Константин Владимирович Утолин
И звезда с звездою…
14 мая 2051 года, воскресенье. Борт международного космического корабля «Хиус 1» и космическое пространство рядом с границей солнечной системы.
После только что закончившегося сеанса связи с Землёй все члены экипажа готовились к запуску в «окно к Проксиме», как теперь именовали поверхность торца «туннеля» микроспутника с крысом Шоней. Перед этим биологам пришлось буквально «отразить атаки» остальных членов экипажа, каждый из которых норовил прилететь в отсек для биологических экспериментов и дать отправляющемуся в другую звездную систему крысу чего-нибудь вкусненькое, а также почесать его во всех доступных местах. В конце концов Ариб и Надежда попросили Мэйсона закрыть проход в биоотсек, чтобы, как они выразились, «крысиный герой не погиб раньше времени от обжорства и в его шкурке не прочесали не совместимые с жизнью дыры».
Спустя отведённое на подготовку время крыса-космонавт с закреплёнными на нём и помещёнными внутри него всевозможными сенсорами и датчиками был помещён в предназначенный для него отсек микроспутника. К нахождению в котором Шоня был заранее приучен и поэтому вел себя спокойно. Что позволяло обеспечить устойчивый контакт сенсоров и датчиков с интерфейсом системы наблюдения и контроля. Спутник с первым потенциальным межзвёздным путешественником-землянином (да-да, именно так) был ещё раз протестирован на работоспособность всех систем и перенесён на борт «Ньёрда», который на этот раз пилотировали Русаков и Гекек.
И уже спустя полчаса Гекек произнёс над спутником древнюю индейскую молитву на удачу, Русаков пожелал крысу счастливого пути и благополучного возвращения, поместил спутник на стартовый стол в шлюзовой камере «Ньёрда» и закрыл внутренний люк.
– Спутник с Шоней успешно отделился. Все системы согласно телеметрии работают нормально. Подаю сигнал на двигатели, начинаем вывод спутника на ось и движение к границе, произнёс Русаков после того, как спутник с маленьким хвостатым космонавтом покинул борт «Ньёрда».
– Сигналы с аппаратуры спутника принимаем устойчиво, – ответили одновременно Ариб и Парандип.
Спустя пятнадцать минут микроспутник замер в метре от границы «окна». Шоня в этот исторический момент полакал воду из расположенной перед ним трубочки и почесал левой задней лапой у себя за ухом, никак не повредив датчики и сенсоры, которые изначально были спроектированы так, чтобы предоставить крысу максимально возможную свободу движений.
– Ну что, помолимся за Шоню, – на полном серьёзе произнёс Парандип и зашептал какую-то сикхскую молитву. И не было на «Хиусе» никого, кто в это время тоже не молился бы – каждый как мог и умел – за успешное путешествие зверька в чужую звёздную систему и за его благополучное возвращение обратно.
Завершив молитву, Парандип как-то совсем по-русски вздохнул – и нажал кнопку запуска двигателей коррекции микроспутника на самую малую тягу. Пошел отсчёт времени и в главный компьютер «Хиуса» начала поступать телеметрия со всех приборов спутника, а также с телескопа-дифрактора, главного бортового телескопа и видеокамер на борту «Ньёрда».
А спустя еще минуту крыс Шоня стал первым земным существом, оказавшимся в звёздной системе Проксима Центавра.
16 мая 2051 года, вторник. Борт международного космического корабля «Хиус 1».
– Ну что, коллеги, как будем решать, кто первым отправится в «туннель в небе»? – произнёс Мэйсон Флорес, прервав затянувшееся после очередного сеанса связи с Землёй молчание. – Посмею предположить, что если не у всех, то как минимум у некоторых из членов экспедиции есть переданные правительствами их стран особые инструкции на случай, если «туннель» окажется «открытым» и позволит людям попасть в иную звёздную систему. Естественно, что каждая из стран-участниц проекта хотела бы, чтобы первым человеком, попавшим в иную звёздную систему, оказался её гражданин. И лично я могу даже предположить, что особые инструкции могли допускать достаточно, скажем так, экстремальные варианты обеспечения подобного первенства. Поэтому перед этим сеансом связи я и собрал всех вас здесь, в главное рубке. Хотя могу допустить, что и подобный вариант развития событий мог быть предусмотрен, и на такой случай тоже имеются специальные инструкции. Поэтому я и не пользуюсь правом руководителя экспедиции назначить состав первопроходцев. Не хочу давать повода к, хм, возможным эксцессам. К тому же мы летели сюда два года и четыре месяца, и за это время вместе прошли через разные, порой непростые ситуации. Так неужели же мы не сможем договориться?
– Что ты предлагаешь? – произнёс Русаков ровным голосом без каких бы то ни было интонаций.
– Как все слышали, наши руководители с Земли предложили нам самим решить, кто первым отправиться в систему Проксимы. При этом сказав, что на «Хиусе» в любом случае должна будет остаться хотя бы минимальная смена, способная довести корабль обратно к Земле в случае, если у тех, кто отправиться к Проксиме, что-то вдруг пойдёт не так. А такая смена – это три человека, причём двое из них обязательно энергетик и системный программист и электронщик.
– Тогда предлагаю пойти к Проксиме прямо на «Хиусе», – мгновенно отреагировал на сказанное Гончаров.
– Я тоже так думаю, – тут же поддержала его Тейлор.
– И рискнуть всеми результатами экспедиции? – спросил Парандип.
– Так они всё-равно уже переданы на Землю, – синхронно возразили Румянцева и Мортенсен.
– Ну вы же не хуже меня знаете, что на Земле можно будет провести исследования погружавшихся в «туннель» приборов, а также специально помещённого в анабиоз Шони, которые мы на борту «Хиуса» провести не можем, – ответил Парандип.
– Ну может быть тогда вы и останетесь одним из троих? – предложил Ариб. – А энергетики и электронщики кинут жребий?
– Я согласен, – тут же заявил Циммерман.
– Ну конечно, ты то согласен, потому что будешь дважды в жеребьёвке участвовать и у тебя шансов попасть в состав группы проникновения в два раза больше, – мрачно ответил Гончаров. – А между тем я, как главный инженер, тоже в энергетических установках разбираюсь.
– Так, похоже договориться не получится, – со вздохом произнёс Мэйсон, после чего незаметно свёл большие и безымянные пальцы на обеих руках, активируя имплантированные в них нейросенсоры. После чего входная диафрагма главной рубки управления мгновенно закрылась и рубка наполнилась бесцветным и не имеющим запаха быстродействующим усыпляющим газом. Параллельно с этим помещение пронзили лучи вмонтированных в стены рубки излучателей, парализующих мышцы.
Спустя пять секунд в рубке остались в сознании только Флоренс, Русаков и, неожиданно для них обоих, Румянцева. Взглянув на неё, Мейсон удивлённо приподнял бровь.
– А что ты удивляешься? – усмехнулась Надежда. – Я же главный врач и могла предусмотреть нечто подобное. Ну и создала на всякий случай «коктейль» из нейтрализаторов всех потенциально возможных безвредных усыпляющих и парализующих веществ, а также нервно-мышечных стимуляторов. Услышав сигнал общего сбора, я его себе сразу ввела. Потому что предположила, что всё может закончиться чем-то подобным.
– Ну а у меня в крови наноботы, которые могут нейтрализовать даже боевые отравляющие вещества, плюс защищённые от излучений нейро-мышечные усилители, – усмехнулся Русаков.
– Саш, предвидя возможные направления твоих мыслей, сразу предупрежу, что я тоже киборгизирован и нейромодифицирован, – быстро произнёс Мэйсон, заметив, как его зам изменил позу. – И мне не хотелось бы устраивать здесь испытания того, чьи модификации позволяют достигать больших скоростей реакции и движений. А то ведь мы тут, как два слона в посудной лавке, сможем всё так разнести, что потом очнувшиеся коллеги не починят.
