Кристина Акопян
Перцовая камера
– Отпустите нас.
– Все в класс, немедленно! – еще раз попыталась Маргарит, но мы как стояли, так и остались стоять.
Маргарит, не вытерпев, пошла к директору, перед которой вся школа тряслась как банный лист. Да, согласна, ей одной не удалось бы разрулить, но загнать нас в руки директрисы – бессердечно. Эту катастрофическую ошибку Маргарит класс не забывал до конца 2002 года. А может, и дольше, это был мой последний год в этой прекрасной школе.
Цоканье каблуков. В наших венах застыла кровь, пульс покинул тело навсегда, грудную клетку придавливает динозавр. Время замерло или остановилось, ну не важно. Серые глаза с бирюзовыми тенями, как бензопила валит тонкие стволы деревьев. Очень, очень, мягко говоря:
– Все в класс. Без торга и переговоров, – приказала директриса Копян.
– Но как? Как мы войдем? Перец в воздухе, глаза слезятся, невозможно! – спасались мы как могли. Ничего не помогло.
– Ну!… О чем думали, когда хулиганили? Если виновник признается, остальные могут быть свободны, пока класс не проветрится.
Кажется, директриса Копян брала нас на “слабо”.
Алика Восканяна никто не сдал, и он сам себя не сдал, предпочел помолчать, был уверен, Копян не осмелится детей загнать в перцовую камеру. Ошибся. Директриса Копян загнала нас, нам сказать было уже нечего. В данном случае расследование, попытка найти виновника из других классов были бессмысленными. Это как тест с одним вариантом ответа.
Сидит весь класс, окна открыты настежь, холодно, в глазах щиплет, больно, плачем от перца. Все молчат, точнее, сопят. Ну не выдадим мы Алика!
Копян ушла, пришел классрук. Его не боялись, пока он не вытащил козырь из рукава.
– Пусть признается тот, кто бросил перец в печь, добровольно, иначе, когда узнаю, будет высшая мера наказания. А я ведь узнаю, —сказал классрук.
