Кристина Устинова
Клуб для молодых писателей
Глава 3
Интервью с писателем
10
Прошло всего две недели, но от однотипной жизни молодого поэта, в которой он следил за расположением бритв и ложился ровно в десять, не осталось и следа. Ему стало просто не до этого. С понедельника по пятницу он учился, после учебы работал. График такой же, как на фабрике: пять дней в неделю, по два-три часа как студенту. Йозеф трудился вместе с ним, но полноценную восьмичасовую смену. Работали они в магазине «Как дома», где продавали сервизы. Повсюду стояли стеллажи с разноцветной посудой самых причудливых форм и размеров, будь то полупрозрачная тарелка, формой напоминающая разрезанное напополам яблоко; будь то рюмки с изображением сатиров с флейтами. Красовались тарелки с росписью, с изображениями из средневековых миниатюр, с животными, птицами и другими созданиями. Когда приходило не так много клиентов, Иосиф пользовался моментом и ходил между стеллажами, заложив руки за спину, дабы ничего не перевернуть. Йозеф обычно прислонялся к косяку и закуривал, а себя он спрашивал о том, когда закончится смена. Не нравилась Ренау эта должность: ему выносили мозг то мамочки с детьми, то придирчивые бабушки. Однажды он сказал одному придирчивому старикашке грубое словцо, так директор сделал ему замечание и пригрозил пожаловаться профсоюзу, который мог из-за увольнения отказаться предлагать свою помощь. Пришлось запихать гордость куда подальше и работать. А вот Иосифу, несмотря на некоторых тяжелых клиентов, очень даже нравилось: он встречал новых личностей и изучал их, как творческая натура. После работы поэт возвращался к себе, делал домашнее задание и в двенадцать ночи забывался мертвецким сном, чтобы завтра начать все сначала.
По выходным у него также не оставалось времени на отдых, потому что в планах был клуб. Туда он шел с самого утра и проходил в полуподвальное помещение, которое еще недавно служило архивом. Однако место подсчитали маленьким, хотя Иосиф так бы не сказал, и его достаточно долгое время не использовали, а потом с радостью отдали клубу. Это помещение состояло из трех комнаток с голыми стенами, маленькими окошками чуть ли не у самого потолка и батареями внизу, которые работали плохо, и по полу всегда дуло, даже летом. Бывший архив члены клуба обставили мебелью и оборудованием: столами, печатными машинками, а стены обвесили шаблонами и вырезками в качестве примеров составления колонок, а еще плакатами с надписями наподобие: «Гроб – твоя кровать, а жизнь не терпит спящих». Работало человек двенадцать, не меньше. Пахло чернилами и немного плесенью, стук по клавишам не утихал ни на минуту. Иосиф, как и другие журналисты, имел свой столик с печатной машинкой у самой стенки, который украсил по собственному вкусу: поставил для вдохновения горшок с цветком и любимый сборник от покойного дяди-сатирика «Еврейские анекдоты». До вечера поэт писал о преимуществах и недостатках филологии и ее помощи писателям с яркими примерами, которые он брал из собственного опыта. Так за день получалось три небольших статейки, которые он быстро корректировал и отдавал Джуте.
Однако же спустя полторы недели Иосиф вернулся из института, чтобы поесть перед работой, как вдруг зазвонил телефон: это была она.
– Иосиф, не хочу тебя дергать в середине недели, но потом не будет времени. У нас проблема: твои статьи мало кто читает. Все чаще мне приходят жалобы на их однообразие, и скажу по своему личному опыту: потом читатели потребуют, чтобы ты освободил место для кого-нибудь другого.
Иосиф нахмурился.
– Неужели все так плохо?
– Ну, слушай, твои советы полезные, но, видишь ли, наша газета не пособие, а развлечение. Мы занимаемся творчеством и пишем о событиях в мире литературы…
– Погоди, но ведь я же выпускаю стихи. Так почему меня уберут с места? Не могу ли я ограничиться творчеством?
– Но ты пойми, что на нем одном далеко не уедешь, а у нас как раз много желающих прийти в редакцию, только мест на всех не хватает. Поэтому хотелось бы, чтобы ты побыл журналистом, ведь стихи можно где угодно писать. Не забывай, что я тебя взяла за ту статью, а не за стихи.
Иосиф задумался. А ведь ради редакции он даже в забастовку вляпался! И что теперь? Бросить все спустя полторы недели? Ну нет, решил поэт. Однако же есть проблема…
– Я тебя понял, Джута, приму к сведению. Но вот только скажи, где мне взять сенсацию?
Она не без раздражения вздохнула.
– О боже… Вообще-то меня это не касается – так говорю, на будущее. Но раз уж ты новичок в таком деле – ладно, подскажу. Я тебе поручаю задание: взять интервью у Хассе.
Иосиф усмехнулся и подумал: «А ведь действительно предложение хорошее». Дело все в том, что на прошлой неделе Ульрих начал собрание с вот такого громкого объявления: «В следующую субботу ровно в пять часов у нас выступит с лекцией Руперт Хассе». Каждый член клуба буквально рассыпался в аплодисментах. Хассе относительно недавно, два года назад, стал очень популярен, особенно среди молодежи. Люди постарше разделялись во мнениях, судили автора по его произведениям так: либо наркоман, либо сумасшедший. Все из-за его романа «Лучик надежды». Иосиф читал его на пике славы писателя. Сюжет повествовал о девушке, по которой на протяжении почти всей истории ползли зеленые жуки и в итоге овладели ее телом. От их яда она сама превратилась в жука, а вскоре от нее остались лишь останки. Тогда Иосиф вообще ничего не понял, зато книга ему понравилась, и он полюбил автора, потом еще две книги его прочитал с примерно схожими сюжетами. Постепенно поэт углублялся в систему образов и стал составлять теории. Например, та девушка была Германией, а жуки – нацистами, которые оставили после себя расколотую и разбитую во всех смыслах страну. Так Иосиф расшифровывал книгу Хассе и проникся уважением к автору.
В общем, поэт вместе со всеми разделял общее счастье. И вот ему выпала честь взять интервью…
11
Уже с утра Иосиф готовился к вечернему событию. Интервью он хотел взять после лекции, а во время нее стараться записать как можно больше материала. Для такого серьезного дела поэт подготовил магнитофон, одолженный у Йозефа, надел вечером костюм и взял блокнот с ручкой. Арендодатель же сидел один в кресле и пил пиво.
– Что, уже уходишь? Во сколько придешь?
– Не знаю, – честно ответил поэт. – Как минимум в семь, может, и позже.
– Я тут, это, в «Сладкую карамельку». Может, потом присоединишься? Я там допоздна.
– Йозеф, ну не хожу я в такие места. Сколько можно тебе говорить? Неужели не с кем больше пообщаться?
Он вздохнул и сделал еще один глоток.
– Нет. Скучно что-то стало, делать нечего! Дома прибрался, подработку брать не хочу…
– Почитай.
– Я слишком глуп для этого. – Йозеф неожиданно оживился: – Эй, а если я с тобой, это, пойду на этого Хассе? А чего? Как раз просвещусь в книги и… прочие ихние умные штучки.
Иосиф заколебался. Йозеф может все интервью испортить либо разговорами, либо, что еще хуже, похабными шуточками. На самом деле Ульрих приглашал всех желающих, и поэт сразу вспомнил о Жозефине. Единственное, он сомневался, захочет ли она пойти. После новости о забастовке дама сердца обиделась на него: ведь даже не предупредил, а она захворала от потрясения! Они не разговаривали, возлюбленный не получил ни одного ответа на письма. Тем не менее Жоззи ответила на телеграмму с приглашением и должна скоро прийти. Иосиф решил подождать ее в коридоре, а Йозефу сказать, что лекция строго для членов клуба, как вдруг в дверь постучали. На пороге стояла Жозефина в черном сверкающем платье. За время болезни ее лицо чуть побелело и осунулось. Она с ног до головы оглядела поэта и затем нежно поцеловала в губы.
– Ну что, – промурлыкала она, – пойдем?
Иосиф расплылся в улыбке и взял даму сердца за руку, как вдруг всю магию разрушил пришедший с бутылкой пива и в обляпанной рубашке Йозеф.
– Ну так чего, пойдем?
Жозефина поджала губы, Иосиф вздохнул.
– Ладно, идемте… Только ты оденься поприличнее, не позорь меня.
***
Хассе опоздал почти на полчаса. Слушатели – чуть более ста человек – сидели в креслах и уже плевались в адрес известного гостя, как вдруг тот вошел к ним. «Этот мужчина средних лет с бородкой и смуглым лицом мог бы не опаздывать и одеться достойно», – рассудил Иосиф. Действительно, писатель не заморочился даже с одеждой: он пришел без пиджака, в помятой рубашке, застегнутой не на все пуговицы, на грудь небрежно свисал красный галстук. Хассе на мгновение замер в центре зала, словно ожидая бурных аплодисментов, однако вместо этого заслужил лишь гробовое молчание и взгляды, в которых читалось презрение. Наконец писатель улыбнулся и невнятно заговорил:
– Приветствую вас, товар-рши писаки! Я ош рад, что здесь, с вами. Да, я ош рад. Ну-с, с чего начнем? А, вот: с базы. В каждом про… произ… в каждой книге должна быть база. Здесь важен принцип: показывать, не рассказывать. Иначе как читатель проникнется героем?
…И так прошло два часа. За все время лекции люди с нахмуренными лицами пытались вслушаться в речи Хассе, который, как назло, несколько раз сбивался и чуть не падал. Особо нетерпеливые вставали и уходили, поэтому под конец зал опустел больше чем наполовину. Иосиф слушал очень внимательно и не сводил взгляд с блокнота. Пленка магнитофона не могла записать полностью всю лекцию – тем более уместить туда еще и диалог, поэтому поэт пока пользовался традиционными методами. Однако же исписал он только два листа, и то большая часть попросту почернела – результат неудачных попыток разобрать речь лектора. Рядом сидела Жозефина, которая, судя по заспанному лицу, прилагала все усилия, чтобы не уснуть. Чего не скажешь о Йозефе: под конец лекции он вовсю храпел.
Когда же Хассе закончил, раздались слабые аплодисменты – ни улыбок, ни восклицаний. Писателя это ничуть не смутило; он улыбнулся, помахал всем рукой и нетвердой походкой направился к выходу. Иосиф вскочил и пошел вслед за ним, на ходу включил магнитофон.
– Герр Хассе, можно с вами поговорить?
– Конш, сын мой.
– Может, остановимся?
– Нет, мне нужен свежий воздух.
Иосиф отключил магнитофон и с трудом дождался того момента, когда они вышли на улицу и зашли за угол. Небо полностью почернело, показались первые звезды, и засияла полная луна. Поэт поежился: ветер пронизывал до костей и щекотал нос. Хассе достал из кармана самокрутку и затянулся. Только сейчас, при свете фонаря, Иосиф впервые посмотрел своему собеседнику в глаза: они красные. Нет, не растертые, а красные, зрачки сужены. «Так он не просто курит, он употребляет, – подумал поэт. – Черт! Ладно, интервью все равно надо взять, ведь когда потом мне еще представится такая возможность?» Он огляделся по сторонам, но никого не увидел – даже Жозефина с Йозефом куда-то запропастились. «Ладно, без них даже легче».
Иосиф включил магнитофон и сказал:
– Итак, герр Хассе, расскажите о том, что вас подвигло написать первый роман, «Лучик надежды»?
Писатель протянул самокрутку.
– Будешь? Нет? Корош, слушай. Я тут задолжал двум таким червякам, чтоб товар пополнить. Тип того. – Он показал на самокрутку. – Хорош товар, нечего сказать. А я как раз сидел без работы, депрессия, развод и все дела. Хотелось курить, вот и обратился к ним, они сверху как раз жили, снимали жилье… Ну, купил мархушу, а денег-то нет! И чего? Они мне угрожать стали, а я как раз делал заметки для романа. Вот и настругал по-быстрому, денег заработал, отдал им. До сих пор товар беру.
– А кто они, ваши… друзья?
– Наркоши, как и я. Вообще они банками занимаются; просто знакомые появились, которые научили их ремеслу. Вот и подхватили это, закрутилося все, завертелося. Хорош товар, зря, кст, отказываешься.
Хассе затянулся и закатил глаза.
– О да-а…
Иосиф едва открыл рот, как из-за угла послышалось:
– Ну наконец-то, а то мы тебя по всей библиотеке ищем!
Он выключил магнитофон и обернулся. Голос принадлежал Жозефине, а рядом с ней стоял пошатывающийся Йозеф. Поэт поморщился: от арендодателя разило, в одной руке он держал бутылку виски. «Похоже, пара глоточков и пиво ранее сделали свое дело», – подумал Иосиф и отстранился от пьяных объятий.
– А это че? – сказал Ренау, поворачиваясь к Хассе.
Писатель улыбнулся и протянул наполовину сгоревшую самокрутку. Йозеф взял ее, повертел в руках и закурил, а затем взвыл, словно пес.
– Ух, вот так штучка!
– Фу, нельзя! – прошипел Иосиф, понимая, что дело зашло слишком далеко. – Пойдем домой.
– Что это? – шепнула Жозефина и показала на окурок.
– Марихуана.
Поэт тут же пожалел об ответе. Дама сердца ахнула, взяла его за воротник и как маленького ребенка потащила к машине, где ждал шофер. Иосиф посмотрел на смеющихся Йозефа и Хассе и подумал: «Ладно, пускай развлекаются. Не мое дело. Зато хоть что-то есть с интервью, а там уж посмотрим. Хассе даже не вспомнит о нашей встрече!»
…Жозефина отказалась от ужина, и в подъезде влюбленные расстались. Иосиф поднялся к себе, но едва успел раздеться, как зазвонил телефон.
– Алло, это я, Джута. Ну что, как все прошло?
Иосиф рассказал ей про интервью и напоследок спросил:
– Думаешь, стоит такое печатать?
Она фыркнула.
– Шутишь? Это же ведь здорово! Только поменяй имена – и все тут. Кстати, зачем я тебе звоню? Ах да. В общем, у меня есть знакомый, папин друг и главный редактор сатирической газеты «Знаменитости и прочие неприятности». Я могу туда отправить твою статью, только принеси ее мне уже в готовом и откорректированном виде, ладно? И моменты про то, что он был не в адекватном состоянии, убери.
Поэт просиял.
– Врешь, не может быть! Конечно, пришлю, спасибо. А если честно, то почему именно я?
– Ну как же? У нас была знаменитость, ты взял у нее интервью, а меня Ульрих попросил продвигать клуб, ведь в последнее время народу не прибавляется.
– Доходы мне причитаются?
– Да, конечно.
Иосиф согласился и повесил трубку. Он остался один, в тишине, а до сна, по режиму, еще полтора часа. «Ладно, – подумал поэт, – чем раньше начну, тем быстрее закончу».
12
На следующее утро Иосиф проснулся от боли в затекших руках. Один из черновиков прилип к его щеке и с неохотой отклеился, оставил после себя синее пятно. Ноги ослабли, Иосиф с трудом дополз от стола до кровати и несколько минут полежал под одеялом. Вскоре он вышел из комнаты, но не обнаружил Йозефа и впервые за два месяца провел завтрак не под шум радио, а в тишине и один.
Когда часы пробили двенадцать, поэт направился в клубную редакцию с черновиками. Джута встретила его с улыбкой и пожелала успехов, а он сразу сел за работу. Под конец дня статья была полностью отредактирована и перепечатана. Иосиф изменил фамилию писателя Хассе на Хаазе и вместо невнятной речи добавил красивые, свойственные писателю метафоры и эпитеты. Единственное, пришлось полностью менять концовку, и поэт нашел выход из положения. Дабы не говорить о Йозефе, он написал так: «Неожиданно к нам подкатила машина, черная “Ковалевская”, и оттуда показалась головка девушки, которая пропела: “Пупсик, ну ты скоро?” Тогда-то Хаазе извинился и ушел. Так и закончилось мое интервью.
Иосиф Яффе».
Статью повесили на стенд, а ее копию отправили в редакцию. Джута похвалила Иосифа за работу, и все разошлись. С нетерпением поэт добежал до дома, чтобы сообщить Йозефу радостную новость и, может быть, даже отметить. Такое счастье, когда добиваешься успехов, пусть и самых маленьких, в непривычном для тебя ремесле! Но на удивление Иосифа арендодателя дома не оказалось, ничего не говорило о его приходе. Спустя полчаса зазвонил телефон, арендатор взял трубку и услышал на другом конце провода грохот и едва слышное:
– Иосиф дома?
– У аппарата.
– А, это ты! Ну, привет, привет. Как ты?
– Нормально. Где ты?
– Скучаешь? Ну-ну, не плачь. Я, это, в понедельник не выйду.
– Почему?
– Ну, тут у этого Хассе… – Он захихикал, послышался женский смех. – Ну, весело у него. Девочек пригласил, а они тут своих подружек прихватили, те взяли вино, кто-то взял травку… Короче, вот. А ты чего, опубликовал статью?
– Да, уже висит. Копию отправили одним важным людям, ее скоро опубликуют в одном журнале.
– Молодчина! Ну, лады, мне тут дела надо делать… Давай, пока!
Не успел Иосиф и слово сказать, как Йозеф уже положил трубку. Поэт усмехнулся и направился к себе в комнату готовиться к учебе.
13
Первую половину понедельника Иосиф провел в институте и приехал домой. Никого не было; он спокойно поел, переоделся и отправился работать. Правда, по дороге поэт заглянул в почтовый ящик и увидел письмо от некоего А. Войновского, но он торопился, поэтому спрятал конверт в карман и решил потом уже, на работе вскрыть его. В магазине чуть ли не у самого порога Иосифа встретил администратор, тот подошел к нему и тихо заговорил:
– Тебя тут кое-кто хочет видеть. Пожалуйста, скажи им, чтобы они в следующий раз не приходили, а то половину клиентов распугали своим видом.
Он повел не успевшего опомниться поэта к полкам с тарелками. Там почти никого, кроме двух мужчин, прекрасно дополняющих друг друга. Слева стоял невысокий худой мужчина с горбатым носом и в очках, а справа – самый настоящий буйвол с жесткими кудрями и бородкой. Пыхтя сигарой, он взвешивал в огромной своей лапище тарелку с розочками. Из одежды на них расстегнутые пальто. Иосиф прищурился: какие-то предметы выпирали по бокам, вроде бы портупею с кобурой разглядеть можно… Он облизал пересохшие губы и под косые взгляды администратора подошел поближе.
– Здравствуйте.
Мужчины повернулись к нему, и Горбатый Нос озарился в улыбке.
– О, гуттен таг, как говорится. А мы уж заждались тебя. Нам нужно серьезно поговорить. – Он покосился на громилу. – Джо, завязывай, надо двигать.
Тот кивнул, поставил тарелку и поплелся к выходу. Горбатый Нос приобнял Иосифа за плечи и подтолкнул вперед. Поэт не отпирался. Все трое добрались в напряженном молчании до парковки и уселись в «Ковалевскую». Джо сел за руль, Горбатый Нос устроился возле Иосифа на заднем сидении, и машина плавно тронулась с места.
– Что вам от меня надо? Кто вы? – сказал Иосиф.
Джо усмехнулся и прогремел:
– Хе, «червяки»! Именно так ты же нас назвал.
– Что?
Горбатый Нос выхватил из портупеи пистолет.
– Только не говори, что это был не ты.
Поэт почувствовал, как заледенели конечности, однако не подал виду и спокойно сказал:
– Вы вообще про что?
– Про твою статью, балда.
Вдруг Иосифа осенило.
– А-а… Так вы те самые «друзья» Хассе? Но что же я вам сделал?
– Какого черта ты писал о нас?
– Я не писал конкретно о вас, я даже фамилии изменил.
– Угу, нисколечко не похоже: Хассе и Хаазе, – сказал Джо, не поворачивая головы. – Как будто никто ничего не понял! Из-за тебя у нас проблемы, друг.
– Какие проблемы могут возникнуть из-за одной статейки?
Горбатый Нос фыркнул.
– Ну да, ну да. Вот только это твоя «статейка» высвечивается в одном из самых популярных журналов округа. Полиция, которая хорошо знакома с Хассе не понаслышке, очень сильно заинтересуется делом, даже если речь идет о юмористическом журнале.
До Иосифа теперь дошло. Во-первых, в том письме говорится о печати статьи в сегодняшний выпуск, а Войновский – тот самый редактор журнала. Поэт нащупал извещение, но Горбатый Нос выхватил его и разорвал в клочья. Во-вторых, этих двоих давно разыскивает полиция, а статья усугубила положение. Может, сейчас их уже ищут. Однако от таких догадок Иосифу не стало легче – наоборот, возникло еще больше вопросов, и ему хотелось закрыть глаза, проснуться в постели и облегченно сказать: «Хорошо, что сон закончился!»
Но уж слишком реалистично для сна.
Внутри закипело от нелепости ситуации, и Иосиф сказал:
– При чем здесь я? Да, опубликовал статью, но ведь это вина Хассе, его слова…
Он увидел в зеркале кривую ухмылку Джо.
– Не волнуйся, с ним мы уж сами как-нибудь разберемся. А ты лучше за своего дружка переживай, ему-то сейчас точно несладко.
Иосиф сжал кулаки.
– Что вы сделали с Йозефом?
Однако вместо ответа последовало молчание, и поэт со вздохом развалился в кресле, а Горбатый Нос убрал пистолет.
14
…Так что же случилось с Йозефом? Пока Иосиф не без угрызений совести мучился над этим вопросом, давайте отмотаем время назад и посмотрим на приключения Ренау.
Чуть больше двух дней он провел в квартире Хассе. Писатель жил в Западном округе, на Либерштрассе, в типичной многоэтажке, хотя со своими доходами мог бы позволить себе и дом в Центральном округе. Квартира его напоминала помойку: на столах лежала грязная посуда, на полу – одежда, бутылки и бумаги, а ванна вся почернела от плесени и ржавчины. Пахло мусором и мочой, дуло по полу. Йозеф с брезгливостью осмотрел квартиру, но разум настолько затуманился от выпитого, подаренного еще на лекции пьяным студентом виски, а также от пива и травы, что он махнул на все рукой и провел ночь в компании девок и Хассе. Так же прошел следующий день; впервые в жизни Йозеф больше суток не приходил в сознание. Он смутно помнил женские ласки, смех и траву, что заключала разум в объятия дурмана.
Все закончилось в понедельник после обеда. Йозеф проснулся на диване совершенно разбитый; в голове звенело, словно по ней били молотком, в горле пересохло. Девицы давно ушли, Хассе спал на полу и громко храпел. Кое-как Йозеф нашел среди хлама аспирин, умылся и поглядел на себя в зеркало: на него пялился небритый белобрысый немец с красными глазами и в заляпанной одежде. Чистого белья нет, принимать душ в черной ванне Ренау не стал, поэтому решил выпить кофе и потихоньку смыться. Не понравился ему эксперимент с марихуаной. «Все, этого больше не повторится, – решил он, пока ставил на плиту джезву. – Господи, самому от себя противно: весь грязный, небритый. Да и такое ощущение, будто полжизни проспал! Все, никаких наркотиков. Наркотики – плохо». Впрочем, то же самое Йозеф и про алкоголь подумал, когда впервые напился в баре и проснулся под стойкой в одних трусах. Однако же «можно иногда снять стресс от быта», как он любил говорить.
Пока Йозеф варил кофе, а Хассе валялся на полу, в дверь постучали. Ренау разбудил хозяина квартиры и стал уже разливать жидкость по вымытым кружкам, когда раздался такой грохот, что он подскочил и бросился в коридор. Руки вцепились в джезву с намерением облить злоумышленников остатками кофе, но дуло пистолета, направленное в упор, подавило это желание. Двое мужчин, представившись Джо и Джеком, скрутили обитателей квартиры, связали и усадили на диван. За чашечкой кофе Джек разразился длинной тирадой о том, какой Хассе идиот. Тот попытался оправдаться, но Джо прервал дискуссию, разбил кружку с остатками кофе о пол и сказал:
– Больше мы тебе товар не дадим, так и знай. И вот это мы забираем себе.
Он бережно, словно мёртвых пчелок, сгреб со стола в баночку несколько целых самокруток и спрятал за пазуху. Хассе взвыл.
– Но Джо, как же я буду теперь жить?
– Молча, как и все. Нам уже надоело тебя жалеть: сначала платишь не вовремя, а потом еще в газеты, даже если они любительские, сообщаешь о нас. Ты прекрасно знаешь наше положение.
– Я могу пойти туда и сказать, что просто пошутил. Ну пожалуйста, Джо, верни мархушу! Честно-честно, я буду вам двоим платить в два раза больше денег, у меня их навалом.
– Тогда что раньше не платил?
– Ну… времени не было.
– Ну да, ну да, с девочками надо первым делом поразвлечься, лучше на них деньги тратить. Ты говоришь, бабла навалом? Хватит, чтобы «шестерок» купить? Чтобы нас перестали разыскивать.
– Нет, но…
– На нет и суда нет. Все, тема закрыта.
Писатель запрокинул голову и взвыл, словно простреленный насквозь кобель в предсмертных судорогах. «Ну и дурак», – подумал Йозеф и попробовал пнуть приятеля, но вдруг Джек схватил Ренау за воротник рубахи и прошипел:
– А ты что еще за черт?
– Самый обычный, из пролетариата, – в таком же духе ответил Йозеф. – Вам чего от меня надо? Могли бы и отпустить.
Джо усмехнулся.
– Ты посмотри, Джек, какой он хитрец! Думаешь, мы тебя так просто отпустим, чтобы ты побежал в полицию? Хе, размечтался!
– Но что нам с ним делать – ума не приложу, – сказал Джек. – Нам надо найти этого Яффе. Судя по фото в газете, этот на него совсем не похож…
– Иосиф Яффе снимает у него комнату, он мне сам говорил! – выл Хассе. – Дайте мне мою мархушу!
Джек расплылся в улыбке и кинул тому самый маленький окурок. Писатель тут же сбагрил его и затянулся, запыхтел. Йозеф побелел от ярости. «Грязная, мерзкая крыса!»
– Вы что,– сказал Джо, – сожители?
– Тьфу на вас! – не выдержал Йозеф. – Он снимает комнату во время учебы.
– Ладно, допустим. Тогда где он? Ты же должен знать.
Арендодатель молчал. Ни один мускул не дрогнул на лице Джо, когда он направил на пленника пистолет.
– Где он?
Йозеф понял одно: тягаться с вооруженными бандитами бессмысленно, хотя и старался оттянуть время. Не получилось, и он все-таки назвал адрес магазина, где сейчас должен быть Иосиф. На его удивление дальше бандиты допытываться не стали. Джо стряхнул всю грязную посуду и журналы с туалетного столика на пол, поставил посередине печатную машинку и кипу бумаг. Перед уходом он обратился к Джеку и указал на Йозефа:
– Что с ним будем делать?
– Да ничего, потом разберемся. Сейчас время тратить не охота. Чем скорее, тем лучше.
Они ушли. Их не было целый час.
Едва дверь захлопнулась, Йозеф стал изо всех сил извиваться. Веревки вонзались в запястья и в ноги даже сквозь брюки, а узел впивался в спину. Ренау добился одного: он повалился на пол и очутился рядом с ближайшим осколком, довольно-таки большим, от разбитой кружки; аромат кофе щекотал ноздри. Хассе за все время допроса сидел неподвижно, забившись в угол; он отсутствующим взглядом смотрел в одну точку и даже не вздрогнул, когда Йозеф упал. Почти полностью догоревший окурок дымился возле его ног.
– Эй, – сказал Ренау, – помоги мне. Пододвинь вон тот осколок слева. Эй, ты чего, оглох?
– Моя мархуша…
– В гробу я ее видел! Да пни уже этот чертов осколок, олух! Тебе чего, жить надоело?
– Жизнь не имеет смысла.
Йозеф вздохнул и перевалился набок, спиной к осколку. Ренау нащупал его пальцами и стал разрезать узел. Через пять минут запястья свободно орудовали стеклом, резали путы. Спустя десять минут Йозеф уже встряхивал затекшие конечности. Хассе сидел неподвижно, даже когда его распутали. Он ни на что не реагировал: ни на уговоры, ни на угрозы, даже пощечины не помогли.
– Ну и сиди тут, – сказал Йозеф и направился к выходу, однако дверь бандиты заперли снаружи.
«Стоп, они же сейчас за Иосифом поехали, – подумал он. – Что они с ним сделают? Убьют? Это им по-любому не выгодно, много шума будет. Скорее всего, привезут сюда, но зачем? Для пыток или переговоров? Возможно, и то, и то. Я чего могу сделать? Ну, можно вызвать полицию и дождаться в засаде, но… Нет, так не пойдет. Иосиф будет в заложниках, его пристрелят. Тьфу!»
Мозг Йозефа лихорадочно соображал. Надо спасать Иосифа. Без полиции не обойтись, однако стоит тогда задержать преступников. Иначе вдруг сбегут, а тогда либо Иосифу хана (застрелят они его от безысходности в засаде), либо их двоих посадят за ложный вызов. Но как, черт возьми, он задержит в одиночку двух вооруженных преступников?! На Хассе даже надеяться не стоит. Вдруг в голове всплыли черно-белые кадры из мультфильмов, которые маленький Йозеф смотрел по выходным в кино. Подобное что-то было: два преступника врываются в дом, где герой установил самодельные хитрые ловушки. «Господи, мы же не в мультике живем, – покачал головой Йозеф. – А хотя… в этом есть смысл. Итак, дверь закрыта, от окна до земли далеко… Хм, чего здесь можно сделать?»
– Руперт, у тебя есть оружие?
Писатель покачал головой и закрыл лицо руками. Плечи его затряслись. Йозеф поморщился. «Вот же придурок!»
15
Пока все трое поднимались на второй этаж, Иосиф с каждой ступенькой все больше терял уверенность в мирном исходе. Он шел ровно посередине: впереди семенил Горбатый Нос, а замыкал шествие Джо, не выпуская из рук пистолет. Наконец, когда они очутились возле двери, поэт сказал:
– Что вы хотите сделать? Ситуацию уже не изменишь…
– Ты прав, – неожиданно ласково сказал Горбатый Нос, – но подправить всегда можно.
– В смысле?
– В прямом. Ты напишешь вторую статью, в которой извинишься перед Хассе за клевету, ведь твоя статья – выдумка и он такого не говорил.
– Вы думаете, что из-за одной статьи все всё забудут?
– Слушай, заткнись и…
– Погодите! Но если я напишу статью, вы же меня отпустите?
– Куда мы тебя денем-то? – сказал Джо и неожиданно заржал. – В багажнике не хватит места, чтоб тебя туда еще пихать.
Иосиф для приличия натянул улыбку и первым прошел в захламленную квартиру, где посреди мусора располагался стол с печатной машинкой, а на полу меж веревок сидел на коленях Хассе и беззвучно всхлипывал. Горбатый Нос подбежал к нему первым, вынимая на ходу пистолет.
– Какого черта? Где второй? – Он схватил бедолагу за плечо и встряхнул. – Где он, я тебя спрашиваю?
– Отдай мою мархушу, Джек, – запищал Хассе. – Я хочу свою мархушу!
– Черта с два ты ее получишь!
