Кристина Французова
Ревность 2
Глава 8
А ты думал – я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.
Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок —
Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом —
Я к тебе никогда не вернусь.
А. Ахматова, 1921
– Мира! – резкий оклик раздался шагов через пять, – ты с ним спала?
«Просто уходи. Молчи и уходи». Мои руки безвольно повисли от осознания того, что бывший возлюбленный по-прежнему считал меня легкодоступной. «Можно ли насильно перестать любить? Если да, то как это сделать. Если нет, необходимо срочно придумать способ».
Я невольно остановилась, обмирая изнутри. Оборачиваться нельзя, смотреть нельзя, говорить нельзя. Можно и нужно только бежать. Но вопреки всем доводам здравого смысла я зачем-то обернулась, встречая синий взгляд, в котором шторм с самого дна поднимал тоску и печаль, подгоняя их суровым ветром навстречу ко мне. Кто просил меня оборачиваться? Сердце, моё ледяное сердце расчертила широкая трещина. Зачем он смотрел на меня своими печальными глазами, зачем я продолжала смотреть на него.
– Я не уверена, что когда-нибудь смогу, – полуулыбка вышла грустной, и я развернулась, чтобы пуститься прочь как можно быстрее.
Один шаг. Я успела сделать всего шаг, прежде чем моя кисть оказалась сжата резким болезненным хватом. Сердце застряло под горлом перестав биться, а через мгновение снова тёмная кладовая, и я подпирала спиной закрытую дверь. Гера опустился передо мной на одно колено и пальцами шустро собирал подол платья в гармошку, чтобы задрать его до самой талии.
– Ге-ра, – с трудом протолкнула обречённый стон. Я слишком хорошо понимала, что он задумал.
– Закинь ногу мне на плечо.
– Я не…
– Считаешь меня грязным, малышка? Сейчас посмотрим кто из нас окажется грязнее.
– Гера, не…
Треск разорванных трусиков резанул не только слух, но и прошёлся по каждому натянутому тетивой напряженному нерву. Бывший ухватил меня под ягодицы, нещадно впиваясь пальцами.
– Ноги на мои плечи, живо, – негромкий голос, но повелительный тон не позволил на этот раз проигнорировать приказ. Моя спина больно вдавилась в дверь, но Гера принимал мой вес на себя, помогая удерживать равновесие.
– Умница, Мира. Не шевелись, – последнее наставление раздалось слишком близко от обнажённого и раскрытого лона. Я с трудом сделала глоток воздуха, потому как в груди всё сжалось от неверия в происходящее и предвкушения будущих непристойностей. А в следующее мгновение, горячий рот накрыл мою сердцевину, выбивая из меня рваный выдох вместе с хриплым стоном имени мучителя.
Я зарылась пальцами в короткие волосы, но уже вскоре изо всех сил сжимала его голову, чтобы не дать ему ни малейшего шанса прекратить то, что он начал. Волны удовольствия распространялись по всему телу в особом ритме сжимавшегося лона. Чернота под сжатыми веками повинуясь ритмичной пульсации расцвечивалась слепящими вспышками. Я жадно глотала воздух открытым ртом, после каждого вздоха облизывая губы, но они тут же высыхали. Гера без устали играл на моих оголённых нервах, взращивая напряжение до максимальных величин. Я же тихо поскуливала сквозь стиснутые зубы и дёргала его за волосы, когда приближалась к тонкой грани, но он оставлял острые ласки, менял положение, чтобы снова продолжить доводить до исступления. То его язык дразнящими движениями выписывал круги возле клитора, заставляя меня страстно желать алчные губы. Когда он языком погружался глубоко в лоно, я сжимала внутренние мышцы, чтобы получить больше удовольствия, добраться до максимального уровня наслаждения. Когда его губы аккуратно посасывали набухший бугорок, я мечтала, чтобы он прикусил его зубами, ибо мне не хватало остроты. В порочных мыслях я рисовала, как сама опрокидываю его навзничь и седлаю лицо. Однако Бывший не оставлял ни единого шанса моему сопротивлению. Только он властвовал сейчас, только он решал, насколько долго продлится моя пытка, и как скоро я получу освобождение.
– Гера, не мучай, – хрипло прошептала, когда каждый нерв и каждая мышца в теле натянулись до предела в ожидании желанной кульминации. Напористый язык лишь сильнее и яростнее нырял в самую глубину, не обращая внимания на мои жалобные всхлипы. И только мне стало казаться, что я не выйду из тёмной кладовой до рассвета, он вдруг впился в ягодицы сильнее, царапая кожу, а губы с жадностью всосали горошину клитора, пока язык щёлкал по центру. Я совершенно неожиданно для самой себя вдруг взлетела высоко-высоко и рассыпалась на мельчайшие крупинки, каждая из которых сияла интенсивнее самых ярких звёзд. Изумительное блаженство омывало тело, зарождаясь внизу живота и расходясь круговыми волнами. Я не уверена, что когда-то мне было так же хорошо, как сейчас. А может я просто отвыкла получать удовольствие от любимого мужчины. Бывшего любимого мужчины.
– Мм, – стон разочарования вырвался сам собой, стоило Гере опустить мои ноги. Юбка опала вниз, прикрывая обнажённую срамоту. Он поднялся вверх и согнутые костяшки пальцев прошлись нежным движением по моей щеке.
– Теперь я убедился, как сильно ты изголодалась, малышка. Столько времени без мужской ласки, – горячий шёпот прозвучал возле уха. А затем влажные губы накрыли мои, увлекая в глубокий пошлый поцелуй. Я же без стеснения тёрлась всем телом о Бывшего, как последняя похотливая кошка, словно желая пометить его своим запахом, невольно вспоминая его сегодняшнюю спутницу. Когда он отстранился, чтобы мы выровняли дыхание и потёрся своим носом о мой, мне стоило невероятных усилий удержать себя недвижи́мой, чтобы самой не наброситься на него с новым поцелуем. Что со мной произошло? Какого чёрта я наделала?
– Вот видишь, Мирочка, что не такая ты у нас праведная, когда дело доходит инстинктов, – мужской голос незадолго звучавший соблазнительно и порочно, сейчас приобрёл вкрапления ядовитой насмешки. – Стоит тебя чуть-чуть приласкать и ты охотно отдаёшься тому, кого мгновение назад называла грязным. Скажешь я не прав?
Это невообразимо. Как он мог быть настолько безжалостным ко мне? Неужели я заслужила подобное отношение? Невзирая на обидные слова я молчала и не торопилась отвечать, ибо недавнее удовольствие превратило мозги в сахарный сироп, а негодование только начало зарождаться где-то за грудиной и не вошло в полную силу. Мужские ладони тем временем бесстыдно блуждали по телу, и даже сквозь ткань платья я чувствовала их жар. Его пальцы сомкнулись вокруг моей груди, и Гера задышал тяжелее, борясь с собственным возбуждением.
– Чем ты лучше меня Мира, мм? Пришла с одним, а ноги раздвинула передо мной.
Я дёрнулась, чтобы вырваться, но пленённая грудь оказалась сжата крепкими тисками, и мне пришлось выслушать всё, что Гера соизволил сказать.
– Разве из нас двоих только я грязный, малышка?
Он уже покусывал подбородок, подбираясь к моим губам, но после сказанного целовать его – значило снова предавать себя. Я отворачивала лицо в разные стороны, чтобы избежать порабощающей моё сознание и тело ласки.
– Ты как была шлюхой, Мира, так и осталась ею. Жаль, что я не разглядел в тебе этого раньше.
Но я не для того начинала новую жизнь, запрещая себе любить кого должна ненавидеть и приказывая ненавидеть кого продолжала любить.
Отныне мы друг другу никто, даже если мечтали о противоположном. Но получалось иного хотела только я?
– Что ж. Пусть так. Но почему-то на коленях ты ласкаешь шлюху, не вспоминая о той, с кем пришёл сегодня. Надеюсь, девочке повезёт, и твоя нерастраченная страсть после шлюхи осчастливит её прелести тоже. Хм, жаль, что я не разглядела раньше, какой ты оказывается любвеобильный и щедрый, Подольский. Но мне твоя щедрость не подходит, я жадная и эгоистичная.
– Расскажи об этом Загородневу, – зло огрызнулся уязвлённый Бывший.
– Так ему не на что претендовать, я ему щедрот не отсыпала. В отличие от тебя и твоей спутницы.
Когда в следующее мгновение я развернулась в его ставших душными объятиях и открыла дверь, он меня не остановил. Снова жмурясь от яркого света, я выскользнула в коридор. Но напоследок не удержалась:
– Трусики можешь оставить себе, на память.
После чего устремилась прочь. Как можно быстрее. В сторону раздававшегося издали шума, чтобы скорее покинуть мужчину, который по-прежнему искушал, сбивал с верного пути, заставлял трепетать и рядом с которым я теряла саму себя.
Громкий шум из динамиков на время оглушил, стоило очутиться в шумной зале. Но я, склонив голову ниже, избегая встречаться с кем-либо глазами, торопилась к столику, где Пётр должно быть изволновался о причинах моего долгого отсутствия. И едва я заметила выражение его лица, как получила мгновенное подтверждение всем внутренним опасениям.
– Где ты была? – его интонация резанула, но вполне укладывалась в рамки сложившейся ситуации.
– В дамской комнате, – я нервно рассмеялась неизвестно чему.
– Мира, – он выплюнул отрывисто и зло, пресекая мою подступающую истерику на корню.
– Петя, прости, пожалуйста, что задержалась. И если ты переживал, то уверяю – со мной всё хорошо. Но я не хочу обсуждать подробности в присутствии посторонних людей.
Надо признать, что народ за время моего отсутствия разогрелся основательно. Люди хаотично сновали по проходам между столами, присаживались для беседы, нарушив изначальную рассадку гостей. Самые раскрепощённые девушки организовали танцплощадку рядом со сценой, на которой очередной приглашённый певец взахлёб отрабатывал гонорар. Окружающая суета, громкие разговоры, хохот, открывающиеся бутылки шампанского – всё казалось нереальным, искажённым, словно я попала в зазеркалье после тёмной кладовой, в которой опрометчиво едва не отдалась Бывшему. Хотя почему не отдалась. Подольский прав, я действительно охотно и жадно поглощала его ласки. Но самое паршивое то, что даже после произнесённых им обидных слов, в искренность которых я самонадеянно отказывалась верить, больше всего на свете я хотела оказаться именно в той подсобке, обнимать и целовать того, кто меня предал и растоптал. «Фрейд был бы счастлив покопаться в твоих извращённых мозгах», – глупо уколола сама себя.
– Хочешь уехать? – обратился с неожиданным предложением Пётр.
– Ты же вроде собирался с кем-то пообщаться? – Перемены в нём меня удивили. «Потому что в твоей голове, Мира, прочно засел совершенно другой мужик».
– Уже на общался.
Я не стала уточнять каков процент иносказательности в его последнем высказывании.
– Нет нужды уезжать из-за меня. Ты можешь…
– Мира! – резкий окрик потонул в окружающем шуме, но я невольно вздрогнула, и моя пугливая реакция не осталась незамеченной. Пётр сразу смягчил жёсткий взгляд, которым секунду назад пригвоздил меня к стулу, – я спрашиваю чего хочешь ты.
Кивнула утвердительно, не понимая, как разговаривать со взвинченным Загородневым, но тем не менее я не опасалась его настолько, чтобы вызвать такси и самостоятельно вернуться домой.
– Тогда пойдём, – он встал, протягивая руку, и мы ни с кем не прощаясь, покинули гостеприимный праздник.
Автомобилем управлял незнакомый водитель, а я оценила, что Пётр прислушался к моим словам и не сел за руль после выпитого спиртного. В дороге мы не разговаривали, каждый отвернулся в сторону окна. Но стоило машине притормозить у подъезда моего дома, как я услышала:
– Сиди, я помогу.
Он обошёл кругом, чтобы открыть дверь с моей стороны и подать руку.
– Спасибо за вечер, и ещё раз извини, что так вышло, – я решила повторно покаяться за некрасивый инцидент.
– Не в моих правилах напрашиваться, но нам нужно поговорить. Пригласишь на кофе?
Должно быть все мои мысли отразились на вытянувшемся лице, поскольку Пётр сначала насмешливо хмыкнул, затем что-то поискал в моём ошарашенном взгляде, но всё равно не выдержал и рассмеялся:
– Мира, я бы спросил, о чём ты подумала, но больше, чем уверен, что соврёшь. Я не отниму у тебя много времени. Чашка кофе – это всего лишь кофе и ничего больше.
– Хорошо, пойдём, – должно быть щёки полыхали ярче зарницы, ибо я физически ощущала жар на лице. Пока поднимались на этаж, я успела изрядно известись от разнообразных догадок и предположений о теме будущей беседы.
– Проходи, – сняв пальто и разувшись первой, направилась на кухню, включая по пути свет.
– У тебя уютно, мне нравится.
– В том нет моих заслуг. Квартира мне досталась с готовым ремонтом и мебелью, – пока Пётр рассаживался за кухонным столом, я насыпала в джезву ароматный порошок, добавила воды и поставила на газовую плиту. – О чём ты хотел поговорить? – задала вопрос, одновременно вытаскивая чашки из навесного шкафчика, чтобы затем расставить на столе. – Может ты голодный? Могу сделать бутерброд или что-нибудь другое.
– Сядь, Мира.
Загородневскому командному тону было невозможно сопротивляться. Я лишь краем сознания отметила, как мои ноги сами подошли к стулу, а попа уселась на сиденье, чтобы затем отчётливо ощутить обнажённой кожей, отсутствие белья после шалостей с Бывшим. Пётр приподнял уголок губ в едва заметной полуулыбке, видимо выражая довольствие моей покладистостью. А я чуть не провалилась этажом ниже от стыда, изумляясь собственной порочности и распущенности.
– Ты говорила с Подольским?
Мои глаза не должны были выглядеть испуганными, но скорей всего вышло именно так. Загороднев ведь не догадался как именно мы с Бывшим успели пообщаться? Хотя мой растрёпанный и ошалелый вид, а также зацелованные губы скорей всего поведали Петру ещё в ресторане о многом. Думалось, он вполне мог обойтись без моих нелепых отговорок и пояснений, но я ошибалась:
– Отвечай только да или нет, Мира. Мне не нужны подробности.
Я совершенно не понимала, чего ждать от разговора и каковы цели у Загороднева, поэтому молча кивнула.
– Он ничего плохого не сделал? – его прицельный взгляд не отпускал, чётко отслеживая мимику, каждое шевеление мускулов на моём лице.
– Что за ерунда? С чего ты взял, что Гера может что-то сделать? – наконец-то у меня прорезался голос.
– Мира, только да или нет.
– Нет, – мой ответ получился резким.
– Он был груб или невежлив?
Неожиданно я услышала за спиной шипение и обернулась на звук: кофейная пенка перелилась через край и заливала плиту.
– Зараза, – сняв джезву с огня, я разлила жидкость по чашкам, стирая пролитые коричневые капли влажной салфеткой. – Петь. Я не знаю почему ты решил, что Гера может быть опасен для меня, – села обратно на стул и с наигранным спокойствием (почему я отучилась на экономическом факультете, когда следовало брать уроки актёрского мастерства? Глядишь, и развода удалось бы избежать) подняла взгляд. Серые глаза продолжали пристально изучать моё лицо. – Он не сделал ничего плохого, честно.
«Не считая грубых слов. Но в остальным он всё также хорош, как и раньше. Очень хорош. И я не прочь повторить. Несколько раз…»
– Ладно.
Загороднев вроде согласился и даже будто успокоился, но тем не менее складывалось ощущение, что он мне ни на грамм не поверил.
– Ты поэтому решил рано уехать?
– Вкусный кофе, спасибо, – неожиданная похвала мягким голосом разрядила напряжение, витавшее вокруг нас и в самом воздухе с нашего возвращения. – Не совсем. Пока ждал, успел перекинуться парой фраз кое с кем, но вместо разговоров постоянно выглядывал тебя среди толпы, гадая, где ты и всё ли с тобой в порядке. Поэтому выстроить нужных бесед не получилось.
– Извини. Я не собиралась портить тебе вечер. И с Подольским некрасиво вышло.
– Не нужно извинений, Мира… Я его даже в чём-то понимаю.
– Ты про что? – страх разоблачения окатил новой волной. «Какого разоблачения, дурочка? Ты никому ничего не должна!»
– Не будем об этом, – Пётр неожиданно отказался от дальнейших обсуждений, – Ещё раз спасибо за кофе, мне пора, – резко поднявшись, он практически за секунду покинул кухню.
Я растерялась, но, быстро взяв себя в руки, последовала за ним. После того как он обул начищенные до блеска туфли, Пётр выпрямился в полный рост, чтобы снова встретиться с моими глазами в тревожащей близости. Тяжёлый немигающий взгляд медленно спустился к губам. И, как назло, мой непослушный рот распахнулся. Его откровенный смешок на мою реакцию заставил губы плотно сомкнуться обратно, но я тут же начала нервно покусывать нижнюю.
– Не делай так.
– Как?
– У тебя на губе отметины от зубов, – на его фразу я вспыхнула не зарницей, я воспылала многоэтажным стыдливым кострищем, понимая кто именно оставил следы на моих губах! Догадывался ли Пётр? – Не причиняй себе новую боль, чтобы облегчить прежнюю.
Что? Ох… От сердца отлегло, стоило мне понять, что он говорил не о моих поцелуях с бывшим. Или всё-таки о них?
– Знаю, устала себя одёргивать, но не получается.
– Хочешь покажу, как надо? – я окончательно растерялась, утрачивая смысл фраз. О чём или о ком мы говорили? Низкий обольстительный голос ввёл в заблуждение, и я не успела толком ничего понять, как в следующую секунду осознала себя в мужских объятиях и самозабвенно целующуюся с Петром Загородневым.
«Мира-Мира! Что же ты творишь…»
После агрессивных ласк Подольского, губы Петра дарили успокаивающую нежность. Он всего второй раз целовал меня, но по-прежнему был деликатен и вместе с тем завораживающе упоителен. Напоследок он тщательно обласкал мои ранки, столь трепетно и осторожно, что требование прекратить прозвучало бы святотатством.
– Мне лучше уйти прямо сейчас, пока я не нарушил своё слово.
– Какое слово… – Я окончательно потерялась в чувственности и томлении. Мужской тихий смех звучал колокольчиками в ушах.
– Мирушка, ты восхитительна. Но я пойду. Закрой за мной.
Заперев дверь, я облокотилась спиной на неё же и мне понадобилось долгих пять минут, а может много больше на постижение смысла того, что я натворила и какими могли быть последствия. «Ох Мира, или бери гормоны под контроль, или случится непоправимое». Но разбор свершившегося факта, что я в недавнем прошлом верная и любящая жена, знавшая только одного мужчину, за один вечер умудрилась поцеловаться с двумя, вгонял в ступор. Как такое возможно?! Тем более один из мужчин мой Бывший, с которым меня категорически ничего не должно больше связывать и подаривший мне гораздо больше, чем невинный поцелуй. «Что-то грядёт», – вывод напрашивался сам собой.
Глава 9
Через несколько дней после сумасбродного вечера Пётр огорошил меня новостями. Я, недавно приняв душ и позавтракав, как раз одевалась в спальне, чтобы съездить в детский дом, когда раздался телефонный звонок.
– Добрый день, Петя.
– Здравствуй, Мира. Через час я за тобой заеду. Хочу познакомить тебя с одним человеком, которого заинтересовал Центр. Будь готова отвечать на вопросы по проекту.
– Это правда?! – заорала в трубку визгливым голосом, шалея от счастья. – Петь, это правда? Кто-то заинтересовался?
Он посмеивался надо мной, но терпеливо пережидал, пока я кричала от счастья и прыгала вокруг своей оси будто несдержанная девочка-подросток, получившая незаконную, но подаренную родителями, возможность прогулять школьные уроки.
– Надеюсь ты не будешь вести себя также с возможными спонсорами?
– Что? Естественно, не буду!
– Тогда у тебя час, чтобы выплеснуть все эмоции и собраться. От твоего сегодняшнего разговора будет зависеть очень многое, если не сказать всё, Мира.
Новый крик застрял в горле так и не вырвавшись наружу. Даже желание вопить моментально исчезло.
– Вот и умница, скоро увидимся, не прощаюсь, – телефон замолчал. А я подумала, что озвученная похвала уж больно смахивала на отеческую.
Через два часа или чуть больше я и Пётр приехали в загородный клуб, где нас должен был ожидать некий господин Антипов, который, как поведал Загороднев, приходился двоюродным братом Инессе Вениаминовне, недавней имениннице. Хоть тысяча или десять тысяч лет пройдёт, человечество не изменится – деньги женятся или выходят замуж исключительно за деньги либо за власть.
– Мира, ты любишь лошадей? – задал странный вопрос Пётр, пока мы ожидали на ресепшене сопровождающего.
– Я наверно всех животных люблю.
– Можем как-нибудь приехать сюда на выходные, здесь отличная конюшня.
Что-то идея останавливаться в одном гостиничном номере с мужчиной, отношения с которым я не торопилась переводить в горизонтальные, не казалась мне такой уж вдохновлённой. Избежать неловкости удалось, благодаря своевременному появлению опрятного молодого человека в униформе, предложившего следовать за ним. Через несколько помещений и коридоров мы оказались на заднем дворе с великолепной верандой под широким навесом, надёжно укрывающим от непогоды. Аккуратные столы на четыре или шесть персон накрыты накрахмаленными скатертями, на стульях и креслах мягкие подушки. Я отметила, что заведение не скупилось на безделушки, вроде свежесрезанных букетиков цветов на каждом столе, учитывая несезон цветения и холодную погоду, но служащих уютному и комфортному времяпрепровождению узкому кругу гостей, конечно же обладающему крепкой финансовой платёжеспособностью. Видимо посетители сего заведения расплачивались исключительно платиновыми банковскими картами, не скупясь на ежегодные взносы и не считая количество чаевых.
– Антон Андреевич, приветствую.
– Здравствуй, Петечка, – мужчины обменялись рукопожатиями, – садись сам, но прежде усади свою красавицу.
Уточнять, что я может и красавица, но уж точно не являлась ничьей собственностью, посчитала лишним. «Мой язык – мой враг», – повторяла про себя как мантру.
– Антон Андреевич, позволь представить – эта красавица и есть Мира Андреевна, о которой мы с тобой говорили.
– Очень приятно познакомится. У нас с вами, Мирочка, уже проявилась одна общая черта, – показательная пауза, чтобы продемонстрировать окружающим свою важность, – мы с вами оба Андреевичи, а значит должны быстро найти общий язык.
Я с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Однако заплывший, масляный, но цепкий взгляд, сидящего за столом мужчины, сканировал меня и держал в напряжении. Я демонстративно не отводила свой, терпеливо дожидаясь окончания «осмотра», но не скрывая собственной ехидной ухмылки (я не виновата, оно само). Хотелось, чтобы Андреевич сразу понял: каким бы внушительным ни был его банковский счёт, смотреть ему дозволялось только мне в лицо.
Здесь необходимо уточнение, что Антон Андреевич мужчина в годах, грузный, изрядно заплывший, давно потерявший чёткие очертания тела; его некогда голубые глаза покрылись мутной пеленой. Хотя он не выглядел совсем уж старым, я бы предположила его возраст около шестидесятилетней отметки. Однако неряшливый внешний вид указывал, что здоровье уже не то, лишний вес опять же. Господин Антипов, что очевидно, предпочитал сидячий, малоподвижный образ жизни. Но сегодня он мой личный экзаменатор, потому мне должно быть без разницы кто передо мной. Лишь бы согласился спонсировать наш важный, однако не лишённый доли авантюризма проект.
Господин Антипов отдыхал не один. Второй мужчина, вскочивший на ноги при нашем появлении, выглядел гораздо моложе, но приятности ему этот факт не прибавлял. Он мне показался чем-то схожим с Прохором – другом Бывшего – с которым у меня так и не сложилось не то, что дружбы, даже приятельских отношений.
К слову, погода сегодня стояла по-весеннему тёплая. Небо окрасилось глубокой синевой и по цвету больше напоминало море. Солнечные лучи прогревали так, что хотелось снять пальто, но ровно до той минуты, пока холодный ветер не пробирался под одёжки и не заставлял кожу покрываться ледяными мурашками, тем самым намекая, что скидывать верхний слой утепления, к сожалению, рановато. К выбору одежды я отнеслась по занудному тщательно, и сейчас, видя с кем предстоит разговаривать, похвалила себя лишний раз. Бежевый брючный костюм строгого покроя, с простой белоснежной сорочкой под низ, застёгнутой на все пуговицы кроме одной под горлом, должен был продемонстрировать мою серьёзность; волосы стянуты резинкой в низкий хвост, в завершении едва заметный, естественный макияж.
И четыре глаза новых знакомых, противно бегающих по мне, лишний раз, подтвердили, что явись я с глубоким раскрытым декольте, то со мной вряд ли стали разговаривать на тему благотворительности. Скорее мы бы обсуждали фривольный досуг, до которого данный тип мужчин весьма охоч. Хотя, Антон, который также как и я Андреевич, уже скорей всего предаётся воспоминаниям, чем самостоятельно принимает участие в развратных забавах.
– Здравствуй, Пётр Аркадьевич. Присаживайтесь, Мира Андреевна.
Неприятный мужик, похожий на Прохора, своим заискиванием вызывал во мне ещё бо́льшую неприязнь, но через усилие я сдержанно поблагодарила за отодвинутый лично для меня стул. Я оказалась сидящей напротив Антона Андреевича, и намеревалась смотреть исключительно на него, чтобы как можно реже пересекаться с липким взглядом второго субъекта. И вот этого типа с бегающими карими глазками за квадратными металлическими дужками очков, с тонкими каштановыми волосами, которые были тщательно уложены, даже слишком тщательно, учитывая, что укладывать особо нечего, Пётр представил сам:
– Мира, познакомься, Станислав Александрович, личный помощник Антона Андреевича.
– Для вас, Мира Андреевна, можно просто Станислав, – с произнесёнными спокойным голосом словами, мужчина также сдержанно улыбнулся, но я не собиралась отвечать тем же, ограничившись кивком. Тем не менее я обратила дополнительное внимание, на его дорогой костюм и пальто, небрежно накинутое на плечи, которые кричали о том, что он привык к роскошной жизни и не ограничивал себя любимого в житейских мелочах.
Мы сделали заказ подошедшему официанту. Обедать я отказалась, потому как время завтрака хоть и прошло, но подобравшаяся компания не вызывала во мне аппетита. Скорее наоборот, всячески его угнетала. К тому же мне предстояла защита, я бы ляпнула диплома, но сегодня, пожалуй, мне предстояло выдержать кое-что посерьёзнее. Поэтому мой выбор и, как ни странно, Пётр меня продублировал, пал исключительно на кофе. Тогда как вокруг Антона Андреевича пространство на столе оказалось полностью заставлено тарелками. Закуски, салаты, фаршированные блины, многочисленные мясные блюда. Судя по его габаритам, он с утра до вечера занимался именно тем, что поглощал еду.
– Стасик изучил ваш проект, Мира Андреевна. И должен признать, он меня заинтересовал, – я перевала ошалелый взгляд с обозреваемой мною кулинарной вакханалии на, собственно, того, от кого зависела судьба важного для меня дела. – В конце концов, о чем ещё думать на закате лет, как не о младшем поколении, которое рано или поздно заменит нас по всем фронтам.
– Тебе рано рассуждать о закате лет, мой друг.
– Петюня, тебе может и рано, а мне в самый раз. Но мы отклонились от темы. Вы Мира, если позволите так вас называть, проделали большую работу. Но многие вопросы упущены. Как я предполагаю из-за нехватки знаний в специфических профессиональных областях и отсутствия нужных специалистов, которые эти пробелы смогли бы устранить.
Я кивнула, но Антон Андреевич, вряд ли нуждался в моём подтверждении очевидного.
– Человеческий ресурс на время я предоставлю, чтобы проработать все детали. Но вот на что следует обратить особое внимание, Мира, так это способы дохода.
Само собой разумеется, что доходность самая важная часть любого проекта, а наша весьма нестабильна. Я об этом знала с самого начала и догадывалась, что именно низкая рентабельность (за чертой убыточности, чего уж скрывать) станет камнем преткновения между нашим проектом и возможными спонсорами. Но нащупать коммерческую жилку, позволившую бы не зависеть исключительно от пожертвований, я пока не смогла.
– У меня появились новые мысли по этому поводу, но, честно говоря, мне не с кем было их обсудить, поэтому они пока остаются голой идеей.
– Главное, что эти мысли у вас есть, Мира, – неожиданно резко возразил Антипов, откусывая внушительный кусок блинчика с мясом. Держал он его руками, игнорируя столовые приборы.
– Вы не возражаете, что я так, по-простецки в обществе прелестной дамы. К старости, знаете ли, весь этот не нужный пафос всё чаще напрягает.
– Нисколько, – приветливо улыбнулась в ответ, радуясь тому обстоятельству, что отказалась от обеда. Чужие толстые испачканные жиром пальцы вызывали тошноту, а не желание присоединиться к поеданию блинов.
– Ты всегда можешь посоветоваться со мной, – негромко подсказал Пётр то, до чего я сама не додумалась. Или же предпочла не навязываться лишний раз.
– У Стасика есть некоторые соображения на этот счёт, вам будет полезно обсудить с ним вопросы коммерции.
Перспектива общения со Стасиком не впечатляла, но балом правила не я, приходилось мириться с тем, что было и брать что давали, точнее кого давали.
– Вы мне вот что скажите, Мира. Как вы оказались во всём этом?
Он описал в воздухе круги перепачканными пальцами, а я чудом удержалась от гримасы:
– На самом деле, проект не моё детище, – запнулась, подбирая слова, – не совсем так, он безусловно моё детище, но скорее усыновлённое, – про себя поразилась возникшему экспромтом сравнению, – родительницы проекта две молодые девушки-студентки, которые поделились со мной набросками, а после мы вместе с привлечением друзей разработали то, что предоставили вам для ознакомления. И так само собой сложилось, что у меня одной достаточно свободного времени, а также желания и сил заниматься инициативой основательно и серьёзно.
– Что ж, похвально. Но вы понимаете, что то, чем вы занимались до сегодняшнего дня, по сути, детский сад.
