Юрий Корчевский
Последний алхимик
– Бери лопату и тележку, покажу, где породу брать надо. Ходки три-четыре сделать. А я на торг, киноварь искать.
Вышли со двора. Впереди Антип, за ним Никита тележку толкает. Пантелеймон от радости подпрыгнул, ведь неделю попусту время потратил. Антип к берегу Волги вышел. Никита полагал, что здесь и копать будет. Но Антип вёл дальше и, только когда подошли к устью небольшого ручья, сказал:
– Видишь яму? Здесь и копай, да не в глубину, вширь.
Дурная работа нехитрая. Никита принялся лопатой орудовать. Антип постоял немного, посмотрел да и отправился в город. Пантелеймон за ним увязался. Если бы Никита и Антип поосторожнее были, слежку сразу бы обнаружили. Пантелеймон шёл буквально в двадцати шагах, не скрывался, но и Антип не оглядывался. А когда он по торгу пошёл, десятский едва на пятки не наступал, боясь упустить. Антип киноварь нашёл. Немного получалось, на две плавки хватало, но торговец пообещал завтра принести столько же. Пантелеймон сделку видел. Удивился ещё. По виду киноварь на сургуч походит, зачем Антипу столько? Но название товара запомнил. Сразу к губному старосте помчался, об увиденном доложил.
– Киноварь? Говоришь, на сургуч похоже? Не шведский ли шпион?
Лазутчики шведские и в Твери встречались, а чаще в Пскове и Великом Новгороде. В Твери, столица же рядом, больше польские попадались, народ на выступления против власти подбивали. Но с ними проще. Арестовывали – и в Москву. Антип же не подбивал никого, из избы выходил редко.
– А землю-то куда подмастерье возит? – не понял староста.
– Во двор.
– Может, по хозяйству что делают? Скажем, старый колодец засыпают?
– Не был во дворе, не могу знать, – развёл руками десятский.
Чувствовал староста, что в действиях Антипа нечто необычное есть, но сути понять не мог, грамоты, образования не хватало.
– Последи-ка ещё. А ещё узнай у сведущих людей, для чего киноварь нужна?
– Да у кого узнать? – растерялся Пантелеймон.
– Дурья твоя голова! Да у продавца! Если куски этой дряни продавал, значит, знает, как использовать. А завтра мне доложишь.
Десятский на завтра откладывать не стал. Вернулся на торг, а продавца-то и нет. Стал спрашивать, кто киноварь продаёт.
– А тебе много? – поинтересовался один. – Если в монастыре спросить?
Буркнул в ответ что-то Пантелеймон. Ведь сам догадаться мог. И прямиком в Николаевский Малицкий мужской монастырь. У ворот вместо привратника монах стоит. К нему и обратился.
– Скажи, святой человече, для чего киноварь нужна?
Монах вопросу не удивился, хотя не часто такие задают. А припомнить – так и впервые.
– Для иконописи, краску на ней варят. Растирают в порошок, маслом разводят. Краска получается красной, на кровь похожа. А стоит переварить немного, как золото блестит.
– Благодарствую, – поклонился Пантелеймон.
Обратно шёл и размышлял. Про то, что Антип иконы пишет, не слыхал. Иконописцы все по монастырям сидят. Разве икону без молитв и поста напишешь? Картина получится непотребная. Однако упоминание о золоте из головы не выходило. Тогда зачем земля, которую подмастерье возил? Да и не земля, на песок больше похоже.
С тем с утра к губному старосте и заявился. Туповат Пантелеймон был, но память хорошая. Разъяснение монаха в точности воспроизвёл, ни одного словечка не упустив. При упоминании о золотом блеске Пётр, сын Кузьмы, в лице изменился. Не фальшивомонетчик ли этот Антип? Тогда получается преступление против царя и государства! Ох, не промахнуться бы! И посоветоваться не с кем. Скажи кому-то, переврут потом, заслуги себе припишут! Решил письмецо отписать в столицу, был у него там знакомый подьячий, да не где-нибудь, при самом Борисе Годунове служил. На службе и написал, что есть-де человечек, киноварь покупает, что-то варит, поскольку из трубы весь день дым идёт с мерзким запахом. Попросил нижайше совета – схватить и пытать или со всем тщанием домовладение обыскать для выявления монет подложных?
Днями гонец из столицы приехал, с оказией письмо своё передал, сургучной печатью запечатав. Верховому гонцу до столицы пять дней скакать надо, меняя на ямских станциях коней. На долгое ожидание настроился. На Руси быстро ничего не делается, чаще медленно, со скрипом. Меж тем Пантелеймон за избой Антипа следить не переставал, но ничего нового, тем более порочащего, не выявил.
Антип уединённо жил, гостей к себе не водил, вина не пил, песен не пел. Со двора не каждый день на улицу выходил. И вообще, стал думать, что скучный человек Антип и следить за ним – только время тратить попусту. Каждый день на предыдущий похож, как две капли воды.
Антип не подозревал, что его скромная персона вызовет такой интерес. С Никитой сделали несколько новых плавок, получили золотник золота и пару золотников серебра. Антип улыбался довольно. Подсказка Никиты позволила получать драгметалла в удвоенном количестве. А Никита всё ждал, когда Антип приступит к опытам с философским камнем или эликсиром, о котором проболтался. После того как он к Антипу попал, был острый интерес. Как же – живой алхимик! Было интересно как учёному-химику на опыты посмотреть, познать новое. А весь труд свёлся к банальному добыванию серебра и золота. Выходит, врал Антип? Разбогатеть хотел, что само по себе неплохо, всё же семью содержать надо, Никиту. Но ведь так могут пройти годы. Месяц уже пролетел незаметно. После ночного происшествия с разбойниками Антип к Никите доверием проникся, в минуты отдыха кое-что рассказывать стал. То, что философского камня для трансмутации металлов в золото не создал, он изначально сказал. Но Никиту теперь интересовал эликсир. Не байка это, сам склянку с непонятной жидкостью видел, нюхал, только понять не мог, что это? Понемногу наводящие вопросы задавать стал. На столе в подвале склянки и горшочки с разным содержимым стоят. Те, что он сам определить смог, его не интересовали – кислоты, щёлочи. Но две склянки для него представляли интерес. Не смог понять, несмотря на химическое образование. Да и немудрено. В мире сотни, тысячи химических соединений, поди все упомни, если не сталкивался никогда.
Склянку взял в руки, понюхал, взболтал. Маслянистая жидкость, пахнет приятно.
– Антип, это что?
– Не знаешь разве? Живица! В деревне каждый малец знает.
Не скажешь Антипу, что он из другого времени и в деревне был один раз, да и то в детстве.
– Запамятовал, прости. А это?
Никита поднял другую склянку. Стеклянная посуда стоила дорого. Почти вся привозная, а если была производства местных умельцев, то корявая, с вкраплениями, стенки неоднородной толщины, мутные, что иной раз уровень содержимого не разглядеть.
– А угадай! Да не бойся, на руку можешь капнуть, понюхать, даже лизнуть.
Никита всё это проделал, да безрезультатно. Как можно вспомнить то, чего не видел и не знал?
– Каменное масло, – довольно усмехнулся Антип. – От башкир привозят.
Как же, утёр нос учёному Никите. А на деле ингредиенты эликсира назвал, сам того не подозревая. Но это явно не все составляющие, должно быть ещё что-то. Кроме того, важно знать технологию. Что с чем смешивать, в каких пропорциях, подогревать или нет. От малейшей ошибки может неудача получиться. Никита надеялся, что Антип не выдержит, когда-нибудь выдаст составляющие эликсира. А уж потом Никита за дело сам возьмётся. Создаст, попробует на какой-нибудь живности, вроде кошки или собаки. А потом подумал – для чего эти знания? Государю, как и его гражданам, эликсир не нужен, живут припеваючи в своей дремучести. Да и не только они, вся Европа, весь мир так живёт. Под парусами ходят, пушками с чёрным порохом пользуются, едят натуральное. Впрочем, с едой как раз хорошо, никаких добавок. Однако и долго не живут. Войны, эпидемии, тяжёлый физический труд, в сорок пять – пятьдесят старики уже. И женщины, с их многочисленными родами при низком уровне медицины, с бабками-повитухами, после родов умирают от горячки. Посмотреть нынешнюю жизнь хорошо, как в музее побывать. Но Никита бы уже и в своё время вернулся, к любимой химии.
Меж тем гонец письмо губного старосты подьячему вручил. Тот прочитал, в руках повертел. Не ответить – неудобно, всё же не простой человек Пётр Кузьмич, дворянского происхождения, а главное – земляк. Помочь надо, вдруг поднимется, в столицу переберётся да обласкан самим Годуновым будет? Придворные да царедворцы всегда вперёд смотрели, хитростью сильны были. Аппарат государевых Приказов любой власти надобен. Царь Фёдор Иоаннович здоровьем слаб, так у него младший брат Дмитрий есть. А ещё могущественный опекун. Вот помяни чёрта всуе, он и явится. В зал, где писцы сидели, столоначальники, сам Бориска явился со свитой многочисленной. Большая свита для народа нужна, пыль в глаза пустить. Но и совсем без свиты нельзя. Всё же конюшенный, мало того, «слуга и боярин». Второе лицо государства.
Подьячий привстал на стуле, в руке письмо держал. Пройдёт мимо Борис, стало так тому и быть. Но звёзды сложились иначе. Борис, проходя мимо, задержался, сам взял письмо в руки, быстро прочитал. Подьячий про себя подумал – похвально. Не все бояре читать умели, считали, для этого челядь есть – писари, чтецы.
Борис постоял в раздумьях, повернулся к свите.
– Киноварь для чего?
– Иконы писать, – тут же подобострастно выскочил вперёд один из свиты.
– Нет, здесь иное. Если бы иконы, губной староста написал. А скорее всего и не писал вовсе. Вот что, отпишешь письмо. Пусть мастера этого в Москву привезут под стражей. Поговорим, а упираться будет – в Разбойный приказ, попытать со всем тщанием.
Подьячий в поклоне согнулся, Годунов мимо прошествовал. Дьяк, ведавший Приказом, подьячему кулак показал. Получалось, через голову прыгнул! Непорядок, непочтение! Сперва дьяку, как голове Приказа, показать бумагу должен. Но и перечить указанию Годунова не посмел, самому с кресла слететь можно.
Подьячий письмо и отписал. Несколько дней послание гонца дожидалось. Государевы бумаги отправлялись по губерниям не медля, с нарочным. Все остальные отправления копились, ждали оказии.
Антип же постепенно стал рассказывать Никите о своём открытии. Кто из нас не тщеславен, не хочет слышать восторга в свой адрес, тем более заслуженно? Сказать кому-то постороннему Антип опасался, эдак в волхвовании обвинят или ещё хуже – в колдовстве. За это на костёр можно пойти. А Никита свой, тем более в химии сведущ. Подмастерье на похвалы был щедр, знал, похвали человека, он и другие тайны откроет. Кроме того, Никита никогда не интересовался деньгами, не просил повысить жалованье. Для него золото и серебро были лишь продуктом работы, а не драгоценным металлом.
Задержка письма дала три недели спокойной работы, и главное – Антип постепенно пересказал Никите не только состав, но и технологию изготовления эликсира.
– Только смотри – никому! И сам можешь пользоваться, ежели помру.
– Живи долго, Антип! Нам с тобой ещё надо поработать над философским камнем.
– Сам этого хочу. Но чтобы опыты ставить, запас монет надо иметь, чтобы не отвлекаться. Есть-пить что-то надо.
– Согласен.
А через несколько дней в ворота постучали, громко, требовательно. Соседи или прохожие так стучать не будут. Антип с супружницей и Никита за столом сидели, завтракали. Антип, как хозяин, поднялся.
– Кого нечистая несёт?
А у Никиты сразу предчувствие нехорошее появилось. Не про себя, любимого, подумал. Об Антипе беспокоился.
В избу стражники вошли, четверо.
– Собирайтесь, ты и ты!
Пантелеймон ткнул пальцем в Антипа и Никиту.
– Это зачем ещё? – вскинулся Антип.
Супружница его стояла у стены, ладонь ко рту прижала, в глазах испуг.
– В Москву требуют! – заявил десятский.
А на лице самодовольная улыбка. Уж он-то знает, чьих это рук дело. Антип и Никита по узелку собрали с исподним бельём. Анастасия заметалась, собирая харчи. В лукошко каравай хлеба, яйца варёные, копчёную рыбу сунула.
Пантелеймон сказал:
– За государев счёт кормить будут.
У супружницы от сердца отлегло немного. Арестованных не кормят, если только на каторге.
