Кора Рейли
Вознесенная грехом
Гуннар схватился за сердце. Он был казначеем клуба вот уже десять лет и напоминал поведением отца больше, чем Эрл.
– Фотографию точно обработали, – сказал другой член клуба.
Нельзя было не согласиться. Витиелло, вероятно, накинул денег фотографам, чтобы те отретушировали снимки его дочери до такой степени, что она стала похожа на привидение. Длинные черные волосы, бледная кожа, небесно-голубые глаза и пухлые красные губы. Придурок рядом с ней, в рубашке на пуговицах и с тщательно причесанными темными волосами, выглядел как ее налоговый консультант, а не как тот, кто делал ее мокрой.
– Как Белоснежка, – прошептал я.
– Что? – спросил Эрл.
Я помотал головой, отрывая взгляд от фотографии.
– Ничего. – Если буду говорить как гребаный придурок, это не принесет мне никакой пользы. – Думаю, она под усиленной охраной.
– Само собой. Витиелло держит жену и дочь в золотой клетке. Твоя задача найти лазейку, Мэд. Уж если кто и способен это сделать, то только ты.
Я рассеянно кивнул, еще раз рассмотрев фотографию. Риск был моим коньком, но с годами я стал более осторожным. Я уже не какой-нибудь подросток. В двадцать пять лет я понял, что не достигну своей цели, если меня убьют прежде, чем я отомщу.
Мой взгляд вернулся обратно к фотографии, словно кто-то потянул за невидимые ниточки. Слишком прекрасна, чтобы оказаться реальной.
Моей целью был Витиелло, а не его семья, и уж точно не его дети. Почему-то меня чертовски раздражало, что он умудрился стать отцом такой сногсшибательной дочери. Я правда надеялся, что фотографии сильно отредактировали, и Марселла, мать вашу, Витиелло была уродиной в реальной жизни.
Я был одет в простую одежду, когда следил за Марселлой в первый раз. Ее телохранители заподозрили бы неладное, если бы парень на мотоцикле часто маячил поблизости. Витиелло наверняка раздал своим солдатам фотографии всех известных членов нашего клуба, чтобы те могли убить нас прямо на месте. К счастью, в последние несколько лет я залег на дно, лишился мальчишеских черт лица и отрезал свои длинные волосы, которые носил, когда был подростком. В те безумные года, которые едва не стоили мне жизни, я получил прозвище Бешеный. Сразу после возвращения в Нью-Йорк я совершал один налет за другим на заведения Семьи, пока пуля не задела голову и чуть не оборвала мою жизнь. Я умру только тогда, когда Витиелло получит то, что заслужил, и ни днем ранее.
Сегодня я даже надел проклятую водолазку с длинными рукавами, чтобы скрыть татуировки и шрамы. Я выглядел как чертова мечта тещи. Но даже в таком виде старался держаться на расстоянии. Телохранители Марселлы были осмотрительны настолько, насколько это можно было ожидать от солдат Луки Витиелло. Им пришлось бы отвечать перед ним, если бы что-то случилось с его драгоценной дочуркой. Но хуже выбора одежды была только «Тойота Приус», которую Эрл подогнал мне, чтобы следить за нашей целью. Я скучал по своему байку, по вибрации между бедрами, по звуку и ветру. За рулем машины я чувствовал себя идиотом. Но благодаря маскировке у меня и была возможность следить за машиной Марселлы с близкого расстояния. Когда они, наконец, остановились рядом с дорогим бутиком, я припарковался за несколько машин от него. И вышел из автомобиля как раз в тот момент, когда один из телохранителей открыл заднюю дверь для Марселлы. Первым, что я увидел, была длинная, стройная нога в красной туфле на высоком каблуке. Даже чертова подошва была красного цвета.
Когда Марселла полностью вышла из машины, мне пришлось подавить желание выругаться. Эта девушка не нуждалась в фильтрах. На ней было красное летнее платье, подчеркивающее осиную талию и круглую попку, а ноги казались бесконечными, несмотря на ее миниатюрный рост. Я заставил себя продолжить осматривать витрины магазинов, поскольку застыл на месте с того момента, как заметил принцессу Витиелло. Ее походка говорила о непоколебимой уверенности. Она ни разу не споткнулась, несмотря на возмутительно высокие каблуки. Эта девушка ходила по улицам так, словно они принадлежали ей: с высоко поднятой головой, холодным и мучительно красивым выражением лица. Бывают милые девушки, бывают красивые, а бывают такие, которые заставляют мужчин и женщин останавливаться и любоваться ими с отвисшей челюстью. Марселла относилась к последней категории.
Когда она скрылась за дверью магазина, я потряс головой, словно пытался прийти в себя от ее чар. Мне нужно было сосредоточиться. Внешность Марселлы не имела абсолютно никакого отношения к нашему заданию. Обезумевшая защита Витиелло была единственным, что имело значение. Если Марселла окажется в наших руках, этот ублюдок начнет плясать под нашу дудку, а после поплатится за все.
Вернувшись на базу вечером, я снял проклятую водолазку и вздохнул с облегчением. Я спустился к бару в одних боксерах и взял банку пива. Мэри-Лу вышла из комнаты Грея в тот момент, когда я открыл свою дверь. Она была одета в короткие шортики и майку без лифчика.
Как только Мэри-Лу меня заметила, ее глаза загорелись.
– Похоже, тебе нужна компания.
Чтобы отвлечься от мыслей о Марселле Витиелло, мне нужны были пара глотков пива и женское тело.
– И, как я понимаю, ты хочешь стать этой компанией?
Она подошла ко мне и провела ногтями вниз по моей голой груди, как обычно дернув за пирсинг на моем соске. А затем прижалась ко мне, будто собиралась поцеловать.
– Ты только что делала Грею минет этим ртом? – спросил я с ухмылкой.
Мэри-Лу покраснела.
– Он вырубился прежде, чем…
– Лу, я не хочу знать, кончил ли мой брат тебе в рот, – пробормотал я, а затем раскрыл дверь пошире. – Никаких поцелуев, но я в настроении для минета и обещаю не отключиться раньше, чем кончу в твой прелестный ротик.
Она хихикнула, когда я шлепнул ее по попке и закрыл за нами дверь. Лу была нашей клубной девушкой только для секса, однако мечтала стать чьей-то старушкой-женой. Но уж точно не моей.
Я проснулся посреди ночи ото сна – или, быть может, от кошмара, зависит от того, с какой стороны посмотреть. Последние отголоски сна все еще крутились в голове: голубые глаза, глядящие на меня сверху вниз; красные губы, приоткрытые от наслаждения, и мой рот на ее киске.
Мои глаза широко распахнулись. Черт. Сон, в котором я довожу Марселлу Витиелло до оргазма своим языком, – это, мать вашу, последнее, о чем мне следовало думать. Теплое тело зашевелилось рядом со мной. Пульс подскочил, и мне стало интересно: а что, если каким-то образом я смог забыть о похищении Марселлы и мне удалось затащить ее к себе в постель?
– Мэд? – послышался сонный голос Лу, и мое сердцебиение замедлилось.
– Спи, – грубо сказал я. Мой член пульсировал от чрезмерного притока крови. Последний раз я просыпался с таким мощным стояком, когда был подростком.
Лу подползла ко мне и начала поглаживать мой член рукой.
– Хочешь, чтобы я сделала тебе минет?
Я хотел, черт возьми, но мог думать лишь о Марселле.
Эти мысли приведут к самым ужасным последствиям.
– Нет, ложись спать.
Спустя несколько минут ее дыхание выровнялось, а я продолжил смотреть в потолок, игнорируя свой пульсирующий член.
Следовало догадаться, что отродье Витиелло превратило бы мою жизнь в ад еще до того, как оказалось бы в наших руках. Ее отец годами преследовал меня в ночных кошмарах. Но теперь это место заняла его дочь.
Глава 3
Марселла
Я в последний раз взглянула на свое отражение в зеркале. Все было идеально. Ровно в четыре часа дня раздался звонок в дверь. Джованни как всегда вовремя. Он никогда не опаздывал и никогда не приходил раньше положенного. Поначалу я находила его желание угодить мне, а особенно моему отцу, очаровательным. Но теперь, когда Джованни зашел в холл после того, как наша прислуга Лора впустила его, мне пришлось подавить раздражение.
Он был одет в идеально выглаженную рубашку и брюки, а волосы, несмотря на разразившуюся снаружи грозу, были уложены волосок к волоску. Я спустилась по лестнице, чтобы поздороваться с ним. Когда я встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы, Джованни быстро увернулся и чмокнул мою ладонь, бросив осторожный взгляд на Лору, которая демонстративно смотрела куда угодно, только не на нас. Я глянула на Джованни, больше не в силах скрывать раздражение.
– Папы нет дома, а даже если бы и был, то он знает, что мы пара. Ради всего святого, мы помолвлены.
Я понимала, что мои слова ни капли не повлияли на Джованни. Его страх перед моим отцом был слишком велик. Это не было новостью и давно не вызывало особого шока. Джованни одарил меня одной из своих умоляющих улыбок, которые всегда выглядели немного мучительными. Он взял меня за руку.
– Давай поднимемся в мою комнату, – сказала я, переплетая наши пальцы.
Джованни замешкался.
– Разве я не должен сначала поприветствовать твою маму?
Это была его жалкая попытка выяснить, была ли моя мама дома.
– Ее здесь тоже нет, – иронично сказала я, теряя самообладание.
В конце концов Джованни последовал за мной вверх по лестнице, однако я по-прежнему ощущала его напряжение. Но как только мы поднялись на второй этаж, оно исчезло.
– А твой брат? Пока твоего отца нет дома, хозяин он.
– Мой брат в своей комнате, вероятно, играет в «Фортнайт»[3], ну, или чем он там еще увлекается. В общем, ему все равно, поздороваешься ты с ним или нет.
– Но, может, нам стоит предупредить его о моем присутствии.
Я уже начала терять терпение. Прищурившись, сказала:
– Он знает, что ты пришел, и ему наплевать на это. Я самая старшая Витиелло в доме.
– Но ты…
…девушка.
Ему и не нужно было это говорить. В нашем мире только у женщин нет права голоса. Я подавила новую волну недовольства.
– Ты не незнакомец, Джованни. Ты мой гребаный жених.
Он ненавидел, когда я выражалась. Считал это неподобающим для леди и неподходящим для дочери дона, именно поэтому я говорила так, чтобы позлить его. У Джованни, очевидно, тоже не было проблем с игрой на моих нервах из-за его страха остаться со мной наедине.
После очередного спора о том, нужно ли оставить дверь моей комнаты открытой, мы наконец устроились на кровати. Я бы сказала, что Джованни не нравились наши поцелуи. Его язык был похож на мертвую улитку в моем рту. Поцелуи с ним никогда не будоражили мою кровь. Словно он находился в сотнях километров отсюда. С соблазнительной улыбкой я встала с кровати и стянула платье через голову, показывая свой новый комплект нижнего белья от La Perla, который купила на прошлой неделе в надежде, что кто-то помимо меня его увидит. Трусики и лифчик были из черного кружева, открывавшего слабый намек на соски.
Глаза Джованни расширились, он жадно рассматривал меня, и во мне загорелась надежда. Может, мы и вправду сдвинулись с мертвой точки. Но, забравшись обратно на кровать, по выражению лица Джованни я поняла, что страх опять взял над ним вверх, будто я принуждала его. Поцеловав Джованни, я попыталась прижаться к нему, но он приподнялся на руках, нависая надо мной с лицом, полным мучения. Я почувствовала, как краснеют мои щеки из-за его отказа. Я не понимала, почему продолжала чувствовать себя так, ведь эти отказы стали чем-то болезненно обыденным.
Джованни помотал головой.
– Марселла, я не могу. Твой отец убьет меня, если узнает.
– Но моего отца нет дома, – сквозь зубы процедила я.
И все же он был здесь. Папа всегда находился рядом, когда я оставалась наедине с Джованни, хоть и не физически. Он постоянно был у Джованни в голове. Отца боялись все, в том числе и мой жених. Куда бы я ни пошла, папина тень всегда следовала за мной. Больше всего на свете я любила свою семью, но в такие моменты хотела быть кем угодно, только не Марселлой Витиелло. Пусть даже папа разрешил мне встречаться с парнем, но одним только своим существованием продолжал навязывать старые традиции, которые формально я больше не была обязана чтить. От меня по-прежнему ожидали, что я останусь девственницей до первой брачной ночи, но чем бы мы с Джованни ни занимались – это была наша проблема. Конечно, если бы у него хватило смелости прикоснуться ко мне.
Я оттолкнула его, и он, не сопротивляясь, сел, откинувшись на спинку кровати. Он выглядел так, будто хотел немедленно спрыгнуть отсюда, но боялся обидеть меня. Боялся обидеть меня, боялся моего отца. Всегда чего-то боялся.
– В чем твоя проблема? Мы встречаемся уже больше двух лет, а ты до сих пор не приблизился к моим трусикам.
Я не могла поверить, что начала ссору из-за этого. И не могла поверить, что буквально умоляла своего жениха залезть в них. Всякий раз, когда мои подруги говорили о том, как манипулируют своими парнями с помощью секса, меня охватывала грусть, потому что с большой вероятностью Джованни заплакал бы от облегчения, если бы я перестала приставать к нему на этот счет. Я не чувствовала себя желанной. И не осмеливалась даже говорить с друзьями об этом, притворяясь, что я та самая хорошая и целомудренная дочь босса Семьи, которая решила подождать до брака. Чего все от меня и хотели.
– Марси… – Джованни начал говорить в таком тоне, будто я была маленькой непослушной девочкой. – Ты знаешь, как обстоят дела.
Я знала. Но речь шла не об общественном мнении. А о его страхе перед моим отцом.
С меня хватит, мне надоело быть желанной на расстоянии.
– Я так больше не могу. Трое в отношениях – это слишком.
Я схватила платье и со злостью натянула его через голову, не переживая о том, что оно порвалось. Платье стоило целое состояние, но я могла купить новое. Я могла получить все, что можно было купить за деньги, и даже больше, если бы отец потянул за нужные ниточки. Все обращались со мной как с принцессой. Избалованная принцесса Нью-Йорка. Я знала, что в наших кругах это прозвище распространилось из-за грязных слухов. Ни на что не годна, кроме как ходить по магазинам и быть красивой. Разумеется, я преуспела как в одном, так и в другом, но ко всему прочему я была лучшей в классе и имела цели, которых мне не суждено было достичь.
– Я никогда… – шокированно сказал Джованни, подползая ко мне.
– Не изменял. Да, ты не делал этого.
Но часть меня хотела, чтобы он изменил. Тогда я могла бы бросить его и отплатить ему тем же. Месть помогла бы мне отвлечься, но растерянное выражение его лица заставило меня почувствовать себя виноватой.
– Мой отец всегда был и будет частью наших отношений. Он станет помехой в нашем браке. Я устала от этого. Ты хочешь жениться на нем или на мне?
Джованни уставился на меня так, будто у меня выросла вторая голова. Это сводило меня с ума. Но это была не его вина. А моя. Это я никогда не была довольна тем, что имела, и желала любви, которая горела бы так ярко, что прорвалась бы сквозь тень отца. Возможно, такой любви и вовсе не существовало, но я еще не была готова принять эту горькую правду.
– Марси, послушай, для начала успокойся. Ты знаешь, я готов целовать землю, по которой ты ходишь. Я боготворю тебя, почитаю. Я буду самым лучшим мужем, каким только смогу стать для тебя.
Он поклонялся мне как недосягаемой принцессе. Каждый поцелуй, каждое прикосновение было наполнено заботой, уважением, страхом… страхом перед тем, что сделает мой отец, если Джованни рассердит меня или его. Я не выносила этого.
Вначале его мягкость и сдержанность очаровывали. Он знал, что мой первый поцелуй был с ним, и на этот шаг ему потребовалось три месяца. Но даже тут мне пришлось проявить инициативу. Все последующие шаги в нашей физической близости также были сделаны мной, но их можно было сосчитать по пальцам одной руки. Порой мне казалось, что я навязываюсь. Хотя обычно парни вслед мне сворачивали шеи, чтобы хоть глазком глянуть.
Окажись я там, где меня никто не знает, то могла бы каждую ночь проводить с новым парнем. Но я не хотела убегать. Не хотела скрывать то, кем была, и кем был мой папа. Мне лишь хотелось, чтобы кто-нибудь желал меня настолько сильно, что был бы готов пойти на риск против гнева моего отца. Джованни не был этим мужчиной. Я давно поняла это, но продолжала цепляться за наши отношения. Я даже согласилась стать его женой, хотя знала, что он не сможет дать мне то, чего я хочу. Два года, три месяца и четыре дня. Наши отношения не продлятся ни дня больше. Все закончилось спустя десять дней после помолвки. Я уже предвидела, какой скандал вызовет эта новость.
– Все кончено, Джованни. Прости, но я правда так больше не могу.
Развернувшись, я выбежала из комнаты, но Джованни последовал за мной.
– Марси, ты же не серьезно! Твой отец будет в ярости.
Я резко повернулась к нему.
– Мой отец? А что насчет тебя и меня? – Я толкнула его и умчалась прочь. Позади раздавались шаги Джованни, и он догнал меня на лестнице. Его пальцы сомкнулись вокруг моего запястья.
– Марселла. – Его голос звучал тихо и отчаянно. – Ты не можешь так поступить. Мы должны пожениться, как только ты окончишь университет.
Через два года я получу диплом по маркетингу. Но только от одной мысли продолжить эти отношения, зная, что ничего не изменится, у меня скручивало живот. Я больше не могла это терпеть.
Джованни помотал головой.
– Марси, да ладно тебе. Если хочешь, мы можем пожениться еще раньше и тогда сможем делать все, что ты пожелаешь.
Все, что пожелаю я? Меня накрыла новая волна чувства, что я была нежеланна.
– Я сожалею, что я для тебя такое бремя и тебе настолько сложно физически сблизиться со мной.
– Нет, конечно нет. Это не так. Я хочу тебя. Ты красивая девушка, и я не могу дождаться, когда наконец займусь с тобой любовью.
Он поцеловал мою руку, но я ничего не почувствовала, и, честно говоря, идея заняться любовью с Джованни теперь казалась менее привлекательной, чем когда бы то ни было. Глаза его умоляли меня передумать, но я была полна решимости, хотя и чувствовала себя виноватой. Было бы только хуже, если бы я покончила с этим позже. Рано или поздно я все равно бы сделала это. Я помотала головой.
Джованни крепче сжал мое запястье. Не больно, но близко к этому. Он наклонился ближе.
– Ты знаешь наши традиции. Семья придерживается консервативных взглядов. Если после двух лет отношений ты не выйдешь за меня замуж, то лишишься своей чести.
– У нас не было ничего, кроме поцелуев, нескольких прикосновений к груди и одного – к промежности. И то я вынудила тебя это сделать.
– Но люди подумают, что все было.
Я не могла поверить в его дерзость.
– Это угроза? – прошипела я, готовая врезать ему.
Джованни быстро помотал головой.
– Нет, конечно нет. Я лишь беспокоюсь о твоей репутации, вот и все.
Как любезно с его стороны.
– Амо переспал с половиной Нью-Йорка. Если консерваторы хотят уничтожить чью-то репутацию, им стоит начать с него.
– Он парень, не его жизнь разрушат, а твою.
– Отвали от меня. – Я сделала паузу. – Ах, да, чуть не забыла, ты же не можешь. Ты, скорее всего, наложишь в штаны из-за страха перед моим отцом. Так что уходи. – Я попыталась вырваться из его хватки, но он не отпускал.
Мы не сделали и половины того, чего я хотела, потому что Джованни боялся рисковать. А теперь он осмелился шантажировать меня тем, чего мы не делали, но могли бы? Мудак.
Из гостиной послышались звуки: судя по всему, Амо втыкал в телефон, а теперь встал с дивана и медленно направлялся в нашу сторону.
Я прищурилась, глядя на Джованни.
– Сейчас же отпусти меня, или, клянусь, ты пожалеешь об этом.
Его глаза метнулись к дверному проему, где, заполняя собой все пространство, стоял мой брат с убийственным взглядом. Джованни резко отпустил меня, словно обжегся.
– Мне пора идти, – быстро проговорил он. – Я позвоню тебе завтра, когда ты успокоишься.
Мои глаза расширились от ярости.
– Только попробуй. Между нами все кончено.
Амо подошел ближе.
– Ты уходишь сейчас же.
Джованни развернулся и направился к входной двери. Амо последовал за ним и захлопнул дверь. Затем подошел ко мне. Я стояла на последней ступеньке, но брат все равно был выше меня. В его глазах горело желание защитить.
– Что произошло? Хочешь, я догоню его и убью?
Когда другие братья говорили подобное своим сестрам в порыве защиты, это рассматривалось как фигура речи. Амо же был смертельно серьезен. Если бы я произнесла нужные слова, он последовал бы за моим бывшим и прикончил его. Джованни разозлил меня, но он сможет найти свое «долго и счастливо» с кем-то другим, так же, как и я свое.
– Он принуждал тебя к чему-то?
Ну конечно, он подумал, что все было именно так. Никто не поверит, что это я умоляла мужчину прикоснуться ко мне.
– Нет, – через силу сказала я, чувствуя предательский ком в горле и подступающие к глазам слезы. – Джованни идеальный послушный песик папы, сдержанный джентльмен.
Амо бросил на меня взгляд, который ясно дал понять, что он беспокоился за мой рассудок.
– Если бы перед тобой лежала полуголая девушка, ты бы отказал ей?
Губы Амо сжались от дискомфорта.
– Скорей всего, нет. Но я правда не хочу представлять тебя голой или занимающейся сексом. Если бы отец узнал, он бы убил Джованни только за это.
– Почему? Джованни хорошо обученный послушный песик и не обесчестил меня. – Я стиснула зубы, чувствуя, как глаза заливают слезы. Я не собиралась плакать из-за Джованни.
Какое-то время я думала, что люблю его, но теперь поняла, что просто заставляла себя так думать. Мне нравилась сама мысль о любви к нему. Чувство освобождения, появившееся после того, как я его бросила, было слишком сильным для настоящей любви. И все же грусть поселилась глубоко внутри. Я точно не знала, было ли это сожаление о потерянном времени или об упущенном будущем. Наивно полагала, что смогу заставить себя полюбить, смогу воссоздать то, что было у мамы и папы с помощью одной лишь силы воли, но не смогла.
– Мне нужно подумать, – сказала я и, развернувшись, направилась в свою комнату. Амо был замечательным братом, но говорить с ним об отношениях не имело никакого смысла.
Как только я зашла в комнату, мой взгляд упал на рамку на прикроватной тумбочке. Там стояла фотография нас с Джованни, сделанная на вечеринке по случаю нашей помолвки. Джованни просто светился от счастья, а выражение моего лица казалось… равнодушным. Я никогда не замечала этого раньше, но я не была похожа на девушку, влюбленную в своего жениха. Я выглядела как девушка, исполняющая свой долг.
Подойдя к кровати, я перевернула рамку. От разглядывания фотографии в голове ничего не прояснится.
В своей комнате я чувствовала себя немного потерянно. Каждое мгновение, которое я не проводила с семьей, на тренировке или в колледже, было посвящено Джованни. Теперь это в прошлом. Окажись кто-то на моем месте, ему было бы трудно найти человека, которому можно доверять, любить или быть вместе. Я знала Джованни почти всю свою жизнь, с самого детства он был ее частью. Как сын одного из капитанов отца, он посещал вместе со мной одни и те же общественные мероприятия.
Мне не хотелось об этом думать. Взяв планшет, я уютно устроилась в укромном уголке на широком подоконнике и начала просматривать сайты любимых магазинов. Но даже это не помогло. Поэтому я схватила сумочку и направилась в офис телохранителей, расположенный в соседнем доме, чтобы сказать им, что хочу пройтись по магазинам.
Спустя два часа я вернулась домой с кучей пакетов и бесцеремонно бросила их на пол. Теперь, когда импульсивный шопинг закончился, знакомое чувство опустошения разлилось в моей груди. Подавив его, я схватила пакеты, лежащие ближе всего, и открыла их. Надела платье от Max Mara, затем достала коробку из-под обуви из другого пакета.
Послышались шаги, и появился Амо. Несколько минут он ничего не говорил, а просто стоял в дверном проеме со скрещенными на груди руками, демонстрируя свои выпуклые мышцы.
Я приподняла брови.
– Когда других девушек бросают, они ревут навзрыд. Ты же тратишь целое состояние на одежду.
Что-то сжалось в моей груди. Я почти заплакала, однако предпочла бы выколоть себе глаза шпильками, прежде чем позволила бы этому случиться.
– Меня никто не бросал, – сказала я, надевая новые черные кожаные лабутены. – Таких девушек, как я, не бросают.
Джованни никогда бы меня не бросил. Но проблема заключалась в том, что я была не до конца уверена, крылась ли причина этого в его страхе перед моим отцом или в его восхищении мной. Я попыталась вспомнить счастливые моменты с Джованни, но ни один из них не имел таких глубоких эмоций, о которых я мечтала.
– Я все еще могу убить его, ты знаешь. Проблем с этим не будет.
Амо пытался вести себя как папа, но у него не получалось. Пока не получалось.
Я встала и покрутилась, чтобы показать брату свое новое платье.
– Что скажешь?
Он пожал плечами, но в его взгляде по-прежнему отражалось беспокойство.
– Выглядишь неплохо.
– Неплохо? – спросила я. – Я хочу выглядеть сексуально.
Амо приподнял бровь.
– Ты сама чертовски прекрасно знаешь, как выглядишь, и я не стану называть свою сестру сексуальной.
– Я хочу пойти в клуб.
Брат помотал головой.
– Мама убьет меня, если я завалю еще один экзамен по математике.
Амо провалил экзамен в прошлом году, и только авторитет папы спас его. Теперь мама заставляла его решать тесты по математике даже летом.
Закатив глаза, я подошла к нему и запрокинула голову.
– Серьезно? Ты предпочтешь математику клубу?
Амо вздохнул.
– Кто-то из твоих подруг будет там?
– Половина из них ненавидит тебя, потому что ты их бросил. А другая половина сохнет по тебе, поэтому я держу тебя от них как можно дальше.
Не говоря уже о том, что никто из них до сих пор не знал о моем расставании, и у меня не было никакого желания сообщать им об этом.
– Тогда я пас.
Я умоляюще посмотрела на него.
– Амо, ну пожалуйста. Ты же знаешь, что мне не разрешают ходить в клуб без тебя. Мне надо отвлечься.
Брат закрыл глаза, пробурчав.
– Черт. Я правда не представляю, как Джованни смог тебе отказать, когда ты строишь такое лицо.
Я одарила его победной улыбкой. Амо, как и отцу, было трудно сказать мне «нет».
– Он был слишком занят, думая о всех способах, какими папа убил бы его.
Брат усмехнулся, достав свой телефон, вероятно, чтобы попросить разрешения у телохранителей.
– Ага. – Его улыбка пропала. – Ты уверена, что с тобой все в порядке?
Я толкнула его в грудь. Но он даже не сдвинулся с места.
– Я в порядке. – Я откинула волосы за плечо. – А теперь давай покажем мужскому населению Нью-Йорка то, что им никогда не достанется.
– Ты такая чертовски тщеславная.
– Сказал мистер Самовлюбленность.
– Когда ты собираешься рассказать обо всем родителям?
Я замешкалась. Это была та тема, которую я не хотела поднимать. Я не боялась, что мама с папой заставят меня пересмотреть свое решение. Мне просто не хотелось объяснять им причину. Конечно, люди в наших кругах тоже будут задавать вопросы, и, если их не удовлетворят мои ответы, они начнут распускать слухи, хотя они в любом случае это сделают. Общество жаждало скандала, особенно когда это касалось меня. У меня было больше врагов, чем соратников.
– Завтра утром, когда они вернутся.
У мамы и папы было еженедельное свидание, которое они проводили в отеле. Тем временем Валерио находился с тетей Джианной и дядей Маттео, вероятно, затевая шалости с нашей двоюродной сестрой Изабеллой. Поэтому дом был в моем с Амо полном распоряжении, ну и телохранителей тоже.
– Мы получили разрешение?
Амо кивнул, отрывая взгляд от телефона.
– Можем отправиться в один из клубов Семьи.
Именно этого я и ожидала. Лишь однажды мы с Амо переступили порог клуба, принадлежащего «Братве», и папа полностью потерял контроль.
– Тогда давай собираться. Я хочу отвлечься.
В клубе было много людей из нашего окружения, поэтому, как только мы с Амо вошли, то сразу оказались под пристальным вниманием. Но мы к этому привыкли и научились игнорировать. Или, по крайней мере, делали вид. С раннего возраста за каждым нашим шагом наблюдали, поэтому мы старались вести себя достойно и хорошо выглядеть на публике. Никакого эмоционального срыва или размазанного макияжа. Папарацци следили за нами слишком часто. Я не желала видеть подобные фотографии в новостных газетах. Это бы выставило мою семью в дурном свете.
Мы с Амо направились к одному из частных балконов с видом на весь танцпол. Поскольку папа владел этим клубом, никого не волновало, были ли мы совершеннолетними для распития алкоголя. И нам не надо было платить тысячу долларов за напитки, даже если в большинстве случаев мы с Амо и нашими друзьями легко превышали эту сумму в разы. Сейчас, когда мы одни, такого не случится. Распивать бутылку «Дом Периньон»[4] в одиночку или с младшим братом после расставания было слишком грустно. Я снова проверила свой телефон. Спросила двух близких подруг по колледжу Марибель и Констанцию, не хотят ли они присоединиться, но, так как сегодня я должна была идти на свидание с Джованни, у них уже были планы. Проигнорировав их вопросы, почему у меня внезапно появилось время для встречи с ними, я выключила телефон.
На несколько минут мне хотелось забыть о том, что случилось, и кем я была, но из-за осуждающих взглядов последнее было невозможно.
Высоко неся голову, я показывала свое идеальное лицо избалованной принцессы, предоставляя людям именно то, чего они ожидали. Они ненавидели меня, потому что думали, будто я имела все, в то время как единственное, чего я желала больше всего на свете, было мне недоступно. За деньги можно купить все, кроме счастья и любви. Черт, я не могла даже выбрать работу, которую хотела.
Папа никогда бы не позволил мне стать частью их бизнеса, заниматься тем, чем я должна была по праву рождения, и идти по предначертанному мне пути. Откинув волосы через плечо, я заказала бутылку шампанского. Девушки ненавидели меня за то, что в моей жизни было полно роскошных вещей, которые можно было купить за деньги. Мне стало интересно, продолжили ли бы они ненавидеть меня, узнав о невидимых оковах на моих запястьях. Порой я хотела освободиться от них, но для этого мне бы пришлось оставить свою жизнь позади и, что еще хуже, – свою семью.
