Константин Перейро
Ярость
Улица оказалась совершенно пустой, чуть не половина калиток была завалена снегом. Очевидно, хозяева приезжали сюда только в летний сезон, хотя за оградами виднелись солидные дома. Остановившись у нужных ворот, я вначале прислушался к происходящему за металлическим забором. Заодно осмотрел калитку. Никаких повреждений, слава богу. Следов на снегу тоже не видать, впрочем, следопыт из меня тот ещё – вряд ли смогу различить свежие отпечатки и недельной давности. Но вломиться вроде никто не пытался. Собака продолжала надрываться, и теперь я был полностью уверен, что это у соседей. Вспомнил, что они держали овчарку. Сунул ключ в замочную скважину, молясь про себя, чтобы калитка оказалась запертой изнутри – это означало бы, что Александр Иванович дома, и хотя бы один груз снимется с души.
Замок упруго провернулся, заставив меня чертыхнуться. Не пришёл тесть. Хотел уже толкнуть калитку, но замер. Что-то было не так. Почему лает соседская псина, а Тихон молчит. А, может, его уж и нет давно? Хотя Полинка бы сказала, она любила всякую животину. Странно. Я прислушался, но кроме гавканья ничего не услышал. Наконец, приоткрыл створку и осторожно заглянул во двор.
Тишка никуда не делся – стоял возле своей будки, вглядываясь в панели забора, за которым лаял сосед. Меня он услышал только когда я уже вошёл. Пёс резко обернулся, и мои приветственные слова так и остались не произнесёнными. Похоже, за эти годы он нисколько не поумнел и так и не привык к привязи. Потому что всю ночь явно пытался освободиться и сейчас выглядел поистине ужасно. Место под ошейником представляло собой сплошную рану, а шею и грудь обильно залило кровью. Я с содроганием подумал, что любое движение должно причинять собаке невыносимую боль. Но почему-то не причиняло.
Меня Тихон не узнал, вместо того чтобы завилять хвостом, пригнул голову и, не отводя взгляда, приподнял верхнюю губу, обнажив приличного размера клыки. А затем без всякой подготовки прыгнул, одним мощным скачком покрыв большую часть расстояния до меня. Упруго приземлился и тут же вновь прыгнул, разинув в полёте пасть, словно намереваясь вцепиться мне в горло. Я в испуге отпрянул назад, врезался в ворота, дёрнулся было в сторону, но зацепился за что-то ремешками на рюкзаке и беспомощно замер на месте. Сердце от страха едва не выскочило из груди, однако пёс внезапно рухнул на асфальт, не долетев до меня добрый метр. Вскочил, снова кинулся в атаку и опять упал. Я и забыл, что его поводок укоротили специально, дабы Тихон не доставал до забора и не рыл подкопы.
– Угомонись ты! – крикнул я в сердцах, возясь с рюкзаком.
Но пёс, словно обезумев, раз за разом пытался оборвать ремень. Труба, к которой он был привязан, звенела от рывков, покрытые кровавой слюной зубы громко щёлкали. Бешенство, что ли, подхватил?
Бам-м! Из-за створки калитки вырвался сноп пламени, почти дотянулся до животного и буквально смёл его, отбросив к самой будке. Потрясённый и ничего не понимающий, я вытаращился на ярко-алые брызги. Меж тем из-за дверцы показался сначала сдвоенный ствол охотничьей вертикалки, а следом и сам обладатель оружия – мужик лет сорока с небольшим, в камуфляжном комбинезоне под осеннюю листву. Его округлое, полноватое лицо покрывала чёрная с проседью щетина. Он что-то сказал, но все звуки доносились до меня как сквозь вату.
– Что? – крикнул я.
– Цапнул? – громко спросил мужик.
– Кто?
– Кобель!
– Нет! – Я перешёл в атаку: – Ты чё творишь, мудила?!
Странно, но стоило выругаться, как заложенность в ушах прошла.
– Уже пятая у нас, – не обращая внимания на оскорбление, сообщил мужик, заменяя стреляную гильзу на новый патрон. – Я, главное, слышу, в этой стороне лает. Ну, думаю, или Щербаковский Рекс, или у Савельевых Тишка надрывается. Подхожу, глядь – а дверь-то открыта. И шо это с ними? Чи бешенство, чи шо другое? – перешёл он внезапно на суржик5. – А ты кто, кстати? На этой фразе двустволка неприятно уставилась мне в грудь.
– Да… – тут я немного растерялся, не зная толком, как себя представить. – Муж… Марины, ну, младшей дочери Иваныча. Зять его.
– Зять, говоришь? Зять, нехуй взять? Угу, – пробормотал «охотник», не опуская ружья. – А Маринка же вроде не замужем? Хахаль какой-то есть у ней, да. Но это не ты.
Похоже, стрелок был явно в курсе всех местных дел. Пришлось быстро сознаваться:
– Я бывший зять. Отец Полинки, внучки Александра Ивановича и Алевтины Георгиевны.
– А-а, бывший? – протянул незнакомец, слегка опуская ствол. – Полинку знаю, хорошая девчушка. Артём вот шалопай у них, а она нет, вежливая. Ну, и как звать тебя, бывший?
– Сева, Северин.
– О, точно! Мы тут давеча обсуждали, что за отчество у ней такое странное – Севериновна. А документ у тебя есть, бывший?
– Э-эм, да, – я полез было за пазуху, но мужик снова повёл стволом.
Вроде и не угрожал, но я на всякий случай пояснил:
– У меня там только документы. Я безоружен.
– Ага, – удовлетворённо хмыкнул камуфляжный, прочитав имя и фамилию в паспорте, – другое дело. А то тут уже кто только не шароёбился. У Новикова на коттедже гастарбайтеры работали, так утром двоих от двести третьего дома шуганул. Цыган, говорят, уже видели. А в городе что, тоже – ни света, ни связи?
Спустя десять минут я узнал, что Михаил, как представился незнакомец, добровольно взял на себя функции вооружённой охраны садоводческого кооператива. Из трёх сотен участков зимой было заселено процентов шестьдесят, наверное. Но большую часть обитателей магнитная буря застала в городе, так что сейчас здесь находилось в общей сложности около ста человек, плюс-минус. Кстати, насчёт минуса – оказывается, собак он отстреливал не просто так. В двух домах, номера которых мне ни о чём не говорили, животные покусали хозяев. Да так сильно, что пришлось отправлять раненых с сопровождающими в Горбунки, в больницу.
Ещё вчера к вечеру, когда в посёлке заметили подозрительных людей, тут попытались организовать что-то вроде народной дружины. Но вступили в неё единицы. Миша особенно костерил тех уклонистов, у которых было оружие. Однако на патруль наскрести удалось. Странности с животными начались ночь.
– Как засияло на небе-то, – рассказывал он, – они все сбесились – и шавки, и коты, и кроли, и куры. В семьдесят первом доме гусей держат, так они гвалт подняли – я думал, лиса забралась. Тут такое творилось!
– В городе тоже, – поддакнул я.
Потом, с его слов, большая часть животных успокоилась. Но не все. Некоторые, как Тишка, «поехали кукундером».
Вскоре Мишаня начал меня утомлять. Он был из тех людей, которые слушают только себя, мне даже не всегда удавалось ответить на его же вопросы, столь быстро он перескакивал с одного на другое. К тому же напрягал сам факт, что человек так просто, походя, валит чужих питомцев. Да, с кобелём явно творилось что-то не то – это, видимо, и чуял соседский пёс. Но это вообще нормально – ходить вот так по посёлку, и палить из ружья?
– Всё по закону, – будто прочитав мысли, заявил мой новый знакомый. – Имею право, как охотник, отстреливать бешеных животных. Так в законе написано.
Я сильно сомневался, что существует какая-либо статья, позволяющая гражданам средь бела дня палить из ружья в населённом пункте, но спорить не стал. Как не стал рассказывать, что Алевтина Георгиевна померла намедни. Стопудово, это задержит его ещё на полчаса, как не дольше. А я, если откровенно, чертовски устал. Поэтому просто сообщил, что девчонки скоро подойдут, а мне надо дом к их приходу подготовить. Тут Михаил проявил чудеса такта и покинул двор спустя всего каких-то пять минут, попытавшись на прощание стрельнуть у меня закурить. А я остался один на один с собачьим трупом и полным непониманием, что делать дальше. Час от часу не легче!
Едва открыл дверь в дом, как оттуда пулей вылетел серый пушистый ком, напугав меня до новой порции матюков. Варя, кошка Савельевых! Тоже взбесилась, что ли? Постоял у входа, прислушался, вдыхая запахи чужого жилья. Вроде тихо. Сбросив у порога тяжёлый рюкзак и разувшись, прошёлся по комнатам, испытывая странную неловкость, словно находился там не совсем законно. Не заметив ничего подозрительного, проверил электричество. Разумеется – нет. А вот вода из крана потекла. Однако вскоре сообразил, что это остатки в баке. Тут система такая: вода сначала поступает в ёмкость на чердаке, а уже оттуда самотёком расходится по трубам водоснабжения. Надо будет сказать, чтобы пока не проверят генератор и насос, расходовали экономно. И тут же подумал – а если насос не заработает? Ответ пришёл сам собой – во дворе полно снега. И, в отличие от города, от тут гораздо чище. Благо газовая плита работала.
Город, город… Тяжело ведь там людям придётся. Сколько времени понадобится властям, чтобы хоть как-то наладить то же электроснабжение?
Светкин дом не газифицирован, Маринкин и мой тоже. А где проведён газ там как? Всем ведь управляет автоматика, компьютеры. Авария наверняка затронула их тоже. А это значит, что газовщики вручную перекроют вентили. Потому что случись пожар, всё взлетит на воздух. Другой вопрос – как мы вообще узнаем, что делать? Как будет оповещаться население? Где получать медицинскую помощь, где брать продукты, ту же воду? Кстати, насчёт продуктов – надо бы разделить, что я прикупил, и отложить немного себе. У стариков наверняка есть припасы, да и Светка набрала сумки, но я на эту еду претендовать не мог. Отобрал из купленного по-минимуму, чисто продержаться пару дней. Дальше должны организовать раздачу пайков, наверное.
Через некоторое время я заметил, что ногам в одних носках не так и тепло. Потрогал батареи – холодные. Вот те на! Проверил котёл – погас. А как его включить, я понятия не имел. На панели управления всего пара кнопок и тумблер, но для чего они нужны, я не представлял. Неужели и там элеронные «мозги» перегорели? Хреново тогда. Но с эти пусть Иваныч или Рома разбираются. Правда, в доме две кухни и две плиты. В крайнем случае будут обогреваться ими. Или ночевать в бане и в сарае – там обычные печки. Обулся, надел куртку и понял, что надо идти заниматься Тихоном. Не годится Полинке видет такое. Долго не мудрствовал, в кладовке нашёл старый полипропиленовый мешок, разрезал его, превратив в полотнище, накрыл труп и закидал снегом вместе с будкой. К весне оттает, а убирать дохлых собак не моя забота. И всё же, что случилось с псом? Неужели на животных тоже влияют магнитные бури? Я раньше вроде ни о чём таком не слышал.
Пока «хоронил» собаку заметил, что мороз немного начал отпускать. Да и небо потихоньку затягивало облаками. Если снег пойдёт, будет хреново – убирать-то некому. Его и раньше-то не убирали толком, а теперь вообще завалит всё. Застрянем по домам, пока не растает всё. И как я там буду, без воды, света и газа? Есть, правда, кое-какое снаряжение – спальник тот же. Но спасёт ли он? А варианты? Напроситься сюда? Но эту мысль пришлось отвергнуть. Чужой я для них, а если ещё и Андрюшу захотят оставить, то вообще без вариантов. От этих мыслей настроение испортилось, проснувшийся было аппетит пропал, но я всё же выпил чашку горячего чая с парой крекеров. А потом… заснул.
Спал недолго, проснулся от какого-то звука, который почему-то напугал. Вытер с уголка рта нитку слюны, попытался сообразить, что происходит. И услышал несколько выстрелов, доносящихся из северо-западного угла посёлка. Сложилось впечатление, что стреляли одновременно несколько человек. Выскочил на улицу. Бухнуло ещё дважды, донеслись отдалённые крики. Опять Мишаня собак изводит? Тут в начале улицы появилась группа людей, и я сразу узнал своих. Увы, Иваныча среди них не было, зато объявился Ромка. Не увидел я и долговязой фигуры Андрюши, от чего испытал толику удовлетворения. Правильно, нефига ему тут делать.
Дочка что-то недовольно буркнула и потопала вперёд, пока я здоровался с Ромкой и забирал у девчонок часть поклажи. Артём понуро побрёл следом
– Что это с ними? – спросил я у бывшей.
– Устали. Отвыкли ножками-то ходить. Папа не пришёл?
Я помотал головой. Сёстры разом помрачнели. До дома шли молча, но во дворе Светка сразу заметила сугроб на месте будки и отсутствие собаки.
– А где Тихон?
Я рассказал про Мишу и его охоту на «бешеных».
– Совсем ебанулся! – возмутилась Светка. – До белочки, что ли, допился?
Потом до неё дошло ещё кое-что:
– Так, погоди, Тишка там, в сугробе?!
– Угу, – кивнул я.
– И мы что, вот так и будем жить рядом с собачьим трупом?
Я чуть не ляпнул, что они, если что, провели ночь рядом с человеческим трупом – и ничего. Но Ромка уже утешал супругу:
– Я потом похороню.
– Нет, ну вообще… – продолжала она кипятиться, поглядывая на меня, словно я был обязан убирать тут всё. Быстро же к ней вернулось её обычное стервозное состояние. Пора валить домой. Но свалить не вышло.
Пока мы Романом разбирались с котлом (не разобрались!), пока посмотрели, что с дровами, сёстры успели о чём-то договориться. Я это понял сразу, едва увидел, как Марина отводит глаза. Тем не менее заговорила именно она:
– Слушай, Сев, нам очень неудобно тебя просить, но ты не мог бы одолжить велосипед. Нужно съездить к папе, а у тебя одного транспорт…
– В смысле – к папе? На работу?
– Ну, да. Понимаешь, Андрей нам очень помог с мамой, – голос у неё дрогнул. – Там кошмар, конечно, вышел. Представляешь, в полиции сказали: несите тело в морг сами! А если не можете, положите на балкон. Когда будет транспорт, за ней приедут. Прикинь!
Ну, вообще-то, этого и следовало ожидать. И мы уже вынесли её, так что ничего кошмарного я не видел.
– А что в больнице?
– Ой, он уже не пошёл. Понятно же, что там ничего не скажут.
Ну, разумеется! Зачем куда-то ходить, всё же и так ясно! И в чём, стесняюсь спросить, тогда заключалась его помощь?
– В общем, Андрей к своим убежал, – продолжила Марина, – он очень переживал за родителей. Рома только утром пришёл, потом сюда добирались, всё пешком. Светка права – отвыкли от таких километров. А отца до сих пор нет, мы волнуемся. Поэтому я, как самая молодая, сейчас передохну немного и поеду к нему.
– К нему – это в контору? – уточнил я, мысленно прикидывая расстояние.
– Да, Может быть, конечно, он придёт сейчас, тогда вопрос снимется. Но если нет…
Я понимал, что скрывается за этим «если». Как понимал, что меня элементарно развели, потому что прекрасно знали – Сева ни за что не отпустит жену, пусть и бывшую, одну, на велике, чёрт знает куда. И осознавал, что кроме меня сделать это действительно некому, хотя мудила Андрюша мог бы проявить больше участие к девушке, раз уж завёл с ней шуры-муры. Разумеется, я сказал, что съезжу сам, и скромно отмахнулся от слов благодарности. Но мне всё это очень сильно не понравилось.
Глава 6
Ехать стало значительно тяжелее. Права была Светка – отвыкли мы от нагрузок, изнежились, утратили форму. А я так вообще спорт давно забросил. Спорадические походы в качалку, твёрдое желание посещать бассейн, которого хватало примерно на два месяца – вот и вся физкультура. Может, мне немного повезло с генами – не предрасположен к полноте, но и не заморыш. Нормального телосложения, как говорится, что меня вполне устраивало. Но сейчас ресурсы организма заканчивались, и он начал активно протестовать. А тут ещё и досада примешалась, что меня внаглую использовали. Иваныч, как бы уважительно я к нему ни относился, человек для меня чужой. Почему Андрюшку не послали? Ах да, он же и так помог! А Сева нихера не помог, поэтому давайте запряжём его…
Так, бухтя под нос, добрался до кольца, бесплатно проехал по кусочку ЗСД6, пешком преодолел затор перед выездом на Благодатную улицу. Здесь тоже не обошлось без аварий – мусоровоз въехал в зад «Субарику», тот тюкнул передний автомобиль, и так собралось пять машин. А через ряд корейский грузовичок хорошо так притёр легковушку. Людей уже не было, зато повсюду виднелись следы мародёрства. И, похоже, не обошлось без пальбы – перед наглухо затонированным BMW X6 щедро насыпали гильз, у соседних автомобилей стёкла в характерных дырках. А у самой «бэхи» двери и капот выглядели так, будто по ним били кувалдой.
Я подобрал короткий медный цилиндрик – естественная реакция любого мужика на всё, что имеет отношение к оружию. Пистолетные, если не ошибаюсь, и много – не меньше двух десятков. К какому конкретно пистолету определить, конечно, не сумел – не настолько во всём этом разбирался. В армии из автомата только стрелял. Позже, во времена «бурной молодости», познакомился и ТТ, и с «Сайгой», и даже с чешским пистолетом-пулемётом «Скорпион». Сколько банок в лесу с пацанами издырявили – не сосчитать. Но от стволов никогда не фанател, так, чисто в удовольствие. А как повзрослел и поумнел, то и удовольствие стало казаться сомнительным.
Однако произошедшее здесь почему-то заинтересовало, я внимательно осмотрел всё вокруг и вскоре заметил под колесом внедорожника пустой пистолетный магазин. Потянулся за ним и только тогда увидел уже застывшие красные капли. Однако! Может, телохранители какого-нибудь олигарха отбивались от народных масс, обуреваемых чувством классовой ненависти? Тоже ведь благоприятное время для реализации всяких идей «справедливости и равенства». Кто сейчас будет разбираться? Бей, грабь, жги, насилуй, убивай – никто не придёт на помощь, никто ничего не будет расследовать. Чёрт, девкам надо сидеть в доме и не высовываться. Жалко, мужики у них в семье не охотники, сейчас бы ружьишко не помешало.
Плюнув на очередную загадку, поехал дальше. Улицы в этой части города казались почти необитаемыми. Никто никуда не шёл, не пилил деревья, не жёг костров. Народ, если и собирался, то в основном около магазинов. Но кто это такие – хозяева, вставшие на защиту своего бизнеса вместе с друзьями и родственниками, или местные жители, находящиеся в шаге от мародёрства, было не понять. Заметил только, что кучковались в основном одни мужики. Многие разговаривали на повышенных тонах, что особенно выделялось в наступившей глобальной тишине. И все, словно сговорившись, замолкали, когда я проезжал мимо. Как будто впервые видели чувака на велосипеде. Из-за этих взглядов стало несколько не по себе, как бывает, если привлечёшь слишком много ненужного внимания.
А Питер горел. Не сплошняком, разумеется, самого огня я пока не видел, но столбы дыма поднимались во многих местах. Где-то далеко на севере пожар охватил что-то техническое, судя по чёрным, жирным клубам, возносящимся к небу. И эта картина вселяла какую-то иную тревогу, предтечу страха за жизнь близких и свою собственную. Фраза «вас никто не спасёт» обретала фактические доказательства.
До работы бывшего тестя добрался уже к двум часам пополудни, устав, если откровенно, как собака. Впрочем, в свете непонятных событий, связанных с нашими четвероногими друзьями, эта аналогия была, пожалуй, неуместна. Пёселей, кстати, видел не раз. Большей частью дворняги, кое-где уже сбившиеся в стаи. Агрессии они не проявляли, лишь пара кабыздохов облаяла меня издалека, но даже не погналась. И всё же эти стаи мне не нравились: я не мог избавиться от ощущения, что животные почувствовали слабину человека. Бродячие псы и раньше нападали на людей, но тогда им хватало еды на помойках. А что они будут делать, когда иссякнут привычные места кормёжек? Вот вам ещё один повод не выходить на улицу.
К счастью, дед Саша оказался на месте. Маршрут я составил с таким расчётом, чтобы с большой долей вероятности перехватить его по пути, отправься он домой. И всё же риск разминуться существовал. Бывший тесть крайне удивился, узрев мою физиономию, но обрадовался искренне. Знал бы, какие вести я привёз! Тянуть со скорбной новостью не стал, сообщил о кончине супруги, и тут же вышел, чтобы дать ему побыть наедине со своим горем. Но мужик быстро вернул самообладание. Он мне всегда нравился – кремень, а не человек. Высокий, дочери явно в него, могучий, но не располневший с возрастом. Мастер на все руки, и с тем характером, который именуют золотым. В общем – мечта любой женщины. Присущее его поколению гипертрофированное чувство ответственности не позволило старику оставить пост. Ну, как же! А вдруг что случится? Все, включая начальство, свинтили домой, сменщик не пришёл, утром ни одна рожа не объявилась, но Александр Иванович продолжал держаить объект. Я переживал, что будет сложно уговорить его покинуть объект, но ошибся. Он и сам уже подумывал уйти. Собрался быстро, а вот «помародёрствовать» в конторе категорически не позволил. Даже чай и сахар забрал только свой, чужого ни-ни! Старая закалка, что тут скажешь.
Что с велосипедом придётся расстаться, я понял ещё по дороге. Старику тяжело будет добираться пешком. Каким бы крепким ни был Иваныч, шестьдесят пять лет – не шутка. А Сева молодой, ничего, дойдёт. Причём идти я уже решил к себе домой, так ближе. Завтра, если хватит сил, дойду до них, заберу транспорт и свою долю продуктов. Объяснил деду расклад, мы пожали друг другу руки, на том и расстались.
До хаты добрался уже в потёмках, которые в отсутствие освещения наступили довольно быстро. К тому же небу надоело быть голубым, и над городом вновь повисли привычные серые тучи. Заметно потеплело, я упрел в своём модном лыжном комбинезоне и часть пути шёл расстегнувшись. Устал ужасно! Пожалуй, за все 36 лет я никогда не выматывался, как в тот день. И единственное, чего желал больше, чем рухнуть на койку, это пить. По пути даже пробовал жевать снег, что мало помогло. Я захватил с собой лишь небольшую бутылочку воды, которую выпил ещё у Иваныча на работе. Видимо, в мозгу всё ещё сидела привычка – всё необходимое можно купить. Но увы, мне не попалось ни одного открытого магазина.
Сидя в прострации на диване, я пытался выбрать из двух зол: идти на грёбаную улицу, набивать кастрюлю снегом и ждать, пока он растает или пить из унитаза. Не из самого толчка, разумеется, – в бачке ещё оставалась вода. Хотя она ведь понадобится по прямому назначению. Как же всё разом стало неудобно! Одна авария – и жизнь в городе из комфортной превратилась в кошмарную. То ли дело в деревне – пошёл на колодец, по пути завернул в нужник. Печку затопил, лучину зажёг – цивилизация!
Но затем я нашёл спасение. Как и всякий умеренно пьющий холостой менеджер, я хранил дома определённый запас спиртных напитков. Коллекция складывалась годами: что-то дарили клиенты или коллеги, что-то оставалось после попоек, в основном вино, которое не стали пить дамы. Что-то было куплено в качестве презента или подгона, но по каким-то причинам не дошло до адресата. Водки и пятизвёздочные коньяки отставил в сторону, решил остановиться на шампанском. Мелькнула мысль, что алкоголь на пустой желудок пить опасно, но имидж, как говорится, ничто, жажда – всё. Ополовинил бутыль за один присест и как был со спущенными штанами, так, сидя на диване, и вырубился.
Утро, как и следовало ожидать, встретило диким сушняком и страшной головной болью. Ночью я просыпался, но тогда, кроме холода ничего не почувствовал. Залез в спальник, укрылся двумя одеялами и снова отключился. Однако едва серый рассвет уже начал вползать в окна, я пробудился окончательно. Пить хотелось даже сильнее, чем накануне, но сама мысль о спиртном вызывала омерзение. Увы, альтернативы не существовало, пришлось проглотить выдохшиеся остатки пойла, наградившие меня приступом изжоги. Правда, голова через некоторое время прояснилась. Зато ноги вспомнили, что с ними творилось вчера, и включили режим боли сразу в нескольких местах. Следом заныли поясница, руки, шея. Желудок сводило в мучительных приступах голода, а пузырьки шампанского выходили с отрыжкой, обдирая по пути глотку. В общем, я страдал.
Какая-то часть времени ушла на поиск серьёзных доводов – почему я должен остаться дома. Да, мне нечего было жрать и пить, и на одном бухле я бы долго не протянул. Но едва выглянув в окно, не смог удержаться от новой порции мата – за ночь выпал снег. Не по колено, но достаточно, чтобы забыть о велосипеде. Перспектива пешей тридцати километровой прогулки вызвала судороги в икроножных мышцах. Вашу ж мать, всего второй день катаклизма, а я уже на грани выживания! Но затем в холодильнике нашлась пара чудом сохранившихся яиц, и оказалось, что даже в сыром виде это очень питательный продукт. А под полузасохший пармезан и шампанское пошло гораздо лучше. Попивая прямо из бутылки «Асти», я смотрел на суматоху во дворе и радовался, что мне сегодня не надо никуда идти. К чёрту всё!
А город вновь изменился. Ещё вчера к вечеру на улицах стала появляться полиция. Гипермаркеты и торговые центры охраняли сборные группы ЧОПовцев и ментов. Следы погромов попадались, но не так, чтобы много. И даже заготовка дров велась как-то неактивно, воровато, словно люди опасались наказания. Однако сейчас внизу собралась чуть не половина жильцов дома. Пылали костры, люди собирали в различные ёмкости свежий снег, мужики радостно тащили добытые где-то поддоны. Кто-то вёз на санках приличного размера чурбак.
Эта сценка вызвала в памяти другую. Вчера, пытаясь срезать путь, я свернул в один из дворов, где нос к носу столкнулся с двумя женщинами, которые что-то везли. На обычные детские санки положили длинную, замотанную в чёрные мусорные мешки поклажу. Чтобы куль не свисал, под него подсунули то ли мебельную полку, то ли створку от шкафа. Обе женщины плакали так, словно у них случилось большое горе. Я слишком устал и не сразу понял, что именно они везли. Тело! Несмотря на полиэтилен и скотч, очертания были слишком знакомы – я сам вчера выносил на балкон нечто подобное. А саночки напомнили фотографии блокадного Ленинграда. Та встреча оставила на душе очень тяжёлый осадок. Слишком иррационально и неправильно видеть такое в России XXI века.
Я уже собирался залить шампанским мрачные воспоминания, когда обратил внимание на кучку тёток, окруживших одну, с большим пакетом в руках. Сверху мне было хорошо видно, как та показывала товаркам его содержимое. Затем она несколько раз махнула рукой в одном направлении и женщины чуть не бегом кинулись по своим парадным. Так-так-так! Уж не магазин ли где-то магазин работает? Усталость и мышечные боли как рукой сняло, я мигом оделся, схватил рюкзак и ринулся вниз.
Как оказалось, вчера я пропустил подомовой обход: объявляли, что электричества не будет ещё дня два, максимум три. Всем велели сохранять спокойствие и, самое главное, объяснили, где и как будем закупать продукты. Каждый дом прикрепили к определённому магазину – наш оказался в соседней высотке. Давали, вернее, продавали уже готовые наборы, из расчёта на два дня, только самое необходимое, но и это было уже что-то.
– Сева, паспорт возьми! – крикнула мне в спину знакомая с третьего этажа, с которой я как-то пытался замутить отношения. Правда, дальше нескольких встреч дело не зашло.
– С собой, – похлопал я по нагрудному карману. Деньги и документы в таких случаях нужно всегда иметь при себе.
Возле магазина уже образовалась толпа. Судя по возгласам, в настроениях преобладало недовольство. Большинство не подозревало, что нужен документ, удостоверяющий личность, и что обслуживают строго по спискам. Кричали про закон, права, голодных детей и про совесть, которую нужно иметь. Уходить, похоже, никто не собирался. С трудом протиснувшись сквозь людскую массу, я уткнулся в стол, перегораживающий вход, и понял, почему никто не заходит внутрь – магазин охраняли четверо парней в бушлатах и форменных шапках. Буква «К» на погонах говорила о том, что это курсанты-мореманы. Ага, значит, и армию уже подключили! Правда, оружия пацанам не выдали, но само их присутствие вносило определённый порядок. Во всяком случае, народ хоть и бухтел, но не бузил.
Автоматические двери не работали, их зафиксировали в открытом положении, поэтому внутри наверняка стоял страшный дубак. Никаких обогревателей, конечно, не было и в помине, а с полумраком едва справлялись несколько свечей.
– Только тридцать седьмой и сорок третий дома! – крикнула мне тётка в длинной форменной фуфайке, зелёном жилете и пуховом платке на голове. – Строго по паспорту и только лично в руки, по чужим документам не даём!
То же самое значилось на написанном от руки транспаранте у входа:
«ВНИМАНИЕ! В МАГАЗИНЕ ОРГАНИЗОВАНА ПРОДАЖА НАБОРОВ ПРОДУКТОВ ПИТАНИЯ ТОЛЬКО ДЛЯ ЖИТЕЛЕЙ ДОМОВ No 37 и No 43! НАБОРЫ ОТПУСКАЮТСЯ ПО ФИКСИРОВАННОЙ ЦЕНЕ – 1000 РУБЛЕЙ, СТРОГО ПО ПАСПОРТУ, ЛИЧНО В РУКИ. ПРИОБРЕТАТЬ ПРОДУКТЫ ПО ЧУЖОМУ ПАСПОРТУ ЗАПРЕЩЕНО!»
Ниже втиснули корявую приписку: «Даже родственникам. Даже бабушке-инвалиду!»
– Я из сорок…
– Паспорт! – перебила меня другая тётка, одетая ещё теплее.
Неуклюже развернув книжицу пальцами в толстых шерстяных перчатках, она убедилась, что я прохожу по критериям, и уселась за стол. Мои данные вписали в разлинованный талмуд, затем я поставил закорючку рядом с галочкой.
– Тысяча рублей, набор фиксированный, на два дня. Продукты не заменяем, больше ничего не продаём. Водки нет, сигарет нет, – оттарабанила она заученный текст. – По дальнейшему власти известят, находитесь дома, ждите официальных сообщений.
– Понятно, – я выложил банкноту.
– Ле-ен! Один взрослый! – крикнула «кассирша» кому-то в глубине магазина, убрала деньги в железный ящичек, потом расписалась в какой-то бумажке, оторвала часть и передала мне.
Ну надо же, приходный ордер! На дворе конец света, но без бюрократии никуда.
– Сейчас воду принесу, – буркнула третья продавщица, швыряя на стол увесистый пакет.
– Спасиб… погодите-ка, – дошёл до меня смысл услышанного минуту назад. – Вы сказали – взрослый. А что, есть и детские?
– Да, для детей другие наборы, но вам не положено, – женщина поднялась из-за стола и зябко поёжилась.
– Извините, тут такое дело – у меня дочь. Она прописана в другом городе, но сейчас живёт со мной. Как быть? Может вы?.. Вот!
Я снова достал паспорт и развернул его на странице «Дети», стараясь говорить как можно более мягко, но без заискиваний. Наверняка они тут уже каких только историй не наслушались, но попытаться стоило. Марина с Полинкой явно пролетят с этой помощью, даже если у них дома организовано что-то подобное. И я решил использовать весь свой опыт переговорщика. Старшая нахмурилась, но документ взяла. Прочитала, перелистнула на графу «Брак».
– Разведён же, – с укором ткнула она мне под нос.
– Да, разошлись. Жена, бывшая, в Саратове, но там проблемы возникли. Дочку временно к себе взял, она и учится тут, – я назвал номер школы. – Я ж не выпивку прошу! Ну, хотите, приведу её? Я всё понимаю, у вас правила, но дома воды даже нет! Посмотрите, девчонки, может можно что-то сделать. Не для себя прошу.
