не смогу идти дальше?
– Да, господин.
– Но ведь я – мужчина!
– Вы приехали из страны, где, как говорят, мужчины не могут иметь сильных мускулов и крепких кулаков…
– Ты хоть и моложе меня, конечно же, тоже устал после такой трудной дороги.
По губам Казиля пробежала гордая улыбка.
– Не беспокойтесь, господин, – ответил он. – Мне не так много лет, но у меня есть сила и воля. Я могу, если потребуется, долго не есть и не пить, ходить под дождем и солнцем и при этом не уставать. Ваш отец может подтвердить сказанное мною, если вы передадите ему мои слова.
– Ты очень любишь моего отца?
– Люблю ли я его?! Да если бы не ваш отец, я был бы уже давно мертв. И умер бы ужасной смертью. Он спас меня. Я обязан ему жизнью. Я люблю его и полюблю вас, потому что вы его сын. Если вам будет угрожать опасность, я не пожалею своей жизни, чтобы защитить вас. Я отдам ее за вас точно так же, как за него и за вашего брата Эдуарда.
Англичанин взял обе руки Казиля и пожал их, прошептав с волнением:
– Доброе, благородное сердце! Ты любишь моего отца, любишь моего брата. А я, в свою очередь, буду любить тебя!
По бронзовой щеке молодого индуса скатилась слеза.
– А дикари не лишены чувств, честное слово, – вымолвил Стоп, с изумлением наблюдавший эту сцену. – Если бы у них еще была хорошая кухня…
Глава III
Таинственное посещение
Прошло полчаса.
Огонь продолжал гореть благодаря веткам, подбрасываемым Казилем в костер. Ветер снаружи бушевал все сильнее, но дождь перестал, молнии сверкали реже, изредка гремел гром.
– Гроза, кажется, проходит, – сказал путешественник, парусиновое пальто которого сохло у костра.
– Да, – ответил Казиль, – я ошибся, считая, что ураган продлится всю ночь, через два часа все кончится.
– И тогда мы сможем продолжать путь.
– Нет, господин. О путешествии раньше восхода солнца нельзя и думать.
– Почему?
– Нужно переждать, пока вода стечет с горных дорог. Поверьте мне и спите спокойно. Я вас разбужу, как только увижу, что можно двинуться в путь.
– Да, да, ваша честь, – поддержал мальчика Стоп, едва сдерживая зевоту. – Поспим, дремота одолевает меня…
– А ты? – спросил англичанин Казиля.
– Я буду бодрствовать.
– Разве ты из железа?
– Да, – просто ответил Казиль.
«Какой счастливец! – подумал Стоп. – Мне бы такую выносливость. У меня же подкашиваются ноги».
– Ладно, – сказал путешественник. – К тому же меня что-то лихорадит после этого ливня. Я с удовольствием отдохну час или два. Советую последовать моему примеру и Стопу.
– Благодарю, ваша честь, я непременно воспользуюсь вашим позволением.
Казиль разложил подушки у стены, и путешественник тотчас же прилег на них. Стоп, не имея подушек, растянулся на полу, проклиная жесткие плиты.
Что касается Казиля, то молодой индус, скрестив на груди руки, прислонился к стене напротив входа и стал потихоньку напевать какую-то индусскую мелодию, сходную по монотонности с напевом колыбельной песни, которой кормилицы во всех странах мира убаюкивают детей.
Не прошло и трех минут, как Стоп захрапел.
Глаза его господина оставались открытыми немного дольше, но постепенно его взгляд, устремленный на мрачный купол храма, потерял способность различать цвет и форму. Усталость взяла верх. Веки опустились, и он тоже заснул богатырским сном.
Через некоторое время недалеко послышался слабый крик совы.
Казиль, перестав напевать, внимательно вглядывался в кусты лиан, как бы выспрашивая у темноты, что это значит.
Крик ночной птицы больше не повторился, не нарушил ночного спокойствия. Но зато нечто фантастическое показалось в круглой комнате. Один из нижних барельефов, изображавших шестое воплощение божества, сдвинулся с места без какого-либо шума, образовав в стене четырехугольное отверстие. Это отверстие находилось как раз у подушек, на которых спал путешественник. Некоторое время отверстие оставалось свободным, но потом в нем показалась женская голова удивительной красоты. У женщины были черные роскошные волосы, заплетенные в косы, губы ярко-красного цвета и большие черные глаза, источавшие магнетические токи. Взгляд остановился на лице спящего и, казалось, не мог оторваться от него. Затем зрачки глаз блеснули подобно бриллиантам. Губы открылись для улыбки, обнажив при этом ряд зубов, которые могли бы соперничать с жемчугом.
Сверхъестественное или земное существо, которому принадлежало это лицо, должно было быть царицей или феей…
Спустя несколько минут видение исчезло, но отверстие оставалось открытым.
Неожиданно одна из плит в комнате отодвинулась почти у самых ног Казиля. Мальчик хотел закричать, но не мог. На месте, где раньше находилась плита, появился индус гигантского роста. Этот человек приложил палец к губам, а другой рукой сделал какой-то таинственный жест. Казиль, без сомнения, понял его, и губы мальчика, открывшиеся для крика, снова сомкнулись. Не страх, а страдание и печаль были теперь на лице Казиля.
Индус вышел из отверстия подобно сказочным чародеям, остановился перед Казилем и, дотронувшись пальцем до его плеча, откинул широкий рукав, открывший мускулистую руку, и показал мальчику синий знак, вырезанный на его бронзовой коже.
Казиль взглянул на знак и сделал слабое движение, вызванное страхом перед гигантом.
Индус приблизился к англичанину, все еще глубоко спящему, и, став перед ним на колени, начал водить над ним руками подобно гипнотизеру.
Прекрасная женщина опять появилась в отверстии. Она следила за каждым движением индуса.
Вскоре дыхание молодого человека стало порывистее и громче, его тело вздрогнуло. Потом наступило полнейшее спокойствие, скорее похожее на смерть, чем на сон.
Тогда индус вынул из-за складок пояса пузырек с красной как кровь жидкостью и, налив несколько капель на руку, потер ею виски англичанина. Но это было только началом. Индус подошел к лакею и проделал с ним ту же операцию, что и с господином. Затем возвратился к англичанину и, по-видимому уверенный в том, что тот уже не проснется, поднял его на руки с такой легкостью, как поднимают ребенка.
– Неужели сыновья Бовани решили умертвить иностранца? – спросил Казиль дрожащим голосом у проходившего мимо индуса.
Гигант отрицательно покачал головой.
– Какие будут приказания?
– Оставайся здесь.
– До какого времени?
– До моего возвращения.
– Когда же?
– Следующей ночью.
Казиль протянул руку по направлению к Стопу и спросил:
– А что делать, если проснется этот человек?
– Он не проснется.
– Он жив?
– Да, но его сон очень похож на смерть, и он будет спать целые сутки.
– Индусы, несшие паланкин иностранца, не осмелились войти в храм и ждут снаружи.
– Пусть ждут.
– У них нет еды.
– Еду принесут.
– Повинуюсь…
Затем индус направился к отверстию и исчез в нем вместе с англичанином. Плита захлопнулась и скрыла таинственный ход. В ту же минуту исчезла и прекрасная женщина, наблюдавшая за всем происходящим в комнате. Нижний барельеф стал на свое место, и в круглой комнате воцарилось молчание.
Последуем за индусом.
Спустившись по лестнице, он вошел в подземную комнату, слабо освещенную маленькой лампой, стоявшей на большой глыбе гранита. В середине этой глыбы, в углублении, была кровь, как будто еще вчера на ней совершали ужасное жертвоприношение.
Не успел индус спуститься с последней ступеньки лестницы, как перед ним возникла прекрасная женщина, уже укутанная в белое покрывало. Она была среднего роста, прекрасно сложена. Драгоценные перстни украшали ее маленькие обнаженные руки.
– Я исполнил ваше приказание, госпожа, – сказал индус негромким голосом. – Вот иностранец…
– Как он прекрасен, Согор, не так ли? – сказала молодая женщина.
– Не знаю, госпожа.
– Ты разве не смотрел на него?
– Конечно, смотрел, но не нахожу ничего особенного в красоте белого лица и в волосах солнечного цвета. Я не считаю мужчинами тех, которые похожи на женщин.
Молодая женщина улыбнулась под вуалью.
– Согор, – спросила она, – где немые?
– В подземной галерее с паланкином.
– Хорошо, я отопру железную дверь.
– Куда мы пойдем, госпожа?
– Во дворец.
– Должен ли я идти впереди?
– Нет, немые отнесут иностранца в паланкине.
– Но там может поместиться только один человек.
– Я пойду пешком.
– Но…
Молодая женщина прервала индуса повелительным жестом, не терпящим возражений.
Согор поклонился и замолчал.
В одной из стен подземной комнаты виднелась массивная железная дверь, похожая на те, которые обычно закрываются за осужденными на смерть. Женщина, отвязав от пояса ключ, отперла ее. За дверью шла галерея, которая, казалось, служила дорогой к центру Земли. Двенадцать негров, одетых в красное платье, с цветными тюрбанами на головах, стояли возле паланкина. Двое факельщиков находились тут же.
Все эти люди были действительно немы, и ни один из них не умел писать. Поэтому им смело можно было довериться, не опасаясь их излишнего любопытства.
