Константин Томилов
Наперегонки
– Сашульчук, ну ты долго ещё там? Твоя маленькая девочка тебя заждалась, – раздался из спальни по-детски писклявый возглас Леры.
"Да это же Саня, мой друг Саня", – мгновенно сообразивший что к чему, не вовремя вернувшийся "муж", побрёл на призывный, так ранее сумасшедше возбуждающий его капризный голосок. Встав в дверях спальни равнодушным взглядом патологоанатома посмотрел на полусидящую раздвинув точёные ножки, разбаловано лепечущую тоненькими губами Леру:
– А где же, где же мой "дружок"? Моя "киска" уже без него соскучилась, очень соскучилась, а его всё нет и…
Увидав кто стоит в дверях она заорала так, что Сергею показалось: ещё чуть-чуть и его голова лопнет и разлетится как гнилой арбуз от удара кувалды.
– Заткнись, сука рваная, – от негромкого, какого-то утробного рычания изменщица резко смолкла и закутавшись в простыню, дико блестя выпученными чёрными глазами смотрела как бывший сожитель присев перед сейфом ковыряется в нём вытаскивая свои документы.
– Все не забирай. Там не только твои деньги, – пересилив алчностью страх, просипела сдавленным, полузадушенным горлом.
– Да знаю я…, мне твои нахрен не нужны. Ты зачем мои счета заблокировал? – покосился на кутающегося в халат Александра, – а ладно, не важно, как-нибудь переживём…, как и это, тоже, – помахал рукой в сторону съежившейся на постели распутницы. Встав и проходя мимо в испуге шарахнувшегося из дверного проёма "единственного друга":
– Санёк, а тебе идёт, в смысле быть лысеньким, гладко-гаденьким. И чего ты раньше надо мной насмехался?]
– В, общем, как оказалось, никому и низачем я там не нужен. А всегда думал, что без меня там никак, вся жизнь остановится…, дурак…, помаялся я в гостинице пару дней…, к папе с мамой на могилку съездил, а больше и не знал чем там заняться, ничего не хочу и ничего вроде и не надо. Потом решил, а махну-ка я на море. В аэропорт приехал, слышу рейс на Оренбург, регистрацию объявляют и как магнитом меня, а оттуда уже на автобусе сюда…, примите, хоть ненадолго?
– Ты, как я понимаю, в последние дни и не ел толком ничего? Угу, значит считай попостился. Всех простил? Ни на кого не сердишься? Ну и славно. Властью данною мне…, прощаю и разрешаю…, раба Твоего Сергия…
Встретивший Рождество Христово первым в своей жизни Причастием Сергей "клевал носом" за сытным утренним столом.
– Серёженька, иди уже приляг, – оторвалась от беседы, с заполнившими до отказа гостеприимный дом прихожанами, Ольга Ивановна, – иди, милый, я тебе уже там постелила, иди отдохни.
"Я Дома, наконец-то, я Дома," – плакал в подушку "блудный сын", обволакиваясь, проваливаясь в тёплый, сладостный сон.
