Что парень ты бесхитростный И на скамью грабителей Ошибочно попал.—
И он рукой мозолистой, Загоготав неистово, Поникшего приятеля Похлопал по плечу.
И речь его игривая Понравилась чиновникам, И все они улыбочкой Почтили старика.
А ты чего оскалился? — Свернул он неожиданно К соседу праворучному, К Подлизову Кузьме.
И сладкая улыбочка Под взором вызывающим Исчезла, как видение,— Мой Кузька заалел.
Грехи, грехи тяжелые Достались нам в наследие От первых прародителей,— Старался он шутить:
И кто из нас, наследников Адамовых и Евиных, Свободен в убеждениях? Безгрешен только бог…
Завидную теорию,— Заговорил октавою Старик в усах с подвесками,— Вы создали себе.
Но в этом снисхождении К неволе человеческой Немного оправдания Для воров и плутов.
А вот тебе, любезнейший, Надежды на спасение За пошлость виртуозную В талмуде даже нет.
Едва ли не с рождения Ты зависть неусыпную И злобу ненасытную Воспитывал в себе.
Под маской миролюбия Лишь чувства озлобления Ты к людям без изъятия Предательски таил.
Улыбкой изощренною И лаской лицемерною Ты сердце незлобивое К себе располагал.
Затем его доверие И теплое участие Для целей мерзкопакостных Топтал и попирал…
Но речью отвлеченною Вниманье просвещенное Почтенных собеседников Не буду утомлять:
Подробной анатомией Сердчишка загрязненного Я воздух упоительный Не буду насыщать.
Я память ослабевшую Верну лишь к обстоятельствам, Имеющим значение Немалое для нас.
Окончив курс училища В селе Неурожаеве, В сельское же правление Ты поступил писцом.
Таланты не замедлили Тотчас же обнаружиться: Подложной перепискою Ты наводнил уезд.
Но тесной показалася Арена подвизания, Карьера незавидная Дурачить мужиков.
Надеясь на способности, Ты перешел в губернию И в должности сверхштатного Три года проскрипел,
Три года был помощником, И наконец зачислили Тебя столоначальником… Мой Кузька зашагал.
За тридцать лет служения Смиренного усердия И всякого «способия» Ты власть заполучил,
И мысли затаенные, И думы сокровенные На воле беспрепятственной, Как розы, расцвели:
Квартирами казенными, Холодными и теплыми, Ты без зазренья совести Принялся торговать;
Правления и должности, Смотря по их доходности, Ты ворам и грабителям В аренду стал сдавать;
И грошики арендные За пастбища, угодия, Леса, лиманы рыбные, Озера и пруды
В сундук твой несгораемый, Ошибкой непонятною, Слетались, как к волшебнику, Волшебные рубли.
Наука современная И светочи познания Найти в тебе сочувствия, Конечно, не могли:
Делишки нечестивые Питаются потемками, И умопомрачение Для них, что пчелам мед.
И начал ты, любезнейший, Под разными предлогами С народным просвещением Позорную борьбу.
Доносами фальшивыми Ты выжил представителей Наук сельскохозяйственных Из сел и деревень,
А их места и должности Продал своим сподвижникам,— Сельская экономия, Попала в твой карман.
Пошли потом гонения На сельские училища: Слизнул ты безнаказанно Лишь пять начальных школ;
Зато, признав рассадником Крамолы в Терпигореве Уездное училище, Ты скушал и его.
Когда же из гимназии За лень и тупоумие Прогнали Митрофанушку — Сынишку твоего —
Ты даже и гимназию Признал для населения Тлетворным учреждением,— Прихлопнул и ее.
По счастью, и ревизия Нагрянуть не замедлила,— И вот, тебя, голубчика, Прикрыла самого…
Блеснул зарей багряною Тут взор правофлангового, Ивана Зуботычева — Подлизову Кузьме
Он был большим приятелем, Любил его побаловать, Любил ему потворствовать… Ванюха рассерчал.
Зачем же, брат, напраслину Ты взводишь на товарища, Как на злодея лютого?— Прервал он старика:
Так поносить почтенного Кузьму Пантелеймоныча, И так уж загрязненного, Безбожно и грешно.
Начальные училища Он закрывал, поссорившись С училищной дирекцией, И он не виноват,—
Директор вольнодумничал И сельские училища В притоны вольнодумия Нарочно обращал.
Сместит ли он учителя, Пошлет ли заместителя — О них директор рапортом Кузьме не доносил.
Кузьма не по-народному Служил хоть просвещению, Но все ж среду народную Не он ли сторожил?
Известно нам, тем более,— Гимназию в Болотове, И школу в Терпигореве Закрыло «обчество».—
Загоготал неистово Старик в усах с подвесками И с сучковатой палкою, Покручивая ус. Я очень рад, любезнейший, — Ответил он октавою,— Что ты Кузьме Подлизову Не хочешь изменить.
И он тебя, голубчика, В минуту жизни трудную Под градом правосудия Частенько выручал.
Не мало мы морочили Почтеннейшую публику… И что за глупым козлищем Далось вам обчество?!
Кому далося козлищем?! — Взъерошился Иванушка: Пожалуйста, к Подлизовым Меня не причисляй!
Хотя мы с ним приятели, Калехи по училищу Села Неурожаева, Но я с ним ни-ни-ни!
Ах, Ваня, Ваня, Ванечка, — Заметил укоризненно! Кузьма Пантелеймонович — Какой же ты подлец!
С тобой-то мы, сердечные, Не год, не два, как в сказочке, И горести, и радости Делили пополам.
И наша неширокая Дорога разветвилася, Когда уж с генеральшею, Ты закрутил роман.
И как могла так втюриться Особа с воспитанием В болвана беспримерного — Ума не приложу.
Наперекор традициям, И вопреки приличию. Пришлось оставить барыне И мужа, и детей.
Зачем дела семейные, — Прервал его с усмешкою Старик в усах с подвесками,— Публично поносить.
Я лучше вам поведаю, Как стала эта барыня Ивану Зуботычеву Дорогу пролегать.
Припомни-ка, Иванушка, Каким огромным дурищем Меж всеми сослуживцами Ты выглядел всегда!
С каким же самолюбием И гордой непреклонностью Смотрела эта барыня На строгий суд толпы!
С тобою, горемычная, Три года целых мучилась, Чтоб ты, хотя по праздникам, Сморкаться стал в платок.
Какая ж масса времени, И мужества, и стойкости С ошибкой непростительной Убито на тебя!
Но все ж привычки хамские, Как родились с Иванушкой, Так и умрут, наверное, С Ванюхой удалым.
Но баба-неудачница, Тигрица кровожадная, Ни пред каким препятствием Она не постоит.
И стала наша барыня Для достиженья в обществе Былого положения Изыскивать пути.
Она, как баба умная, Смекнула, без сомнения, Откуда к брату нашему Вольготней подойти.
В то время незабвенное Мышиные жеребчики, За ласку мимолетную И беглый поцелуй,
Бросали безнаказанно, Как краденое золото, В башмак пикантной барыньки Присягу, долг и честь.
И этих-то жеребчиков, Как и везде, в Болотове Такое было множество, Хоть вешай каждый день.
С коварною политикой, Умело и обдуманно, На них-то наша барынька Открыла свой поход.
Законами стратегии, Секретом нападения И всей фортификацией Владела так, как я.
И ласками и глазками, Улыбками, ужимками, Она умела вовремя Удары наносить.
