Костанца Казати
Клитемнестра
На тренировочную площадку выбегает Леда. Ее ноги вязнут во влажном песке. Она хватает Агамемнона за руку, отталкивает назад и закрывает спартанского юнца собственным телом. На секунду Клитемнестре кажется, что Агамемнон ударит Леду, но он лишь удивленно глядит на нее. Мальчишка издает низкий, полный боли стон. Он жив.
– Поднимайся, – приказывает Леда.
Агамемнон отряхивает красные песчинки с рук, вытирая их о хитон. Затем, не сказав Леде ни слова, направляется прямиком к Клитемнестре. Он заходит под сень деревьев и на удивление учтиво берет ее за руку. Краем глаза она замечает, как Тимандра крепче стискивает в руках копье.
– Надеюсь, бой доставил вам удовольствие, моя царица, – говорит Агамемнон. Он впервые обращается к ней. Выражение его лица непроницаемо, как камень, а черты такие резкие, словно их вырезал неумелый скульптор.
– Ваша царица – Леда, – поправляет его Клитемнестра. Не обратив внимания на эти слова, он отпускает ее руку, и она чувствует, как горит кожа в тех местах, где были его пальцы.
– Я слышал, вы хороши в бою, – говорит он. – Там, откуда я, женщины не тренируются, как мужи.
– Я им сочувствую, – отвечает Клитемнестра.
Он напрягает челюсть, но ничего не говорит. Его молчание раздражает. Клитемнестре не нравится, как он смотрит на нее, раздевая взглядом. Ей хочется ударить его или убежать, но она остается стоять, где стояла. Когда он наконец разворачивается и уходит, она спешит к матери на площадку. Тимандра бросает копье и бежит следом. Вместе они смотрят на переломанное тело спартанского мальчишки.
– Тимандра, – говорит Леда, – разыщи лекаря. И принеси опиум.
Сестра уносится прочь резво, как кошка. Леда бросает взгляд на Клитемнестру, а затем на портик, где несколько секунд назад стоял Агамемнон.
– Ты ему нравишься, – в конце концов произносит она. Ее зеленые глаза тусклы, как старинная медь.
– Разве он не видит, что я беременна?
Леда качает головой:
– Иные мужи хотят только то, чего не могут иметь.
Она возвращается во дворец в одиночестве. Воды Еврота окрасились в цвет серебра, а земля вокруг похожа на расплавленную бронзу. Она думает о перепалке Леды и жрицы в мегароне. Мать была права, но выглядело это позорно. Разве не она учила Клитемнестру, что всегда можно найти лучший способ обойтись со своими соперниками, лучший способ унизить их? Но унизила она только себя. Почему она не отослала жрицу прочь из дворца? Возможно, она пыталась, но Тиндарей не позволил. Эта мысль причиняет Клитемнестре боль, как острое лезвие, которым провели по горлу.
Начинается дождь. Она спешит по дорожке, ее сандалии перепачканы грязью. Добравшись до конюшен, она останавливается перевести дух и находит укрытие рядом с кобылицей и ее жеребенком. Она гладит их, слушая, как капли стучат по земле.
Вдруг слева доносится еще какой-то звук. Она прислушивается внимательнее, притаившись за охапками сена. Кто-то тихо плачет – теперь это слышно отчетливо. Она подбирается ближе и за большой кучей сена видит спину Агамемнона. Его туника, всё еще в пятнах крови того мальчишки, задрана до пояса, а руки лежат на бедрах какой-то молодой женщины. Девушка стонет и плачет, но лица ее Клитемнестре не видно. Вспомнив об илотке с синяками, она выходит из укрытия.
– Оставь ее, – говорит она, пытаясь перекричать шум дождя.
Агамемнон резко оборачивается, его рука взлетает к кинжалу, болтающемуся на поясе. Девушка встает, даже не пытаясь прикрыть наготу, а завидев Клитемнестру, улыбается. Это Киниска.
– Чего тебе надо? – спрашивает она. Ее сильные ноги, точно змеи, опутывают шрамы. Груди маленькие, соски большие и коричневые. На одной груди большое родимое пятно, которого Клитемнестра никогда не замечала в гимнасии. Она поворачивается к Агамемнону, крепко сжимающему в руке кинжал. Он не похож на те, что используют спартанцы, скорее на ножи, которыми закалывают свиней.
– Убери это, – приказывает она.
Он не двигается.
– Вы помешали нам.
– Это мой дворец.
– А я ваш гость.
Киниска надевает свой хитон и набрасывает поверх него длинную накидку.
– Ступайте во дворец, мой господин, – говорит она. – Я скоро приду.
Он направляет на нее свой тяжелый взгляд, но при этом не кажется раздраженным. Не глядя на Клитемнестру, он уходит; его фигуру тут же проглатывают темнота и дождь. Киниска наклоняется, чтобы завязать сандалии.
– Нельзя постоянно иметь всё, что хочешь, – говорит она.
Клитемнестра хмурится:
– Ты правда считаешь, что я могла бы пожелать кого-то вроде него?
Киниска поднимает глаза и вдруг разражается смехом.
– Ты думаешь, что он взял меня силой?
– Я не знала, что это ты.
– А если бы знала, то не стала бы вмешиваться?
Клитемнестра медлит с ответом.
– Забудь, – продолжает Киниска. – Теперь ты знаешь, что он ни к чему меня не принуждал. Кому угодно было бы за счастье оказаться с таким мужем, как он.
– Я так не думаю.
Киниска злорадно смеется.
– Это потому что ты не видишь силу, даже когда она у тебя перед носом.
Разобравшись с сандалиями, она окидывает Клитемнестру последним победоносным взглядом, словно только что одолела ее в состязании, и уходит.
Вымокнув насквозь и дрожа от холода, Клитемнестра наконец добирается до дворца. В коридорах стоит влажный, затхлый запах, факелы вот-вот догорят. Она спешит в гинецей и стучит в дверь комнаты, которую когда-то делила с Еленой. Дверь открывается сразу же. Елена в толстом шерстяном хитоне стоит, оперевшись о стену.
– Что случилось?
– Я могу сегодня поспать здесь? – спрашивает Клитемнестра.
– Конечно. – Елена одаривает ее слабой улыбкой. – Я всё равно мало сплю, когда я одна.
– Я тоже. – Клитемнестра садится на деревянный табурет рядом с кроватью, Елена протягивает ей теплую шерстяную тунику.
– Киниска была с Агамемноном в конюшнях, – говорит Клитемнестра, как только ее зубы перестают стучать. – Он был в ней.
– Откуда ты знаешь?
– Я видела их. Только что.
Елена пожимает плечами:
– Жестокие люди всегда друг друга находят.
Клитемнестра оборачивает ноги хитоном и по очереди растирает каждый палец.
– С ним что-то не так, – говорит она.
– Да, – соглашается Елена.
– Мне не нравится, когда он рядом.
Елена чуть улыбается.
– Может, это потому, что он нагоняет на тебя страх? Тебя пугают только те люди, чьих побуждений ты не можешь понять.
Она садится на табурет и наливает себе разбавленного вина. На столе рядом с кувшином лежит золотое ожерелье в виде маленьких розочек. Клитемнестра никогда не видела ничего красивее.
– Откуда это у тебя?
Елена рассеянно глядит на ожерелье, ее золотые локоны рассыпаны по плечам. Они с Клитемнестрой теперь так отличаются друг от друга, что их едва ли можно принять за сестер.
– Неважно, – говорит Елена.
Клитемнестра уже готова ввязаться в спор, но Елена оказывается быстрее.
– Как думаешь, что оно значит? – спрашивает она. – То пророчество.
Она поднимает голову, ее глаза горят так, как горят всегда, когда она жаждет получить от сестры ответ.
Клитемнестра задерживает дыхание. Ее лицо вдруг словно онемело.
– Не думаю, что оно вообще что-то значит.
Елена не сводит с сестры глаз:
– Ты в него не веришь?
– Когда мы вообще верили пророчествам?
Елена не отвечает. Ее лицо открыто, как в те дни, когда она была девочкой и еще не умела скрывать свои слабости. Она дотрагивается до ожерелья, проводит пальцами по каждому цветку. На мгновение Клитемнестре кажется, что разговор окончен, как вдруг Елена спрашивает:
– Ты знала о Тиндарее и Леде?
– Что ты имеешь в виду?
Елена поднимает глаза, в их голубизне таится какой-то холод, точно в замерзшей реке.
– Ты знаешь.
– Я не знала об отце, – отвечает Клитемнестра. Она видит, как меняется выражение сестры, как ожесточаются ее мягкие черты. Она не может это остановить.
– Значит, ты знала о Леде? О том, что она была с другим мужчиной?
Клитемнестра не двигается. Она чувствует, как у нее под кожей начинает пузыриться злость, а вместе с ней что-то еще, холодное и осклизлое. Страх.
– Ты знала и не рассказала мне, – повторяет Елена.
– Я знала только то, что открыл мне Кастор, но он и сам был не уверен.
– Так кто же мой отец? – спрашивает Елена, сжимая в кулаке ожерелье.
– Я не знаю. Я знаю только, что Леда влюбилась в чужеземца, который покинул дворец прежде, чем ты родилась.
Елена отворачивается, и Клитемнестра чувствует себя так, словно ей отвесили пощечину.
– Почему ты лгала мне?
– Я не лгала.
Елена качает головой. Пропасть между ними ширится, как водоворот, затягивающий в свою черноту.
– А Полидевк? – спрашивает Елена.
– А что Полидевк?
– Он знает об этом?
– Он всегда утверждает, что ничего не помнит, и прекращает разговор.
Елена смеется. Клитемнестра не узнает этот холодный смех.
– Потому что он меня любит.
– И я тебя люблю, – отвечает Клитемнестра.
Елена снова поворачивается к сестре. В ее глазах появилось что-то незнакомое.
– Нет, не любишь. Ты лгала мне. Теперь, пожалуйста, уходи.
Это хуже, чем получить пинок, хуже, чем удар ножом. Физическую боль можно пережить, теперь Клитемнестра это знает, но никто не учил ее, как обращаться с другой болью. Она спешно встает, выходит и притворяет за собой дверь. У нее кружится голова, пустота засасывает ее изнутри. Она подносит ладони к лицу и чувствует на щеках влагу. Это злит ее лишь сильнее. Она слышит, как по другую сторону двери сестра ударяет по табурету или, может, по столу. Она хочет вернуться, но понимает, что эту дверь ей больше не открыть.
8. Прекраснейшая из женщин
Когда Елене было четырнадцать, за ней в Спарту приехал герой Тесей. Молва о его подвигах ходила по Элладе уже несколько лет: сражения с разбойниками на опасных афинских дорогах, убийство царя на священной земле Элевсин. Тиндарей говорил, что нет большей чести, чем удостоиться внимания такого мужа.
– Но чего он хочет от меня? – спросила у Леды Елена. – Мне еще рано выходить замуж.
– Он хочет посмотреть на тебя, и всё.
– Он считает себя сыном бога, – фыркнул Полидевк. – И поэтому хочет себе божественную жену.
Елена нахмурилась.
– Но я не божественная, – сказала она, а затем повторила: – И мне еще рано замуж.
Тесей прибыл в Спарту в сопровождении своего друга Пирифоя, царевича лапифов, горного северного племени. Тесей был красив, как бог, даже красивее Полидевка, а вот у Пирифоя была густая борода и обожженная солнцем кожа. Они любили рассказывать о своих совместных приключениях: о том, как они подружились после того, как угнали стадо коров, обо всех девушках, которых они соблазнили. Они смеялись над этими воспоминаниями, и люди во дворце смеялись вместе с ними, словно те девушки были никчемными дурочками. Клитемнестра поняла, что Тесей и вправду убежден в том, что абсолютно все женщины мечтают его ублажить. Что же до остального мира, то он либо вгонял героя в тоску, либо раздражал. И лишь Пирифой мог заставить его рассмеяться, а его глаза – блестеть от восторга.
Однажды, когда они наблюдали как Тесей и Пирифой состязаются в гимнасии, Кастор сказал Клитемнестре и Елене: «Нельзя доверять мужчинам, которые находят отдушину лишь в обществе других мужчин. Они не уважают никого другого, особенно женщин».
Тесей наполнил залы их дворца дарами – среди них была та самая кровать из египетского эбена, – но так и не попросил ничьей руки. Вскоре все вообще забыли, зачем он прибыл во дворец. А затем в один из летних дней он заявил, что готов вернуться в Афины и сменить на троне своего отца.
В ночь перед отъездом, пока слуги спали, а Пирифой готовил коней, Тесей ворвался в комнату Елены, как ветер, и похитил ее без единого звука. Рано утром Клитемнестра проснулась в пустой египетской кровати. Она закричала и бросилась к отцу. Ее сердце колотилось так быстро, что это причиняло ей боль. Кастор и Полидевк поспешили наружу, скликая всех слуг, пока не нашли илота, который видел, как Тесей поскакал на восток.
– Они увозят Елену в маленький город Афидны, ваша милость, – сказал илот, когда его приволокли в мегарон. Клитемнестра не знала, где находились Афидны и что это вообще значит. Полидевк ударил кулаком по расписной стене и опрометью бросился из комнаты. Кастор с Клитемнестрой побежали за ним. У конюшен Кастор остановил ее.
– Жди здесь, – сказал он.
Она не послушалась и взяла лошадь, тогда Полидевк крикнул: «Ты слышала своего брата? Жди здесь!» Они стеганули коней и исчезли в облаке пыли.
Вынужденная ждать, без всяких вестей о сестре, которой она дорожила больше всех в мире, Клитемнестра укрылась в храме Артемиды. Там, рядом с родником у подножия горы, она села меж двух деревянных колонн и принялась молиться. Молитва давалась ей не очень хорошо, потому что у нее не хватало терпения. Она быстро сдалась и пошла бродить вокруг стен землисто-кирпичного цвета, пока не наткнулась на Тиндарея, разговаривающего со жрицей.
– Я не понимаю, зачем твои сыновья отправились за ней, Тиндарей, – говорила жрица. – Возлечь с Тесеем – честь для любой девушки. Елена созрела для замужества, и она еще девственна. – В волосах жрицы были цветы, а угловатое тело облегало длинное тонкое платье.
– Я хочу, чтобы Елена вернулась назад, – сказал Тиндарей. Затем, почувствовав, что за ним наблюдают, он обернулся и увидел Клитемнестру. Он тут же оставил жрицу и подошел к дочери. – Давай вместе помолимся о возвращении твоей сестры.
С наступлением ночи ее братья вернулись. Елена, согнувшись, сидела на лошади Полидевка, ее голова покоилась на спине брата, руки были покрыты царапинами. Клитемнестра всё еще была в храме вместе с отцом, когда заметила их приближение, – никогда прежде она не молилась так истово. Она вскочила с места и понеслась им навстречу.
Двое слуг отвели Елену в гинецей, а Кастор и Полидевк остались поговорить с Ледой и Тиндареем.
– Когда мы добрались туда, Тесея там уже не было, – сказал Кастор. – Но мы ее отыскали. Двое крестьян сказали нам, где ее спрятали.
– Что он с ней сотворил? – спросила Леда.
– Ей нужно отдохнуть. Я попрошу женщин с кухни принести в ее комнату гусиный жир.
Леда закрыла лицо руками. Клитемнестра тогда не знала, что гусиный жир, смешанный с измельченными травами, помогал женщинам снять боль после того, как они ложились с мужчиной.
– Мы вернемся туда завтра, – сказал Полидевк. – Теперь Елена в безопасности. Я возьму десять наших лучших мужей, и мы опустошим Афинды. – Его глаза полыхали диким, безумным огнем.
Тиндарей потряс головой:
– Тесей теперь царь Афин. Афины сильны, мы не можем пойти на них войной. Не по такому поводу.
Не по такому поводу. От ярости Клитемнестра хотела рвать на себе волосы, но Полидевк ее опередил.
– Этот человек овладел твоей дочерью просто забавы ради! Он даже не просил ее руки!
– Ей же лучше, – вмешался Кастор. – Что-то мне подсказывает, что она не пошла бы за него замуж.
Тиндарей взмахнул рукой.
– Тесей – герой, он делает то, что делают герои. Вы знаете, сколько таких, как Елена? Вы думаете, их братья устраивали из-за этого войны? Нет. Если они не дураки.
На том всё и кончилось.
Когда Клитемнестра вошла в их комнату, ей в нос ударил спертый, обжигающий воздух, но она не подала виду. Это она была виновата в том, что Елену похитили: если бы она проснулась, если бы заметила Тесея…
Клитемнестра присела на кровать. Решив, что Елена спит, она прилегла рядом в темноте и укрыла сестру покрывалом.
– Они бросили кости, – вдруг сказала Елена так тихо, что Клитемнестра едва расслышала. – Они бросили кости, и Тесей выиграл. Взял меня сам.
Клитемнестра не проронила ни слова. Она перевернулась на бок и обхватила сестру рукой. Она бодрилась всю ночь, стараясь не заснуть. Когда забрезжил рассвет, она не выдержала и провалилась в сон, по-прежнему обнимая сестру онемевшей рукой.
На следующий день после ссоры с Еленой Клитемнестра не находит себе места. Шагами меряет комнату, хочет закричать или разбить что-нибудь. Но, похоже, всё, что она может, это ходить; ее беспокойные ноги ступают туда-сюда, туда-сюда. В голове гудит, мысли путаются. Она брызгает на лицо холодной водой и выходит из комнаты. Отправляется на поиски сестры.
Когда она проходит мимо занятых делами слуг и потных мальчишек, возвращающихся с тренировки, ее мысли устремляются в другом направлении. Может быть, Елена уже вовсе не злится на нее. Может быть, она поняла, что Клитемнестра не виновата. Может, она поговорила с матерью, и та объяснила ей, почему скрывала, кто ее отец. Все эти возможности, как обломки корабля, кое-как помогают удержаться на плаву в штормовом море.
Под деревьями, что окружают тренировочную площадку, у ног лекаря сидит раненый мальчик. Лекарь омывает его висок: кожа вспухла, из-под нее, как скала в море, выступает темная, жесткая шишка. Рядом с ними Елена перетирает травы, сосредоточенно сдвинув брови.
Заметив сестру, она останавливается, но не уходит.
– Елена, – произносит Клитемнестра, не в силах подобрать других слов.
Сестра качает головой. Она смотрит на Клитемнестру, но как будто не видит. Ее глаза пусты. Клитемнестра чувствует себя отвергнутой и морщится. Елена никогда, ни разу в жизни на нее так не смотрела. Обычно Елена наблюдает за ней пристально, как охотник наблюдает за деревьями, чтобы уловить малейшее шевеление.
– Мы можем… – начинает она, но Елена ее обрывает.
– Ты должна была сказать мне правду, – отстраненно говорит она.
Она права, и Клитемнестре нечего возразить. Она подумывает сказать, что сделала так, чтобы защитить ее, но это прозвучит глупо.
Клитемнестра чувствует, как счастье утекает из нее, будто вода, что льется на землю, когда женщины на реке выжимают белье. Она отворачивается от Елены и идет прочь.
Проходят дни. Наступает зима, становится ветрено, холодает. Воды Еврота замерзли, дети играют на льду. Дни темны, деревья голы.
Клитемнестра никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Она томится по своему мужу. Он уже наверняка добрался до Меонии и теперь сидит на своем золоченом троне, объявив о женитьбе и появлении наследника. Клитемнестра представляет лица окружающих его людей, их реакцию. Представляет переливающиеся одежды и украшения, богатые ткани и ароматные масла. Она думает о руках Тантала на своей шее, представляет, как он касается ее живота, и внутри нее всё сжимается от тоски.
Ее единственная отдушина – это Тимандра. Теперь она часто бывает с ней в мегароне – они сидят подле Тиндарея, пока простолюдины обращаются к нему со своими прошениями. Тимандра слушает, учится и часто шепчет что-то Клитемнестре в ухо, жаждая высказать свои мысли и предложения.
– Ты еще мала, – говорит Клитемнестра.
– Я всего на три года младше тебя, – напоминает Тимандра. Хотя ее тело по-прежнему худенькое, как у ребенка, лицо выглядит взрослым, более зрелым. Глаза у нее темные, как безлунная ночь, а волосы – как кора лещины.
– Пока просто слушай, – указывает Клитемнестра.
– Но ты ведь никогда не подчиняешься, когда тебе велят помолчать! – восклицает Тимандра. Клитемнестра смеется, и даже Тиндарей улыбается, позабавленный замечанием дочери.
Близится вечер, они выслушивают обращения людей уже несколько часов. Огонь в очаге густо дымит, в зале становится слишком жарко.
В этот момент входит Менелай, один. В лучах заходящего солнца его рыжие волосы вспыхивают, подобно пламени. Он оставляет свой бронзовый меч на полу в знак почтения и подходит к трону. Клитемнестра закусывает губу. Ей не по себе от его любезности, от того как он кланяется Тиндарею. Менелай напоминает ей Тесея, когда тот только прибыл в Спарту, – красивого и жестокого, высокомерного, но почтительного.
– Я не ждал тебя, Менелай, – мягко говорит Тиндарей. – Я полагал, ты будешь в гимнасии.
Менелай улыбается. У него золотисто-карие глаза, такие же, как у Агамемнона, но глядит он не так сурово.
– Я пришел просить твоей помощи.
– А твой брат? – спрашивает Тиндарей.
– Он скоро к нам присоединится. У меня две просьбы, и одну из них мне лучше бы озвучить самому.
Тиндарей кивает и подзывает слугу:
– Принеси нам воды и еды, – приказывает он, а затем обращается к Менелаю. – Я выслушаю ваши просьбы, сыновья Атрея, но вначале давайте поедим. День был долгий.
Слуга испаряется, чтобы вскоре вернуться в зал, неся в одной руке серебряный таз для омовения рук, а в другой – блюдо с мясом и сыром. Тимандра, всё это время стоявшая на ногах, беспокойно перебирая волосы, тихонько усаживается на стул рядом с Клитемнестрой.
Тиндарей хватает сочный кусок мяса и спрашивает:
– Ну, Менелай, скажи мне, чего ты хочешь?
– Твою дочь, – без раздумий отвечает Менелай.
Тимандра ахает, а Клитемнестра тут же кладет руку себе на живот. Тиндарей, не прекращая жевать, бросает на нее взгляд и обращается к Менелаю:
– Какую дочь?
Менелай хмурит брови. Глядит на Клитемнестру и Тимандру так, будто только что заметил их присутствие. Затем, словно утверждая очевидное, отвечает: «Елену».
– Понимаю. – Тиндарей выплевывает кость на тарелку.
– Я слышал, что она готова для замужества, и я сделаю ее царицей Микен, а ты знаешь, что это один из богатейших городов.
– Понимаю, – повторяет Тиндарей. Он дотрагивается до виска, как будто хочет унять головную боль. На тыльной стороне его руки виднеется сморщенный шрам, оставшийся с юных лет, когда он сражался с волками в лесу.
– Что ты ответишь, Тиндарей? – спрашивает Менелай.
– В Спарте женщины почти всегда сами выбирают себе мужей, – замечает Тиндарей.
Менелая ошеломляют его слова, но он быстро берет себя в руки.
– Я слышал об этом, но я не думаю, что здесь возникнут проблемы.
– Она ни за что тебя не выберет, – не сдержавшись, выпаливает Клитемнестра.
Менелай задерживает на ней взгляд. Тимандра наклоняется к сестре, словно хочет прошептать что-то на ухо, но Клитемнестра жестом останавливает ее. Хочется послушать, что скажут мужи.
– Даже если бы Елена захотела тебя в мужья, – говорит Тиндарей, – о ее красоте знают повсюду в наших краях. Многие женихи по всей Элладе ждут того дня, когда она будет готова выйти замуж.
– Тогда призови их всех, – отвечает Менелай. – И пусть Елена выбирает.
Повисает тишина. Его слова эхом отзываются у Клитемнестры в затылке. Вот он, уверенный в собственном превосходстве над всеми, уверенный в том, что сможет заполучить Елену. Ей хочется рассмеяться. Тимандра снова тянется к ней, но Клитемнестра сжимает руку сестры, напоминая, чтобы знала свое место.
– Я сделаю так, – говорит Тиндарей. – Разошлю весть, что Елена созрела для замужества, и приглашу всех женихов в Спарту. Но даже в этом случае тебе нечего будет предложить: у тебя ни земель, ни богатств. Когда вы только прибыли сюда, то сказали, что у вас есть план, как вернуть себе Микены. Вы гостите у меня несколько месяцев, но Микены всё еще не ваши.
– Ты прав, – говорит Менелай. – И это подводит меня ко второй просьбе.
Прежде чем он успевает сказать что-то еще, в зал входит Агамемнон. Он глядит на меч, который сложил его брат, но оставляет свой клинок висеть на поясе. Клитемнестра понимает, что он подслушивал. Когда Агамемнон занимает место рядом с Менелаем, она через силу заставляет себя поднять взгляд и посмотреть ему прямо в глаза. Он словно бы не замечает ее присутствия.
– Ах, Агамемнон, – устало говорит Тиндарей. – Угощайся.
Из тени снова появляется слуга и подносит Агамемнону блюдо с мясом. Он берет кость, которую только что бросил туда Тиндарей, откладывает ее в сторону и проглатывает кусок сыра.
– Пришло время вернуть Микены, – говорит он. – Мы не можем больше ждать.
– Я согласен, – отвечает Тиндарей. – Это нужно сделать прежде, чем люди привыкнут к новому царю.
– Фиест не царь, – замечает Менелай, но Агамемнон одним взглядом заставляет брата замолчать.
– Ты был щедрым гостеприимцем, Тиндарей, – говорит Агамемнон, – и нам трудно просить тебя еще об одной услуге, но я уверяю, что мы отплатим тебе десятикратно.
Тиндарей выжидающе вскидывает брови. Агамемнон молчит, и тогда Тиндарей замечает:
– Я не могу дать тебе свою армию.
Агамемнон качает головой, на лице его играет холодная улыбка.
– Всё, что нам нужно, это твое благословение и десять твоих лучших мужей.
Даже Клитемнестра вынуждена признать, что этот план хитроумен. Агамемнон выберет десять воинов – самых быстрых и ловких, – вместе с Атридами они отправятся к Микенам, спрячут лошадей подальше от акрополя и взберутся по городским стенам. Как объяснил Менелай, вход в Микены – Львиные ворота – невозможно преодолеть не подняв тревоги, но оказавшись внутри городских стен, они пробегут по узким улочкам в нижней части города, где живет простой люд. Они убьют стражников, которые прячутся в переулках, затем заберутся в верхнюю часть акрополя, ко дворцу. Клитемнестра замечает, что люди могут поднять тревогу, но Агамемнон с ней не согласен.
– Народ ненавидит Фиеста, – отвечает он. – Они будут верны нам.
– А если нет? – спрашивает Тиндарей.
– Мы убьем их прежде, чем они побегут.
Клитемнестра обдумывает его слова. Ее поражает, что для Атридов все жизни имеют равную ценность. В Спарте она росла, зная, что равенство – удел природы и что некоторые мужчины и женщины – гомеи, равные, в то время как другие – нет. Ей было тяжело смотреть, как спартанцы убивали илотов за самые малые проступки или, например, если кто-то из них просто прошел мимо, но она сносила это, думая, что таков единственно возможный ход вещей. Но Агамемнон и Менелай говорят об убийстве, невзирая ни на статус человека, ни на его происхождение. Ничья жизнь для них не имеет значения, кроме их собственной.
Клитемнестра идет по запутанным дворцовым коридорам, сложив руки на животе. Ее ноги гудят. Они уедут, говорит она себе и ребенку. Уедут и больше никогда не вернутся. На ее лице появляется полуулыбка. Она чувствует рукой мягкий изгиб: скоро он будет заметен даже под хитоном. И чем больше растет ее малыш, тем ближе она к Танталу.
Томясь жаждой, она входит в трапезную. Внутри никого, не считая Тимандры, которая сидит, закинув ноги на стол, и поедает хлеб с соленой рыбой.
– Если Леда увидит тебя в таком виде, прикажет высечь, – говорит Клитемнестра.
Тимандра проглатывает большой кусок рыбы и вытаскивает из зубов кость.
– Сомневаюсь, – отвечает она. – К тому же она сама так делает, когда остается здесь одна.
Клитемнестра берет чашу и наливает себе разведенного вина.
– Теперь-то я могу тебе сказать? – спрашивает Тимандра.
– Что именно?
– Я пыталась сказать тебе в мегароне, но ты мне не позволила.
– Тогда важно было послушать, что скажет Менелай.
– Да, – отвечает Тимандра. – Но я видела кое-что. – Она берет смокву и вгрызается в нее, обнажая зубами темную мякоть. Проделывая это, она бросает на Клитемнестру взгляд, намекая, что ей нравится хранить секрет, который другие жаждут узнать.
– Что ты видела? – спрашивает Клитемнестра.
– Елену с Менелаем.
Клитемнестра захлебывается вином. Тимандра хохочет, но, заметив выражение лица сестры, быстро замолкает.
– Они были вместе у садов, за пределами дворца, – говорит она.
– Ты слышала, о чем они говорили?
– Менелай сказал, что как только он вернет Микены, он подарит ей дорогую пурпурную ткань, кажется, откуда-то с Крита.
Клитемнестра продолжает стоять, несмотря на то, что всё ее тело внезапно охватывает ломота.
– И что сказала Елена?
Тимандра пожимает плечами:
– Я не помню. Было холодно, я спешила, мне нужно было встретиться кое с кем. – Клитемнестра видит, что Тимандра разочарована тем, что она не расспрашивает – с кем именно. Она собирается уйти, когда Тимандра добавляет: – Я говорю это потому, что Менелай может оказаться прав. Елена и вправду может выбрать его.
Клитемнестра кивает, хоть и не может осознать сказанных слов и не верит ни в одно из них.
Ей нужно поговорить с сестрой.
После того, как ею овладел Тесей, Елена еще долго просыпалась среди ночи с криками. Прежде чем осознать, что она в безопасности, лежит в постели рядом с сестрой, она несколько секунд извивалась и билась, будто ее пытали. Клитемнестра никогда не покидала ее, она держала сестру за запястье, чувствуя, как колотится ее сердце, и гладила по щекам.
– Он снова приходил, – повторяла Елена, а Клитемнестра видела, что в этот миг ее разум всё еще находился где-то далеко, был заперт во сне. – Я отбиваюсь, но он всегда находит способ меня одолеть.
Чтобы унять горечь, Клитемнестра предавалась мечтам о том, как бы она одолела Тесея. Он был так красив, так любим богами, и что же в итоге? Герои, подобные ему, полны алчности и жестокости, только и делают, что присваивают себе самое прекрасное, пока мир вокруг не лишится всех своих красот.
– Завтра случится что-то плохое, – говорила Елена, когда ее разум снова возвращался в спальню. – Так всегда бывает, когда он мне снится.
А Клитемнестра в ответ качала головой: «Сны это сны. Они не станут реальностью, пока ты не дашь им силу для этого». После этого Елена снова засыпала.
Но однажды ночью сон оказался настолько правдоподобным, что Елена вскочила и убежала из дворца. Клитемнестра босиком побежала за ней. Влажная трава перепачкала ее ступни, в скорбном небе застенчиво светила бледная луна. Елена мчалась через равнину, пока, задыхаясь и всхлипывая, не добежала до храма Артемиды. Там, у источника, льющего свои воды как поток слез, она села на землю и обняла колени. Клитемнестра, глядя на нее, вспомнила слова жрицы: «Возлечь с Тесеем – честь для любой девушки». Всё это ложь.
– Что случилось? Тебя кто-то обидел?
Клитемнестра обернулась и увидела Полидевка: в его глазах стоял страх, а рука сжимала копье. Должно быть, он услышал, как они выбежали из дворца.
– Это всё Тесей, – сказала она. – Он является ей во снах.
Облегченно вздохнув, Полидевк опустил копье.
– Не надо плакать, Елена. Тесея больше нет, – он никогда и ни с кем не говорил таким терпеливым тоном.
– Мне всё еще больно, – прошептала Елена, и Клитемнестра поняла, что она говорит не о воспоминаниях и не о сне. Она до сих пор чувствовала боль всем телом.
Полидевк опустился рядом с ней на колени.
– Я понимаю…
– Нет, Полидевк, – огрызнулась Елена, в ее сверкающих глазах вспыхнули искры ярости. – Не понимаешь. Как ты можешь это понять? Ты же мужчина.
Елена не говорила о своей боли, но Клитемнестра всё понимала. Иногда она ощущала ту боль в собственном теле, печаль сестры изматывала ее. Их сердца словно бились вместе, словно за много лет, проведенных рядом, научились держать единый ритм.
Полидевк стиснул кулаки, а затем прижал их к лицу, будто пытаясь прогнать мысль о страданиях Елены из своей головы. Клитемнестра опустилась рядом с ним на землю, они переглянулись и протянули руки к сестре. Тонкая и нежная кожа Елены на ощупь напоминала крылья бабочки. Она повернула к ним заплаканное лицо.
– Елена, – сказала Клитемнестра, – теперь ты в безопасности, потому что мы с тобой.