Кристина Воронова
Забытый мир
ГЛАВА 2
Юноша внезапно подумал, что ему настолько сильно хотелось приключений, что он зачастую сам их для себя и придумывал. И поэтому ему нравились древние легенды и сказки.
Он невольно улыбнулся, вспомнив очередную сказку, которую недавно рассказал в кругу своих друзей и подруг. Он и так пользовался большой популярностью в деревушке – надо же, ребёнок пророчества! Но сказки и другие развесёлые истории сделали его практически местным кумиром. Зачастую и караванщики с удовольствием слушали его выдумки, награждая мелкой медной монеткой. Правда, куда их девать, он так и не придумал. Была, правда, мысль проделать в них дырочки, смастерить ожерелье и подарить какой-нибудь красавице. Матери, например. Других идей не было.
В их деревушке деньги были не в ходу. Ценился только труд и натуральные продукты. Тем старикам, кто уже не мог работать, помогали всей деревней. Иногда Шахрияр не понимал, отчего юноши и даже девушки убегают с караванами, поддаваясь на нехитрые уловки сладкоречивых купцов. Он искренне считал своё поселение лучшим местом в мире. Пока был маленьким. Сейчас же ему представлялось, что он птица с обрезанными крыльями, которая стремится улететь к своим диким собратьям.
Также он замечал, что его просили что-то рассказать, чтобы вырвать минуты отдыха, немного расслабиться и отвлечься от работы. Впрочем, ему всегда нравилось рассказывать что угодно. Он словно погружался в придуманные истории, и иногда ему даже казалось, что однажды он так увлечётся, что куда-то исчезнет, пропадёт, растворится. Словно с каждым словом, сорвавшимся с губ, он терял часть себя. И постепенно становился кем-то другим. Примерял разные маски: и героев, и злодеев.
Вот и сейчас приятели окружили его и попросили рассказать очередную историю, сытые и вялые, напившиеся водой до такой степени, что их животы напоминали толстые бурдюки с драгоценным маслом или вином.
Охотники, решившие пока повременить с ловлей животных, устроились неподалёку от источника. Купцы и даже рабы тоже начали прислушиваться. Шахрияр уступил настойчивым просьбам и жалобным взглядам и начал рассказывать новую историю.
– Заснул как-то купец в оазисе. А рядом самый настоящий шайтан притаился. Купец схватил кинжал и приставил к груди чудовища: "Стой, кто тут шастает по ночам, дела чёрные замышляет?!" – закричал он на него. "Я тебе руки-ноги отрежу!" – продолжил угрожать тот.
"Не бей меня, добрый господин! – бухнулся тот на колени, аж земля задрожала. – Я любое твоё желание исполню".
"Хочу всегда иметь то, что делало бы меня счастливым", – пожелал купец, подразумевая большой дом, много дорогих иноземных товаров и красавицу-жену.
"Будет сделано, мой господин", – поклонился шайтан и исчез.
А купец тот всегда имел в запасах кувшин пьянящего вина. И вскорости больше ничего для счастья ему и не нужно было. Вот так отомстил ему шайтан. Не связывайтесь, дети, с разными шайтанами, белыми, серыми, красными. Все они опасные.
Приятели дружно рассмеялись, и даже некоторые купцы заулыбались.
Один швырнул ему очередную монетку. Ловко поймав её, Шахрияр только головой покачал, усмехнувшись. "Значит, ожерелью – быть!" – подумалось ему.
Али Баба, один из самых активных после него юношей в селении, заговорщицки поманил остальных, знаком показав отойти подальше от чужих ушей. Они залезли в какой-то кустарник, в котором расцветали прекрасные белоснежные цветы и одновременно созревали невиданные алые плоды. Очень вкусные, но ядовитые, если сожрать больше десяти за раз. По крайней мере, смельчак, отведавший горсть ягод одновременно, потом удобрял песок до самого дома.
Шахрияр подозревал, что Али собирается в скором времени их покинуть, отчего больше других интересовался монетами, которые завалялись у кого-то из жителей селения. И, в отличие от остальных, не обменивал у караванщиков фрукты, воду и мясо на приправы, одежду, оружие и другие полезные в хозяйстве вещи, а копил серебро. Даже медные монетки у Шахрияра пытался выклянчить. Но тот не поддался – его, и всё тут. Честно заработанные деньги за ловкие движения языка. Кто виноват Али, что тот не умеет сказки рассказывать? Да и охотником тот был посредственным, а большую половину фруктов и ягод сжирал, не донеся до покупателей.
– Ребята. Друзья! – внезапно заговорил Али Баба вдохновенным голосом. – Все вы знаете, что я собираюсь в ближайшее время покинуть сию мрачную обитель, сиречь наше убогое поселение. А для этого мне нужна одежда хорошая, меч острый, чалма и прочие нужные вещи.
– В рабы, что ли, захотел? – мрачно заметил Сафир, курчавый высокий юноша с очень тёмной кожей.
– Почему сразу в рабы? – обиделся тот, а затем подбоченился, даже подбородок задрал. – Может, я великим путешественником стану, новые земли открою? Или хотя бы купцом. А на худой конец можно и в охрану караванов пойти. Тоже, я слышал, платят неплохо.
– А деньги тебе зачем? – вмешался худенький Шахзаман. – Да и в нашем селении сейчас хорошо. Дома у каждого есть, у многих дети рождаются. Животные тоже размножаются на диво. Всегда есть вода и еда. Что ещё надо для счастья?
– Узко ты мыслишь, мой друг, – покровительственно заметил тот. – Мужчина должен подвиги совершать, а не пахать на земле. Или ты уже о тихой старости задумался? Я лично не собираюсь помирать в своей постели. Так что, друзья, вы мне поможете или нет?
Охотники мрачно переглянулись. Проблем с караванщиками не хотел никто. Но они понимали, что Али Баба и так уже по самые уши в неприятностях, и лучше уж его подстраховать, чтобы не загнулся перед началом новой жизни. Вот это было бы обидно для каждого отрока, сумевшего удержать в руках оружие.
– Ладно уж, – Шахрияр, который понимал Али лучше всех, ответил за всех, будучи безоговорочным лидером. – Говори, что задумал.
– В общем, так, этот караван – я уже разузнал – везёт драгоценные пряности. Мой план прост, как всё гениальное: я предлагают ночью одеться потеплее и прокрасться к одному из мулов. Именно на мулах они перевозят самый драгоценный груз, так как верблюдов у них осталось мало, почти все пали в пустыне. Так вот, если вскрыть одну из сумок как можно незаметнее, то вполне можно получить…
– Ага, всё, что тебе причитается, – хмыкнул Шахзаман. – Чёрную метку, как у пиратов. Или сразу кисть правой руки отрубят, как это делается у наших соседей.
– В общем, людей в караване не слишком много. Старая цыганка, но это не интересно, наш Шахрияр лучше сказки рассказывает. К работорговцам лучше не подходить, хотя их всего двое, остальные сгинули в пустыне вместе с верблюдами. Вот повезло-то кому-то! Особенно тем, кто так и не стал рабами по их вине. К охранникам тоже подбираться не стоит. Купцы могут быть очень опасными. Многие из них научены с разбойниками управляться и свой груз защищать до последней капли крови. Хоть большинство из них очень и очень богатые. Камушки драгоценные у них на пальцах и шеях поблёскивают. Но такую вещь продать потом сложно будет. Убьют ведь, чтобы не расплачиваться золотом, и никто следов твоих в бескрайней пустыне не отыщет. Да и искать не будет. Пряности сбыть проще, они не настолько драгоценные, как золотые цепи с рубинами с кулак толщиной.
– И дальше что? – не выдержали остальные.
– Ночи нужно дождаться, вот что, трусливые вы задницы. А также хотя бы одну гиену домой притащить или змею, чтобы никто ничего не заподозрил. А то отправились поохотиться, а ничего так и не принесли. Или вдруг нам огненные крабы попадутся? Правда, они любят раскалённый песок, их трудно поймать, так как они сразу закапываются на большую глубину. Зато вкусные и полезные, да и хранятся долго.
– Интересно, кто эта красавица? И почему без покрывала? – Шахрияр уставился поверх головы приятеля.
– Где? – спросил Али. Остальные парни тут же начали крутиться во все стороны, в поисках незнакомой красотки.
– Да там же! – он ткнул пальцем и даже ногой притопнул, раздосадованный. – Красавица с удивительными волосами. Прямо как у меня! Ещё у неё кожа жёлтая и глаза тоже.
– Да нет тут девушек без чадры! – разозлился Али. – Только вот какая-то сгорбленная старуха, закутанная, как и все, обед разносит.
– Да вы что, издеваетесь, что ли?! – взъярился тот. – Или внезапно ослепли? Как такую красивую женщину можно не заметить?
Касым, полный и эмоциональный парень, схватил Шахрияра и Али, стоявших рядом, за головы и развернул к себе лицом. – Что это с вами? Одному красавицы мерещатся, другой на старуху заглядывается. Вам что, солнце голову напекло? Так вы же в шляпах.
Шахрияр машинально коснулся плетёной шляпки из высушенных растений. Придумка Алиши насчёт подобных головных уборов пришлась по вкусу абсолютно всем.
– Ничего не понимаю, – пробормотал парень, снял шляпу и запустил пятерню в густые волосы. – Может, у меня и вправду галлюцинации начались? Такие назойливые, что даже шляпа не помогает?
– Бывает, – пожал плечами Али, изображая бывалого мужика, который и не такое видел. – Обман зрения или мираж. Мы же в пустыне всё-таки, хоть и в оазисе.
***
Стемнело быстро. Незадачливые охотники едва успели вернуться с добычей: им действительно попались огненные крабы, благодаря чему они стали настоящими героями дня. Алиша так вообще расцеловала пасынка, что тот выдержал стоически, думая только о предстоящем "небольшом дельце".
Ночной холод проникал в тело даже через одежду. Песок оказался скрыт тонким слоем льда – по какой-то странной причине местные растения, даже покрытые льдом, спокойно переживали ночи, чтобы утром без проблем "размораживаться". Кроме того, начался сильный ветер, предвестник песчаной бури. Чёрные облака заполонили красно-чёрное небо, напоминающее свежую рану, воспалённую, кровоточащую.
Шахрияру всё это мрачное великолепие представлялось предвестником грядущего несчастья. Сердце сжималось, а руки вздрагивали; ладони покрывались раскалённым потом, несмотря на холод.
Али нахохлился. Как выяснилось, остальные их приятели позорно струсили, закрылись в своих домах и отговорились разными глупостями. Мол, живот болит, холодно и спать хочется. Да и вообще: вы собираетесь удирать, вам и пряность красть. А нам этого не надо. А то вы убежите, а эти караванщики вдруг решат отомстить. Или вернутся спустя год. И что тогда делать? Лишаться выгодного обмена? Ради двух глупцов с ветром в голове?
Шахрияр впервые задумался над тем, насколько его приятели жалкие существа. Как и те люди, среди которых они живёт. Терпят то, что их сыновей и дочерей сманивают и крадут, но сами боятся хоть как-то отплатить за эти преступления.
– Пошли, что ли? – Али весь дрожал, и, кажется, сам был не рад, что всё это затеял. Но отступить мешала гордость.
– Давай, – Шахрияр снова вспомнил о море и решил, что попытается исполнить свою мечту. Всё лучше, чем видеть странные сны, придумывать сказки – будто баба старая или пожилой слепец – и мечтать. И жить среди ничтожных трусов.
Он подумал, что такой шанс ещё когда представится. В конце концов, всё же не одному рисковать.
И всё-таки на сердце было неспокойно.
– Если хочешь, можешь домой уйти, за юбку матери спрятаться, – произнёс Али надменно. Однако эффект портили пляшущие от страха и холода посиневшие губы, ясно виденные в свете кроваво-алой Луны, которая казалась чьим-то недобрым глазом, наблюдавшим за ними.
– Иди сам к мамочке! – огрызнулся Шахрияр. – Я же сказал, что пойду – значит, пойду. Я слово держу, даже если дал его такому идиоту, как ты.
– Ну, как хочешь, – Али по-прежнему делал вид, что ему наплевать, следует за ним кто-то или же нет.
Шахрияр внезапно подумал, что с таким гонором его приятель долго не проживёт в большом мире. И если в деревушке его закидоны ещё терпели, то уж чужие люди точно бы высказали всё, что думали. И уж точно не пошли бы вместе с ним на дело. На любое дело. Даже в кусты по-большому.
Шахрияр фыркнул и направился следом за Али. Он твёрдо решил довести дело до конца, даже и со столь ненадёжным, глупым и слишком эмоциональным спутником. Юноша внезапно подумал, что именно Али ещё слишком мал, что именно ему стоило ещё пару годков как минимум подержаться за мамину юбку. Чтобы не наделать глупостей, которые могли бы привести к гибели.
"Если раньше у нас все мёрли от жары и постоянной засухи, то теперь исключительно из-за собственной глупости", – мелькнуло у него в мозгу.
Но всё-таки неадекватное поведение приятеля добавляло беспокойства.
Двое вчерашних мальчишек крались к стоянке каравана. За их спинами крепко спали все те, кто их знал и любил, не подозревая ни о чём. Правда, Алиша беспокойно ворочалась во сне, да и Мустафа под её боком постоянно крутился. Но они не проснулись, поэтому предотвратить бегство сына так и не смогли.
Проходя мимо колодца, недалеко от которого останавливался каждый караван – на месте заброшенной ещё в давние годы части деревушки – они стали двигаться ещё медленнее. Домов там почти не осталось, поэтому в полутьме можно было заметить кучку палаток, прижавшихся друг к другу. Погонщики же улеглись спать на мешки со своими вещами, рядом с беспокойно спавшими животными, даже во сне удерживая руки на рукоятках кривых кинжалов.
– Ты слышишь? – Али насторожился, его голос дрожал и ломался. – В колодце словно что-то зашуршало. Но там ведь не мог кто-то спрятаться? Может быть, зверёк какой-то упал и выбраться не может?
Он затравленно оглянулся.
– Кажется, я перенервничал. Представляешь, мне показалось, что погонщики и охранники внезапно открыли глаза и уставились на меня стеклянными, мёртвыми, красными глазами. Кошмар какой! Зря мы всё это затеяли!
– Это ты затеял, а не мы, – задрожал Шахрияр, пытаясь внушить себе, что дрожь по телу вызвана холодным порывом ветра.
– Да знаю я! – заорал тот, даже ногой топнул, как маленький капризный ребёнок.
– О, давай, ещё покричи! Может, ты ещё не всех разбудил, – начал бушевать Шахрияр. – Какие тебе приключения и подвиги? У тебя ещё материнское молоко на губах не обсохло, молокосос.
– Как ты меня назвал?!
– Как слышал, так и назвал. Или ты у нас ещё и глухой? Ты никчемный, понял? Ничтожество, – Шахрияр сам не знал, что вызвало в нём такую ярость. Возможно, страх? Ведь впервые в жизни он чего-то боялся так сильно, и это приводило в неистовство. – Сам иди домой, понял? Забейся в угол и плачь. Или попроси своих коз защитить тебя, если родители не смогут.
– Поцелуй меня в зад! Я пришёл сюда не для того, чтобы позорно уйти ни с чем, так и знай. Чтобы ты всё загрёб себе, да? Не получится. Тут моя судьба решается, и я никуда не уйду, даже если сюда припрётся сама Королева Мёртвых!
Шахрияр замолчал. Ему казалось, что все силы ушли на этот бесполезный спор. И ещё он удивился, что они не перебудили весь лагерь, устроив разборки с воплями и проклятиями. Отличные из них воры, ничего не скажешь. Тихие и незаметные, как ночные тени. Да уж!
– Ладно, раз мы уже тут, пошли, что ли, – тихо произнёс Шахрияр, ощущая себя, как в дурном сне. Он и сам слышал, что его голос звучит очень неуверенно. "Зря мы на это решились", – в его душе накапливался страх.
Как ни странно, никто не проснулся. Даже охранники, которые всегда спали более чутко, чем купцы и погонщики, так как от этого зависели их жизни.
Пригнувшись, они прокрались на полусогнутых мимо всего лагеря, пока не дошли до животных. Верблюды расположились на песке, улёгшись на боку, подогнув ноги, прижавшись друг к другу, вызывая у Шахрияра странное умиление. Ему хотелось подойти и погладить кого-нибудь. Вьючные мулы, насторожив уши, стояли неподалёку.
– Вот мы и пришли, – прошептал Али и тут же вцепился в ближайшую сумку вьючного мула. Стройное и сильное животное стояло на одном месте и смотрело на него глубокими чёрными глазами.
– Давай и ты, – предложил он приятелю.
Шахрияр фыркнул, достал из-за пояса-кошелька небольшой острый нож, который когда-то нашёл в оазисе рядом со скелетированным трупом в истлевшей одежде, и взялся за другую сумку. Второе животное меланхолично стояло на месте.
– У меня перец, – радостно прошептал Али, радостно забыв о недавней ссоре. – Ой, я сейчас чихну! – он и вправду расчихался.
"Неудачливый вор – это судьба", – покачал головой Шахрияр. Ему всё больше и больше казалось, что это просто дурной сон.
– А я нашёл монеты, – сообщил он Али, достав приятно звякнувший кошелёк. – Кажется, это золото. Под светом Луны они кажутся алыми, но это точно не медь. Наверное. Я не умею видеть в темноте.
– Придурок! – выругался Али сквозь зубы, но очень эмоционально. – И зачем я тебя с собой брал? Знаешь, если нас поймают и убьют, это будет только твоя вина, так и знай.
– Давай, поговори ещё. И, желательно, погромче. Может, тебя ещё не все караванщики услышали, – язвительно заметил Шахрияр. – Или кто-то из охранников тугой на ухо!
– Ладно, бери деньги и пошли. Если что, поделимся. Ты ведь поделишься со мной, правда?
– Возможно, – отозвался тот. – И вообще, тебе не кажется, что всё это сон?
– Ты что, какой ещё сон? – возмутился Али.
– Ну, мы стоим посреди лагеря караванщиков, разговариваем чуть ли не во весь голос, а они спят и спят? Или просто давно уже проснулись и смеются над нами? Предвкушая, как они нас схватят и прикончат? Но тогда не ясно, почему они медлят. Или знают, что нам некуда идти: только в пустыню на верную смерть или обратно в деревушку, где просто невозможно затеряться и спрятаться? Разве что под землю зарыться, но мы ведь не огненные крабы, верно? Подожди, – Шахрияр застыл, даже забыв о золоте. – А они все точно живые? Ты их случайно не того… Не убил? Может, в воду что-то подмешал, а? Какое-нибудь ядовитое растение? Или угостил плодами, которые вкусные и свежие, но убивают так же верно, как стрелы и кинжалы?
– Друг, ты пугаешь меня, – пробормотал ошалевший Али. – Но ты прав, есть в этом что-то странное. И неправильное. Или это, правда, кошмар? Поэтому и небо чёрно-красное, и Луна… Тоже неправильная. Давай, я проверю, а? Осторожно подкрадусь к кому-нибудь из каравана и посмотрю, что с ним. И, да, я ничего никому в воду не добавлял. Водой, кстати, твой отец, Мустафа, распоряжается. Или ты на него тоже думаешь?
– Нет, конечно, – покачал головой Шахрияр. – Ему-то это зачем?
ГЛАВА 3
– Ну, как? – прошептал Шахрияр, внимательно следя за манипуляциями слишком нервного приятеля.
– Да вроде живы, только спят странно, с открытыми глазами. И в их глазах красная Луна отражается. Страшно, аж жуть! Посмотреть хочешь?
– Нет, спасибо, я тебе и на слово поверю в этот раз, – мрачно отозвался рыжеволосый юноша.
– Да, спят они крепко. Так, что мы могли бы каждому горло перерезать – а они бы ничего не заметили. Хочешь попробовать?
– Спасибо, не хочу. И тебе не советую, – раздражённо отозвался Шахрияр. – Думаешь, никто ничего не заподозрит?
– А кто что может заподозрить? – искренне удивился Али. – Ну, пропал очередной караван в пустыне, так что? Нашу пустыню и так владением Королевы Мёртвых величают.
– Я не хочу никого убивать! – зло воскликнул Шахрияр. – Кажется, тебе прямая дорога в разбойники.
– Ладно, – уже не стесняясь, Али взял сумку, раскрыл её, засунул в неё свою добычу и распотрошил ещё несколько. – Эту, я, пожалуй, всё-таки смогу уволочь, – тяжело дыша, заметил он, с трудом взваливая набитую монетами и мешочками с пряностями седельную сумку из добротной кожи. – Может быть, кто-то из наших всё-таки им что-то подлил? Тогда, возможно, кто-то из них прямо сейчас тут шарится, но я никого не вижу. Ладно, пошли уже, – он встал на ноги.
– Подожди, мне показалось, будто я слышал женский голос. Да-да, кто-то зовёт меня! – воскликнул рыжеволосый, взволнованно и растерянно оглядываясь по сторонам.
– Ну, что опять-то с тобой?! – застонал Али, качая головой. – Все тут спят! И нет в караване никаких женщин, кроме той старухи, я специально узнавал. И если в младенчестве, когда с небес падал, ты головой об камень ударился, то лучше из дому вообще не выходи, а то мало ли что померещится.
Шахрияр его не слушал, кругами обходя спящий лагерь и старые каменные дома, напоминающие гробницы. Конечно, им было далеко до древних захоронений фараонов, но в алой полутьме зрелище и вправду было жутковатое.
– Я точно слышал, что она меня звала!
– Она?
– Да, та самая рыжеволосая красавица, которую вы старухой обзываете. Мне назло, наверное. Зачем вы так со мной? Разве не понимаете, насколько это для меня важно? Я же всю жизнь ожидал её зова! И вот она пришла ко мне. Кстати, вот она, стоит возле белого коня с серебристой гривой.
– Это… Это просто ненормально! Откуда тут девушки в белых саванах и с белыми лошадьми неизвестной породы? – бормотал Али, пытаясь то ли сесть на четвереньки, то ли отползти, то ли слиться с местностью. – Давай когти драть, что ли? Кажется, это призрак. Или сама Королева Мёртвых! А ей лучше не попадаться, всем известно, что она людей жрёт. И нас слопает – и не подавится. А её конь наши косточки обгрызёт с громким чавканьем. Ужас, что будет. И глаза у неё жёлтым горят, как у дикого зверя.
Нечаянно глянув на Шахрияра, Али едва удержался от громкого крика, так как у того глаза тоже пылали огненным золотом.
– Кэвин, Кэвин! – звала незнакомка, протягивая длинные – слишком длинные для человека – руки. Полупрозрачная ткань одеяния подчёркивала идеальное тело, которое казалось слишком совершенным, словно статуя из мрамора.
– Люди из лагеря могут проснуться, – дрожащим голосом произнёс Али, у которого ноги вдруг стали слабыми и не могли удержать тело. – Надо уходить.
– Я не могу, – покачал головой упрямец.
– А если проснутся? Они нас прикончат, Шахрияр!
– Нет, никто не проснётся, я знаю, – спокойно отозвался тот. – И это не моё имя. Ты что, не слышал, как она меня называет? Я Кэвин! И я её сын. Королева мёртвых – моя мать. Я больше не принадлежу никому из вас. Я должен вернуться домой. А ты можешь уходить.
– Как знаешь, – Али ощутил, что ноги снова обрели силы. Схватив свою сумку, наполненную добычей, он стремглав кинулся в деревушку, не таясь. Только на бегу он ощутил, как сильно замёрз. И только бег помог ему восстановить кровотечение в замёрзших конечностях. Добежав до дома, он с чувством облегчения забежал внутрь, убедился, что его родители спят, отправился в свою комнату, которую делил с домашними животными и, швырнув сумку в угол, закутался в тёплое, на меху, одеяло. Через мгновенье он уже спал сладким сном.
Повернув голову, Кэвин увидел женщину, стоявшую уже рядом с ним. Она на самом деле выглядела жутко, как те демоны, о которых он рассказывал разные истории, или шайтаны, или джины. Нечисть, в общем. В ней не было ничего человеческого. Даже красота её была устрашающей. Слишком стеклянным казался блеск жёлтых глаз, которые вызывали ассоциации с масляными светильниками, горящими во тьме, слишком холодными были пальцы, которыми та сжала его плечо. Её волосы пахли шафраном и апельсинами, драгоценным мускусом.
И всё-таки она была его настоящей матерью. И он любил её куда больше доброй и нежной Алиши, которая посвятила ему молодость и вложила душу.
– Мама, – он осторожно положил голову ей на хрупкое плечо. – Забери меня домой.
Он был уверен, что она так и сделает. Ведь она же искала его, верно? Все эти годы. Поэтому и не появлялась раньше. Наверное, его похитил какой-нибудь джинн, а она использовала все свои магические силы, чтобы его отыскать. Иначе и быть не могло.
– Нет, ещё не время, – женщина покачала головой и равнодушно отстранилась. – Возьми, – она протянула ему две части медальона в виде распахнувшей крылья чёрного грифа на золотом фоне. Неровные края медальона мешали соединить его. И в каждой его руке оказалось по обломанному крылу.
Так и Кэвин себя чувствовал: птицей со сломанными крыльями.
– Что мне нужно делать? – серьёзно спросил он, вновь поднимая на неё взгляд. Ведь и в тех сказках, которые он любил слушать и придумывать, героя ожидали испытания, пройдя которые можно было заполучить всё: полцарства, прекрасную принцессу и корону.
– Когда-нибудь обе части медальона можно будет объединить в единое целое. И тогда ты сможешь попасть в мой – наш – мир. Но пока тебе нет туда ходу. Ты не достоин.
– Что мне нужно сделать, чтобы стать достойным? – с нажимом спросил Кэвин.
– Узнаешь со временем, – женская фигура растаяла. Белоснежный конь тоже растворился, будто стал частью надвигающегося рассвета.
А ведь он, дурачок, полагал, что лошадь была предназначена для него, чтобы он смог уехать вместе с матерью!
"Ага, с той, которая пыталась убить тебя. Да, Кэвин? И это ей почти удалось. Но ты всё равно её любишь. Потому что правы твои приятели: именно ты среди них самый большой дурак. Наивный глупец, которому любая цыганка, любой сладкоречивый купец запудрит мозги в два счёта".
На миг Кэвин застыл, раздумывая, стоит ли вернуться в деревушку, которую он уже не мог считать своим домом. Ему на самом деле этого хотелось, но мешало чувство, что он предал приёмных родителей. И они об этом узнают по его виноватому взгляду и опущенной голове. Даже если он не скажет ни слова, а Али будет молчать.
Пожав плечами, он нагнулся, взял свою сумку, которую Али почему-то не захватил с собой, затем отвязал одного из верблюдов, вытащил из палатки, где неподвижно лежали погонщики, мешок корма для животного и припасы для себя, прикрепил седельную сумку и взгромоздился в седло.
Следовало торопиться, он был почти уверен, что странный сон, навеянный Королевой Мёртвых, скоро пройдёт, раз она сама исчезла.
***
Ехал он долго. Пустынные волны стали огненно-алыми под лучами восходящими солнца. Его мучили кошмары. Он иногда умудрялся засыпать на спине мерно передвигающего длинные сильные ноги верблюда.
Во сне над ним летал тот самый хищный грифон, изображённый на талисмане. Только во сне птица была очень больной, измождённой, с воспалёнными оранжевыми глазами.
"Ты наследник, – говорил во сне чёрный грифон, кружась над ним. – Ни живой, ни мёртвый. Наследник и хранитель кладбищ. Ха-ха, смешно, правда? Вместо бесчисленных богатств – груды костей. И всё это твоё. Можешь построить собственный дворец из остатков мертвецов".
Затем ему привиделся тот самый дворец, только построенный не из костей, а из каменных блоков. Все входы в который защищала охрана, совсем не похожая на обычных людей. Некто вроде оживших сфинксов со сверкающими глазами.
Мощные тела с головами животными смотрелись устрашающе, а слишком длинные руки с мощными мускулами и острыми звериными когтями сжимали внушительных размеров мечи, либо двуручные секиры. Их лезвия слепили в ярком свете палящего солнца, всегда находящегося в зените. И почему-то в полубредовом сне Кэвин был уверен, что видит расу Хранителей, искусственно созданную первыми магами давно ушедшего в легенды народа с янтарным цветом глаз и огненным – волос.
Пустыня была милосердна к нему, поэтому он не остался в ней навечно в виде высохших останков. Его миновали песчаные бури, разбойники и армии постоянно враждующих властителей. Он не погрузился с головой в серповидные барханы, преодолел все препятствия и даже не увидел ни одного миража.
А затем, когда его мечта сбылась, и он очутился возле самого настоящего города, погрузившего его с головой в новые ощущения, включая слишком шумных жителей и визгливых животных, – он застыл на месте, ощущая себя чужаком.
Ему казалось, что темнокожие люди, выглядывающие из светлых каменных домов, протыкают его взглядами, будто острыми мечами.
А многочисленные люди, скопившиеся в большом количестве возле рынка, постоянно оглядывались на него. Будто он действительно являлся чужеродном элементом в их, пусть не идеальной, но давно привычной картине мира.
Рассвет окутывал дымкой оранжевое светило, и сочетание ещё не наступившей дневной жары и ночного холода несказанно бодрило. И он готов был, высоко подняв голову, начинать преодолевать очередные препятствия в своём долгом пути странника.
Ему внезапно вспомнилась легенда про странствия Одиссея. Тот, в конце концов, очутился на родине спустя долгие годы и заполучил желаемое: царство и помолодевшую супругу благодаря чарам Афины. Впрочем, насколько он понял, покоя Одиссей всё равно не получил, а позже его по ошибке убил собственный сын от нимфы Калипсо, долгие годы держащей мужчину в сладком плену у себя на острове.
Кэвин твёрдо пообещал сам себе, что пройдёт через все испытания, чтобы стать достойным и войти в собственное царство победителем.
Он задумчиво провёл взглядом связанных друг за дружкой, медленно шагающих рабынь в тонких одеждах и газовых покрывалах, которых подталкивали в спину угрюмого вида громадные мужики, вооружённые до зубов. И начал прикидывать, чем бы заняться.
Слишком большое количество возможностей разрывало его на части. Хотелось всего и сразу. И одновременно – ничего.
Кэвин стал раздумывать, как бы так продать украденные пряности, чтобы его не обдурили и не взяли под стражу, как вора. Или не попытались отнять всё, что у него есть, силой или хитростью.
Оставив верблюда под присмотром молчаливого седого мужчины в конюшне за несколько мелких монет, он долго бродил по узким улочкам города, похожим и не похожим на его родную деревушку, где он провёл детство, но так ничего и не решил.
И уже подумывал отправиться куда-то ещё. Пустыня показалась ему гораздо более привычной и приветливой, а от мысли, что вокруг нет ни одного человека, с кем можно было бы просто поболтать по-дружески, сжималось сердце. Ему подумалось, что в пустыне он никогда не чувствовал себя одиноким, а вот в городе с множеством местных жителей и говорливых приезжих – довелось.
– Юноша, стой! Да, ты, рыжий! – внезапно донесся до него молодой мужской голос. Кэвин растерянно оглянулся, внезапно подумав, что встретит кого-то знакомого. Из тех, кто сбежал из деревушки, но смог стать путешественником, а не рабом.
Молодой мужчина, который его окликнул, оказался незнакомцем. Но, встретившись с ним взглядом, приветливо кивнул и поманил за собой к двери ближайшего трактира.
Кэвин сам заплатил за пиво, которые выпил впервые, хотя много слышал об этом напитке. Дрянное пойло всё-таки утоляло жажду и вскоре заставило улыбаться почти как раньше. Когда он был просто беззаботным деревенским юнцом и совершенно ничего не знал о своём прошлом.
Деревянный стул натужно скрипел под ним, а каменный потолок с почерневшими от времени деревянными балками и скудным освещением в виде огрызков свечей вызывал странное расслабление, навевал покой.
Усталая девушка приняла заказ, но с интересом кинула на него несколько косых взглядов.
Кэвин безразлично глянул на неё – встретившись с ним взглядом измождённая тощая девица вздрогнула всем телом и едва не упустила поднос с глиняными кружками и тарелками, и уставился на своего неожиданного спутника, с нетерпением ожидая, во что его попытаются втравить.
