Константин Пылаев
Горн, Бес и другие. Том первый

Тем временем Бес прыгнул ящерице на спину и воткнул в неё трезубец, древко которого тут же стало красным. На свою беду, варан не обратил на это внимания, не догадываясь, что несмотря на столь незначительные размеры, этот враг был куда опасней стоящего напротив охотника с копьём и уж тем более какого-то глупого щенка. Он обернулся к человеку, продолжавшему тыкать в него оружием.

Юноша, увидев Беса на спине добычи, теперь старался целить в глаза, заботясь лишь о том, чтобы враг не плюнул в него ядом.

Пока варану удавалось ловко уклоняться от тычков, но с каждым мгновением его движения становились всё заторможенней. Неожиданно осознав, что непонятным образом теряет силы, он решил рискнуть. Вновь раскрылась широкая пасть и выпустила зелёные фонтанчики яда. Но он был слишком медлителен, и острый каменный наконечник, опередив выдох, разорвал ему горло.

Парень надавил всем телом, загоняя копьё как можно глубже. Варан забился в конвульсиях, вырывая древко из рук охотника и сбрасывая Беса со спины. Прошло не меньше десяти секунд, прежде чем когтистые лапы и шипастый хвост перестали дёргаться. Юноша осторожно приблизился и на всякий случай пару раз провернул оружие. Варан был мёртв.

– Ртуть-муть. – сплёвывая набившийся в рот песок, выругался Бес. – Остался доволен? Чё тогда застыл? Ноги в руки и бегом отсюда, колбу тебе в задницу. – его хвост простаки-напростаки рвался вверх, а меж рожек проскочила искра.

– Я не оставлю его здесь. – решительно заявил спутник, отвязывая от пояса верёвку с заранее сделанной петлёй и набрасывая её на шею туши. – Глупо бросать добытое. Лучше помоги.

– Слушай, малолетний придурок, – взбеленился Красный, – я не для того шестьсот лет стирал твои пелёнки, чтобы ты сгинул в одночасье в песках. А ну бегом домой!

Но юноша остался равнодушен к воплям товарища, и перекинув верёвку через плечо, поволок варана по песку. Счастливый Церба, повизгивая от осознания общей победы, прыгал рядом.

– Уж не знаю, кто была твоя достойная мамочка, – обречённо вздохнув, сказал Бес впрягаясь, – я видел её не больше минуты, но твой папаша, наверняка, выпил выжимку из орочьих мозгов, перед тем, как тебя заделать. Иначе чем объяснить твоё идиотское упрямство.

Его товарищ проигнорировал эти слова, благо совсем не понимал их значения. Он тянул и тянул, стараясь передвигать ношу без рывков.

Первый порыв ветра настиг их шагах в трёхстах от передовой линии пальм, ощутимо толкнув юношу в спину. По песку побежала еле приметная волна.

– Следует поторопиться. – на этот раз совершенно спокойно заявил Бес, поскольку положение было уже критическим: хвост Цербы, подобно его, вздыбился кверху и смотрел на приближающуюся стену песка.

Тревожное состояние кобры передалось и шакалёнку; он испуганно озирался и всё время вырывался вперёд. Но в нём было сильно чувство преданности, и щенок неизменно возвращался к хозяину.

Из-за гнущихся под напором стихии деревьев показался Дор. Он размахивал руками и что-то кричал, но усиливавшийся ветер унёс его крик. Юноша прибавил шаг.

Второй порыв застал их в сотне метров от той линии, где они могли быть в безопасности. Сразу стало темно, видимость сократилась на расстояние не более трёх шагов. Песок был повсюду, за курткой, в ушах, во рту и в глазах. Двигаться стало совсем трудно. Потерянный Церба, не зная, куда идти, накрыл морду лапами и лёг, решив больше не сопротивляться. Кобра поднырнула ему под брюхо.

Понимая, что дело принимает совсем худой оборот, юноша заорал:

– Давай уже.

Горн очень не любил это. После всегда было плохо. По правде, он всего три раза испытывал это на себе, но и этих трёх хватило с избытком, чтобы навсегда уяснить – лишний раз соглашаться на такое не следует.

Красного уговаривать не пришлось; без промедления он ткнул товарища трезубцем в ту часть тела, которая находится пониже спины, и вскочил верхом на тушу варана, вцепившись в один из шипов.

Ощутив мощный прилив сил, юноша, не отпуская верёвку, подхватив под мышку пёсика, рванул к оазису, и едва он заступил за линию пальм, огромная масса песка нависла над ними, грозя навсегда похоронить маленький островок жизни, который они называли своим домом.

Бес немедля спрыгнул с туши, открыл её пасть, и расковыряв трезубцем ядовитые железы, подскочил к Дору. Тот стоял с закрытыми глазами, сжимая ладонями небольшой искрящийся шар. Лицо его выдавало сильное напряжение. Бес не раздумывая воткнул ему трезубец в правый бок под рёбра.

Дор зарычал, его бледное лицо посерело, но, похоже, ему стало значительно легче. Серебряный шар заметно увеличился, а вместе с ним увеличился и купол, сбрасывая и отодвигая тонны песка от оазиса.

Юноша корчился на земле от боли. Мучительно выкручивало мышцы, ломило кости и суставы. Голова раскалывалась, словно он с размаху ударился затылком о потолочную балку. Желудок делал поползновения выбраться наружу.

Скулящий Церба лизал ему лицо, изредка со страхом поглядывая вверх. Кобра так и не вылезала у него из-под живота. Бес внимательно наблюдал за волшебником.

Часа через два всё закончилось. Будто убедившись, что и в этот раз у неё ничего не выйдет, буря улеглась. Дор ещё с четверть часа подержал купол и убрал его. С грустью осмотрел последствия катаклизма.

Увиденное его не порадовало. Оазис находился внутри громадной песчаной воронки. Три из пяти вырытых за последние два месяца небольших арыка, оказались полностью засыпаны. И всюду, всюду песок.

Парня к этому времени отпустило. Он подошёл к наставнику. Дор невозмутимо стряхнул с халата песок и посмотрел на воспитанника. Догадываясь, что хозяину предстоит выволочка, Церба, считавший себя обязанным за своё спасенье юноше, лёг между ним и стариком, виновато смотря снизу-вверх и умильно сложив уши. Кобра, напротив, вытянулась стрункой, загораживая собой спасителя.

Дор с полминуты смотрел на них, потом глубоко вздохнул и молча побрёл к дому. Бес двинулся за ним. Проходя мимо юноши, он сердито погрозил ему кулаком.

– Если что, я тебя выгораживать не стану. – заявил он и бросился догонять хозяина.

– Я всё уберу! – запоздало крикнул им вслед парень. – Честное слово, уберу!

В ответ Дор только понуро махнул рукой.

Юноша осмотрелся, оценивая объём работ. Почесал затылок. Присел на корточки возле Цербы, и потрепав его за холку, сказал:

– Зато будут мне новые сапоги. И учителя мясом накормим. – и видя, как завиляла кобра, добавил: – Ну и вас тоже накормлю.

Из дома послышались голоса. Вернее, голос Беса, поскольку его хозяин обыкновенно говорил тихо.

– А я здесь при чём? – оправдывался Красный. – Я ему не нянька.

Последовала непродолжительная пауза, во время которой, по всей видимости, Дор выговаривал собеседнику.

– Да, я тоже участвовал. А что прикажешь мне надо было делать? Пустить всё на самотёк?

Снова пауза.

– А тебя, можно подумать, он слушается. Это ты ему запретил. И не морочь мне голову. Я предлагал его сожрать. Ты отказался, вот сам и мучайся. Хватит с меня его пелёнок.

Новая пауза.

– Он уже не ребёнок, он взрослый парень. Мало ли что ты не готов. Пусть становиться мужчиной.

Вновь пауза.

– Да-а? А кто говорил, что личность должна брать на себя ответственность и держать за это ответ? Ах это другой случай. Как бы не так. Хватит изображать из себя мамочку, старый маразматик.

На этот раз в доме воцарилась подозрительная тишина.

– Дорметикур Тербоин! – голосок Беса был встревоженным. – Возьми себя в руки.

Последовал звук разбитого горшка.

– Промазал. – теперь голос звучал с изрядной долей ехидства. – Теперь понятно, в кого Горн такой мазила.

Через несколько секунд в дверном проёме показался Бес. Казалось, он сейчас вспыхнет, настолько он был взбешён. Меж его рогов с треском метались молнии. Высоко вздёрнутый хвост дрожал. Сердечко на его конце пульсировало. Ни на кого не глядя и не оборачиваясь, он, стуча трезубцем по плитам дорожки, пошёл в сторону озера.

Проводив его взглядом, юноша поспешил в дом.

Он застал учителя сгорбленно сидящим на стуле. Одна его рука лежала на столе, другая закрывала лицо. В углу, посреди глиняных черепков, шипела какая-то жидкость, источая неприятный запах.

– Мальчик мой. – не меняя позы, произнёс Дор. – Мне трудно было принять решение дать тебе повзрослеть. Теперь очень боюсь тебя потерять. Я всё равно тебя переживу. Сделай же так, чтобы это случилось как можно позже. Я хочу увидеть тебя стариком, ворчливым и противным. Мне слишком больно будет потерять тебя молодым. Пообещай мне не рисковать понапрасну.

Горн впервые видел наставника в таком состоянии.

– Я постараюсь. – подавленный этой картиной, неуверенно ответил юноша.

Он вознамерился убрать черепки и вонючую кучу, но Дор его остановил.

– Я сам. Ты лучше это…– он замялся, – сходи к нему. Извинись там за меня.

Парень понимающе кивнул.

– Я сейчас. Я мигом. – и выбежал на улицу.

Бес сидел на маленьком плоском камушке, свесив ноги в озеро. Вода вокруг его копыт кипела и бурлила, но молнии уже пробегали не так часто.

– Это ж надо, – не оборачиваясь и так зная, кто стоит за спиной, сказал он, – впервые за шестьсот лет он поднял на меня руку. – в его голосе проступала неподдельная горечь. – А всё из-за чего? Мол, я потакаю мальчишке. – он сплюнул. От плевка вода стала разлетаться, словно на неё плеснули кислотой. – Нет, надо было тебя всё-таки тогда сожрать.

– Красный. – виновато позвал Горн. – Красный, пожалуйста.

– Надо было. – словно не слыша, продолжил Бес. – Пелёнки-распашонки, уси-пуси всякие. Нянчились с ним. Теперь же я ещё и виноват. Будто он один любит этого маленького мерзавца.

– Красный, прости меня. – сделал вторую попытку главный виновник ссоры между двумя старыми друзьями.

– И на кой я тогда обернулся. – всё так же не замечая присутствия юноши, продолжил причитать Бес. – Как бы мы сейчас хорошо жили. Всё время молчали бы, ходили грустные, унылые. Устраивали бы праздники, тоскливо воя на луну. А раз в сто лет, ради разнообразия, вешались бы на пальмах. Лет по десять повисели бы и уже обновлённые и счастливые, возвращались к чудесным беспросветным будням. Веселуха.

– Ну, Красный, скажи, что ты на меня не сердишься. – поняв, что его маленький опекун притворяется, улыбаясь, попросил Горн. – Что мне сделать, чтобы ты меня простил?

– Мяса пожарь. – всё также не оборачиваясь, буркнул Бес. – А то пока мы тут лясы точим, твой варан протухнет. Тогда получиться, что я напрасно сегодня огрёб.

– Я сейчас, мигом. – повторив фразу, сказанную учителю, юноша кинулся выполнять просьбу, но вспомнив, что пришёл сюда помирить двух друзей, вернулся.

– Красный, ты уж прости Дора. Он не хотел… так.

– Да куда ж я денусь. – пробухтел Бес. – Неужели ты и вправду думаешь, что из-за такого куска дерьма как ты, я вконец разругаюсь со старым другом, который меня создал и которому я когда-то спас жизнь? – он впервые за всю беседу обернулся к Горну и весело подмигнул. – Чё встал? Давай пошевеливайся. Жрать охота.

– Тогда вынь копыта из озера. – не удержался парень и схохмил. – А то останется только покрошить овощей, и рыбный суп готов.

Совет запоздал. Бес уже остыл.

– Проваливай, шкет малолетний. – бросил он вслед удаляющемуся Горну.

Глава 2

Через три часа они сидели за столом. Большая миска с жареным мясом источала аппетитнейший запах. Рядом с ней Горн поставил тарелку с ещё дымящимися лепёшками. Овощи, в основном обязанные своим происхождением фантазии Дора, склонного ради интереса скрещивать различные культуры, были представлены в виде двух салатов, сбрызнутых уксусом. В круглом горшке дымилась, сдобренная кунжутным маслом, просяная каша.

С недавнего времени юноша стал догадываться, что все эти пищевые изыски по большому счёту нужны только ему, и создавались исключительно для него. Дор вполне мог обходиться неделями без пищи, а в случае необходимости имел возможность воспользоваться услугами Беса. Учитель был бессмертен. Единственное, в чём он действительно нуждался, так это яд. Из него он извлекал силы для всевозможных действий и экспериментов.

Что до Красного, то тот и вовсе был способен голодать годами; ему достаточно было воткнуть свой трезубец какому-нибудь живому, желательно крупному, существу в бок, и сытая жизнь на долгое время была гарантирована.

Но надо отметить: вкусно поесть они любили. И даже очень, поскольку это в какой-то мере помогало Дору оставаться человеком, а Бес, хоть и был созданием, вызванным к жизни волей волшебника, не желал от него отставать.

И вот теперь, силясь заслужить прощение за причинённые нравственные и физические страдания, Горн старался умаслить своих воспитателей. Своего же воспитанника он уже ублажил, наполнив его желудок большим шматом варанятины, как и его приятеля. Оба они, сытые и довольные, лежали возле порога и грелись под лучами вечернего солнца.

Умостившись на краю стола, поджав под себя ноги и положа рядом трезубец, сидел Бес. Он мрачно глядел перед собой, уставившись на миску с мясом. Его маленький пятачок подёргивался, из ноздрей периодически вырывалось облачко пара.

Дор сидел напротив. Старик изредка бросал на друга виноватые взгляды, но первым заговорить не решался. Горн с любопытством и определённой долей беспокойства переводил взгляд с одного наставника на другого. И так было ясно: они готовы простить друг друга, но почему-то не делали попыток помириться.

– Ну, давайте, что ли, начнём. – неуверенно предложил юноша.

Его опекуны в ответ промолчали. Но Горн, осознавая, что, по сути, и является виновником конфликта, был настроен решительно. Упрямцев требовалось подтолкнуть.

Он пододвинул тарелку Дора к миске с мясом и спросил:

– Тебе поподжаристей?

Старик сделал жест, что ему всё равно. Юноша положил ему на тарелку три почти идеально квадратных куска, умеренной прожаренности, зачерпнул деревянной ложкой кашу, добавил салат и вернул тарелку.

– Мне с кровью. – сердито буркнул Бес, опередив вопрос Горна, когда тот потянулся за его посудой. – И без каши. – добавив: – Салата побольше положи.

– Как скажешь. – мягко улыбнулся юноша, выполняя просьбу и выбирая самые сырые кусочки, тут же мелко порезав их, и завалил салатом.

– Спасибо. – всё так же сердито поблагодарил Красный, метнув гневный взгляд на Дора.

С минуту сидели молча.

– А что там с трещиной? – здраво предположив, что общие интересы и заботы лучше всего могут объединить друзей, спросил Горн.

Вопрос предназначался Дору, но ответил Бес.

– Что-что, растёт. – он продолжал терзать здоровенный для него кусман, разбрызгивая вокруг себя жирный сок. – Если так дело и дальше пойдёт, то лет через двадцать, насколько хватает моих математических познаний, она доберётся до противоположного края.

– И что тогда? – обеспокоенно спросил Горн.

Он знал, что эта проблема сильно тревожит обоих. Ему строго-настрого было запрещено подходить к огромному круглому камню, торчавшему из песка неподалёку от оазиса, но мальчишеское любопытство способно преодолеть любые запреты. Года четыре назад, избавившись от опеки Красного, он незаметно пробрался к замурованному порталу и был сильно разочарован, не понимая, как какая-то трещинка могла напугать таких, как его наставники.

Недели через две Горн повторил вылазку, на этот раз вооружившись горшком с глиной и недолго думая, попросту замазал её. Гордясь своим поступком и осознанием, что так просто решается задача, с которой не могли справиться наставники, он вернулся домой.

Через неделю Красный стал неизменным спутником мальчишки и избавиться от его пригляда стало невозможно. И лишь спустя год, случайно подслушав разговор учителя с Бесом, понял, как он ошибался, сочтя проблему решённой, и почему Красный следует за ним неотступно.

Дор встал и молча вышел. Через две минуты вернулся, принеся с собой большую бутыль.

– Мальчик мой, дай нам стаканы. – попросил он Горна и перекинулся с обладателем трезубца многозначительным взглядом.

Юноша достал из шкафа два стакана; один большой и совсем крохотный. Поставил на стол.

– И себе тоже возьми. – тяжело вздохнув, потребовал Дор.

Юноша удивлённо посмотрел на него и достал ещё один. Он любил эти редкие случаи, когда наставники позволяли себе маленький праздник и откупоривали такую вот бутылку. Они тогда становились весёлыми и разговорчивыми. Забавно было наблюдать за ними, особенно когда они принимались спорить или вспоминать о другой, прошлой их жизни. Горн не всегда понимал, о чём эти двое говорят, но всегда было интересно.

Особенно радовало поведение Дора. Обычно молчаливый, он оживал, глаза загорались, а язык начинал заплетаться. Бес ещё больше краснел и всё время требовал от друга таким же непослушным языком:

– А покажи-ка нашему малышу…

Тогда Дор взмахивал руками, и из ниоткуда возникали прозрачные картины. На них ходили люди. Много людей. Странные создания встречались между собой, размахивали разными предметами. Сверкали молнии, кто-то падал, кто-то радовался. Вставали высокие дома и громадные камни гораздо выше этих домов. Скопление деревьев, в тысячи раз больше, чем в их оазисе и бескрайние, как пустыня, глади вод, а на них что-то плавало.

Иногда кто-то из них восклицал: – Во-во, ты это помнишь? – на что другой отвечал: – Там ещё было… – и перечислял недостающее.

Правда, спустя какое-то время наставники начинали грустнеть. Тогда они отправляли его спать, и Горн, слегка обиженный, уходил в свою комнату и засыпал под их громкое пение.

И вот теперь, похоже, ему разрешили присоединиться к празднику на правах равного.

– А не рановато ему? – с сомнением спросил Бес. – Может, не стоит?

Юноша испуганно посмотрел на Красного. Неужели тот хотел лишить его праздника?

– Ты был прав, – с горькой улыбкой сказал Дор, – когда говорил, что он вырос. Ему пора знать.

– Ты действительно этого хочешь? – также грустно поинтересовался Бес. – Ты же умрёшь с тоски, когда он уйдёт.

– Кто уйдёт? Что узнать? – испуганно переспросил Горн, догадываясь, что речь шла о нём.

Дор откупорил бутыль и разлил по стаканам прозрачную, как вода жидкость. Пододвинул стакан воспитаннику.

– Может всё же лучше на трезвую голову? – продолжая сомневаться, предложил Бес. – С такой дозы он вряд ли чего поймёт.

– Думаю, одной единственной беседой тут не обойдёшься. – не согласился Дор. – Пока будем его готовить, успеем всё объяснить, а пока, пусть будет маленький грустный праздник.

– К чему готовить? – совсем испуганно продолжал вызнавать юноша.

– Раз уж задумал всё ему рассказать, – не обращая внимание на вопросы парня, продолжил Бес, – то давай сразу и готовить. Нечего оттягивать и откладывать в дальний ящик.

– Твоя правда. – кивнул Дор со вздохом.

Он взял стакан воспитанника и вышел. Послышался жалобный скулёж Цербы.

– Что там? – Горн глянул на Красного.

– Мудрость набирает. – безмятежно терзая кусок мяса, ответил Бес. – Не всё ж ей щенка кусать.

– Опять? – обречённо вздохнул парень; вместо праздника предстояла учёба с расширением сознания. К тому же странные разговоры сильно его напрягали.

Собеседник ответить не успел; вернулся Дор.

– Ну, давайте вздрогнем, друзья. – ставя перед воспитанником, стакан предложил он. – Совместим, так сказать, приятное с полезным. – и выпил.

Бес последовал его примеру.

Горн поднял стакан и опасливо принюхался. Парня слегка передёрнуло.

– Давай, залпом. – посоветовал Красный.

Юноша опрокинул в себя содержимое и чуть не задохнулся; дыхание спёрло, на глазах навернулись слёзы, горло обожгло, желудок отказывался принимать это пойло.

– Закусывай, закусывай. – порекомендовал Бес, подцепив трезубцем кусок мяса и протягивая его парню. – А то мы до тебя не достучимся.

Не совсем понимая, что делает, Горн сел и принялся жевать. А через минуту стало хорошо.

– Пора. – заглядывая ему в глаза, заключил Красный. – Запускай. – он обратился к волшебнику. – Ты ведь любишь картинки, малыш?

Дор очертил рукой большой круг. Вначале ничего, кроме белёсого облака, видно не было. Потом оно стало таять, и проступили горы. Горн точно знал, что это горы, хотя прежде их никогда не видел. Он парил над ними. Снежные шапки на чёрных пиках. Стало холодно и радостно. Юноша всем телом, всем существом ощущал реальность этого мира. Жил в нём, был его частью.

Он рванул вниз. Настолько стремительно, что закружилась голова и перехватило дыхание. Под ним было море. Бескрайний простор голубой воды. Ослепительно вспыхнуло заходящее солнце, пробежавшись оранжевой дорожкой по поверхности.

Разметав по сторонам косяк рыб, он ушёл в глубину. Перед ним возникла гигантская туша. Вместе с ней вынырнул. Туша взметнула вверх фонтан и снова скрылась под водой.

А он уже летел над степью, такой же безбрежной, как и море. Две широких реки текли ему навстречу. По берегам стояли прекрасные города. В них жили люди, со своими маленькими горестями и радостями.

Он очутился над лесом; зелёный простор – бескрайний и бесконечный. Живой и дышащий.

– Таким был наш мир. – прозвучал откуда-то из небытия голос Беса. – А таким он стал. Смотри.

Ярко-красная и ослепительно-белая вспышки разорвали сознание. Он ощутил нестерпимую боль отчаяния и невозможности что-либо исправить.

Он задыхался.

Огненное зарево под чёрным небом, нависшее над такой же чёрной землёй. Взрывающиеся горы изрыгали вверх фонтаны огня. Густая лава текла по их склонам, сжигая чёрный лес. Сжигая людей. И он горел вместе с ними.

– Нет! – захотел крикнуть он и понял, что умер.

Всё поплыло. Картины из утраченной жизни поменялись на доброе лицо учителя и пьяную рожу Беса. Горн плыл в белом облаке, слыша вдалеке:

– Бесовка-чародейка, полюби меня. – неритмично гремя кулаком по столу, хрипел Дор. – Забери мою жизнь, зачем она мне без тебя.

– Трупики-скелетики, зелёные штиблетики. – невпопад вклинивался визгливый голосок Красного. – Эх, ма, горе не беда.

Он провалился в темноту.

Горн открыл глаза. Несколько секунд он воспринимал себя как раньше, пока не вспомнил вчерашние видения. Настроение сразу испортилось, и осознание, что теперь он знает многократно больше, чем до этого, ничуть его не улучшало. Где-то внутри рождалось понимание, что теперь он немного другой. Старше, мудрей и не такой счастливый.

Из гостиной доносились голоса. Горн встал и направился туда. В гостиной он обнаружил Дора, убирающего следы вчерашних посиделок. Бес сидел на спинке высокого стула и мрачно рассматривал свои копыта.

– С добрым утром. – угрюмо поприветствовал он вошедшего. – Голова как? Не болит?

– Нет. А должна?

– Везёт некоторым. – с долей досады прокряхтел болезный. – А вот у меня трещит.

– Пить надо меньше. Тогда и болеть не будет.

– А ты злой стал. – с печалью заметил Красный. – Откуда столько цинизма в столь юном возрасте?

– После вчерашнего и не таким станешь. – огрызнулся Горн. – Спасибо большое.

– А ты хотел оставаться в блаженном неведении? – зло ухмыльнулся Бес. – Слушай, Дор, верни ему бутылочку вечного молока. Может повезёт, и он снова станет пачкать пелёнки. Мальчик хочет всё забыть и спрятаться. Пусть другие разгребают это дерьмо.

Горн метнул на него гневный взгляд. Хотелось грязно выругаться, но он сдержался, одновременно ощутив укол совести; Красный был прав. Преодолевая себя, он выдавил:

– Извини. Я не хотел.

– Ладно, проехали. – принял извинения Бес. – Завтракать будешь? Там мясо со вчерашнего оставалось.

– Я лучше каши поем. – хмуро отказался парень. – Каша-то осталась?

– Да кто эту кашу жрать будет? Мы дольше по мясу.

– Не слушай его. – вынимая из духовки горшочек и ставя на стол перед юношей, сказал Дор и погладил его по голове. – Ешь, пока горячее.

От этих слов на душе стало теплей. Он с благодарностью посмотрел на учителя.

– Мамочки за работой. – не удержался Красный и съязвил. – А мне что прикажете, идти стирать пелёнки?

– Ты задрал меня попрекать пелёнками. – не сдержался Горн, и тут же ему на голову успокаивая легла ладонь Дора.

– Ешь. А ты помолчи. – он строго посмотрел на Беса. – Возникнет надобность постирать пелёнки, пойдёшь стирать и даже не вякнешь. А если серьёзно… Меня сильно беспокоят участившиеся бури.

– Думаешь, началось? – Бес сразу стал серьёзен. – Что-то пытается проникнуть с той стороны?

– Не знаю. Дыхание с той стороны пока не чувствуется. Но надо быть наготове, и медлить нельзя. Последнее время она начала расползаться быстрее. Так что нет у нас твоих двадцати лет. Год от силы, не больше. Мальчик мой, как это ни прискорбно, но тебе придётся готовиться в путь.

– Я уже понял. – смирился с неизбежным Горн. – Но может расскажите всё-таки, в чём конкретно дело?

– Видишь ли, малыш, – принялся объяснять Бес, – никто не знает, что с той стороны. Когда мы оттуда уходили, там творилось такое, чего сюда пускать нельзя никак. Твоего учителя оставили стражем, сделав бессмертным. Пришло время бить тревогу. Надо залатать эту трещину. И тут твой вариант с глиной не канает. Тут требуется нечто посерьёзней.

– Что, например?

– Когда его запечатывали, – вместо Беса продолжил Дор, – воспользовались одиннадцатью предметами. Их необходимо доставить сюда. И это предстоит сделать тебе, мой мальчик.

– А ты, – робко начал Горн, – не сможешь пойти со мной?

Дор отрицательно покачал головой.

– Но почему? – невольно вырвалось у юноши.

– Он не может. – пояснил Бес. – Его попросту привязали к этому месту.

– Как это?

– Долго объяснять, мой мальчик. – пресёк его любопытство Дор. – Тебе и без того необходимо многое узнать, а времени в обрез.

Горн сник.

– Прости, малыш. – опробовал утешить его Красный. – Видно отныне тебе придётся самому стирать пелёнки. – он улыбнулся, но вышло только ещё печальней. – Мужайся.

– Кстати, насчёт пелёнок… Ты отправляешься с ним. – Дор смотрел на друга. – Он один не справится. Этот мир для него совсем незнаком. Ему понадобятся советы. Ну и стирать пелёнки, куда ж без этого. – старик усмехнулся. – Надеюсь, ещё не разучился это делать?

Пятачок Беса вздёрнулся так высоко, что грозил переехать на лоб.

– Я?

– Ну не я же. Меня, как ты помнишь, привязали. А вот тебя нет.

– Но… – попытался протестовать Красный, – я не могу!

– Отчего же, – возразил Дор, – ты свободен. Или запамятовал?

– В склепе с вампирами я видел такую свободу. – взвизгнул Бес. – На погосте со скелетами. А как же ты без меня? – из последних сил вцепился он за спасительную ниточку. – Кто тебя кормить будет?

– Вот о чём можешь не беспокоиться. Справлюсь. Я мальчик взрослый.

Бес насупился. Перспектива сняться с насиженного места и переться, не зная куда, рискуя рогами и копытами, не радовала. С другой стороны…

– А я постараюсь поменьше гадить в пелёнки. – подзадорил его Горн, обрадованный, что в походе его будет сопровождать кто-то родной и близкий. – Не перетрудишься.

– А, была не была! – бесшабашно махнул рукой обладатель пятачка. – Победокурим, где наша не пропадала.

– Вот пропадать как раз права у вас нет. Во-первых, ваша миссия слишком важна, а во-вторых… Вы мне очень дороги. Оба.

Сказано это было с таким надрывом, что даже Бес, всегда скорый на остроты не решился шутить.

– Что это за предметы и что вообще нам нужно сделать? – немного погодя спросил Горн.

– Пять книг мудрости и шесть клинков. Каждая из книг характеризует один из народов. Всего их шесть. Как мне кажется, они все разошлись по разным местам. Лагерсериот упомянул, что этот мир очень похож на наш прежний. Приблизительную карту я нарисовал, но кто где, это предстоит вам выяснить самостоятельно.

– Учитель, ты упомянул пять книг. Что они собой представляют? И почему их пять, а не шесть? Получается, у одного народа нет мудрости?

– Варвары всегда казались мне несколько туповатыми. – пренебрежительно фыркнул Бес. – Дикари, даже читать не умеют. Вся их мудрость умещается на кончике меча.

– Ты не совсем прав, друг мой. – не согласился Дор. – Меч для варвара – символ доблести, воли и справедливости. Они импульсивны, предпочитают действовать, а не рассуждать.

– Ну а я о чём? Сначала бей, потом думай – вот главное отличие варвара от цивилизованной особи.

– Ты прав, но только ты забыл, что они не участвовали в той бойне, которую развязали двое мудрецов, а трое других с радостью поддержали. Они отрицают не саму мудрость, а то, как её преподносят остальные. Согласен, в своём неприятии они зачастую доходят до абсурда, но это их выбор. Думается, здесь вам будет проще всего. Достаточно убедить в справедливости нашего дела, и вы получите их клинок.

– А что оставшиеся? – спросил Горн.

– У прочих всё гораздо сложнее. Лагерсериот унёс с собой свод упорядоченных законов и правил, обязательных для всех, неважно, согласны с ним остальные или нет. Её когда-то создали пять мудрецов, убеждённых в своей правоте. Да только они же её и предали, сведя всё к золоту, породив лордов, которые ловко манипулируют Книгой, как им выгодно. Боевой молот – главное оружие их воинов.

– Да уж, – хмыкнул Бес, который хотел показать, что тоже кое в чём разбирается, – эти коротышки своими кувалдами, с одного удара запросто проломят любой доспех. А их лорды могут из любого дерьма сделать золото.

Дор не обратил внимания на то, что его перебили, и продолжил:

– Вторая – это книга отрицания и воли к власти. Цель оправдывает средство написано на её первой странице. Свобода – как высшее благо. Только свобода принадлежит, по мнению их философов, лишь тем, кто силён и соответствует их меркам. Арбалет является символом воина.

– Эта парочка, – снова вклинился Бес, – самые могущественные. В том мире эти ублюдки и развязали войну, которая закончилась «Расплатой».

Старик кивнул, соглашаясь с этим утверждением.

– Третья так и называется Книгой. Самая первая из всех. Содержит всего несколько изречений, следуя которым, можно обрести душевное равновесие. Всё сущее имеет право на жизнь, утверждает она. Душа прежде всего. Народ, её написавший, настаивает на своём первородстве, выделяя себя из других.

– Про этих я вообще молчу. – Бес сморщил мордочку, словно съел какую-то гадость, отчего его пятачок увеличился чуть ли не вдвое. – Поборники нравственности. Всё, что есть в жизни приятного, считают грехом. – он сплюнул. – Житья от них нет. Чуть что, грозят «Расплатой». Ну или шестопёром.

Шестопёр – разновидность булавы. Прим. автора.

– Если бы все следовали их наставлениям, «Расплата» бы не случилась. – заметил Дор. – Соблюдай правила и будешь счастлив.

– Ну уж нет. – осклабился Красный. – Я люблю полениться, позлословить. Ещё и пожрать люблю. А случись, какая бесовочка попадётся, так я б с ней закрутил. И вообще, послушать их, так истина основана на авторитете их же мудрецов, а я, знаешь ли, этого не приемлю.

Старый волшебник закатил глаза.

– Тебя только благочестивая вода исправит.

Беса передёрнуло.

– Вот чего я меньше всего хочу, так это очутится в тех краях. Давай уже, заканчивай с ними, а то мне как-то не по себе становиться при упоминании всяких жидкостей.