Кристина Генри
Красная королева
Christina Henry
THE RED QUEEN
Copyright © 2016 by Tina Raffaele
© В. Двинина, перевод на русский язык, 2022
© Издательство «АСТ», 2023
* * *
ТЕМНОЕ И ГЛУБОКО ТРЕВОЖНОЕ ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЙ «АЛИСЫ В СТРАНЕ ЧУДЕС». КОМУ ТАКОЕ НЕ ПОНРАВИТСЯ?
KIRKUS REVIEWS
АЛИСА НЕ ОСТАВЛЯЕТ ПОПЫТОК ОТЛИЧИТЬ РЕАЛЬНОСТЬ ОТ ВЫМЫСЛА. В ЭТУ ИГРУ КРИСТИНА ГЕНРИ УВЛЕКАЕТ НЕ ТОЛЬКО СВОИХ ПЕРСОНАЖЕЙ, НО И ЧИТАТЕЛЕЙ.
PUBLISHERS WEEKLY
ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ НЕ МОГ ПРЕДСТАВИТЬ ТАКОЙ МИР ДЛЯ СВОЕЙ АЛИСЫ.
RT BOOK REWIEWS
Люсьен Дайвер, главной моей фанатке и непревзойденному агенту – тебе первой понравилась эта книга
Пролог
В Старом городе
В сером-сером, укрытом туманом городе, где за каждым гулким эхом шагов прячутся чудовища, жил маленький человечек, собиравший сказки. Он сидел в скромной гостиной, полной роз, – маленький опрятный человечек с золотисто-каштановыми кудрями и глазами яркими и зелеными, точно листья роз. Маленький опрятный человечек в бархатном розовато-красном костюме настоятельно угощал чаем свою гостью, удивленно озиравшуюся по сторонам. Девочка распахнула глаза и изумленно осматривалась – она не понимала, как оказалась здесь, знала только, что этот странный маленький человечек помог ей, когда она уже думала, что совсем потерялась.
– Ты любишь сказки? – спросил человечек.
Его звали Чеширским, и девочка думала, что это очень странное имя, хотя его гостиная и коттедж были весьма милы.
– Да, – ответила она.
Она была еще очень мала и даже не знала, от чего ее спас Чеширский, наткнувшийся на нее, когда она бродила по улицам неподалеку от его коттеджа. Ей повезло, очень повезло, что нашел ее именно он.
– Я тоже люблю сказки, – сказал Чеширский. – Я их собираю. Коллекционирую. Эта сказка мне нравится, потому что я играю в ней роль – маленькую, конечно, но тем не менее роль. Однажды жила-была девочка по имени Алиса. Жила она в Новом городе, где все сияет, где все прекрасно и изумительно. Но Алиса была любопытной девочкой с любопытным талантом. Она была волшебницей. Ты знаешь, кто такие волшебники?
Девочка покачала головой:
– Я о них только слышала. Они могли творить чудеса, но министры изгнали из Города всех волшебников. Давным-давно.
– Вот. – Чеширский подмигнул. – Думали, что изгнали, но парочка волшебников осталась. И Алиса была одной из них, хотя пока и не знала этого. Она обладала магией и потому была уязвима. Девушка, которая считалась подругой Алисы, продала ее, продала за деньги очень плохому человеку, которого звали Кролик.
– Он был кроликом? – в замешательстве переспросила гостья.
– Не совсем, хотя кроличьи уши у него имелись, – ответил Чеширский. – Кролик причинил боль Алисе и хотел причинить ей еще больше боли, хотел продать ее человеку по имени Морж, который ел девушек-волшебниц.
Девочка вновь широко распахнула глаза и поставила чашку чая на расписанный розами столик Чеширского.
– Ел? То есть – взаправду ел?
– О да, дорогуша. Ам-ам – и в брюхо. Но Алиса была быстра и умна, она сбежала от Кролика прежде, чем он скормил ее Моржу. Однако Кролик пометил Алису, пометил длинным шрамом через все лицо, шрамом, говорящим о том, что она – его. Хотя моя находчивая Алиса тоже пометила его. Она выколола ему глаз. Но, увы, маленькая Алиса, она была сломлена, подавлена, она запуталась, и ее родители заперли ее в лечебнице для запутавшихся людей. Там она встретила безумца с топором, Тесака, сумасшедшего, который полюбил ее. Тесак и Алиса сбежали из лечебницы. Они путешествовали по Старому городу в поисках своего прошлого – и в поисках чудовища по имени Бармаглот, который залил улицы кровью и завалил их трупами.
Девочка содрогнулась.
– Я знаю о нем.
– Тогда я должен сказать тебе, что Алиса, умненькая Алиса, превратила его с помощью своей магии в бабочку, чтобы он никогда и никому не мог больше причинить вреда. Бабочку она посадила в склянку, а склянку положила себе в карман – и там Бармаглот и сидит по сей день, если, конечно, не умер, что вполне возможно.
– А Кролик и Морж? – спросила девочка. – Что стало с ними?
– Ничего хорошего, дорогуша, – сказал Чеширский. – Абсолютно ничего хорошего, потому что они были плохими людьми, а у плохих людей обыкновенно плохой конец.
– Как и должно быть, – твердо заявила девочка. – А Алиса? Для нее все кончилось хорошо?
– Не знаю, – ответил Чеширский.
Часть первая
Лес
Алиса была волшебницей, хотя в собственной магии разбиралась не слишком хорошо. Она сбежала из Города, который ненавидел волшебников и боялся их, – и отчасти поэтому так мало знала о магии. Алиса была высокой, голубоглазой – вот только психика ее немного пострадала. Ее спутник, однако, против этого не возражал, поскольку в его голове царила куда большая путаница.
Тесак был убийцей, и в деле этом знал толк. Алиса полагала, что раз Тесак так хорошо разбирается в убийствах, то его нужно называть Убийцей с большой буквы – Волшебница и ее Убийца. Он тоже был высок. А еще сероглаз. И безумен. И опасен. Но он любил Алису, и потому они оставались вместе и брели к будущему, которое позволило бы им оставить прошлое в прошлом.
Алиса очень жалела, что не может сделать что-нибудь волшебное, как в сказке, – сотворить ковер-самолет, например, или призвать ручного единорога, чтобы прокатиться верхом. А то куда же это годится – волшебница, которая не может показать ни одного эффектного фокуса?
В крайнем случае можно было бы сотворить велосипед, хотя при мысли о Тесаке, балансирующем на нем с топором в руке, Алиса хихикнула. Все было бы лучше, чем этот туннель, бесконечный и узкий, с его вечной полутьмой и отсутствием надежды на свет в конце. Знай она, что путешествие займет столько времени – по меньшей мере три дня, по ее прикидкам, – то никогда не вошла бы сюда.
Да, Алисе казалось, что прошло уже три дня, хотя точно определить время они не могли – часов не было.
Устав, они ложились спать; ели то немногое, что оставалось в мешке Тесака. Вскоре они почувствовали голод и жажду, но те уже стали для них привычными и просто присоединились к длинной череде неудобств. Еды и воды редко было в достатке с тех самых пор, как они сбежали из психушки, где кашу регулярно приносили утром и вечером.
Во время этой долгой «прогулки» Алиса мечтала выйти наконец к бескрайним полям и дубравам и найти чудесный зеленый край, о котором рассказывал Кубышка, кролик, которого они спасли с бойцовского ринга Моржа. Да что угодно, думала она, будет лучше этих бесконечных тумана и тьмы Старого города.
У Тесака, как водится, мрачное молчание чередовалось с приступами возбуждения. Он то мерно шагал, погруженный в раздумья, то убегал вперед, а потом возвращался, и так снова и снова, пока он не начинал бледнеть и задыхаться. Иногда он останавливался, боксируя со стенами, разбивая в кровь кулаки, или рубил стены своим топором. Алисе казалось, что он размышляет больше, а носится меньше, чем обычно, хотя, по правде говоря, ему было о чем поразмыслить.
Он только что вспомнил, что у него есть дочь: более десяти лет назад ее продали работорговцам с Востока. В том, что он забыл ее, не было его вины – ведь именно события того дня и превратили его из Николаса в безумного Тесака. Сейчас, верно, в нем бурлили гнев, и вина, и беспомощность. Они смешивались с жаждой крови, и Алиса порой видела отражение тягостных мыслей на лице Тесака, но он никогда не говорил об этом.
«И он, наверное, – думала Алиса, – немножко сердится на меня за то, что я погрузила его в сон, когда пришла пора встретиться с Бармаглотом».
Алиса не сожалела о своем решении, хотя и знала, что оно идет вразрез с представлением Тесака о себе как о ее защитнике. Тесак имел привычку сперва махать топором, а потом уж думать, а, как оказалось, чтобы победить древнего волшебника, кровопролитие не потребовалось.
Она чувствовала в кармане успокаивающую тяжесть стеклянного пузырька и нарочно старалась не думать о нем. Очень скоро заключенный внутри Бармаглот будет мертв – если еще не умер.
Туннель вел их прямо с тех пор, как они вошли в него в Старом городе, а теперь вдруг резко пошел вверх, и Алиса заметила, что, хоть редкие фонари исчезли, в пещере сделалось светлее.
Тесак ринулся вверх по крутому склону. Алиса тащилась за ним, спотыкаясь и цепляясь за что попало, чтобы не скатиться вниз. Любое дело всегда давалось Алисе куда сложнее, чем сильному и ловкому Тесаку. Иногда ей даже казалось, что ее тело само сопротивляется движению вперед.
Когда они наконец, моргая и щурясь, вышли на свет, Алиса решила, что все же не создана для жизни под землей.
Она кое-как перекатилась через порог туннеля, полуслепая после долгих дней сумрака, и ожидала почувствовать прикосновение мягкой травы. Но под пальцами оказалось что-то вроде пепла и нескольких чахлых серых травинок, храбро тянущихся к солнцу.
Алиса заставила себя разлепить веки. Это потребовало гораздо больше усилий, чем можно было бы ожидать; глаза не желали видеть это ослепительное сияние и упрямо закрывались сами собой.
Тесак убежал вперед, уже приспособившись и, кажется, наслаждаясь свободой после замкнутого пространства туннеля. Сквозь полуприкрытые веки Алиса воспринимала его как размытую зыбкую тень. Вдруг Тесак остановился, и его неподвижность заставила Алису подняться на ноги и хорошенько осмотреться. Осмотревшись же, она почти пожалела об этом, поскольку то, что ждало их снаружи, оказалось совсем, совсем не лучше туннеля.
Они вылезли на склон холма, а перед ними возникло нечто, некогда бывшее обширным лугом, поросшим, возможно, высокой травой и усеянным полевыми цветами. Теперь же перед ними на многие мили расстилалась лишь голая черная пустошь, кое-где вспучивающаяся курганами.
– Это не то, чего мы ожидали, – сказал Тесак.
– Нет, – слабо откликнулась Алиса. – Что здесь случилось?
Тесак пожал плечами:
– К сожалению, не́ у кого спросить.
Глядя на царящее повсюду опустошение, Алиса боролась с наворачивающимися на глаза слезами. А чего тут плакать – ни тебе преступников, похищающих женщин, ни улиц, залитых кровью и заваленных трупами, ни даже гнусного Кролика.
«Это всего лишь пустошь. Здесь нет никого, кто мог бы причинить вред тебе или Тесаку. Переживать ни к чему. Это ничего. Ерунда».
Возможно, если повторять эти слова достаточно часто, они станут правдой.
«Ничего, совсем ничего».
Но обещание рая за стенами Города поддерживало Алису. Ею двигала мечта о горной долине, и озере, и небе, голубом, а вовсе не сером. Столько пройти, столько пережить – и обнаружить в конце лишь выжженную землю… Это показалось ей столь несправедливым, что заплакать теперь представлялось единственно разумным. Алиса позволила нескольким слезинкам разочарования выкатиться из глаз и увидела, как они упали в пепел у ее ног и тут же исчезли. Тогда она утерла лицо и сказала себе, что этого довольно, спасибо большое.
Алиса обошла холм, чтобы посмотреть, что там, по ту сторону. Вдалеке сверкал Новый город. Его высокие стены и белые здания мерцали на горизонте. А где-то в кольце Нового города, в его крепких объятиях, чернела язва Старого города.
– Никогда не думала, что он такой большой, – сказала Алиса присоединившемуся к ней Тесаку.
Мания сменилась печалью, и он снова сник, хотя Алиса и не знала, от собственных ли мыслей или от окружающего пейзажа.
Объединенные города выглядели огромным пятном на простирающейся до горизонта равнине.
«Конечно, Город должен быть гигантским», – подумала Алиса. Ведь им потребовалось много дней, чтобы добраться от лечебницы до логова Кролика, и все же они увидели лишь малую часть Старого города. Из-за плотности застройки тот казался меньше, чем был на самом деле.
– И что нам теперь делать? – пробормотала Алиса, возвращаясь ко входу в пещеру.
Тесак тащился за ней в безмолвии – мыслями он был не здесь.
Они рассчитывали, что сумеют добыть воду и еду, едва выберутся из туннеля, но теперь это не представлялось возможным.
– Тут где-то должна быть деревня или город, – сказала Алиса Тесаку. – Не все же в мире живут в Городе. И за этой пустошью должно что-то быть, иначе Чеширскому и остальным волшебникам туннель был бы не нужен.
Тесак присел на корточки и провел пальцами по темной субстанции, покрывавшей землю.
– Тут все сгорело.
– Да, – согласилась Алиса. – И сгорело каким-то неестественным образом. Это не похоже на обычную золу.
– Магия?
– Полагаю. Но зачем какому-то волшебнику понадобилось сжигать все вокруг? И давно ли это случилось? Кажется, пожарище тянется до самого края Нового города. Почему же Город не сгорел тоже?
– Что бы ни случилось, можешь быть уверена, никому в Городе об этом не сообщили, – буркнул Тесак.
– Но жители Нового города… Как они могли не заметить, что все вокруг в огне?
– Ты когда-то жила в Новом городе, – сказал Тесак. – Ты замечала хоть что-нибудь, на что не указывали тебе министры?
– Нет, – признала Алиса. – Но я ведь тогда была ребенком. Я мало что замечала кроме своего сада, своей гувернантки и своей семьи.
«И Дор», – подумала она, но вслух не сказала. Крошки Дор, маленькой сони, побежавшей за Кроликом. Дор, продавшей Алису мужчине, который надругался над ней, который пытался ее сломать. Дор, ее лучшей в мире подруги.
Мысли о Дор заставили Алису вспомнить чаепитие с Кроликом и Моржом и огромное блюдо с кусками торта, чудесными кусками торта, украшенными высокими разноцветными кремовыми шапочками. Что угодно она отдала бы сейчас за торт – но только не за торт Кролика, в который он подсыпал порошки, чтобы она стала слабой и податливой.
На мгновение ей захотелось получить волшебную посылочку от Чеширского, посылочку с едой, да только вот для этого нужно было с ним связаться, а этого Алиса не хотела.
Хотя, может, ей самой удастся наколдовать им еды? Алиса еще не привыкла к тому, что она волшебница. Видимо, поэтому она еще не позаботилась об их пропитании. Возможно, здесь, так далеко от Города, она сумеет найти другого волшебника, который ее чему-то научит? Не могут же они все быть такими ужасными, как Гусеница, и Кролик, и Чеширский, и Бармаглот.
Нет, она должна перестать думать о Бармаглоте. В желании ведь говорилось, что она забудет о нем, и он умрет. Значит, ей нужно забыть, ведь ей больше ни за что не хотелось увидеть последствия ярости Бармаглота. Реки крови и груды тел на улицах Старого города. На застывших, немых улицах, где не осталось ничего живого, кроме нее и Тесака.
«Совсем как здесь», – подумала Алиса. Только она, Тесак – и выжженная земля.
Здесь, посреди магического – вероятно – пожарища, вспоминая об ужасах, совершенных обитателями Старого города, верить в существование доброго волшебника казалось довольно наивным.
– Возможно, это власть развратила их, – пробормотала Алиса.
Мысль оказалась настолько пугающей, что ей внезапно вообще расхотелось пробовать творить какую-либо магию. Долгие годы она прожила под воздействием лекарств, которые заставляли ее думать, будто она сумасшедшая. Можно сказать, что она только-только начала узнавать эту Алису, понимать, каково это – быть собой. И она предпочтет вообще не пользоваться магией, чем сделаться кем-то неузнаваемым.
– Кого развратила власть? – переспросил Тесак.
– Эм-м?
– Ты сказала: «Возможно, это власть развратила их».
– Волшебников. Мы пока не встретили ни одного достойного.
– Да, – кивнул Тесак. – Но это не значит, что таких не существует. В той истории, что рассказал нам Чеширский, добрый волшебник избавил мир от Бармаглота. По крайней мере, на какое-то время.
– Конечно, – сказала Алиса. – Я и забыла.
– Хорошее легко забывается, – заявил Тесак, и фраза эта, похоже, вызвала у него очередной приступ задумчивости. Он сел и принялся вяло чертить что-то на золе острием одного из своих многочисленных ножей.
Алиса решила оставить его в покое. Тесак и в лучшие времена не отличался разговорчивостью, и попытки втянуть его в беседу только расстроят их обоих.
Все-таки попробовать чуточку магии не повредит. Они сейчас все равно никуда не пойдут, а Алиса проголодалась.
Единственное волшебство, которое у нее получалось сотворить – по крайней мере сознательно, – принимало форму желания. Она пожелала, чтобы Бармаглот оказался в склянке; пожелала, чтобы связь между ней и Чеширским разорвалась. Значит, и вкусную еду стоит только пожелать.
Алиса устроилась в нескольких шагах от Тесака и его рисунков, отметив при этом, что он не просто бездумно водит ножиком по грязи. Нет, в его работе была система; узор становился все больше, все замысловатее. Тесак уже стоял на цыпочках, согнувшись, как обезьяна, и метался взад и вперед, дополняя свой рисунок.
– Что ты делаешь? – с любопытством спросила Алиса.
Тесак только неразборчиво буркнул, и Алиса нахмурилась.
«Что ж, раз он так…»
И она, нарочно повернувшись к нему спиной, сосредоточилась на своей задаче.
«Итак, – подумала она, уже трепеща от предвкушения, – что же пожелать первым делом?»
Алиса была жуткой сладкоежкой – и десять лет на жидкой овсянке нисколько не притупили ее тягу к сладостям. Конечно, ей сразу захотелось пожелать горы тарелок с пирожными и печеньем, а еще большой чайник с горячим, исходящим паром чаем и красивые фарфоровые чашечки, куда этот чай можно наливать. Но она понимала, что желание это непрактичное. На креме да масле далеко не уйдешь – это даже Алисе было понятно.
Что же тогда? Что-то, что поместится в сумку Тесака и не испортится в этой унылой жарище. Только сейчас Алиса осознала, как же тут жарко. Капли пота набухали на лбу и над верхней губой, катились по груди и спине. В туннеле, из которого они вышли, было темно и прохладно. Теперь же, под жгучим солнцем, рубаха, куртка и толстые штаны липли к коже, раздражая Алису, заставляя ее чувствовать себя еще более неуютно, чем раньше.
Сняв куртку, она спрятала маленький нож, который всегда носила с собой, за пояс. Потом вытянула перед собой руки ладонями вниз и почувствовала себя немного глупо. Алису отчего-то не оставляла странная идея, что магия должна выходить из ее рук. Зажмурившись, она сосредоточилась на своем желании.
– Я хочу… шесть мясных пирогов! – решила она. – И дюжину яблок. И кувшин парного молока.
Открыв глаза, она посмотрела вниз. Под руками ничего не появилось. Там были только хлопья пепла да горячий ветер, лениво ворошащий золу.
Алиса нахмурилась. Не сработало? Почему? Теперь она положила руки на колени и повторила желание, сверля взглядом пятачок пустого пространства перед собой.
И вновь ничего. Встряхнувшись, она осознала, что Тесак прекратил свою лихорадочную деятельность и заглядывает ей через плечо.
– Не думаю, что это так работает, – голос Тесака звучал почти нормально. Похоже, горячка, охватившая его, прошла.
– Много ты понимаешь, – фыркнула Алиса.
Она немного смутилась, словно ее поймали на какой-то шалости.
Тесак пожал плечами:
– Полагаю, я знаю то же, что и ты. А может, меньше.
– Тогда почему ты думаешь, что так не получится?
– Ты пытаешься создать что-то из ничего, – начал Тесак. – Когда ты захотела, чтобы Бармаглот превратился в бабочку и оказался в той склянке, у тебя прежде всего был Бармаглот. Когда ты разорвала связь с Чеширским, ты разорвала то, что уже имелось. Ты не начинала с ничего.
Алиса нахмурилась.
– А в тот раз, когда я оттолкнула от тебя Бармаглота? Я сделала что-то из ничего!
Тесак покачал головой:
– Нет. Ты взяла свой страх, свою любовь – и направила их на Бармаглота.
– Я хочу есть и пить, – проныла Алиса. – Почему же из этого не может получиться еда, если любовь и страх способны отогнать монстра?
– Ну, это ты у нас волшебница, – сказал Тесак и застыл в ожидании ее действий.
– Что-то из чего-то, – пробормотала Алиса. – Так много правил – всюду, куда ни ступи. Что толку быть волшебницей, если не можешь время от времени себя побаловать?
– Я бы сказал, что все известные нам волшебники только и делали, что баловали себя, – заметил Тесак и по-птичьи наклонил к плечу голову. – Слышишь?
– Что?
Алиса была занята – она сгребала золу, насыпая маленькие горки, каждую размером с мясной пирог, который она хотела бы получить.
Тесак встал и повернулся в сторону Города, прикрыв ладонью глаза от солнца.
– Что-то жужжит.
Теперь и Алиса услышала низкий, воющий гул, похожий на то, что издает не животное, но машина. Бросив свой пепельный проект, она встала рядом с Тесаком, невольно повторив его позу. В воздухе прямо над Городом зависло черное пятно.
– Что это? – спросила Алиса, пытаясь как-то совместить в сознании форму пятна и гудение.
Тесак медленно покачал головой:
– Не знаю, но поработала тут не природа. Ни одно насекомое не жужжит так.
– Ни одно насекомое не может быть таким большим, – сказала Алиса. – Если только оно не волшебное.
– Чеширский? – Тесак размышлял вслух. – Но к чему эта показуха?
– Да, кажется, он предпочитает держать свою силу в тайне. Любит действовать тишком.
Возможно, в Городе жил еще один, неизвестный им волшебник. Да, конечно, это было возможно – и даже вероятно. Само существование тех волшебников, с которыми они уже сталкивались, доказывало, что правительство города не смогло изгнать всех.
Гудение, несмотря на расстояние, сделалось громче. На глазах Алисы и Тесака черное пятно разделилось на несколько клякс поменьше.
– Летающие машины? – предположила Алиса.
– Такие маленькие? – усомнился Тесак. – Ты же видела их из окна психушки.
– Да.
Воздушные корабли всегда были огромными, серебристыми и неторопливыми. Их появление обычно напоминало шествие на параде и будоражило всех вокруг – с учетом того, как редко они появлялись в небе над городом и как мало развлечений было в лечебнице. Собственно, что-то веселое происходило только в те дни, когда санитары пытались вытащить Тесака на помывку. Иногда Алиса забавлялась тем, что подсчитывала, сколько носов и пальцев удалось сломать Тесаку, прежде чем персонал сдавался и оставлял его в покое.
Летающие штуковины приближались, и сопровождающее их жужжание вгрызалось Алисе в череп. Она зажала ладонями уши, и в этот момент Тесак потащил ее ко входу в туннель. Она озадаченно взглянула на него и, на миг убрав одну руку, как раз успела услышать слова:
– Что бы это ни было, не стоит нам оставаться на виду.
Тесак нырнул в пещеру и втянул за собой Алису, которая наверняка покатилась бы кубарем по склону, если бы он не сжимал ее предплечье с такой силой, что на коже останутся синяки. Вонзив в утрамбованную грязь локти и пальцы ног, Алиса снова зажала уши. Рядом трясся от возбуждения Тесак: шум взбудоражил его. Он казался натянутой тетивой, которую вот-вот отпустят.
«Ну вот, а ведь он только-только успокоился», – подумала Алиса.
Его припадки не слишком волновали ее, но в таком состоянии он бывал очень, очень импульсивным. Хоть бы он только не рванул сейчас наружу, привлекая внимание того нечто…
Шум вливался в жерло туннеля, просачивался сквозь землю и сквозь жалкую преграду из пальцев Алисы. Она чувствовала себя червем, зарывшимся в почву в поисках надежного убежища.
– Моя куртка, – охнула Алиса, вспомнив, что оставила ее на склоне холма.
А еще она вспомнила сложный узор, начерченный Тесаком на слое пепла. Какие бы существа ни летели к ним, Алиса надеялась, что они не заметят следов их присутствия.
Звук превратился в оглушительный скрежет задолго до того, как странные предметы проплыли у них над головами. Алиса даже на миг решила, что «пятна» пролетели мимо, а она и не заметила.
Потом одна за другой в вышине засверкали серебряные вспышки. Как будто косяк диковинных рыб чудом взлетел к облакам. И Алиса поняла, что перед ней действительно летающие машины, как она сперва и подумала. Но они не были похожи ни на одну из тех, что ей доводилось видеть прежде.
Не громадные величественные дирижабли с гигантскими баллонами и большущими пропеллерами, а тонкие «стручки», длиной, пожалуй, с рослого человека. У каждого «стручка» на конце имелся пропеллер, хотя Алиса и не понимала, как эти крошечные штучки могут оторвать машину от земли, а затем еще и двигать ее без помощи магии. Верхом на каждом «стручке» сидели человечки в черных обтягивающих костюмах, закрывавших их с ног до головы.
«Мама назвала бы такую одежду неприличной», – подумала Алиса.
Она покосилась на Тесака и заметила, что губы его шевелятся. Он считал про себя корабли, пока те не исчезли из вида, и пот струился по его вискам, так он старался держать себя в руках. Летуны, похоже, не заметили ни дыры в холме, ни узора на земле, ни куртки Алисы.
Выбравшись из туннеля, Алиса и Тесак еще долго смотрели вслед «стручкам», постепенно уменьшающимся и исчезающим за горизонтом.
– Не нравится мне все это, – сказала Алиса. – Я думала, как только мы сбежим из Города, этот самый Город больше не сможет нам навредить.
– С чего ты так решила? – спросил Тесак. – Чеширский и остальные выходили за границы Города. Само собой, те, кто стоит у власти, тоже на это способны.
– Да, конечно.
Однако Алиса была встревожена. Встревожена этими машинами, которых никогда раньше не видела. Встревожена их загадочными наездниками. Встревожена мыслями о том, что они могли преследовать что-то или кого-то за пределами Города. А вдруг кто-нибудь – министр, волшебник, врач – обнаружил, что Алиса и Тесак не погибли при пожаре? Что, если за ними охотятся?
Но она ничего не сказала Тесаку. Он только хмыкнет и скажет, что ни докторам, ни ее семье нет до них никакого дела. Или, наоборот, заявит, что, конечно же, их преследуют, и она почувствует себя глупой и наивной, оттого что не подумала об этом сразу.
Неожиданно Алиса осознала, что стоит перед рисунком, который так тщательно выскребал в грязи Тесак. Она присела на корточки, чтобы рассмотреть его получше.
Это была пятиконечная звезда, окруженная шестью звездами поменьше. Пять из этих звезд были одинакового размера, но верхняя, самая большая, казалось, плыла среди пепла. И чем пристальнее Алиса вглядывалась в нее, тем ярче та сияла – сияла так ярко, что было ясно: без магии тут не обошлось.
Алиса быстро поднялась, и звезда сразу же погасла, вновь превратившись в обычный рисунок.
– Что это? – спросила Алиса Тесака и указала на звезды.
– Знак Потерянных.
– Кто такие Потерянные? – Алиса перевела взгляд с рисунка на мужчину.
Тесак выглядел удивленным.
– Понятия не имею.
Алиса вздохнула.
– Значит, видение. Что-то, с чем нам придется столкнуться или что нужно будет сделать позже.
Алиса хотела было сказать, что его ясновидение оказалось бы более полезным, будь оно поконкретнее, но вовремя прикусила язык. Не такая уж она опытная волшебница, чтобы критиковать способности Тесака.
– Возможно, это как-то связано с Дженни.
Голос Тесака дрогнул. Он забыл свою дочь – и вновь вспомнил о ней, и теперь цеплялся за любой намек, за самую слабую надежду найти ее.
Алиса положила руку ему на плечо. Он перекинул руку через грудь и сжал ее пальцы. Казалось, что Тесак пытается удержать сам себя, чтобы не разорваться на части.
– Ну-ка посмотрим, смогу ли я состряпать пару пирогов из золы, – мягко сказала Алиса, убирая руку. – Похоже, путь нам предстоит долгий.
* * *
После нескольких попыток Алисе удалось сотворить два маленьких пирога (жирноватых, да и подливка не слишком удалась), четыре убогих яблочка и немного молока, настолько свернувшегося, что они тут же вылили его.
– По крайней мере, ты смогла приготовить еду, – философски заметил Тесак, жуя пирог. На зубах его что-то хрустнуло, и он выудил изо рта косточку.
Алиса пыталась убедить себя, что «кое-что» лучше, чем «ничего», но пирог все-таки был почти несъедобным.
– Может, он невкусный потому, что я сотворила его из золы?
Алиса вновь с тоской подумала о кремовом торте и горячем чае. Им бы сейчас хотя бы простой воды – смыть песчаный привкус пирогов.
Они прихватили яблоки, не зная, доведется ли в ближайшее время отыскать приличную еду, и зашагали туда, куда полетели «стручки». О Дженни они знали только то, что ее отправили на Восток. Город находился на западе, так что они двинулись в противоположную сторону.
Алиса старалась не думать о людях, улетевших из Города на странных машинах. Старалась не беспокоиться о том, что на этой пустоши они с Тесаком как на ладони, а кто знает, какое оружие припасено у тех летунов. Старалась не вспоминать о пистолете, припрятанном под курткой Тесака, пистолете с одной пулей для него и одной для нее на тот случай, если кто-то попытается схватить их и вернуть в лечебницу.
Да, она старалась. Но у нее ничего не получалось.
Вдалеке вырисовывалось несколько холмов, похожих на тот, из которого они недавно вылезли. Алиса размышляла, есть ли и в них туннели, а если есть, то куда эти туннели могут вести.
– Смотри, – Тесак показал на землю.
На золе отчетливо отпечаталась лапа. Лапа кролика. Очень, очень большого кролика.
– Кубышка! – воскликнула Алиса.
Она почти забыла о кролике, которого они спасли от Моржа, и группе девушек, сбежавших с ним из Города.
«Как же они, верно, расстроились, – с грустью подумала Алиса, – когда вышли из туннеля и обнаружили вместо обещанного им зеленого края это пожарище».
Алиса понимала, что ее собственное разочарование – ничто по сравнению с разочарованием тех девушек. Девушек, которых запирали в спальнях с незнакомыми мужчинами, а некоторых и в клетках – и оставляли на съедение их кошмарному похитителю.
– Интересно, они намного опередили нас? – пробормотала Алиса.
– Едва ли, след-то четкий, – откликнулся Тесак. – Правда, тут не слишком ветрено.
Алиса вглядывалась вперед, надеясь увидеть движущиеся у горизонта фигуры, но повсюду вокруг простиралось все то же унылое однообразие, и единственными живыми существами здесь были они двое.
Так что Алиса смирилась с еще одной долгой, утомительной «прогулкой» и побрела по золе, позволив мыслям унести ее далеко-далеко.
– Как ты это сделала, Алиса?
Голосок маленькой девочки – Дор. Полный удивления и – как Алиса теперь понимала – зависти.
– Я не знаю!
Обе они разглядывали два маленьких сверкающих камешка, появившихся на ладони Алисы.
Она держала голубую незабудку, сорванную тайком в ухоженном саду матери, и думала о том, что лепестки цветка похожи в лучах солнца на крохотные драгоценности – и вдруг они и правда превратились в драгоценные камни.
«Ну и что толку, – подумала Алиса, – делать самоцветы из цветов?» Жаль, что она никогда не творила хлеб из грязи. Тогда она сейчас бы знала, чем им набить животы.
Последние десять лет Алиса жила впроголодь, но в лечебнице это не особенно ее беспокоило. В основном потому, что ее все время пичкали лекарствами, так что все вокруг плыло и было словно во сне.
С тех пор как они сбежали, она почти постоянно ощущала ноющую, грызущую боль в животе, чувствуя, что никогда не сможет насытиться, – и чувство это усугублялось вечной угрозой: угрозой плена, пыток, смерти.
