Кортни Гулд
Прах и Тьма
© Прончатова А., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022
© Courtney Gould, 2021
Моей маме, которая научила меня, что любовь – это то, что сдерживает Тьму.
Интерлюдия
Впервые за тринадцать лет в Снейкбайте идет снег.
Снег – явление нежное. Струящийся, как пыль на ветру в начале января, и покрывающий камни вдоль берега озера Овайхи тонкой слякотью. Вода в озере черная и, как чернила, просачивается в подернутое снежной дымкой небо. Сейчас ночь, и жители Снейкбайта из своих теплых домов тревожно наблюдают за падением снега, прижимая пальцы к окнам. На мгновение мир зам олкает; есть только ветер, колышущиеся деревья и тихое биение воды о камень. Захватывает дух.
Мальчик, спотыкаясь, идет к берегу озера.
Он думает, что он один.
Он держит руки перед собой ладонями вверх, как будто снег – всего лишь плод его воображения. Частички снега налипают на его ресницы, темно-синие баскетбольные шорты, волосы цвета золотистых холмов, раскинувшихся вокруг города. Он останавливается у кромки воды, смотрит в сторону горизонта и опускается на колени. Он вдали от дома, вдали от света, вдали от всего.
Тьма наблюдает за мальчиком. Она спрятана в теле нового хозяина[1], притаившегося среди сухой травы и ветвей можжевельника, чтобы лучше видеть. Это новое тело громоздко для Тьмы. Потребуется время, чтобы привыкнуть к этой коже, к этим глазам, к тревожному биению этого нового сердца.
– Чего ты боишься? – спрашивает Тьма, тихая, как шелест ветра. – У тебя есть план. Действуй.
Хозяин напрягается. Его пальцы и губы плотно сжаты, глаза широко раскрыты. Он дикое животное, застывшее в страхе.
– Что-то не так, – шепчет хозяин. – Почему он на Земле?
– Это имеет значение?
– Я не знаю, – хозяин не двигается. – Что мне делать?
– Иди, – выдыхает Тьма.
Хозяин кивает. Он в нескольких дюймах от толстого ствола можжевельника, находясь ближе к мальчику, но оставаясь вне поля его зрения. Мальчик этого не замечает. Не двигается. Сквозь мерцающий снегопад видно заплаканное лицо, опустошенное и красное от горя. Он пристально смотрит на черный горизонт, но на самом деле он смотрит в никуда.
Хозяин снова колеблется.
Мальчик достает из кармана мобильный телефон. Яркий свет экрана озаряет его лицо, единственный свет в бесконечной тьме. Он набирает сообщение, а затем молча смотрит на него. На его щеках все еще мокрые следы от слез, ручейки белого света.
Внезапно хозяину приходит в голову мысль шагнуть вперед, схватить мальчика за воротник, прижать большие пальцы к шее. Он чувствует кожу под кончиками пальцев, острый запах железа, смешивающийся со снегом. В течение многих лет он представлял себе это. Он представляет, как смерть проходит через него как электрический ток.
Так же быстро, как он это представляет, он подавляет видение.
Тьма уже сталкивалась с такого рода колебаниями раньше. Они скользят по хозяину, обвиваясь вокруг его сердца, пока не найдут черную гниль ненависти, которую хорошо знают. Этот хозяин жаждет смерти. Желание бурлило у него под кожей с тех пор, как он себя помнит, но он был слишком напуган, чтобы заявить о нем как о своем собственном.
– Ты хочешь, чтобы я тебе помогла? – спрашивает Тьма. – Ты хочешь, чтобы я сделала тебя сильным?
Хозяин хмурится: «Да».
И это правда.
– Тогда сделай это, – выдыхает Тьма. Это кипит в тени, в воде, в небе. – Это правда, от которой ты скрывался все эти годы.
– Правда, – шепчет хозяин. Он сжимает и разжимает кулаки, пальцы нервно двигаются. Проходит мгновение тишины, затем еще одно.
И тогда хозяин двигается.
К тому времени, как он преодолевает расстояние до мальчика, снег падает тяжелыми хлопьями. Небо становится размытым, серым пятном и ближе, чем должно быть. Удушение. Хозяин хватает мальчика, и пути назад нет.
Глаза мальчика на мгновение встречаются с глазами хозяина, вспыхивая от горя и переходя к удивлению и узнаванию. Он не кричит. А над ними серое небо, а затем черное, а после ничего.
Тьма все глубже проникает в тело хозяина, вонзает свои когти, пускает корни в гниль.
Спустя тринадцать лет Тьма наконец-то вернулась домой.
1
С любовью, Голливуд
ГОЛОС БРЭНДОНА ЗА КАДРОМ: Мы снова в подвале дома Кэллоуэев в Нью-Праге, штат Миннесота. Местная легенда гласит, что Агата Кэллоуэй когда-то использовала этот подвал для сатанинских ритуалов, но никаких доказательств, подтверждающих это, найдено не было. Дневная экскурсия по дому не выявила ничего необычного, и мы с Алехо возвращаемся в подвал ночью, чтобы посмотреть, какие духи могут скрываться в этих стенах.
АЛЕХО: Брэндон, ты почувствовал это? Оно было здесь.
[Алехо качает головой, инфракрасная камера меняет цвет его глаз. Он машет рукой перед собой, прижимая другую руку к груди. Брэндон нерешительно приближается. Он поправляет очки и включает громоздкое устройство.]
БРЭНДОН: Что оно сделало? На что это было похоже?
[Алехо молчит.]
БРЭНДОН: Алехо?
[Алехо крепко прижимает руку к своему джемперу. Его веки закрываются, и он приваливается к стене.]
АЛЕХО: Оно прошло сквозь меня. Боже, как здесь холодно.
[Брэндон берет Алехо за руки. Свет синей лампы индикатора термодатчика «ТермоГейст» отражается на их пальцах, сигнализируя о серьезном понижении температуры. Двое мужчин нежно смотрят друг другу в глаза.]
БРЭНДОН: Мы выживем. Бывало и хуже.
Логан усмехнулась и засунула еще одну скомканную водолазку в свой чемодан. Бывало и хуже. Она серьезно сомневалась в этом. Она видела все выпуски этого шоу – от ветряной мельницы с привидениями до музея сатанинских камней, туалетная комната в котором одновременно служила порталом в ад, но этот был самым мерзким из всех. «ПараСпекторы» никогда не отказывались от мелодрамы, но по мере того, как шоу приближалось к шестому сезону, эти дрянные слезоточивые моменты, казалось, появлялись в каждом втором эпизоде. Логан не была уверена, то ли это идея телеканала, то ли просто склонность ее отцов к драме.
Она вытащила два упакованных чемодана из пирамиды сумок у своих ног и выкатила их в коридор. Если не считать Брэндона и Алехо, бормочущих что-то на заднем плане по телевизору, в доме было тихо. Логан вернулась в свою спальню и встала у эркерного окна второго этажа. Белое утреннее солнце сверкнуло на поверхности бассейна. За задним двором по долине один за другим в строгом геометрическом порядке расставлены дома. Она прижала кончики пальцев к окну и закрыла глаза.
Она действительно не хотела уезжать из Лос-Анджелеса.
Позади нее захрустели ботинки по зернам попкорна, рассыпанным по ковру. Алехо Ортис – тот самый Алехо Ортис, прославившийся охотой на призраков, прислонился к двери ее спальни. Его долговязое тело и наполовину взлохмаченные черные волосы выглядели так, будто его вырвали прямо из телевизора Логан. Он осмотрел багаж, держа свой телефон как рацию. Настоящий Алехо держал себя иначе, чем тот, которого показывают по телевизору. Он был тише, не склонен к драме и всегда сутулился, как будто силился лучше расслышать говорящего.
– Хозяйка дома в хорошей форме, – сказал Алехо в свой телефон. Краем ботинка он смахнул зерна попкорна с порога и приподнял бровь, глядя на Логан, как будто беспорядок был их маленьким секретом. – Нам нужно загрузить еще несколько чемоданов, а потом мы сможем отправиться в путь.
– Хорошо, – металлический голос Брэндона затрещал на другом конце провода. – И никаких тел под матрасом?
Алехо усмехнулся:
– Грязная одежда устроила драку, но мы показали ей, кто здесь главный.
Логан закатила глаза и продолжила собирать вещи. Дурацкие чаты «Фейстайма» были ежедневным явлением в течение последних шести месяцев. Каждый год, когда «ПараСпекторы» завершали съемки очередного сезона, Брэндон и Алехо летели прямо домой, в то время как съемочная группа отправилась на разведку новых, «более жутких» мест. Но в этом году у Брэндона были другие планы.
– Как ты относишься к Снейкбайту? – спросил Алехо.
– Как всегда. Как будто ничего не поменялось за тринадцать лет. – Брэндон откашлялся. – Кроме снега. Впрочем, это наконец-то прояснилось.
Снейкбайт, маленький сельский городок в Орегоне, в котором выросли отцы Логан, был из тех мест, которые не представлены фотографиями в «Гугле». Это была точка на карте, крошечная царапина сельскохозяйственных угодий, врезанная в море желтых холмов. По словам Брэндона, это было идеальное место для съемок премьеры следующего сезона «ПараСпекторов». Но то, что началось как неделя поиска места для съемок, превратилось в месяц. Телеканал устроил вечеринку по случаю окончания шестого сезона «ПараСпекторов», но Брэндона там не было. Алехо отпраздновал свой сорок второй день рождения в одиночестве. Логан окончила среднюю школу, а Брэндон наблюдал за происходящим по короткому звонку в «Фейстайм». Месяц превратился в шесть, и Логан задалась вопросом: планирует ли Брэндон когда-нибудь вернуться домой?
Она не была экспертом по поиску места для съемок, но была почти уверена, что для одного эпизода не требуется шесть месяцев.
Что-то было не так.
А потом, на прошлой неделе, Алехо объявил, что, если Снейкбайт будет удерживать Брэндона и дальше, они просто отправятся туда. Лос-Анджелес ни в коем случае не был домом – они поселились в этом месте всего несколько лет назад, – но она прожила здесь дольше, чем где-либо еще. Как только она привыкла к городу, его у нее отняли.
Полный отстой.
Логан положила руку на бедро.
– Если ты собираешься просто стоять здесь, может, поможешь мне передвинуть кое-что из этого?
– Конечно, – сказал Алехо. – Подержи своего отца.
Он передал свой телефон Логан и взял по чемодану в каждую руку. Логан бросила на Брэндона быстрый взгляд; его короткие темные волосы были чуть более взъерошены, чем обычно, но очки в толстой оправе и вечно полухмурый взгляд остались неизменными. Он выглядел таким же полуживым, каким и всегда на ее памяти. Он сверкнул напряженной улыбкой.
– Привет.
– Привет.
– Наслаждаешься летними каникулами?
Логан моргнула.
– На самом деле это не совсем каникулы. Я окончила школу. Это вроде как просто… лето.
– Точно.
Логан смотрела на Брэндона, а Брэндон смотрел на нее. Она хотела еще что-нибудь сказать, но ничего не придумала. С любым другим разговаривать было так же легко, как дышать, но с Брэндоном всегда возникали сложности. Она посмотрела в коридор, затем снова на Брэндона.
– Я должна помочь папе.
Она бросила телефон на голый матрас и схватила еще одну горсть сумок.
Брэндон откашлялся.
– Поездка того стоит. Я и забыл, как здесь живописно. Большой простор.
– Я с нетерпением жду семнадцати часов блюграсса[2] по пути туда, – простонала Логан.
– Эй, – огрызнулся Алехо из коридора. – Не оскорбляй мою музыку. И до Снейкбайта девятнадцать часов. У нас будет время для целого музыкального шоу.
– Еще лучше.
Логан представила Снейкбайт: большие фургоны, одноэтажные дома, звонкая музыка кантри, гремящая со всех сторон. Она была уверена, что ее семья увеличит численность геев на 300 процентов. Это происходило уже в сотнях других маленьких городков, в которых она побывала в детстве. Пока ей не исполнилось четырнадцать, их маленькая семья на самом деле нигде «не жила». Они были бродягами, перемещаясь из города в город, где Брэндон и Алехо ловили призраков и связывались с мертвыми за бесценок. И пока Брэндон и Алехо продавали свои услуги, Логан была одна. Из одной комнаты мотеля в другую, она всегда была одна.
В этом вся семья Ортис-Вудли. Даже после того, как ее отцы добились успеха с «ПараСпекторами», даже после того, как они купили дом в Лос-Анджелесе для «стабильности», даже после того, как Логан освоилась и впервые в жизни пошла в государственную школу, это было похоже на один из базовых лагерей с постоянной дислокацией. И хотя Алехо и Брэндон пообещали, что Снейкбайт – это временно, все же сборы и отъезд из Лос-Анджелеса стали напоминанием о том, что это никогда не было домом.
Логан знала: лучше не думать, что все это навсегда.
– Как ты думаешь, когда вы отправитесь в путь? – спросил приглушенный голос Брэндона.
– Я бы сказал, что мы почти готовы, – вмешался в разговор Алехо. Он осмотрел комнату в поисках своего телефона, подняв бровь на Логан, когда заметил его на кровати.
– Еще не поздно бежать? – Логан пнула свой рюкзак носком ботинка. – У меня здесь есть батончики мюсли и газированная вода. Я думаю, что смогла бы выжить в глуши.
– В глуши Западного Голливуда? – Алехо схватил телефон с матраса и повернулся лицом к телевизору. – Боже, я бы хотел, чтобы ты не смотрела это.
ГОЛОС БРЭНДОНА ЗА КАДРОМ: Поскольку Алехо лежит в отключке, я вынужден продолжать расследование в одиночку. Я использую «СонусИкс», чтобы обнаружить любые призрачные голоса в подвале.
БРЭНДОН: Дух, мы здесь не для того, чтобы причинить тебе боль. Пожалуйста, не нападай на нас. Не нападай на моего мужа. Мы здесь, чтобы помочь тебе двигаться дальше.
ПРИЗРАЧНЫЙ ГОЛОС: Кто ты такой, чтобы беспокоить меня?
БРЭНДОН: Брэндон Вудли.
[Брэндон опускается на колени рядом с Алехо, кладет руку ему на плечо.]
БРЭНДОН: И мой муж, Алехо Ортис. Мы здесь, чтобы…
– Ладно, достаточно, – сказала Логан. Она схватила пульт и выключила телевизор.
Всего за несколько ходок они с Алехо перенесли последние чемоданы в минивэн на подъездной дорожке. Алехо засунул телефон в задний карман джинсов, верх лба Брэндона была едва виден на кусочке экрана. В лучах летнего солнца аэрография в виде лимонно-зеленого логотипа «ПараСпекторов», нанесенная на борту автомобиля, почти ослепляла.
Алехо закрыл багажник и хлопнул по крыше минивэна в классическом папином стиле.
– Все упаковано. Логан, скажешь что-нибудь напоследок своему отцу, прежде чем мы начнем рок-н-ролл?
Он протянул ей телефон, и экран загорелся.
Логан наклонилась ближе.
– Увидимся через девятнадцать часов.
Алехо забрал телефон обратно, подошел к другой стороне фургона и тихо спросил:
– Ты нашел что-нибудь еще?
– Пока нет, – вздохнул Брэндон. – Там, э-м-м… Люди начинают нервничать. Я начинаю нервничать. Не лучшее время.
Логан прищурила глаза.
Выйдя из-за фургона, Алехо кивнул. Он прошептал что-то неразборчивое в телефон, затем повернул экран лицом к Логан.
– Что ж, как сказал наш чрезвычайно красноречивый ребенок, увидимся через девятнадцать часов.
– Люблю тебя, – сказал Брэндон, хотя было неясно, имел ли он в виду их обоих или только Алехо.
– Тоже тебя люблю, – сказал Алехо. С полуулыбкой он закончил разговор.
Логан порылась в своем телефоне и поставила в очередь девятнадцать часов своего любимого подкаста, прежде чем плюхнуться на пассажирское сиденье. Алехо сунул телефон в карман и сел за руль.
Как только они расположились на местах, он вздохнул.
– Итак, прежде чем мы поедем, я чувствую, что мне нужно прояснить ситуацию. Снейкбайт не похож на Лос-Анджелес. Он… изолированный – подходящее слово для этого. Когда мы доберемся туда, мы должны помнить, что семья – это самое главное.
Логан моргнула.
– Хорошо. Мы и раньше бывали в маленьких городках.
– Да, но это немного другое. Я знаю, что с тобой и твоим отцом не всегда легко, но в Снейкбайте действительно важно, чтобы мы все старались ладить.
Логан пренебрежительно махнула рукой.
– Что они сделают, накинутся на нас толпой?
Алехо нахмурился. Он включил зажигание и задним ходом выехал с подъездной дорожки, не дав ответа. За домом раскрылось туманное утреннее небо, сине-зеленое и яркое, как пресная вода. Логан откинула голову на спинку сиденья.
– Это будет тяжело, но это всего на несколько месяцев, – сказал Алехо. – Просто… постарайся повеселиться.
– Я буду стараться изо всех сил.
Логан воткнула наушники и прибавила достаточно громкость, чтобы заглушить звук заикающегося двигателя машины. Алехо был прав – Снейкбайт продлится всего несколько месяцев. Просто еще одно место на карте. Как и Лос-Анджелес, это был бы просто еще один базовый лагерь на дороге.
Но на этот раз все было иначе. Через несколько месяцев ей исполнится восемнадцать, и она сможет поехать куда захочет. Через несколько месяцев она сможет собрать все свои вещи и отправиться на поиски настоящего места. Того, что продлится дольше, чем просто «какое-то время». Дом. Снейкбайт был просто еще одной остановкой на дороге, но для нее она будет последней. Алехо завернул фургон за угол, и знакомые очертания дома в Лос-Анджелесе исчезли. Логан закрыла глаза.
Несколько месяцев, а потом она нашла бы место, которое могла бы назвать домом.
2
Проводы викинга
– Я ценю, что ты собрала нас всех вместе, Эшли. Это замечательно. – Миссис Грейнджер схватила мужа за запястье и промокнула размазанную подводку для глаз скомканной салфеткой. – Тристану бы это понравилось.
Солнце стояло высоко над мемориалом Снейкбайта, отбрасывая неровные тени на желтую траву. «Самое странное в этом кладбище, – подумала Эшли, – то, что с него действительно открывался лучший вид в городе». Холмы вокруг Снейкбайта были неровными и бесформенными, золотистыми от скоплений сухой грязи и кустарников и мрачными от проплывающих облаков. У подножия холма сине-зеленое озеро Овайхи встречалось с каменистым берегом и извивалось, насколько она могла видеть. Казалось несправедливым, что единственными, кто не мог всего этого оценить, были похороненные здесь люди.
А может быть, и стоило умереть, чтобы увидеть эту долину.
Тристан Грейнджер этого не увидит. У него не было тела, которое можно было бы похоронить.
– Я надеюсь, что это поможет, – сказала Эшли. Она плотнее запахнула свой черный кардиган на груди, чтобы защититься от ветра. – Я просто подумала, что, если бы Тристан знал, что мы все еще ищем его, может быть, он вернулся бы домой.
Миссис Грейнджер кивнула.
– Надеюсь, ты права.
На стенде перед началом церемонии[3] была выставлена фотография Тристана, чтобы все могли ее увидеть. Эшли больше всего любила эту его фотографию – растрепанные песочно-светлые волосы, поношенная черная толстовка с капюшоном и те самые баскетбольные шорты, которые он носил с начала обучения в старшей школе. Он опирался подбородком на сложенные руки, улыбка легкая и теплая. Это выглядело бы глупо, если бы касалось кого-то другого, но Тристан никогда не выглядел глупо. Никогда.
Сегодня исполнилось шесть месяцев с момента его исчезновения. Пять месяцев с тех пор, как истек последний срок подачи заявок в Университет штата Орегон. Три месяца – как полиция округа Овайхи перестала разыскивать человека и начала искать тело. Полтора месяца, как Тристан пропустил выпускной в средней школе. Месяц с тех пор, как шериф Пэрис назвал исчезновение Тристана Грейнджера нераскрытым делом.
Сегодня была их четырехлетняя годовщина.
Эшли старалась не думать об этом.
– Вы были такой прекрасной парой. Я знаю, что он любил тебя, – сказала миссис Грейнджер. – В тебе есть дух твоей мамы. Хотела бы я быть такой сильной.
Эшли ничего не сказала и взглянула на приглашенных. Тэмми Бартон стояла у столика с закусками с пластиковым стаканчиком лимонной воды в руке и тихо поддерживала несколько разговоров одновременно. Сегодня уже не в первый раз кто-то сравнивал Эшли с ее матерью, но каждый раз она убеждалась, насколько неверным было это сравнение. Выражение лица Тэмми представляло собой тщательный баланс внимания и печали, ее поза была привлекательной и строгой одновременно. Эшли хотела бы, чтобы у нее была хотя бы половина самообладания ее матери.
Словно по какому-то сигналу, Тэмми повернулась и поймала ее взгляд. Она отошла от закусок и деликатно положила руку на плечо Эшли, смягчив привычную улыбку и превратив ее в сочувствующий хмурый взгляд, обращенный к родителям Тристана.
– Грег, Сьюзен, мне так жаль. Вы знаете, что мы молимся за вас и вашу семью каждый день.
– Тэмми, – сказала миссис Грейнджер. – Спасибо тебе за все.
Под «всем» Сьюзен Грейнджер подразумевала деньги. Все, что Тэмми Бартон не могла оказать в виде эмоциональной поддержки, она в десятикратном размере компенсировала финансовой поддержкой. За последнее десятилетие ранчо Бартон почти полностью захватило округ Овайхи. Церемония, еда, декор – все это было за счет матери Эшли. Тэмми потянулась и взяла миссис Грейнджер за руку.
– Мы были практически одной семьей. Я бы хотела что-нибудь сделать.
– Ты ничего не можешь с этим поделать, – сказал мистер Грейнджер. Его взгляд переместился на шерифа Пэриса, который одиноко стоял в стороне, спокойно разглядывая фотографию Тристана. – Но есть кое-что, что он мог бы сделать.
– Фрэнк делает все, что в его силах, не имея никаких улик, Грег. – Тэмми положила руку ему на плечо. – Люди могут указывать пальцами сколько угодно, но он должен это доказать.
Эшли поморщилась. С момента исчезновения Тристана у нее был точно такой же разговор тысячу раз. Предполагалось, что на церемонии можно будет просто подумать о Тристане, но даже здесь люди хотели говорить только о Брэндоне Вудли. Еще несколько месяцев назад Эшли никогда не слышала о жителе Снейкбайта, ставшем охотником за привидениями по телевизору, но в тот момент, когда он прибыл в город, все словно забыли, как дышать. Как будто все забыли, как говорить о ком-то другом.
Некоторые подозрения имели основания. Брэндон Вудли, очевидно, находился здесь, чтобы снять эпизод своего шоу, но он отказался кому-либо рассказать, какую тайну он здесь расследует. Он не взял с собой ни камер, ни съемочной группы. Насколько Эшли могла судить, последние шесть месяцев он просто бродил по Снейкбайту, не собираясь уезжать. Возможно, в другом месте это и не вызвало бы волнений, но Снейкбайт был не из тех городов, где задерживаются люди. В Снейкбайте ты был либо мимолетно, либо постоянно. Люди, которые приезжали в город, всегда уезжали, а те, кто уезжал, не возвращались.
Кроме Брэндона Вудли. По словам ее матери, Брэндона не было почти тринадцать лет, и никто не обратил на это ни малейшего внимания, никто не следил за его жизнью с того дня, как он уехал. Он был неизвестным существом – призраком по версии Снейкбайта, существовавшим до Эшли. От одной мысли о нем Эшли становилось не по себе.
А потом, через неделю после его возвращения, Тристан исчез.
– Я схожу за водой, – сказала Эшли.
– Осторожно, лимоны не очень вкусные. Я думаю, что они не совсем свежие, – сказала Тэмми. Она легонько похлопала Эшли по плечу.
Фрэн Кампос и Баг Гандерсон тихо беседовали в углу. Эшли продрейфовала к ним, и ей показалось, что она наконец-то высадилась на берег. Все остальные здесь были полны решимости задать ей тысячу вопросов о Тристане – Когда ты видела его в последний раз? Он сказал, куда направляется? Он когда-нибудь упоминал Брэндона Вудли? – но Фрэн и Баг были выше этого. Они были ее лучшими подругами и единственным утешением, которое у нее было за последние шесть месяцев, как два маяка в ночи, которая отказывалась заканчиваться.
Фрэн заметила Эшли и крепко обняла ее, медовые кудри рассыпались по ее стройным плечам. Баг появилась позади них со стаканом лимонада, зажатым между пальцами. Ее усыпанное веснушками лицо было отстраненным, маленький рот сжат, глаза устремлены на озеро.
– Ты только скажи, и мы уйдем, – сказала Фрэн. Она заправила прядь волос Эшли за ухо. – Тебе не обязательно оставаться до конца.
– Даже не знаю. – Эшли раздавила одуванчик носком своей черной туфли. – Будет странно, если я уйду, ведь я это все организовала.
– Да, ты организовала, так что они уже у тебя в долгу.
Эшли застонала.
– Я не могу просто…
Ее прервал звук хлопнувшей дверцы машины у подножия холма. Белый микроавтобус был небрежно припаркован на обочине шоссе в долине, одно колесо находилось на дороге, а другое увязло в обочине. Эшли не могла толком прочесть лимонно-зеленую надпись на боку фургона, но была почти уверена, что это был мультяшный рисунок призрака. Долговязый мужчина со смуглой кожей и темными волосами вышел из машины, потягиваясь. Он наклонился к пассажирскому окну, пробормотал несколько слов и, прихватив охапку лилий, неторопливо направился к огороженному грязному участку внизу дороги.
Эшли прожила в Снейкбайте всю свою жизнь, но она никогда не видела, чтобы кто-то специально посещал кладбище Пионеров[4]. В то время как Мемориал Снейкбайта представлял собой холмистую вершину с золотистой растительностью и аккуратными надгробиями, кладбище Пионеров у подножия холма было не чем иным, как насыпью из серой грязи над безымянными телами. Это была историческая достопримечательность, посвященная прежде всего тем, кто погиб на Орегонской тропе[5]. В передней части участка стояла каменная плита с приблизительным указанием того, кто там был похоронен – Малыш Гандерсон (Гандерсон Бэби), Девочка Мэттисон (Мэттисон Герл), Мальчик Андерсон (Андерсон Бой), – но никто на самом деле не знал, кто они такие. Все, кто принадлежал Снейкбайту, были похоронены на вершине холма, под мягкими лужайками, лицом к широко раскинувшейся долине.
Однако этот человек точно знал, куда он идет. Он прошел мимо замкового камня и подошел к холмику земли, несколько изолированному от остальных. Он остановился там, закрыв глаза в безмолвной молитве, потом осторожно положил цветы на землю.
Могилы были только с именами без других обозначений, но человек оплакивал кого-то.
Это скрутило узлом желудок Эшли.
– Кто это? – спросила Баг.
Она не смотрела ни на могилу, ни на лилии, ни на таинственного мужчину. Эшли проследила за взглядом Баг обратно к припаркованному фургону. Девушка выбралась с пассажирского сиденья и теперь стояла на дороге, прислонившись спиной к дверце машины. Эшли попыталась разглядеть ее получше, но лицо девушки было наполовину скрыто слишком большими солнцезащитными очками. Ее волосы были прямыми до плеч с черным отливом цвета вороньих перьев. Даже на расстоянии было видно, как они отражают слабый солнечный свет над головой.
– Это так грубо, – сказала Фрэн. Она скрестила руки на груди. – Не самое подходящие время для остановки.
– Я не думаю, что это просто остановка, – сказала Эшли. Она наблюдала за мужчиной у могилы. Его поза была скорбной, в ней было горе. – Может быть, он знает кого-то, кто там похоронен?
– Кого?
Эшли пожала плечами.
– Я не знаю.
– Похоже, что они даже не подозревают, что здесь, наверху, похороны, – сказала Фрэн.
Эшли стиснула зубы на слове «похороны».
Вокруг них царила тишина. Шум смешавшейся толпы исчез, сменившись приглушенным шуршанием ветра. Остальные участники церемонии замолчали и присоединились к ним на краю кладбища, вглядываясь вниз со склона холма в новоприбывших с каким-то жутким пониманием. Это было похоже на новое прибытие Брэндона Вудли. Тишина была направлена на людей как оружие. Эти незнакомцы вовсе не были незнакомцами.
Они были врагами.
Девушка на дороге заметила толпу. Она напряглась и уставилась на склон холма, замерев на мгновение, как животное, которое только что осознало, что выставлено на всеобщее обозрение. Она что-то крикнула мужчине у могилы, затем быстро забралась обратно в фургон.
Мужчина повернулся и посмотрел вверх на холм, но его это не смутило. Он глядел на толпу так, словно это был вызов. Как будто он осмеливался кому-то что-то сказать. Лицо мужчины было знакомым. Эшли была уверена, что видела его раньше.
Мужчина оставался на кладбище еще несколько минут, прежде чем безмолвно направился обратно к фургону. Незнакомцы съехали с обочины и направились на юг, в сторону Снейкбайта.
– Ну вот и человек, которого я не ждал.
Шериф Пэрис стоял рядом с Эшли, но он разговаривал не с ней. Его неловкая улыбка была направлена на ее мать.
Тэмми поджала губы.
– Мда.
– Кто это был? – спросила Эшли.
Пэрис и ее мать посмотрели друг на друга. Через мгновение ее мать покачала головой.
– Мы поговорим об этом позже.
Вокруг них раздался шепот, и Эшли почувствовала тошноту. Все это было неправильно; предполагалось, что церемония будет посвящена Тристану. Предполагалось, что это будет способ вернуть его домой. Даже если все здесь думали, что он мертв, Эшли знала, что это не так. Она все еще чувствовала его здесь, как будто их соединяла незримая нить. Где бы он ни был, ему просто нужно, чтобы кто-нибудь его нашел. Ему просто нужен был кто-то, кто привел бы его домой.
– Миссис Грейнджер, – сказала Эшли достаточно резко, чтобы привлечь толпу. – Я знаю, что вы просили всех вспомнить что-то о Тристане. Я думаю, что мы должны поделиться этим сейчас.
На мгновение все взгляды обратились к ней. Утро пахло землей и болью, а щеки Эшли распухли от нерастраченных слез. Толпа медленно собиралась вокруг фотографии Тристана. Дрожащей рукой Эшли вытащила из кармана платья записи.
Прежде чем она успела заговорить, шериф Пэрис откашлялся.
– Эшли, – сказал он, – надеюсь, ты не возражаешь, если я начну.
Эшли моргнула.
– Хорошо. Это не столько воспоминание, сколько обещание. Я знаю, что мы довольно маленький городок, и когда что-то случается с одним из нас, это случается со всеми нами. И я знаю, что нам легко указывать пальцем на людей, которые отличаются от других. – Шериф Пэрис откашлялся. Его светлые волосы блестели на летнем солнце, глаза были ясными и голубыми, как небо позади него. – Я люблю Тристана, как будто он мой собственный ребенок. Даже если мы официально объявили дело закрытым, я еще не закончил поиски. Я не остановлюсь, пока мы не найдем его живым. Я не остановлюсь, пока он не будет дома.
Эшли взяла мать за руку. Стоявшие перед ней мистер и миссис Грейнджер искренне кивнули. У них были свои идеи насчет расследования, но шериф Пэрис был прав. Он не мог арестовать кого-то только по подозрению, и даже если бы он мог, арест Брэндона Вудли не раскрыл бы исчезновение Тристана. Никто не хотел искать убийцу – никто не хотел смерти Тристана. Эшли просто хотела, чтобы Тристан вернулся домой.
Пэрис нахмурился, сжав губы, и коротко кивнул, а затем сделал знак Эшли.
– Твоя очередь.
Эшли глубоко вздохнула. Толпа людей на кладбище повернулась к ней лицом. Эшли дрожащей рукой достала свои карточки с заметками и изучила их. Она репетировала свою речь всю ночь перед зеркалом в спальне, но под взглядами десятков глаз, устремленных на нее, слова внезапно показались ей неподходящими.
Это было не для толпы. Это было для Тристана.
– Я надеюсь, вы, ребята, не возражаете, если я, э-э… если я скажу ему кое-что. – Эшли подняла глаза и заметила, что мать кивнула ей. Она откашлялась. – Тристан, когда мы были во втором классе, ты предложил мне выйти за тебя замуж. Ты вывел меня в поле за дорогой и сделал кольцо из сухой травы. Я отказала тебе, потому что мы были слишком молоды, но я сказала, что если я собираюсь выйти за тебя замуж, это должно быть по-настоящему.