Константин Томилов
Блаженный Августин
А карман, карман ты мой дырявый,
А ты не нра-, не нравишься вору.
Дай-дай-дай
Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,
А ты не вейся на ветру.
А карман, карман ты мой дырявый,
А ты не нра-, не нравишься вору»
(Вилли Токарев)
– Андрей, бабушка узнала через знакомых, что новая фирма по торговле медицинским оборудованием открывается, – торопливо тараторила Наташка, собираясь на работу, – но они там, только по рекомендациям, проверенных берут. Короче, только для своих. Я сама туда хотела, но бухгалтера они уже взяли. А вот им ещё консультант с медицинским образованием нужен. Там, как бабушка говорит, конечно "горе-врачи" толпами, но всё никак, никто собеседование не проходит. Так что ты, когда Надюшу отведёшь, попробуй сходи…, ну чего ты плечами пожимаешь?! Что всё на моём горбу что-ли?! Или как?!
– Да схожу, схожу. Чего ты орёшь так? Сразу…
– Ладно. Всё. Не обижайся, – чмокая стоящих на выходе Мужа и Дочь примирительно прочастила Наталья, – сходи, там адрес, – сунула в руку скомканную бумажку, – чем чёрт не шутит, может и повезёт тебе? Всё лучше, чем к таджикам на стройку…
"Совместная российско-израильская компания", – прочитал Андрей на висящей перед входом на второй этаж, приличной дорогой табличке, и, попятился было на выход, – "чего мне там делать? Всё рано же не возьмут…, а Натахе? Натахе я чего скажу? Она же меня сразу "расколет"! Поймёт, что я никуда не заходил и ни с кем не говорил…, эх, была, не была!"
Отсидев почти двухчасовую очередь Андрей робко всунулся в Грозный Кабинет:
– Можно? Альбина Петровна?! – обессиленно шлёпнулся полный молодой Пациент на новенький офисный стул, – Вы, по ходу, именно меня здесь ждали?
– Здравствуй, Андрюша, – спокойно пожала плечами пожилая рыжеватая женщина, Известный Мозгоправ, – ну, кто знает? Может и тебя. Давай свои документы.
Отработавший первые два месяца, прошедший "обучение" и "сгонявший" в пару командировок Андрей Юрьевич, получив прямо из прелестных ручек Марины Николаевны, главного бухгалтера, "круто" разворачивающей свою деятельность, фирмы, три пачки наикрупнейших купюр, рванул прямо среди рабочего дня домой.
"Наташка на седьмом небе сейчас будет от счастья!" – сладко холодело где-то внутри, между грудью и животом, сосало под ложечкой у счастливого Отца Семейства.
Резко рванув входную дверь и влетев в квартиру, Андрей споткнувшись о небрежно брошенные посреди прихожки Наташкины сапоги встал как вкопанный.
"А почему она дома? Аааа!", – почесал в затылке "дурацкий дурак", – "она же почти всю ночь с отчётом сидела, вроде бы говорила, что утром сдаст его у себя на фирме и приедет отдохнуть."
Потихонечку затворив за собой дверь, разувшись, аккуратно поставил свои и Наташкины сапоги, снял верхнюю одежду и на цыпочках прошёл в отцовский "кабинет". Положив деньги поверх Наташкиных бухгалтерских бумаг, "вот она обрадуется, когда проснётся!", также на цыпочках вышел в коридор и ОБМЕР. Из-за плотно закрытой двери супружеской спальни, еле слышно доносились ХОРОШО-НЕХОРОШО знакомые звуки. Подкравшись к "святая-святых", Андрей тихо-тихо приотворил дверь. Происходившее за ней воспринималось как сон, как фильм в кинотеатре, или точнее, как порнуха по видео. Сначала Рогатый Муж увидел с детства знакомую татуировку на плече крепкого невысокого мужчины. Сидевший на краю кровати, абсолютно голый дядя Валера, то слегка придушивая, то отпуская держал за шею бьющуюся в нескончаемом оргазме Наташку, хлюпающую соплями, слюной и "спермой" извергающейся из "детородного органа". Чуть не упавший в обморок Обманутый Мужчина, также тихо-тихо затворил сначала спальную дверь, а затем входную и вышел. Выйдя во двор и посидев неизвестно сколько времени на той же самой, детской скамейке, достал из портфеля увесистый "кирпич" сотового телефона и позвонил.
– Да! Конечно, Андрей Юрьевич! – совершенно не удивилась его просьбе Генеральный Директор, – я и сама хотела сказать, что Вам необходимо немного отдохнуть. Уж больно много Вы сразу на себя взвалили.
– Андрей! Ты где? Что происходит? – послышался дрожащий от ПРЕДЧУВСТВИЯ голос Натальи, когда Андрей, уже поздно вечером, всё-таки пришёл на жд-остановку и набрал домашний номер на полуразбитом таксофоне.
– Я на даче.
– А что? Зачем? – всхлипнула начинающая всё понимать Женщина.
– Ты деньги видела?
– Да! Конечно! Но это! Подожди! Андрей! Я тебе всё объясню!
– Угомонись, – хрипло "осадил" пытающуюся "взять разгон" Блудливую Кобылу Андрей Юрьевич, – ты в прихожей стоишь? Ну-ну…, повернись к зеркалу и посмотри на свою шею…, видишь?…, сможешь мне объяснить ЭТО?
– Андрей! Андрей! Андрей! – отчаянно разрыдалась Наталья, – это не ТО, это совсем не то о чём ты думаешь! Я так устала, так устала! В обед пришла, еле-еле, кусок в горло не лезет, полстакана виски выпила и "вырубило" меня! Проснулась от того, что ОН в дверь "ломится", вышла открыла! Я и подумать не могла!
– Зачем?
– "В дверь ломится" – зачем?!
– Ключи, ключи от своей квартиры хотел забрать…
– Не верю я тебе. Он никогда, слышишь – НИКОГДА!, ключи от своей квартиры, никому не оставлял! Потому что, у него там не квартира, а оружейный склад! И самое главное, ответь мне, сколько раз ты именно об ЭТОМ ты меня просила?
– Нет!!! Андрей!!! Нет!!! Это не я!!! Прости меня! Прости! НЕ БРОСАЙ меня! Я без тебя ПРОПАДУ!
– Не пропадёшь, – холодно-высокомерно "отрезал" Андрей Юрьевич, – с твоими ТАЛАНТАМИ, не пропадёшь…, да и мама и тебя есть, и бабушка…
– А ТЫ?!
– За меня-с, не извольте-с, беспокоиться-с.
– Что ты хочешь?…, Надю? Надюшу не заберёшь?
– Нет конечно! Какой из меня воспитатель для девочки?
– Хорошо, Андрюша, дня через два или три мы к маме переедем. Ключи от квартиры я бабушке передам, ты же там рядом, заберёшь у неё…
– Не надо! – раздражённо перебил Хозяин, – себе оставь, а у меня свои есть.
– Как скажешь, ЛЮБИМЫЙ…
– Да хватит уже! – вешая на рычаг таксофона, Падающий в Бездну яростно дернул вниз "рожки" держащие телефонную трубку вешая ее НА МЕСТО так – как сливают воду в допотопном, "древнем" унитазе.
– Вивальди "Времена года", – со знанием причмокнул Андрей Юрьевич, отняв от губ наполненный красным вином бокал.
– Ааа? – пленительно изогнулись к нему сидящие по правую и левую руку Коммерческий Директор и Главный Бухгалтер, "прекрасная полячка" – Ольга Леонидовна и "восточная красавица" – Марина Николаевна.
– Музыка! – ткнул оттопыренным мизинцем в сторону тихонько пиликающего струнного квартета Новый Генеральный Директор, полгода уж как сменивший вернувшуюся в Израиль Альбину Петровну.
– Андрей! – как "более решительная" снова заговорила, вернулась к ТЕМЕ, Ольга Леонидовна, – ну сколько уже ты будешь нас "мурыжить". Ну ты уже определись в конце то концов!
"Дошли девки "до кипения", довёл я их бесплодными ухаживаниями, а что делать? Как из этих двух "конфеток" выбрать ту которая "слаще"? А? А может совсем? Может совсем никак? Точно!"
– В-общем, "девочки мои", поскольку не могу, ну не могу я выбрать одну из вас, потому что – обидно, обидно будет – потерять другую, то наверное лучше, правильнее будет оставить всё как есть – ТОЛЬКО БИЗНЕС И НИЧЕГО ЛИЧНОГО и сегодня, так скажем, наш "прощальный вечер".
Прелестные девицы испуганно переглянулись и схватившись за руки прянули из-за стола:
– Мы ненадолго…, "носик попудрить", ну и ещё "кое-чего", – прошептали страстным "спевшимся дуэтом" и то ли "уплыли", то ли "уползли" в сторону женского туалета.
"Сейчас переругаются там", – иронично усмехнулся внутри себя Андрей, вспомнив офисные "баталии" между постоянно "тянущими одеяло на себя" бизнес-вуменами, – "разосрутся вдрызг, как всегда, и отсюда убегут, прямо из толчка, сумочки то с собой забрали…, да ну и ХЕР НА НИХ, обоих".
Они вернулись где-то через полчаса, обе еле-еле сдерживая бурлящее внутри волнение, раздражение и гнев. Повесив сумочки на спинки стульев взяли одна за правую, а вторая за левую, руки Избираемого:
– Андрюша! – сердце мужчины сладко-сладко затрепыхалось от слитного воедино звука голосов "сирен", – мы решили так! Чтобы никому не было ОБИДНО, мы согласны быть с тобой ОБЕ, ОДНОВРЕМЕННО…
Жизнь Андрея превратилась в "восточную сказку". Обе "жены" уезжали на работу когда он ещё спал. Проснувшись около полудня, Андрей Юрьевич "завтракал-обедал", тем что приготовили ему и оставили "заботливые хозяюшки". Потом неспешно ехал в офис, "проверить" всё ли там в порядке, как будто что-то могло пойти НЕ ТАК, укрыться от неусыпного внимания Боевых Подруг. Потом был ресторан, музей, концерт, опера, балет или "тихий ужин дома" и опять Сладкая Восточная Ночь.
– Я как то читал, что где-то, в Индии вроде как, есть храмы в которых поклоняются фаллосу, – в полудрёме рассказывал как-то Андрей, приткнувшимся у него подмышками, липким от пота, истомлённым любовницам, – он, то есть хер этот стоячий, у них на самом Главном Месте там, ну и они, жрицы то есть…
– Это ты к чему сейчас? – полусонно пробормотала куда-то в шею Марина.
– У меня такое чувство, что и вы также…
– Это точно, – звонко рассмеялась повернувшись на спину, откинувшись, Оля, – а что делать? Куда деваться? Если ОН у тебя такой?! НЕВОЗМОЖНО СЛАДКИЙ!
– Да что вы все? Что в НЁМ такого?
– Кто все?! – ревнивыми "кобрами" вскинулись, присели на постели обе Владелицы Несметных Капиталов.
– Да никто сейчас! Никто, успокойтесь! – сразу проснулся от испуга, – раньше было, ещё до вас, а сейчас никого, только вы двое!
– То-то же…, смотри у нас…, – опять сонно забормотали "хозяюшки" уютно пристраиваясь с одного и другого бока.
"Чуть не прокололся!" – сквозь сон подумал Андрей Юрьевич, вспомнив недавнюю, коротенькую "интрижку на стороне", когда ему "чудом" удалось ускользнуть от Неусыпного Ока.
Беда пришла на третий год их "супружества". Андрею Юрьевичу пресытившемуся безумным сексом не помогали уже ни возбуждающие, ни алкоголь, ни слабые наркотики. Девки становились всё раздражённее и раздражённее.
– Это ты виновата! – услыхал сквозь полуобморочный сон чей-то яростный визг Андрей.
"Надо идти мирить, пока они друг друга не поубивали", – всплыла в голове дурацкая мысль. Еле-еле подняв себя с широченного "траходрома", на трясущихся от слабости ногах, придерживаясь за стены Самец побрёл на звук Неистовой Схватки двух Самок.
– Пошла ты на хуй!!!
– Да я бы пошла, с радостью пошла! Да идти некуда!
– Да хуёв кругом как дров!
– Ты смотри какая умная нашлась! Мне другие хуи и на хуй не нужны! Сама уходи и живи с нищебродом каким-нибудь!
– Ага щас! Нашла дуру! Одну то он конечно! Одну он "легко потянет"!
– Вот именно!
– Вот ты и уходи!
– Ага! Да! Ты значит будешь и при ХЕРЕ и при БАБЛЕ, а я "хуй соси"? Да я тебя!!!
Раскрывшаяся перед стоящим на пороге кухни Андреем картина происходила как в замедленной сьёмке, в режиссёрской паузе:
Схватившая со стола пустую бутылку Марина грохнула ею о стену и тут же полоснула отбитым горлышком, по шее, втыкающую ей в живот здоровенный кухонный нож Олю…
– Как же так, Андрюха? Как же так не усмотрел я опять за тобой? – обречённо рассматривал стол в комнате для свиданий дядя Валера, – давай, Дорогой Мой, рассказывай по порядку как всё было…
– Мало чего можно сделать, – говорил он же, и там же, на следующий день, – во-первых, чтобы ты об этом даже и думать забыл, когда ты "меня" с Наташкой в спальне "застукал" я в Закавказье был, мне тогда никак, даже и близко к Городу нельзя было подобраться…, тут тогда "америкосы" и "жидоносы" такое! Такую "разборку" устроили, похлеще чем нечисть в "муромских лесах". Сейчас то, я и то, еле-еле смог к тебе пробиться, по Старым Связям. В-общем так! Отсидеть тебе придётся лет десять или пятнадцать, это уж как повезёт…
– Дядь Валера, – весь омертвевший, одеревеневший внутри еле выдавил из себя Андрей, – а ты откуда это знаешь?
– ОТТУДА, Андрюша, оттуда, – помял-почесал измученную скорбными думами голову Охотник за Нечистью, – ты же знаешь и понимаешь кто я, и чем занимаюсь. Сейчас нам всем в "подполье" пришлось уйти, но мы ещё вернёмся. Всё это длится, происходит всю историю человечества. Кстати, раз и навсегда, на будущее тебе так сказать. Запомни, что никакого ни прошлого, ни настоящего, ни будущего – нет и быть не может. Всё что могло произойти, уже произошло и происходит. Выдумка о "течении времени" Величайший Обман, при помощи которого дьявол манипулирует людьми, убеждая их в том, что они ЕСТЬ – только ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. На самом деле всё земное творение живо от начала и до конца. Это мы, наше сегодняшнее самосознание движется в нём, как пробирающаяся через дремучий Муромский лес инвалидная мотоколяска со слепым и глухим водителем. И всё человечество является живым и живущим, на всём протяжении Человеческой Истории, в любой точке пространства и времени. Наше Величайшее Благо, Андрюша, состоит в том, что находясь в любой точке пространства и времени, мы не способны изменить своего прошлого, и способны видеть своё будущее лишь в виде интуитивных предположений…
Я надеюсь, очень надеюсь, что ты не погибнешь окончательно, не перейдёшь на сторону Врагов, которые испокон веков охотятся за такими как ты, за людьми имеющими ОСОБЫЕ СПОСОБНОСТИ, заманивая их различными земными дарами, в том числе и продлеваемой иногда и до многосотлетнего срока жизнью. Вот, это тебе, – достал из бокового кармана почтовый конверт и протянул его балансирующему на грани безумия Андрею.
– Что это? – вопросительно уставился на Идущего Терновым Путём наставника Новопризванный, раскрыв конверт и вытряхнув на ладонь деревянный крестик.
– С виду – ничего особенного, просто Распятие, хоть и кипарисовое из Иерусалима. А что делать, серебряное конечно лучше бы, но тебе ничего металлического нельзя сейчас…, Андрюша, ты же помнишь какой я всегда был, на поисках совершенного оружия помешанный? Ни семьи с самого детства не хотел, ни денег, ни…, да вообще ничего! Всё искал, всё изучал, всё исследовал, благо работа соответствовала. И наконец, я нашёл. ТО – что лежит у тебя сейчас на ладони и есть АБСОЛЮТНОЕ ОРУЖИЕ, потому абсолютное, что любое другое может только разрушать, а ЭТО – способно РАЗРУШИТЬ И ВНОВЬ СОЗДАТЬ!
– Какой ещё, в пизду, дознаватель? – раздражённо рыкнул утомлённый навалившимся на него Горем Андрей, – всё же уже! Какие могут быть следователи на пересылке?
– Какие надо – такие и могут! – в тон ему пробурчал заводящий его в решётку конвойный, расстёгивая застёгнутые сзади наручники и пристёгивая конвоируемого к столу.
В открывшуюся в противоположной стене дверь вошёл Старый Знакомец в сопровождении молодой стройной блондинки в прокурорской форме.
– Привет, Андрюша! – как шакал закашлял смешком одетый "по следственному" Клоун.
– Нахуй бы ты не пошёл со своим приветом! – огрызнулся в ответ Андрей, боковым зрением видя как впавший в ступор охранник, моргает невидящими ничего зенками, – классно они у тебя "отдрессированы".
– Ну, дак! Это же "наш хлеб", так сказать…
– Ты это, – криво усмехнулся в ответ "допрашиваемый", – поаккуратнее, я так-то, сейчас При Оружии, – покосился Андрей на лежащий в нагрудном кармане, подаренный дядей Валерой деревянный крестик.
– Ооо! Об этом мы знаем! Знаем! – чуть попятился от него Личный Демон, – ты сейчас ВООРУЖЁН И ОЧЕНЬ ОПАСЕН, потому и две решетки между нами, и в наручниках ты, и всё равно для нас представляешь СМЕРТЕЛЬНУЮ УГРОЗУ. Не узнаёте её, Андрей Юрьевич? – потянул за рукав, стоящую позади "помощницу" вытягивая её "из тени на свет".
– А чё ж не узнаю? – хмыкнул в ответ Андрей, – здрасьте Елена Михайловна! А смерть Вам к лицу! То есть, я хотел сказать, форма эта, Вам очень идёт. Хотя в эсэсовской Вы, по любому, ещё "хлеще" смотрелись!
– Schwein! – прошипела в ответ "хелен" и попятилась.
– Ну, точно, дохлятина, – негромко рассмеялся в ответ Разоблачивший.
– Ну, хватит тебе уже, – злобно зашипел Плешивый Змей, – значит, "по хорошему" не хочешь на нашу сторону переходить? А если я тебе всю твою "подноготную выложу"? Осилишь? "Не слетишь с катушек"? А? Ну, вот это мы сейчас и проверим…
ЛЕТАЛЬНЫЙ ИСХОД
"– Я хочу уехать, товарищ Шура, уехать очень далеко, в Рио-де-Жанейро.
– У вас там родственники? – спросил Балаганов.
– А что, разве я похож на человека, у которого могут быть родственники?
– Нет, но мне…
– У меня нет родственников, товарищ Шура, – я один на всем свете. Был у меня папа, турецкий подданный, да и тот давно скончался в страшных судорогах. Не в этом дело. Я с детства хочу в Рио-де-Жанейро. Вы, конечно, не знаете о существовании этого города.
Балаганов скорбно покачал головой. Из мировых очагов культуры он, кроме Москвы, знал только Киев, Мелитополь и Жмеринку. И вообще он был убежден, что земля плоская.
Остап бросил на стол лист, вырванный из книги.
– Это вырезка из "Малой советской энциклопедии". Вот тут что написано про Рио-де-Жанейро: "1360 тысяч жителей…" так… "значительное число мулатов… у обширной бухты Атлантического океана…" Вот, вот! "Главные улицы города по богатству магазинов и великолепию зданий не уступают первым городам мира". Представляете себе, Шура? Не уступают! Мулаты, бухта, экспорт кофе, так сказать, кофейный демпинг, чарльстон под названием "У моей девочки есть одна маленькая штучка" и… о чем говорить! Вы сами видите, что происходит. Полтора миллиона человек, и все поголовно в белых штанах."
(Легендарный диалог Остапа Бендера и Шуры Балаганова. Илья Ильф и Евгений Петров "Золотой телёнок")
"Совершил посадку рейс номер …, из Новосибирска…, к сведению встречающих…, выход пассажиров рейса…, через терминал номер…, заканчивается посадка на рейс…"
Андрей набычившись по приобретённой в неволе привычке неспешно вышел вместе с толпой суетливо семенящих пассажиров из зоны прибытия в гостеприимно распахнувшиеся матово-стеклянные двери. Бросившийся было к нему с нахальной ухмылкой пузатый "бомбило", как ударившись об взгляд только что "откинувшегося из зоны", трусливо завилял глазёнками и сделав какой-то знак своим "подельникам" прыснул в сторону. Сделав еще с десяток шагов Андрей остановился в стороне от снующих человеческих потоков и исподлобья оглядел зал ожидания в поисках родного лица.
– Приветик, Батяня! – раздался вместе с хлопком по плечу хрипловатый девичий голос.
– Надя? – ошеломленно уставился постаревший и уставший мужик на стоящее рядом "чучело".
Фиолетовый ирокез, стальные железяки в ушах, бровях и носу, кожаные штаны и грязные тяжелые бутсы, из наглухо застёгнутой, чёрной, проклепанной кожаной куртки выглядывала набитая на шее, почти до самой скулы, татуировка.
– Удивлён? – неестественно рассмеялась погибающая дочь, – а чего ты ожидал? Всё течёт, всё изменяется. Я вот тоже, тебя маленькая помню совсем не боялась, а теперь смотрю и страшновато. Вот тот мудак, – кивнула на косо поглядывающего на них "бомбилу", – всех "через хуй" здесь кидает, самый главный у них, ни ментов, не братков не боится. А от тебя – как чёрт от ладана! Я смотрела и уссыкалась. Думала он обосрётся на месте…, что ты делаешь? – содрогнулась тельцем и голосом, когда ОТЕЦ обнял и поцеловал её в судорожно стиснувшуюся щёку под которой непрерывно дрожала пульсирующая кровью синяя жилка.
– Ладно тебе…, – выглянули на Андрея поверх круглых синих очков грустные мамины глаза, – что ещё на нежности? "Валим" отсюда, а то ещё эти…, решат что мы…, и "прессанут"…
– Нет, не посмеют, – спокойно и уверенно ответил Андрей Юрьевич и взяв Родную Дочь за правую руку, повёл её на выход из здания, как выстрелами отбрасывая взглядами, "высовывающихся" то тут, то там бесов, – ты смотри-ка, Господи помилуй, целый "комитет по встрече" ОНИ мне тут подготовили, – пробормотал облегченно вздохнув уже на улице.
– А-а? О чём ты? – недоумённо переспросила Надюша, вся какая-то поникшая и умиротворённая. И тут же увидав махающую им из припаркованной вдалеке машины, такое же несуразное чучело, но только с розовым ирокезом, резко выдернула свою руку из Отцовской Руки:
– Чего ты меня как из детсадовскую?!
– А ты, не больно то и взрослая, – улыбнулся Рождённый Свыше, смиренно шагая вслед за что-то сердито шипящей в ответ Заблудившейся Женщиной.
– Нет, ну ты не поверишь! – сидящий на заднем сиденье потрёпанной иномарки Андрей мимоходом вслушивался в сорочью трескотню галдящих впереди девушек, – этот мудак, который на нас "наехал", как папаню моего увидал, так чуть не обосрался! Ха-ха-ха! – ненатурально рассмеялась Надя вместе с ещё не верящей, чем-то до сих пор испуганной подругой, – точно тебе говорю! Так что не ссы, он сейчас и про нас, и про номер машины нашей, "точняк" забудет. А не забудет, так ему же и хуже. Батя то мой, там на зоне "крутой" был, всех там "раком ставил"! Верно я говорю? – диким взглядом покосилась на, одним ухом слушающего, Андрея.
– А? – очнулся Андрей Юрьевич от своих дум и воспоминаний, – а, нет, Надя, никого я там, как ты говоришь. Уважали немного – это верно, но не за то, что ты имеешь в виду. И в уважении этом никакой моей заслуги нет и быть не может.
– Ай! Да ладно! – возмущенно махнула унизанной стальными перстнями рукой Надюша, – скромничает, – уверила вопросительно глянувшую на нее подругу, – он тут, в начале девяностых, такие Дела Воротил! Чего думаешь, ему просто так "червонец и пятак впаяли"? Так то "вышка" ему "светила", да, по слухам, деда Валера его "отмазал". Он по ходу и сейчас может бизнес "раскрутить", если захочет. "Подвязки" то, по любому остались. А то как же?! Кто-то же нас с маманей "баблом подогревал", не слабо так, "по крутому"!
– Неа! – чавкнула в ответ непрерывна жующая жвачку подруга, – бандюг сейчас в Городе нема, их всех "в сортире утопили"! Га-га-га…
Огорчённо и обречённо отстранившийся, отключившийся от происходящего Андрей, как очнувшись ото сна пришёл в себя от звука смачного, взасос поцелуя.
– Что ж это вы делаете, а? – с непереносимой сердечной болью спросил, уже давно приготовившийся к уходу в Мир Иной, Православный, неразумных, психически больных "детишек".
– А что нельзя?! – ядовито зашипела в ответ дочь, – ты сам то, сам, чего натворил? Нас с мамой бросил, когда дурные деньжищи попёрли и с сразу с двумя бабами, одновременно жил. Ёб их во все дырки! А потом убил, то ли с пьяного будуна, то ли с наркотической ломки. А щас праведника из себя корчишь! Всё приехали! С вещами на выход!
Выскочив из машины и лихо выдернув из багажника небольшую сумку Надя стараясь не смотреть на Андрея Юрьевича, то ли сунула, то ли бросила ему её.
– Доченька, – властно схватив за ворот, Отец повернул к себе упрямое, стиснутое молчанием девичье личико, – я хочу чтобы ты знала, – проговорил прямо в пустыми, черепными глазницами смотрящие на него синие стёкла дурацких очков, – что бы ты не сделала – Я ВСЁ РАВНО БУДУ ТЕБЯ ЛЮБИТЬ.
– Заходи, Андрюша, там открыто, – донеслось из-за ново поставленной металлической двери.
– Да уж вижу, – проговорил Андрей Юрьевич заходя в приотворённую дверь, – что ж вы так нараспашку живёте? – улыбнулся встречающей его в коридоре Наталье.
– Нет, конечно! – улыбнулась в ответ сидящая в инвалидной коляске бывшая жена, – времена то сейчас какие! Опасно, не так как раньше. Это просто мама только что ушла к себе, а я её попросила чтобы она не закрывала, потому что тебя она так и не хочет видеть, а мне самой эту новую дверь…, – откатившись назад, в кухню, пригласила, – ну что же ты стоишь на пороге? Проходи, гостем будешь.
– Будьте как дома, но не забывайте что вы всё-таки в гостях, – неуклюже пошучивая и разуваясь проговорил Андрей.
– Ну зачем ты так ? – чуть обиженно дрогнул голос тяжко располневшей от болезни и неподвижности Натальи.
– Ладно, прости, прости, – укорил сам себя Андрей, тут же ещё сильнее смутившись от вида сразу тихо расплакавшейся женщины.
– Это ты меня прости, Андрюша.
– За что?
– Да, я ведь потому и попросила тебя сначала к нам заехать, чтобы всё тебе рассказать и про дачу твою, и про то что раньше…
– Не надо, Наташенька, – спокойно и мягко возразил Андрей присаживаясь напротив бывшей когда Родной ему женщины и ласково разглядывая её.
– Страшная я? Совсем старая страшная и старая стала? – всхлипнула Наталья пристально вглядываясь в глаза бывшего мужа, – а почему не надо? Откуда ты узнал? Кто тебе?
– ОН, то кто тебя тогда на даче покалечил, – уткнувшись взглядом в несвежую клеёнку покрывающую кухонный стол начал повествование Андрей Юрьевич, – когда меня по этапу отправляли, на одном из пересыльных пунктов он ко мне заявился, и всё подробно, "в красках расписал". И про то как ты с бабушкой твоей, покойной, в Могилёв, к ведьме ездила, чтобы кровь твою менструальную заговорить, а потом мне, на своём дне рождения в красное вино, которым вы меня потчевали, подмешать; и о том, как ты надумала сама, самостоятельный новый приворот на меня сделать, и храбрости набравшись на мою родительскую дачу забралась потихоньку и начала там, с зеркалами, чёрными свечами, картами, моими волосами и прочей дребеденью, куролесить; и как ОН тебе тогда явился, и якобы за меня "отомстил", когда ты с перепугу, прямо в окно со второго этажа сиганула, собою стёкла разбив, а потом, "без ног оставшись", землю ногтями скребла пытаясь хоть чуть-чуть от горящего дома отползти…
– Прости меня, Андрюша! Прости! – закрывшая лицо руками Наталья содрогалась от рыданий всем своим рыхлым телом.
– Наташа, да я тебя уже давно простил, – грустно пожалел исстрадавшуюся женщину покалеченный ею мужчина, – с тех пор как узнал обо всём этом, столько времени прошло, пятнадцать лет – приличный срок, чтобы всё хорошо обдумать и успокоиться.
– Ты знаешь, Андрюша, – немного приутихнув, но всё ещё хлюпая носом призналась Наталья, – я ведь в тебя с самого детства влюблена была. Потому и это всё натворила. Боялась я, видела всегда, что я страшненькая. А у тебя такие родители красивые были, и мама, и отец…, как хорошо, что Надюша наша, прям копия твоя мама! Меня, сначала радовало, что ты ни в отца, ни в мать, несуразный и как и я некрасивый растёшь. Думала всё равно мой будешь, никуда не денешься. А потом смотрю, когда мы уже повзрослели, что на тебя, хоть ты и невзрачненький, девки как мухи на мёд! Вот я и "прибздела". И мама ещё тут, с бабушкой в оба уха "зудели", уведут его у тебя, уведут! У него и покровитель богатый и при власти, и квартира на Котельнической!, и в деревне родственники богатые и бездетные, всё ему одному оставят!…, ну ладно! Всё! – прервала сама себя, – вот ключи от твоей квартиры, поезжай отдохни: с дороги и от нас, всех.
Выехав вслед за ним в прихожую озабоченно-деловито поинтересовалась:
– Что дальше то думаешь?
– Назад, туда откуда приехал вернусь. Мне там сподручнее, а что мне здесь делать? – пожимая плечами ответил Андрей.
– Квартиру продавать будешь? – робко поинтересовалась Наталья.
– Зачем? Хлопотно это. На Надюшу по дарственной перепишу, а дальше вы уже сами, что хотите, то и делайте.
– Андрей! – вновь разрыдалась Наталья, – да как же так? Как же так – мы не смогли – то?!
– Не надо, Наташенька, не надо! Уж как есть, так и есть, на всё Воля Божья.
– Андрей, ты за всё это время, ко мне даже не прикоснулся, брезгуешь?
– Нет! Что ты?! – негромко рассмеялся Андрей, – просто ещё не время, Наташа, ЕЩЁ НЕ ВРЕМЯ.
Повозившись некоторое время с новыми замками, несмотря на "приобретённый уже опыт" весь обмирая и холодея от Предстоящего, Андрей Юрьевич перешагнул через порог "в родное гнездо". Захлопнув за собой дверь и уронив сумку неспешно перекрестился и опустившись на колени забормотал глядя в пол:
– Да Воскреснет Бог…
Проплакав стоя в течении получаса на коленях в прихожей бывшей когда-то родным домом квартире, снял уличную обувь и нашарив в ящике прихожки, СВОИ!, старенькие тапочки, нашмыгнул их и пошаркал внутрь мало-мало отремонтированного, от устроенного им десять лет назад ПОБОИЩА, жилья.
Побродив недолго по дому и осознав, что старенькая тёща, несмотря на "лютую" к нему ненависть, содержала всё в приличном порядке, завернул на кухню:
– Не может быть! – воскликнул не веря своим глазам заглянув в работающий холодильник, – ох, мама-мама, ну Вы прям как всегда, наготовили так, что целую роту накормить можно! А меня и в глаза видеть не желаете…, ну и ладно, сам виноват…
Разогрев и перекусив оставленными "бывшей" тёщей разносолами, помылся и обессиленно упал в свежевыстиранную и отглаженную постель.
"Там будет лето и зима,
Неразделимо и безбрежно,
И рядом с осенью – весна,
Всё оживит дыханьем нежным.
Там пруд речной, родник и море,
Неслитно, нераздельно ждут,
Когда испив земное горе,
Тела забвенью предадут.
Те души, что Отцу служили,
Страдая немощью своей
И перед Небом – ныли, ныли,
Не видя в райский сад дверей.
Не видя, но о нём мечтая,
Томясь греховностью плоти,
В которой, ангел причитает,
Прости нас, Господи, прости!
Здесь – в темноте и мерзкой жиже,
Страдает – тихий Ангел Мой,
Зовёт меня – быть к Богу ближе,
Авось, возьмёт Он – нас домой…"
(Автор)
Андрей, в который раз, стоял во сне у наглухо закрытой двухстворчатой металлической двери, ожидая того самого, что случалось неизменно каждый раз. Сейчас, как всегда, из клубящегося за спиной непроглядного мрака, выпрыгнут то ли, здоровенные как телята волки, то ли, некрупные драконы, и неважно, что будет делать он: останется ли стоять изо всех сил стучась руками и ногами в запертую дверь, или побежит направо, или налево, вдоль уходящей в бесконечность, неизмеримо высокой Белой Стены, они нагонят его и прыгнут на спину. И, в который раз, Андрей проснётся весь мокрый от ужаса, с бешено колотящимся, готовым выпрыгнуть из груди сердцем, и, в который уже раз, пожалеет о том, что проснулся.
– Никуда не побегу, – прошептал сам про себя, во сне, понимая что спит, Андрей, – пусть будет как будет. Не пускают, ну и ладно, что теперь…
Обречённый поднял взгляд, чтобы снова посмотреть на изученную им до малейших подробностей Сказочную Дверь и…
– О, Господи!!!
Приподнятый, подхваченный Неведомой Силой Андрей вскочил и прыгнул в светящийся всеми цветами радуги, открытый дверной проём. Сзади, за спиной, пахнуло жаром как из доменной печи. Взвыла отсекаемая начисто нечисть.
Андрюша стоял изумлённо разглядывая свои пухленькие ручки, ножки и всё тело одетое в его детскую одежду:
– Ну надо же! – иронично пискнул своим детским голоском и побрёл по дорожке из жёлтого песка.
– Что-то, какой-то он странный, – удивился загребая сандалиями непонятно тяжёлый песок. Нагнувшись и зачерпнув горсть, – ёлки-палки! Так это же золото! Настоящее золото! Ну дела, – высыпав песок обратно на тропинку и отряхнув ладошки, приоткрыв от изумления рот побрёл дальше разглядывая открывающиеся справа, слева и впереди картины.
