Крис Ридделл
Юная леди Гот и роковая симфония
Chris Riddell
GOTH GIRL AND THE SINISTER SYMPHONY
First published 2017 by Macmillan Children's Books, an imprint of Pan Macmillan, a division of Macmillan Publishers International Limited.
Печатается с разрешения Macmillan Publishers International Limited
© Text and Illustration Copyright © Chris Riddell, 2017
© М. Визель, перевод на русский язык, 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *
посвящается Кэрол
Глава первая
Ада покрепче сжала руль Пегасика и решительно оттолкнулась обеими ногами. Маленький беговел, разгоняясь, понёсся вниз с Холма амбиций, в сторону Пруда размышлений, который, впрочем, едва ли мог сейчас сподвигнуть на истинно глубокие мысли: лето стояло жаркое, и пруд почти высох. Эмили и Уильям Брюквидж, едущие за Адой, тоже пришпорили свои беговелы, Снарка и Буджума.
– Надо же, – крикнула Ада, мчась сквозь пересохший пруд и дальше по гравиевой Дорожке тщеславия, – пока я не ходила в школу, я и не подозревала, как это здорово – школьные каникулы!
Ада была единственной дочерью лорда Гота, знаменитого на всю Англию разъезжающего поэта. Они жили в Грянул-Гром-Холле, огромной усадьбе, окружённой обширными садами и парками, спроектированными знаменитым ландшафтным архитектором, Метафорическим Смитом. Беговую дорожку для беговелов, по которой сейчас неслись Ада и её друзья, придумал он же.
«Не забывайте кормить белок на Проспекте невероятной удачи, – предупредил Метафорический Смит по окончании своего грандиозного труда. – А то они не будут бросаться шишками во всадников».
Эмили Брюквидж сравнялась с Адой в Топи уныния, которая, по причине сухой и жаркой погоды, напоминала скорее отмель разочарования.
– Как же это здорово – каникулы! – воскликнула Эмили, обгоняя Аду в облаке пыли. – Особенно в такой солнечный денёк!
Эмили Брюквидж была дочерью Чарльза Брюквиджа, выдающегося изобретателя, и Адиной лучшей подругой. Они обе проходили обучение в частной школе «Виндимур», которую содержала одна из Адиных бывших гувернанток. Дело в том, что прежде чем лорд Гот позволил себя уговорить отправить Аду в школу, её последовательно обучали на дому семь гувернанток. И с каждой из них Ада продолжала переписываться…
Всех гувернанток поставляло «Телепатическое Агентство Гувернанток Клеркенвелла», и они, казалось, возникали из ниоткуда на следующий день после того, как лорд Гот делал свое обычное замечание, что Аде нужно хорошее образование[1].
– Посторонись! – закричал брат Эмили, Уильям, проносясь мимо их обеих на Буджуме. – Не видите, что ли?!
Уильям страдал синдромом хамелеона (то есть принимал цвет окружения), и, поскольку от жары он скинул рубашку, совсем слился с ёлочками на Проспекте невероятной удачи, по которому нёсся.
– Ай! Ой-ой! Ай-ай! – взвизгнул он, когда несколько шишек отскочили от его головы.
– Похоже, Уильям, белки-то тебя хорошо видят! – засмеялась Эмили, бросаясь на Снарке в погоню за братом.
Ада и Эмили выехали на Дорожку последней надежды колесо в колесо и помчались к финишному столбику. Сразу за ним они резко затормозили и, проехав юзом, соскочили со своих беговелов.
– Ну и жара! – вздохнул Артур Халфорд, беговельный механик, который стоял у финиша, опершись на перила. – Давайте отведём беговелы в мастерские, а потом хлопнем ледяного напитка из ревеня с горчичной пенкой мисс У’бью. Руби приготовила его для нас в малой буфетной. Там прохладно и хорошо. Кингсли сказал, что тоже придёт туда, когда прочистит каминные трубы.
Кингсли-трубочист, Руби-буфетчица и Артур Халфорд, наряду с Уильямом, Эмили и Адой, входили в Чердачный клуб. Они собирались раз в неделю на чердаке Грянул-Гром-Холла, чтобы поделиться наблюдениями о странных или необычных вещах, ими замеченных. А в таком старом и большом доме всегда происходило что-то странное и необычное.
В других местах члены клуба тоже собирались – но в этих случаях просто как друзья.
– Иди. Там встретимся, – сказала Ада, подталкивая Пегасика к Артуру. – Пойду переоденусь во что-нибудь лёгкое. Эти шерстяные кюлоты явно не для такой погоды.
– Так и не нашла камеристку? – спросила Эмили.
Ада покачала головой. Последняя камеристка, Фэнсидей Эмбридж, оставила её и отправилась в Лондон завоевывать музыкальную сцену вместе со своими сёстрами. По правде сказать, Фэнсидей была не очень хорошей камеристкой и оставила Адин гардероб в полном беспорядке.
Ада надеялась, что отец найдёт выход за время её пребывания в школе, но он был занят другим. Лорд Гот трудился над эпической поэмой «Дон Попрыган» об огромной скакучей мыши из далёкой колонии – Австралии, которая страдала от любви. Аде не хотелось отрывать его от работы, так что она старалась управляться самостоятельно. В «Виндимур», с всего тремя сменами одежды, включая тёплую шаль, широкий поэтический чепец и туфельки для чувствительных прогулок, ей это удавалось прекрасно. Но дома Аду ждали сотни нарядов, разбросанных Фэнсидэй как попало. Так что одеться для Ады было теперь всё равно что собрать головоломку.
Все, кроме неё, направились в сторону восточного крыла Грянул-Гром-Холла, где располагалась малая буфетная. Ада же подошла к западному крылу, чтобы войти внутрь через Византийское окно Венецианской террасы. Переступая его, она услышала громкий хлопок. Быстро оглянувшись, Ада увидела своего отца верхом на его беговеле, Пегасе, посреди Западной лужайки. В одной руке он сжимал пачку бумаги, в другой – дымящееся ружье. В зубах у лорда Гота было зажато перо. Один из садовых гномов на гномальпийской скале стоял без головы. Под Адиным взглядом лорд Гот взял перо из зубов в руку, обмакнул его в чернильницу, притороченную к рулю беговела, и принялся яростно водить им по бумаге. Ада отвернулась и проворно двинулась через холл в сторону парадной лестницы. Она понимала, что стрельба по гномам помогает её отцу сосредоточиться, но была очень рада, что его сейчас никто больше не видел. Лорд Гот считался опаснейшим для садовых гномов сумасбродом, и подобное поведение только ухудшало его репутацию.
Глава вторая
Ада прошествовала на господский первый этаж по парадной лестнице. Вдоль стены выстроились семейные портреты в богатых позолоченных рамах. Там были шестеро лордов Готов, включая её собственного отца, смотревшегося весьма внушительно в национальном албанском костюме. Ещё там были портреты леди Гот. Ада любила останавливаться и изучать эти портреты, примечая детали их пышных одеяний. Она даже дала им всем особые прозвища. Первая леди Гот, Беззаботная Лиззи, носила расшитую жемчугом юбку, далеко разметнувшуюся по бокам, и преогромнейший кружевной воротник. Руки второй леди Гот, Дикой Дианы, были упрятаны в великолепные шелковые рукава-буфы, и под каждой рукой было по спаниелю. Третья леди Гот, Гардеробная Селия, обряженная в испанский кружевной чепец, любовалась своим отражением в зеркале, установленном на туалетном столике с многочисленными притираниями. Четвёртая леди Гот, Резвушка Фрэнсис, была одета пастушкой и носила прелестный широкополый чепец, украшенный голубым шёлковым бантиком. Позади неё задумчиво щипали травку несколько овцетакс.
Ада на секундочку остановилась, чтобы разглядеть получше следующий холст. На нём была запечатлена пятая леди Гот, Шипучая леди Кэрол. Ада очень любила этот портрет её бабушки. На ней был высоченный пудреный парик, обвитый цветочными гирляндами, и белое муслиновое платье в цветочек. Она позировала на фоне розового сада в полном цвету. Следом на стене зияла пустота. Там должен был висеть портрет шестой леди Гот, Адиной матери, но, к сожалению, леди Парфенопа Гот, прекрасная канатоходка из Фессалоник, умерла раньше, чем её портрет был закончен, – она погибла в результате несчастного случая, упражняясь в своём искусстве на крыше Грянул-Грома во время грозы. Это случилось, когда Ада была совсем крошкой, но у неё остался медальон с миниатюрой, ясно показывающей, что Парфенопа была самой прекрасной леди Гот. Адин отец так больше и не женился, хотя леди Кэрол, навещая сына, всякий раз его к этому призывала.
– Твоей дочери нужна мать, Гот, – говаривала она. – Я делаю что могу, но ты же знаешь, как я занята![2]
Ада видела, что, когда бы её бабушка ни поднимала эту тему, отец мрачнел и старался переменить разговор. А вскоре после этого из парка доносились звуки мушкетных выстрелов, а у садовых гномов исчезали головы. Ада любила свою бабушку, но, переживая за репутацию отца, радовалась, что занятость не позволяла ей навещать их слишком часто.
Ада добралась до лестничной площадки первого этажа и направилась по коридору в свою огромную спальню. Потом толкнула дверь и вошла внутрь.
При этом она не смогла удержать вздоха. Некуда было спрятаться от того факта, что в комнате царил полный беспорядок. В одном углу грудой были свалены туфли – точно в таком виде, в котором их оставила Фэнсидей Эмбридж. В другом – ворох жакетов, платьев и шалей, взывающих к тому, чтобы их разгладили, сложили, пришили пуговицы. Предполагалось, что всем этим должна заниматься Фэнсидей, но вместо этого она лишь упражнялась в жонглировании туфлями. Это было необходимо для её роли одной из сестёр-акробаток в музыкальном представлении «Золушка – принцесса цирка»[3], которое разыгрывалось в старом амбаре близлежащей деревушки Громнет. Ада не сердилась – ей нравилось представление и особенно тот смешной голосок, который Фэнсидэй придумала для своей героини.
В дальнем углу, у двери в гардеробную, возвышалась гора чепцов, а рядом с ней – такая же гора шляпных коробок. Фэнсидей должна была унести всё это в огромный стенной шкаф внутри гардеробной, но она никак не могла упомнить, какой чепец в какой коробке должен лежать. Во всяком случае, так она говорила Аде. Та подозревала, что Фэнсидэй просто слишком нравится петь и жонглировать, чтобы ещё прибираться и раскладывать её одежду, обувь и шляпки. Но Ада ни в чем её не укоряла. В конце концов, она сама не хотела тратить свои чудесные летние каникулы на то, чтобы прибираться.
– Может быть, завтра. Да, завтра наверняка, – сказала она сама себе и улыбнулась.
Перешагнув через шляпную коробку, она вошла в гардеробную. Эта комната уступала спальне размером, но не беспорядком. И тут до неё донёсся какой-то звук. Это было тоненькое, деликатное похрапывание, доносившееся из стенного шкафа. Ада на цыпочках подошла к нему и открыла. Порядка там было куда больше. И не удивительно, ведь большинство её шляпок, шалей, платьев и туфель больше не лежали на полках и не висели на плечиках, для того предназначенных. У задней стены стенного шкафа с крючков свисали вереницей Адины зимние пальто и шубы, а прямо под ними, в углу, прикорнула, свернувшись, маленькая фигурка.
– Привет, – сказал Ада тихонько. Затем повторила, уже чуть громче: – Привет! Вам что-то нужно?
Фигурка вздрогнула, пошевелилась и вскочила на ножки.
– Да ты же фавн! – удивлённо воскликнула Ада, глядя на маленькие козьи копытца.
Аде уже доводилось общаться с фавном – господином Омалосом, получеловеком и полукозлом, посетившим однажды Грянул-Гром вместе с Хэмишем, – наполовину мальчиком, наполовину шотландским пони.
– Но что ты здесь делаешь? Почему ты спишь в моём гардеробе?
– Я дико извиняюсь, мисс, – прошелестел фавн дрожащим голоском, чуть громче шёпота. – Такая уж у меня скверная привычка. Стоит мне оказаться в большом доме – ну, таком, как этот, – меня так и тянет к мебели. Шкафы, кабинетные гарнитуры, ящики комодов и особенно гардеробы…
Фавн нервно переступил с места на место.
– Я ничегошеньки не могу с этим поделать, мисс.
– Пожалуйста, зови меня Адой, – мягко сказала девочка. – Ничего страшного. Как видишь, я тут как раз только начала уборку…
– Меня зовут Шаун. Фавн Шаун.
Фавн протянул руку, которую Ада пожала. Она заметила, что её гость облачён в поношенный и замызганный сюртук и опирается на один из её старых зонтиков.
– Если хочешь, можешь оставить его себе, – сказала Ада.
– О, спасибо, мисс Ада! – ответил фавн, прошмыгивая мимо неё на своих проворных ножках. – Я прибыл на музыкальный фестиваль. Вообще-то я музыкант, я играю на дудках в ансамбле «Леди ГАГАГА». Но я постараюсь вас больше не тревожить!
– Погоди-погоди, какой ещё музыкальный фестиваль?!
Но фавнёнок уже выскочил из комнаты, и через несколько мгновений Ада услышала, как его копытца стучат вниз по главной лестнице.
