Кристина Юрьевна Юраш
Драконий чих, или Отскребайте мага
– Вот, кхе-кхе, видите? – прокашлялась я. Горло драло беспощадно. – Извините, что крикнула. Она по-другому не понимает.
– Прелесть какая, – заметил Инквизитор, отдавая мне учебник. – Думаю, что ящерку мы заберем. У нее здесь не самая здоровая атмосфера. На нее постоянно кричат, что не есть хорошо. Она очень страдает.
– Ничего не нашли! – послышались голоса преподавателей.
«Не вздумай выдыхать! Рано еще!», – предупредила себя я. Но немного расслабилась.
– Я вот думаю сделать доброе дело. Раз уж я тоже как бы … инквизитор, – послышалась маленькая колкая издевка. Словно в бархате попалась острая булавка.
– Так вот, я могу стать вашим научным руководителем, – продолжал голос, от которого у меня блузка прилипла к спине. – И сейчас у меня выпало свободное время. Дайте-ка вашу научную работу, чтобы я ознакомился с ней. Буду премного благодарен.
– Я принесу вам ее, когда исправлю ошибки и разложу постранично, – ответила я. Никакой научной работы у меня не было и в помине!
– То есть, сейчас вы мне ее не можете дать? – заметил Инквизитор.
А я впервые осмелилась поднять глаза на него, чтобы тут же их опустить. Что со мной? Почему я не могу смотреть ему в глаза? Я раньше за собой такого не замечала!
– Я передам вам ее в ближайшее время, – кротко ответила я. – Она еще не оформлена. Просто черновики.
– Ну хорошо, – смилостивился Инквизитор. – Только не забудьте! Завтра утром, чтобы она лежала у меня на столе.
Преподаватели вытаскивали из комнаты саламандру. Саламандра никуда не хотела уходить. Но потом высунулась в коридор, и увидела, что меню мною не ограничивается. И согласилась сменить место жительство. И место "жрательства".
– Всего хорошего. Извините за беспокойство, – медленно произнес Инквизитор.
Как вдруг по потолку кто-то пробежал. Я даже знала, кто. «Тыдымс-тыдымс-тыдымс!».
Нам на головы посыпались струйки пыли. Распутался? Я же его как бы прочно заматывала!
– Как интересно. А я уже собирался уходить, – остановился в дверях Инквизитор. – Что же это такое?
– Это голуби, – спокойно пожала плечами я. – Жизни не дают!
Бух! – послышалось с потолка.
Глава четвертая. В которой меня ждала страстная и бессонная ночь
Случаются ситуации, когда все идет слишком хорошо. А потом «бамс!». И все. Это примерно то же самое, когда посреди свидания у тебя рвутся волшебные колготки. Не смотря на пожизненную гарантию производителя и зуб создателя. Который прилагается к каждому обещанию.
– Это – голуби, – повторила я для особо непонятливых, подняв голову. – Просто слышимость хорошая. Я привыкла.
Внутри меня все бегало кругами и орало: «Мы пропали!». Я понюхала одежду. Нет, вроде бы не пропали.
– Бух-бух-бух! – донеслось с потолка. Такое чувство, словно кто-то бросался увесистыми кирпичами.
Все подняли головы наверх. Повисла тревожная пауза.
– Можете поздравить голубей с облегчением, – вздохнула я и спокойно направилась к столу.
Ректор медленно посмотрел на преподавателей. Преподаватели – на ректора. А потом все дружно перевели тревожные взгляды на инквизитора.
Если раньше «голубиный сморчок» считался денежной приметой. То сейчас никто не хотел стать богачом.
– Да… Такой голубь прицельным ударом памятнику голову снесет, – послышался тревожный шепот среди преподавателей. До этого дня они не задумывались, какая опасность пролетает у них над головами.
– Ой, да ладно! – невозмутимо ответила я, заправляя кровать. – Я уже привыкла.
Повисла решающая пауза. Если ничего сейчас не произойдет, то нам с Фуфлыжником – конец!
– Бубух! – послышался звук. Словно уронили стол. Слабонервные сделали шаг назад. И снова посмотрели на потолок.
Кто-то даже вслух пожалел, что дракон и голуби не встретились. Неизвестно, кто победил бы. Но очень интересно.
Я осторожно, пользуясь заминкой, бросила заклинание в путы огненной ящерицы. И тут же спрятала дрожащую руку в карман.
Саламандра почувствовала свободу. Но так и не поняла, зачем она нужна? Но услышав гнусавый крик, она бросилась обратно в комнату. На ходу она испуганно воспламенялась, поджигая все на своем пути.
На шкафу осталось художественное выжигание в виде черной полосы. Я вскочила, пытаясь потушить одеяло.
– Ловите ее! – слышались голоса, пока я боролась с огнем.
Лучшим способом бороться с огнем был увесистый учебник. И капелька магии.
– Тушите меня! – взвизгнула миссис Винс. Она пыталась погасить горящую мантию заклинанием. Будет о чем рассказать кактусу!
– С луком или так тушить? – как бы спросила ящерица, пытаясь спрятаться у меня под кроватью.
Через пять минут возни беглянку уже конвоировали в коридор. Она тащилась неохотно. Особенно мордой по полу. Связанная магической веревкой, как колбаса.
Местами в комнате что-то тлело. Черные дымки тянулись вверх. Воняло горелым, как возле пожарища. Огромные дыры с обугленными краями зияли даже в старых занавесках. У меня был прожжен рукав и гольф.
Я поймала на себе взгляд инквизитора. От чего по коже пробежали предательские мурашки. «Я где-то прокололась?», – промелькнула мысль. И мне стало не по себе.
– Завтра останешься после уроков! – сурово произнес ректор. – В Академии строго запрещено иметь фамильяров, питомцев и …
Его взгляд упал на здоровенную ящерицу.
– И иметь саламандр! – закончил ректор строго и торжественно.
Даже брови сдвинул в знак неодобрения.
– Саламандра явно против того, чтобы ее имели, – задумчиво заметил Инквизитор, провожая глазами добычу.
Ящерица посмотрела на всех свирепо и злопамятно. Словно прикидывала, кому, что откусит при первой же возможности.
– Кажется, мы ничего не нашли, – послышался голос за моей спиной.
Меня еще тихо подергивало от испуга и напряжения. Попробуйте сохранить самообладание в такой ситуации! Я на вас посмотрю.
Перед тем, как вернуться в комнату, я снова почувствовала взгляд.
Он неприятной змейкой пробежал по спине. И несколько раз обернулся вокруг нижних чакр.
Мне показалось, что холодок предвкушения, окутывающий нижние полушария – это анестезия к будущим неприятностям.
«Он что-то заподозрил!», – прошила меня мысль, когда я закрывала двери.
Вытащив с чердака бессовестного Фуфлыжника я … ничуть не успокоилась!
«Где я прокололась?», – нервничала я, остановившись в центре комнаты. «Он смотрел на меня очень странно!», – начинали трястись руки.
– Я что-то сделала не так, – расхаживала я по комнате. – Где могла быть ошибка?
Фуфлыжник невозмутимо таскал по полу подушку. Переживаниям он предпочитал пережевывание.
От накатывающей паники я места себе не находила.
– Он явно что-то заподозрил! – кусала губы я, вспоминая пристальный взгляд. – Не станет же он просто так на меня смотреть таким взглядом?
– Уф-уф-уф! – тащилась по полу подушка. Она была зверски побеждена. И покорена.
– Просто так ведь не смотрят так пристально? – прищурилась я на свое отражение.
Глаз дергался. Нервы сдавали. Колени были ватными. А руки не могли удержать вещи.
Я уже представила позорный суд, свое гордое молчание, вынесение приговора, магическую клетку и …
– А потом меня казнят!!! – сглотнула я, мысленно репетируя собственную казнь.
Ноги подкосились. Я решила присесть.
Рука рефлекторно скользнула вниз, чтобы поправить юбку.
Но … юбки сзади не было!
Я бросилась к зеркалу. Спереди юбка была. А вот сзади вместо юбки был… кокетливый обгоревший поясок. И виднелись розовые трусы с подгоревшим кружевом.
Точнее, они и раньше виднелись, но не полностью. Модель у них такая. Интровертная. Я бы даже сказала – стеснительная. «Считайте, что нас как бы нет!», – намекали они, стыдливо прячась между чакрами. Сразу видно, интроверты!
Догадка пришла неожиданно. Я еще раз посмотрела на юбку. Потом вспомнила задумчивый взгляд Инквизитора. Особенно, когда я поворачивалась к нему спиной…
Я сидела перед зеркалом, прижав руки к щекам. Взгляд у меня был загадочный.
– Есть две новости, – пробормотала я, пытаясь отдышаться от пережитого и придуманного. – Хорошая и плохая.
Я взяла паузу, поднимая брови.
– Хорошая новость. Единственное, в чем меня пока что подозревают, так это в том, что у меня симпатичная попа, – заметила я. – Есть и плохая новость!
Мой взгляд скользнул по учебникам и тетрадям.
– Мне завтра нести ему научную работу!
На часах была полночь. Глаза слипались, хоть спички вставляй. Я лениво перелистнула страницу учебника. Если еще четыре часа назад я была уверена, что напишу вполне неплохую научную работу. То сейчас в это слабо верилось.
– Среднестатистическому дракону требуется около тонны еды в неделю. Главное приматой… ой, приметой! Ладно, исправим, – диктовала я себе.
Однажды я читала: "Он подарил ей бессонную ночь!". Что-то я подозреваю, что героиня любовного романа сидела и писала научную работу!
Перо вяло скребло по бумаге. Почерк был таким, словно я сижу на кровати, а позади меня занимаются любовью. И трясут ее, трясут, трясут.
Я зевала с таким ревом, что соседи передвинули кровати подальше от моей стенке. Я слышала. После саламандры от меня можно было ожидать всего, чего угодно.
На ноге качался Фуфлыжник. Он был крайне доволен. Вцепившись коготками в мою ногу, он обещал залезть выше. Если я перестану его развлекать.
– Среднестатистическому дракону, – перечитывала я, снова оглушительно зевая. Мутный взгляд посмотрел на открытое окно. Оно проветривало ненавистный запах духов.
– А он сейчас с-с-спит, с-с-сволочь, – сморщила я нос. – С-с-сладенько с-с-спит… А от кого-то…
Мой взгляд упал на Фуфлыжника, который балдел от новых качелей.
– Одни неприятности, – зевнула я, царапая дальше.
Фуфлыжник обиделся. Мол, от него не только неприятности. Но и проблемы, разрушения, головная боль. Так что приуменьшать значимость дракона в своей жизни никак нельзя! Иначе он обидится. И будет вести себя хорошо.
Я царапала буквы. Мне царапали ногу. Что-то вроде: «А что это мы такие вяленькие стали? Нога совсем не дрыгается? Не! Так дело не пойдет!».
– .....ыыыыыыыфффф! – закончила я сладкий зевок. – Люди недолюбливают драконов… Вот интересно, почему же? А?
Фуфлыжник устал и переполз на подушку. Он никак не мог уснуть! Он ворочался, словно его кусала совесть.
Он немного поворочался и стал шуршать по комнате. Я старательно выводила каждое слово. Научная работа должна нести практическую ценность. Но пока что она несла бред. И следы насилия над учебниками.
– Драконы – дневные животные, – писала я, поглядывая на «дневное животное».
«Дневная животинка» решила устроить ночной «тыкдык». И пару дерзких налетов. Кровожадная натура требовала жертв, пламени и криков: «Спасайтесь! Дракон!».
Но вместо этого звучал шепот: «Тише, Фуфлыжник! Успокойся! Нас услышат! Ложись спать! Давай на подушку!».
Фуфлыжник смотрел на меня разочарованным взглядом.
Я усмехнулась. И на секунду представила. Огромная кровожадная тварь размером с корабль крушит все на своем пути. А следом бегу я с кастрюлькой, котлетой и криком: «Шапочку надень, уши застудишь!».
Пока что за неимением игрушечных замков, Фуфлыжник штурмовал мусорное ведро для бумаг.
«Ужас, летящий на крыльях ночи» шлепнулся на пол после неудачной попытки взлететь. Летали мы, как кирпич. Иногда, как оладушек.
Поэтому мы решили стать «ужасом, с топотом бегущим на кривых лапах ночи». Что тоже должно было произвести впечатление на врага.
– Трепещите все! – грозно имел в виду Фуфлыжник.
Фантики от конфет высыпались из перевернутого мусорного ведра. И трепетали от грозного топота.
«Бей, круши, ломай!», – топтались кривые ножки. Несколько самых красивых шуршащих золотинкой наложниц были украдены из мусорной семьи. .
– Фуф!!! – послышалось гневное со стороны кровати.
Маленький узурпатор не мог взобраться на кровать. Во взгляде читалось: «Мама! Подсади меня и мой «гарем»»!
Я встала со стула, помогая ему забраться в пещеру из одеял. Потом ссыпала ем еще липкий гарем.
– Все, не мешай, – прошептала я, погружаясь в работу.
Маленький «ужас, сползающий с одеяла» разочаровался в гареме быстро. Вот такой он ловелас! И он побежал на поиски нового.
– Драконы являются потенциальной угрозой… – зевала я, заканчивая сорок восьмой лист. На пальце появилась мозоль. На первой строчке клякса.
Бух!
«Крушитель, ломатель и тиран» пытался отодрать золоченую ручку тумбочки.
– Ладно, – встала я, откладывая перо и писанину.
Я взяла с полки шкатулку с фенечками, открыла ее и…
– Ууууууууф! – глаза Фуфлыжника распахнулись. Он подавился от восхищения.
Волшебная бижутерия сверкала искусственными драгоценностями. И отражалась в округлившихся глазах маленького казнокрада.
– Все мое! – сразу как бы обозначил Фуфлыжник, протягивая когтистые лапки к украшениям. – И это мое! И все мое!
Я достала кольцо, которое подарил мне Ион. С огромным зеленым камнем. И показала его дракончику.
Он сел на попу и … описался от переизбытка чувств.
Я высыпала в дракнье гнездо сокровищницу. Маленькие загребущие лапки подгребали все под драконью попу. Жадненько так. «Уф-ты-фу!», – копошился Фуфлыжник, готовый описаться на любого, кто посягнет на его сокровища. И грозно пошипеть. В качестве акции устрашения.
Перо снова выводило кривые строчки. Зевок раздирал мне челюсть. В окошке уже засветилась малиновая полоса рассвета.
– И … ээээ…. Драконы… эээ… – зевала я, кое-как дописывая научный труд. – … являются … Короче!
Я быстро дописала скромный вывод. И собрала стопку бумаг. Итого – семьдесят шесть листов. Я приоткрыла окно пошире, потушила магический огонек и упала на кровать.
– Фуф! – гневно посмердели на меня едким дымком, оберегая сокровищницу.
– Главное – не уснуть, – зевнула я.
Воспаленные глаза смотрели на дракона.
Он перебирал свои сокровища, пытаясь угнездиться на них. Пока что фавориткой была фантик от конфеты «Пук единорога». Блестящая, соблазнительная, съеденная напополам, она плясала перед «властелином половины моей подушки» танец «сквозняка». И похотливо шуршала.
Стоило ей попытаться улететь, то есть сбежать, ее ловила кривая лапа с массивными когтями.
– Ангелиза Дей! – послышался громкий голос.
А? Что? Где? Как? Я что? Уже на паре? Как я здесь очутилась? Ааа… Вспомнила!
Я оторвала голову с парты, сонно глядя на целителя. Не помню, как доползла до первого кабинета. Помню только: «Тема сегодняшней лекции – противоядия от яда мантикоры».
Для себя я уже решила, что мантикора – тварь редкостная и редкая. Шансы встретить ее в дикой природе минимальны. Поэтому в случае чего одной рукой буду прикладывать подорожник, а второй писать завещание.
– Извините, – смутилась я, пряча глаза.
Прозвенел волшебный звонок.
– Домашнее задание! Прочитать двадцать шестой, двадцать седьмой и двадцать восьмой параграфы. До слов: "И умер от противоядия!".
Я бросилась в комнату. Сейчас начнется обед! И Инквизитор будет на нем присутствовать! Так что нужно отдать ему научную работу, чтобы он отвязался!
Со всех ног я летела в сторону своей комнаты. На столе, защищенном тремя заклинаниями, под магическим куполом лежал мой опус.
Открыв дверь, я увидела жуткую картину.
– Швырк! – рвалась бумага. Часть бумаг лежала в луже. Часть на кровати. Стол был перевернут, а над моей научной работой глумился юный критик. Рядом с бумагами был разбросан мой нетронутый завтрак. Оладушки с сиропом… Мои любимые…
Взгляд Фуфлыжника намекал, что готов поделиться. Он вовсе не жадный, как уверяют ученые. И мне подтолкнули хвостом оладушек с налипшей пылью и волосами. С одной стороны его уже кто-кто «кусь!». А с другой стороны по нему прошлась чья-то лапа.
Практика показала, что научная работа в сиропе куда вкуснее, чем без сиропа. И что выбирая между оладушком и тридцать восьмой страницей, последняя выглядит куда более аппетитно.
– Спасибо, ешь сам! Дай сюда научную работу! – схватила я все листики. И стала разбирать их по порядку.
Часть листов удалось выудить из "сокровищницы". Половинку одного достать из пасти дракона. А еще один реально влип. Эх! Потом уберу!
Кое-какие листы пришлось просушить. Порванные – худо – бедно склеить заклинанием. На некоторых сохранились кровавые брызги сиропа. Словно я вела статистику убитым рыцарям, засев в пещере среднестатистического дракона. И писала на том, что осталось от предыдуших рыцарей.
– Обидела ребенка! – как бы намекал Фуфлыжник, забираясь на кровать.
Дверь в комнату закрылась. И тут же запечаталась заклинанием.
Я бросилась вниз по ступеням к порталу, ведущему главный зал. Среди синих форм студентов, пышных форм студенток и черных строгих форм преподавателей, я увидела белое пятно.
Студенты обсуждали вчерашний обыск. Судя по обрывкам разговоров, Инквизитор теперь в курсе кто, кого, зачем и сколько.
– Вот, – протянула я стопку, не глядя ему в глаза. – Как и обещала.
На некоторых листах сохранились следы высохшей воды.
– Я бы даже сказал, потом и… надо думать… кровью… А вот тут вы прямо плакали. Очень трогательное место? – усмехнулся Инквизитор. – О! А вот здесь вы явно не согласны. Причем, очень категорично. Вот это я понимаю – опротестование!
Все! Надеюсь, он от меня отвяжется и смогу жить спокойно!
– Я был уверен, что вы меня обманули, – послышался спокойный голос. – И никакой научной работы у вас в помине нет. Но вы меня просто приятно поражаете!
– Вы в чем-то меня подозреваете? – негромко спросила я, успокаивая свое сердце.
– Давайте сюда ваши научные труды, – произнес Инквизитор.
Я протянула ему стопку и…
Сердце оборвалось! Оно и до этого висело на одной единственной ниточке. А тот оно просто рухнуло вниз. Мои глаза расширились, когда я почувствовала, что он только что сделал!
Он…
Глава пятая. В которой я защищала научную работу и девичью честь
Моя научная работа полыхала в его руках. «Ой!», – шарахались студенты от огня.
– Да как вы смеете! – закричала я, выхватывая листы и пытаясь потушить заклинанием.
– Вот это я понимаю – защитить научную работу. Теперь я верю, что вы очень заинтересованы в драконах, – заметил голос. Пока я спасала каждый листик. – Ну что ж, как на счет маленького приглашения на допрос?
Новость решила показать мне, на что способна гравитация. Поэтому я покачнулась, но устояла.
Листы выпали у меня из рук. А я даже не попыталась их поднять. Сердце ухнуло вниз. Руки безвольно опустились.
– Ну что ж вы так? – в негромком голосе слышалась улыбка. – Это почти как свидание. Только допрос. И вообще, свидание мало чем отличается от допроса. Все те же признания, откровения, робость и смущение.
– Почему я? – отважилась спросить я, не поднимая глаз.
– Я подал ректору список студентов, которые показались мне подозрительными. Их достаточно много. Но я решил начать с вас, – слышался голос с явной насмешкой. – С меня букет доказательств. С вас – чистосердечное признание. Обещаю приставать к вам, пока вы не расскажете все, что знаете про дракона.
– С чего вы взяли, что я что-то про них знаю? – спросила я, сжимая кулаки.
Брать на себя ответственность за неудачную попытку «зажмурить» половину Академии, я была не готова.
– Я пришлю вам приглашение, – вежливо сообщили мне. И обдали меня запахом духов.
Только я расслабила нижние чакры, как вдруг.
– А вашу работу я обязательно прочту, – заклинание собрало листы с пола. И вырвало последний листик из моих рук.
– Что он от тебя хотел? – послышался встревоженный голос Иона. Я упала ему на грудь и вжалась в нее. – Допрашивать? Да ладно тебе. Там половина Академии.
Эти слова меня капельку успокоили. Но лишь на капельку! Меня тут хотят вылечить от красного диплома испепелением!
– Меня тоже пригласили! Видимо, подозревают, что я отцовские артефакты таскаю! – беззаботно заметил Ион, садясь за стол.
Я села рядом, ковыряя обед. Аппетит где-то спрятался. И вылезать не захотел. Когда котлета превратилась в месиво маньяка, я положила вилку.
– Я хотел с тобой поговорить, – послышался задумчивый голос Иона. Я подняла на него глаза. – В тебе что-то изменилось. Не могу понять что. Причем, недавно.
– С чего ты взял? – удивилась я. Мой взгляд скользнул по бледному лицу. И длинным волосам, подметающим старинный стол.
– Мы раньше с тобой проводили вместе много времени, – заметил Ион, подозрительно сощурившись. – А сейчас перестали. Раньше ты приглашала меня войти в комнату. А сейчас даже на порог не пускаешь. У тебя кто-то появился?
В этот момент мне очень хотелось рассказать про Фуфлыжника. Потому что две котлеты – лучше, чем одна. Но если все вскроется, то Иона ждут неприятности! Возможно, что даже его отец лишиться должности.
– Да, учебун! – с улыбкой соврала я. – Напал на меня внезапно.
– Уче … кто? – спросил Ион.
– Он на тебя ни разу не нападал, поверь мне, – рассмеялась я, как можно беззаботней. – Экзамены на носу. Обидно было бы провалиться на них!
И тут я вспомнила, что мне предстоит полировать клетки и выгребать навоз. Настроение испортилось окончательно.
– Мы могли бы встретиться сегодня? – улыбнулся Ион.
– Да, но меня оставили после уроков. Уже разнарядка пришла на зверинец. Мог бы, между прочим, заступиться за меня перед отцом. Почистила бы котлы. Или отскребла бы заклинанием голубиный коктейль с окон! – заметила я.
– Правила – есть правила, – ответил Ион. – И, как говорит отец, правила – это то, на чем держится Академия.
Я почему-то обиделась. Он ведь мог хоть попытаться! Но он даже не дернулся.
В кармане в пакетике шуршали котлеты. Одна надкушенная. Это то, что удалось тайком спереть со стола. И паштет.
После уроков меня торжественно отвели в зверинец. Размещался он в огромном зале. Его мог найти даже тот, кто впервые заблудился в Академии. По запаху неприятностей.
Иногда запах неприятностей была настолько невыносим, что сюда бросали целый отряд уборщиков. Но чаще всего довольствовались провинившимся старшекурсником.
Первокурсников не брали, поскольку отращивать запасные пальцы магия еще не научилась. А рассказывать родителями, почему чадо никогда не сможет играть на клавесине, Академия не любила.
Комиссий сюда не водили уже лет двести. После того, как здесь лишилась девственности при сомнительных обстоятельствах одна старушенция из комитета нравственности. Все грешили на тролля. Но он молчал.
Потом она интересовалось, сколько стоит тролль. И торговалась в рассрочку.
Двери зверинца распахнулись. На меня повесили ведро, тряпочку с носовой платочек гномика. В углу стояла лопата. И мешок. На стенах висели всяческие предупреждения.
«Осторожно, горный тролль», – прочитала я, подходя к первому загону. Тролль с нежным именем Чудорас был стар, беззуб и вонюч. Времена его глубокой молодости были позади. Если кратко про его меню, то люди входили в него в твердом состоянии, а выходили в жидком и газообразном. Но со временем задорное «хрум-хрум» превратилось в унылое «чмок-чмок».
Любимым его занятием было теребить свое одиночество. И бросаться какашками в проходящих мимо людей. В душе он был ландшафтным дизайнером. И создавал причудливые ландшафты из переваренной морковки.
По соседству с ним жил лысый грифон Грифель. Он страдал пероедами. И постоянно чесался клювом в подмышках. В тот момент, когда ему это надоедало, он начинал летать по клетке, разбрасывая перья и какашки в радиусе ста метров. Взмах могучих крыльев сбивал с ног. А истыканные перьями вонючие снаряды добивали морально униженную жертву. Его пробовали лечить. Но потом лечить приходилось целителей. Вот так собственный идиотизм мешал грифону обрести счастье.
На голове у него была тонзура. Лысина. А все почему, потому что раньше грифонов было двое. Самец и самочка. И самочка имела привычку клевать самца. Вздох облегчение прокатился по Академии, когда она скончалась в силу возраста. Так что теперь он был холост, счастлив. И люто ненавидел женский пол.
Неподалеку обитала семейка гоблинов. Над ними висела табличка: «Тише, гоблины размножаются!». И висела шторка. Стоило ее отодвинуть, как видишь два унылых злобных существа, сидящих в разных концах клетки. Они смотрели друг на друга так, словно оба – мальчики.
Дальше был сфинкс Предскозел. Он любил загадывать странные загадки. С легким намеком на пошлость. В огромной банке сидели кровожадные феи. Причем, с каждым разом их становилось все меньше и меньше. А те, что оставались становились все толще и толще. В последнем загоне топтался единорог с хроническим расстройством желудка. Вокруг него были радужные ляпушки. И каждые пять минут он выдавал пеструю вонючую радугу.
В самом дальнем углу сидела знакомая саламандра. И смотрела на меня так, словно в разлуке составила целый список блюд. Из меня.
Были еще редкостные твари, от названия которых волосы вставали дыбом. В огромном вольере сидел йети. И ждала своего волосатого снежного принца. Мы хотели ей сказать, что йети уже вымерли. Но не стали расстраивать.
Изредка она шатала прутья, проверяя их на прочность.
Там, в самом темном конце зала, в сложной магической печати сидело самое страшное существо, с которым приходилось сталкиваться инквизиторам. Джин. Или Ифрит. Верхняя половина его напоминала мускулистого мужчину после горячего душа, а нижняя – огненный смерч.
Говорят, что их даже на экзамен не ставят. Хотя должны! И упаси магия встретиться с ним лицом к лицу. Говорят, что джины исполняют желания. Но на самом деле ничего они не исполняют. И загадывать желание вовсе не обязательно. Человеку лишь кажется, что желание исполнилось. Но на самом деле джины сначала высасывают магию, потом жизнь, а под конец пожирают тело.
Мне предстояло помыть все эти клетки. Вручную. Поскольку от вольеров шел такой магический фон, что одна магия перебивала другую.
– Между ног легко вошло и на небо вознесло. От восторга таю, с этим я летаю? – спрашивал сфинкс загадочным голосом.
Я скребла лопатой загадочные кучки, сдувая волосы с лица.
– Метла, – бурчала я в ответ.
– Угадала, но это простая загадка, – бубнил сфинкс. – А вот сложная…
Я не слушала его, соскребая грязь. И вот я добралась до печати ифрита. Здесь нужно быть осто…
Я подняла глаза, видя, что печать треснула. Но больше всего меня пугала не трещина, а то, что джина нигде не было!
Неужели дракон повредил печать? Тогда почему все молчат? Может, не знают? Сюда редко кто заходит. Особенно в секцию: «Не кормить!».
Осторожно я отступила. Потом в панике бросилась на дверь. Дверь была закрыта. На ней цифрами полыхал обратный отчет. «До конца наказания осталось два часа три минуты!».
Окон здесь отродясь не было. Зубы стучали, я оборачивалась каждую секунду. Все, что я знала про ифритов и джинов, так это то, что я их не различаю. Кажется ифриты синие, а джины красные. Вот и все отличие.
В руке горело слабенькое заклинание. Подозрительный взгляд следил вокруг. Насколько я помню, желание загадывать вовсе не обязательно. Ифрит или джин сам залезет тебе в голову, откопает самое заветное подсознательное желание и порадует тебя напоследок!
Пока что все было вроде бы спокойно. Тролль рисовал картины на стенах. Он был немного художник. А сейчас у него кончились краски. И последние я догребла лопатой. Единорог выдал еще немного радуги. Сфинкс бубнил про несметные сокровища. Йети чесалась и вздыхала.
Нервное заклинание отлетело от стены, ударилось о прутья клетки единорога и срикошетило в попу обиженного сфинкса.
Меня пугало то, что Академии всегда была железная дисциплина. Ректор внимательно следил за ней.
Опасливо я подошла к печати джина. Трещина нарушила печать. Но меня смутил стертый символ. Символ, который не позволяет нарушить целостность печати. Его стерли нарочно.
Это означало, что печать сломалась не просто так!
И тут я услышала шаги за дверью. Дверь со скрипом открылась. Я дернулась.
– Маленькая глупая фея… – послышался тихий голос за спиной.
– Простите? – прошептала я, не веря своим глазам и ушам. Мои глаза раскрылись. Я уловила запах ядовито сладких духов.
– Никогда, – послышался вздох. У меня по спине пробежали мурашки. Я стояла, приоткрыв рот. И дышала через раз.
– Сколько же тебе? Двадцать один? Двадцать пять? Двадцать три? – спросил голос Инквизитора. И послышался шаг. Сердце дернулось, но я не пошевелилась.
– Двадцать т-т-три, – прошептала я, начиная дрожать.
– Маленькая глупая фея двадцати трех неполных лет… – в голосе послышалась нежность. – Как же ты это сделала, маленькая фея?
– Что? – выдохнула я, сглатывая.
– Хороший вопрос… Скажи мне, почему ты не даешь мне покоя? – послышался еще один шаг. – Почему ты мучаешь меня… Кто разрешил тебе становиться моим наважденьем? Кто, спрашиваю! Отвечай!
Не может быть… Я собрала дрожащие руки лодочкой и прикрыла рот и нос. Мое дыхание в ладони стало ужасно громким. Я пыталась сделать глубокий вздох. Но вдох дрогнул, словно я плачу.
– Кто разрешил тебе, быть такой красивой? Кто разрешил тебе так улыбаться? – приближался голос.
Голос умирал. И после вдоха возвращался к жизни.
– Я не хотел ехать сюда… – слышался голос ужасно близко. Словно Инквизитор стоял за моей спиной. – Несколько раз я думал отправить сюда заместителей… И ведь нужно было послушать свое предчувствие…
Его руки взяли меня за плечи. Я чувствовала, как они дрожат.
– Ты ведь не знаешь, что такое любовь, бессердечная маленькая фея… – слышался надрывный шепот. Он склонялся к моему уху. Аура его магии и духов окутывала меня и опьяняла. Я безотрывно смотрела в одну невидимую точку. И боялась пошевелиться.
– Не знаешь… Откуда тебе знать? – шептал голос. Руки скользили по моим плечам. И я чувствовала дрожание пальцев. – И это страшно… Скажи мне, ты любила когда-нибудь ни на жизнь, а на смерть? Готова была так унизиться, чтобы сказать об этом?
– У…у меня есть парень… – едва слышно прошептала я, глядя на сверкание перстня с гербом инквизиции.
– И ты его не любишь… Никаких «но»… Я прекрасно вижу это… Ты с ним потому что он с тобой… Не более… Ничего не хочу слышать. Любовь никогда не ставит условий. Любовь ставит на колени… – слышался шепот. – Ты боишься и оттягиваешь этот момент как можешь… И вот дотянула до выпускного… Потому что уверена, это раз и навсегда… Знаешь, чего ты боишься? Ты боишься этого «навсегда»…
– Неправда, – испуганно прошептала я. Он явно навел обо мне справки. У него на меня целое досье!
– Ты чувствуешь себя обреченной… Маленькая глупая фея, которая верит в сказки… Твоя сказка начинает пугать тебя… – я впитывала каждое слово, пытаясь мысленно возразить. – Бойся своей глупой сказки… Ведь однажды ты полюбишь по настоящему.
Я сжала губы в тонкую напряженную ниточку.
– А дома тебя будут ждать муж и дети… Ты станешь самой нежной и заботливой супругой и матерью…. Еще больше нежности. Еще больше заботы. Чтобы твое преступление не раскрыли… – шептал голос.
Аромат духов обволакивал томным ядом.
– Вы… вы мне не нравитесь! – испуганно прошептала я.
– Если бы не нравился, то ты бы уже убежала. Дверь открыта. А я не держу, – тихо произнес Инквизитор, судорожно обнимая мои плечи.
