Константин Николаевич Кудрев
«Тяжёлая» вода
– Добрый вечер! – поздоровался младший Французов.
– Добрый! – парни перестали есть и уставились на незнакомца, пытаясь понять, что ему от них нужно.
– Сергей! – представился подошедший. – Можно присесть?
– Присаживайся, ибо, как говорит моя мама: «В ногах правды нет!», – хихикнул коротышка, а здоровяк протянул Французову – младшему руку и представился:
– Юрий!
– А я – Константин! – улыбнулся любитель маминых поговорок. – По-моему, где-то я тебя, Серега, уже видел?
– На соревнованиях по гребле на ялах прошлым летом! Вы еще тогда у нас весло сломали, а у «фрунзачей» – два? Мы тогда еще тебе, Константин, собирались «темную» устроить», да подполковник ваш за тебя заступился! Помнишь?
– Точно, ты из ВВМУППа! – оба парня узнали Сергея и рассмеялись. – А здорово тогда мы вас «сделали» на финише! Правда, немного нечестно, но… победителей не судят!
– Честное слово, я ненарошно, честно! – искренне извинился за свой проступок «рулевой» Костя. – Просто вы с «Фрунзе» так плотно шли, что мне, чтобы не уходить влево на фарватер Невы пришлось проскочить между вами – вот и переломал весла!? Честное слово – ненарошно! Ей-ей!
– Да ладно, кто старое помянет, тому глаз вон! – примирительно заулыбался Сергей.
– А кто забудет – оба! – добавил Юрий, разливая вино по бокалам. – Ну, за мир и дружбу между «системами»[10]!
– Не, я не могу! Я тут с родителями! – категорически отказался от спиртного Французов.
– Как знаешь: хозяин – барин! – Константин снова сказал прибауткой, и, чокнувшись с Юрием, выпил вино. Его «коллега – дзержинец» поддержал тост, также пригубив вино. Сергей искренне удивился столь «демократичности нравов», творившихся в ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского, подумав про себя: «Ничего себе, «Дзержинка» гуляет? Ничего эти черти не боятся!». Однако вслух спросил совсем иное:
– Если не секрет, конечно? А что вы тут делаете?
– Да какой секрет! – Юрик, закусывая вино салатом «оливье», разоткровенничался:
– Мы у Натальи комнату снимаем, а за одно и охраняем от всяких там ухарей да ухажеров!
– Это у певицы что ли?
– Ну да! Здесь, рядом – на Марата!
– «На улице Марата я счастлив был когда – то!» – вполне мелодично пропел строчку из известной песенки Александра Розенбаума Костя – морячок. Все засмеялись. И тут как раз к столику подошла певица Наташа и присев, спросила:
– Ребята, это ваш товарищ? – молодая женщина лет тридцати кивнула на Французова, который буквально ошалел от женской неземной красоты и аромата духов, пахнувших от близко сидящей красавицы.
– Да, это Сергей! Мы вместе греблей занимаемся! – парни в «гражданке» и «соседи» певицы засмеялись, а подводник несколько смутился и густо покраснел. «Хорошо, что в ресторане полумрак? А то бы она заметила мое смущение!», – подумал молодой Французов.
– Наташа! – представилась красавица и протянула изящную ладонь курсанту.
– Сергей! – растерялся подводник и пожал, а не поцеловал протянутую ладонь. По всей видимости, это «товарищеское» рукопожатие оказалось несколько эмоциональным и сильным – Наташа чуть вскрикнула.
– Извините! – Французов еще больше растерялся, однако красавица сделала вид, «что ничего страшного» не произошло. Смущение этого юноши ее даже забавляло…
– Ну что же вы не угощаете своего друга? Сами, значит, едят, а Сергею даже не предложили?
– Да мы предлагали, Наталья, но он не хочет! – даже как-то виновато, по – детски отвечал верзила Юрий.
– Да, да, Наташа, они меня угощали, но я тут не один! С родителями! – Французов опять смутился, чувствуя всю нелепость ситуации. «Маменькин сынок – так она подумает обо мне?». – Я, пожалуй, пойду! Не буду вам мешать! Еще увидимся!
– Пока, пока! – парни пожали Сергею руку, певица ограничилась лишь кивком головы. Видимо, больше не хотела снова испытать боль от Французовского «крепкого» рукопожатия.
– До свидания! – Сергей встал из-за стола, придвинул стул, кивнул на прощание «всей честной компании» и пошел к столику, за которым ужинали его родители.
– До свидания, Сережа! – на прощание мелодично буквально пропела красавица, и уже не обращая никакого внимания на уходящего курсанта, принялась обсуждать что-то с приятелями – Юрием и Константином.
– Это твои друзья? – не успел Сергей сесть за стол, спросила его мама. Сработала «аварийная защита» («Мало ли что там может подумать отец?»), и Сергей соврал родителям:
– Да нет, это студенты из Лесгафта (Институт физической культуры и спорта им. Лесгафта)! Мы вместе на гребной базе греблей занимаемся!
Отца ответ вполне устроил, видимо, сказывалось влияние изрядно выпитого коньяка. Но мать не проведешь:
– И что, и тот маленький – тоже гребец?
– Еще какой! Чемпион Ленинграда! – снова вынужден был соврать Сергей, наверное, густо при этом покраснев. Правда, родители этого не заметили: их заинтересовал это «непонятный чемпион Ленинграда» – коротышка. Впрочем, это было одно мгновение – мама была умной и деликатной женщиной, какое ей дело до какого-то «чемпионе Ленинграда», когда рядом ее любимые мужчины? Абсолютно никакого!?
Потом они шли по вечернему весеннему Ленинграду, гуляли, смеялись, радовались этому Счастью Вселенского Масштаба – вот они всей семьей, все вместе гуляют по любимому городу, лучшему городу на Земле!!! Кто бы спорил? Я лично, не собираюсь оспаривать это…
А потом были два счастливых дня и две ночи в гостинице «Интуриста» – «Европейская», что на площади Искусств, Эрмитаж, Петропавловка и Ленинград, Ленинград, Ленинград… «Господи, как быстро пролетело время?!» – слова мамы и расставание на Московском вокзале. Скорый поезд «Северная Пальмира» сообщением «Ленинград – Мурманск» отправился «точно по Расписанию» ровно в 22.55 по московскому (ленинградскому) времени, унося папу и маму с двумя тортами «Север» в светлую даль Заполярья… Туда, на этот самый Север или «севера» (как говорят моряки), на край Земли или за край…
* * *
«В далеком тумане растаял Рыбачий – родимая наша земля!» – вдруг вспомнилась флотская песня, и сразу защемило в груди. Как будто и это серо – свинцовое море, и эти черные камни – скалы, и это будто «перевернутое с ног на голову море» – небо – все это видится как в последний раз… «В крайний, моряки говорят «в крайний раз»?» – пытался себя успокоить командир «Златоуста» капитан первого ранга Александр Андреевич Французов и не мог. Какая – то щемящая сердце и скребущая по душе тоска терзала – мучила командира, не давала того душевного покоя и тепла – равновесия: на одной чаши весов была служба и долг перед Родиной, на другой семья и долг перед женой и сыном. И как Французов – старший не старался отвлечься от мыслей о семье и сосредоточиться на службе, он снова и снова возвращался к воспоминаниям о доме, об Ирине и Сергее? «Боевая служба пойдет – пролетит быстро, и мы снова будем вместе – поедим в Ленинград к Сергею. Будем снова гулять по самому прекрасному городу на свете, по любимому Ленинграду, по их «Питеру»! Снова вместе, всей своей дружной семьей!»…
– Товарищ командир, пора! – это вахтенный офицер капитан-лейтенант Беляев, «повторно» заступив на вахту, теперь «рулил» кораблем «на ходу», напомнил Французову, что пора «погружаться». Давно уже «отвалил» Фадеев на своем «работяге» – буксире, пожелав «счастливого плаванья и успешного возвращения в родную гавань» и дав прощальный гудок – ревун, по звуку напоминающий то ли крик совы, то ли рык рыси в ночи. Только два маленьких «эскээрчика» 1124 проекта ОВР (охраны водного района) Кольской флотилии «рысью» бежали по бортам гигантского подводного ракетоносца, точно легавые на охоте возле всадника – охотника.
– Да – да, вы правы, Андрей Леонидович, «пора»! «Все вниз, к погружению!», – сколько раз командиры подводных лодок отдавали этот корабельный уставной приказ – каждый раз он звучит почему-то неожиданно, словно одиночный выстрел – громко и резко. Заставляя вздрагивать каждый раз и сжиматься от холода в груди – «дай бог, это погружение будет не последним». Ибо математика проста – число погружений должно быть равно числу всплытий! И не как иначе?
– По местам стоять, к погружению! – продублировал команду командира вахтенный офицер. Чуть выждав и дав возможность экипажу провести предварительные действия по приготовлению лодки к погружению (вентиляция замкнутого цикла, прием воды в балластную систему, и т. д.), Беляев продолжил отдавать команды, четко руководствуясь положениями и правилами корабельного устава. – Перевести управление кораблем с ходовой рубки на ЦКП (центральный командный пост, расположенный сразу под ходовой рубкой в третьем (жилом) отсеке.)!
Французов в последний раз вздохнул свежий морской воздух полной грудью и закрыл за собой рубочный люк. Затем, вслед за Беляевым спустился на ЦКП, снял верхнюю одежду и стал скорее наблюдать за правильностью или последовательностью «технологии» обычного погружения, внимательно оценивая слаженность действий своих подчиненных, изредка отдавая нужные команды и указания:
– Скорость хода – 7 узлов!
– Есть скорость хода – семь узлов!
– Вахтенному офицеру! Принять доклады командиров отсеков о готовности к погружению!
– Командирам отсеков – доложить о готовности к погружению!
– «В первом отсеке стоят к погружению! Присутствуют все! Командир 1 отсека капитан третьего ранга …»
– «Во втором отсеке …, в третьем …, в пятом, в девятом …!» – командиры всех девяти отсеков доложили о готовности к погружению.
– На «рулях»!?
– «Есть на рулях»! – главный боцман старший мичман Сафронов, он отвечает за «глубину», управляя горизонтальными рулями лодки.
– Выдвинуть горизонтальные рули! – командует вахтенный офицер, ибо при движении лодки в надводном положении и дабы не повредить рули глубины, их задвигают в специальные полости – пазы.
– Горизонтальные рули «вышли»! – доложил Сафронов.
– Принять главный балласт, кроме средней (средняя группа цистерн главного балласта (ЦГБ))! Глубина погружения – семь метров! Поднять перископ! Доложить надводную и воздушную обстановку!
Крайнов поднял перископ и осмотрел круговым сектором надводную обстановку, доложил:
– Товарищ командир! Горизонт чист! Сзади по бортам примерно в 60 кабельтов два сторожевых корабля сопровождения!
– Убрать перископ! Под килем?
– 240 метров под килем!
– Добро!.. На рулях!?
– Есть, на рулях!
– Дифферент – 5 градусов, скорость – 12 узлов, глубина погружения – 40 метров!
– Есть – дифферент 5, скорость – 12, глубина погружения -40! – Сафронов четко отработал команды командира. Лодка, подобно гигантской рыбине или огромному лифту нырнула в морские глубины, толкая тысячи, миллионы тонн воды… Тяжелой воды!
– Товарищ командир! Глубина – 40! – буквально через минуту доложил главный боцман.
– Добро! Дифферент – 0! увеличить скорость хода до 17 узлов!
– Есть увеличить скорость до семнадцати! – это уже старпом «рулит». – Товарищ командир, скорость – 17 узлов!
– А что это у нас крен в полтора градуса на левый борт? Мы, наверное, «ревем» как бешеная корова!? ПЭЖ (пост управления энергетики и живучести) – ЦКП!
– ПЭЖ! (зажглась лампочка внутрикорабельной связи на центральном пульте, под которой была прикручена маленькая пластинка с названиями постов и отсеков «ПЭЖ»). Командир БЧ-5, капитан второго ранга Барановский!
– Владимир Владимирович! У нас крен – 1,5 градуса! Устраните с Колесниковым[11] немедленно!
– Вы же знаете, это из-за шестой шахты (пустой)!
– Да знаю я, знаю! Только и вы могли бы сообразить сами и от балластировать лодку!?
– Сейчас все исправим, товарищ командир! – ПЭЖ отключился, а уже через минуту стрелка кренометра чуть качнувшись, замерла на нуле.
– ПЭЖ! Молодцы! И следующий раз чтоб без напоминания! Добро?
– Так точно, товарищ командир! – из переговорного устройства раздался голос капитан-лейтенанта Дмитрия Сергеевича Колесникова – «короля воды, г… на и пара» и «предводителя трюмной банды». Лампочка на пульте связи погасла.
– Так, ну теперь нужно сделать самое главное – проложить наш маршрут до точки пуска ракеты! Андрей Леонидович, давайте теперь с вами будем разбираться – что вам конкретно нужно сделать! Пойдемте к планшету! – казалось, у Французова заметно улучшилось настроения от слаженных и четких действий его подчиненных. Нужно отметить, что на флоте между офицерами принято обращение по имени – отчеству, однако или потому, что Французов на К-921 принял командование кораблем относительно недавно, и поэтому еще не сложились столь доверительные отношения даже с командирами боевых частей и начальниками служб. Или Александр Андреевич, как говорится, «держал дистанцию» и был достаточно строг и суров, но он обращался к своим офицерам по имени – отчеству, а они же соблюдали субординацию и отвечали только либо по должности – «Товарищ командир» или по званию – «Товарищ капитан первого ранга». При этом обе стороны соблюдали «статус-кво», никто не «форсировал» события сближения сторон.
Командир лодки и командир штурманской БЧ-1, попутно и вахтенный офицер капитан-лейтенант Беляев подошли к боевому планшету, где располагалась навигационная карта Атлантики с градусной сеткой широты и долготы и очертаниями береговых линий, глубин, островов, проливов и прочих географических объектов. Командир ПРКСН «Златоуст» из большого пакета с пятью сургучовыми печатями, который передал ему адмирал Порошин, достал свернутую в несколько раз прозрачную кальку и, развернув ее и разгладив, точно наложил на карту планшета. Такую карту – кальку Беляев видел впервые, несмотря на несколько лет службы на флоте. Это было «нечто»!? Во – первых, подписи должностных лиц, которые «утверждали» и «согласовали» эту сов. секретную карту. В левом верхнем углу было написано: «УТВЕРЖДАЮ:», сточкой ниже – кто утверждал документ – ««ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ВМФ СССР», строчкой ниже – Адмирал Флота ________________ (витиеватая роспись) В. Н. ЧЕРНАВИН». Далее, по центру верха кальки было написано: «Схема боевого патрулирования и выполнения боевой задачи БС ПРКСН пр.667 А.». В самом верхнем углу стояла надпись синего печатного оттиска «Сов. секретно» и «Исх. № 00 126». Ниже – «Согласовано:», строка еще ниже – НАЧАЛЬНИК ГМШ[12] ВМФ СССР, ниже, практически на Норвегии расположилась строка – Адмирал ______________ (роспись) К. В. МАКАРОВ». Еще ниже, то есть уже непосредственно на Скандинавском полуострове имелась надпись: «Разработано:», и ниже кем – «Нач. Развед. Управления ГМШ ВМФ СССР вице – адмирал И.К. Хурс» и роспись главного разведчика советского флота.
Во-вторых, это была настоящая «скатерть-самобранка» с красными (нашими») и синими («их ними», то есть натовскими) значками и стрелочками, обозначающими корабли, лодки и самолеты, и их районы оперативного патрулирования, а также противолодочные гидроакустические рубежи обороны, которые нужно «обойти и преодолеть», оставаясь незамеченными вероятным противником. Также, уже зеленым цветом, были отмечены трансатлантические торговые морские пути для гражданских судов. Но самое главное, предлагался предполагаемый вариант пути для «ПРКСН пр. 667 А» от выхода из точки погружения до района боевого пуска баллистической ракеты? Такой вот «тернистый путь» в прямом и переносном смысле – чтобы «Златоуст» скрытно и безопасно подошел к атлантическому побережью США и произвел «успешный учебный пуск межконтинентальной баллистической ракеты», были задействованы сотни советских кораблей, подводных лодок, самолетов, военных и даже гражданских судов, тысячи людей… Пожалуй, это была самая масштабная операция – провокация за все время «холодной войны» после операции «Анадырь» (Карибский кризис). Беляеву вдруг вспомнилась игра в «Морской бой», когда если удавалось подглядеть на поле соперника и увидеть расположение даже одного «корабля» противника и «нанести удар по координатам» – это уже гарантирован успех на победу в «сражении»! А уж если «обнаружил» «четыре клеточный» «флагман» и «потопить» его, то считай, пол победы у вас в кармане? Здесь же, на этой «драгоценной» сов. секретной карте – кальке как в «Морском бою» «карты – клетки с «кораблями» противника были как на ладони, открыты… Главный штурман представил себе на минутку и восхитился, какая колоссальная работа была проведена и разведкой флота и авиации, и ГРУ, и агентурой ПГУ КГБ СССР? «Поразительно, сколько усилий и сил положено на кон, чтобы мы смогли или сумели «прорваться в дамки» и «нанести шах и мат» американцам?» – думал капитан-лейтенант Беляев, разглядывая кальку с разноцветными фигурами – обозначениями: трапеции – значит ПЛ, ромбики – суда, стреловидные многоугольники – надводные корабли, значок «S» со стрелочками на концах – район боевого патрулирования той или иной противолодочной группы или отдельного корабля, лодки или «галочки» – самолета. Синие кружки с точкой внутри кружка, соединенные между собой (как обозначение нефтепровода) обозначали гидроакустические подводные станции слежения. Но самое главное, (и это в – третьих) – это огромное количество сил и средств для отвлекающего «маневра» или их, то есть К-921, прикрытия? Вот это, пожалуй, самое интересное! Вот отряд кораблей в составе крейсера пр. 1164 «Устинов», двух эсминцев пр. 956 «Современный» и «Отчаянный», вспомогательного судна снабжения (обеспечения) «Иван Бубнов» отвлекают сейчас на себя надводные корабли НАТО в «центре», якобы обеспечивая выход аналогичного с «Златоустом» «Волгограда». Под водой их прикрывают две «раскладушки» пр.675 «Брянск» и «Гомель». Чуть выше, уже «дизелюхи» (ДЭПЛ) пр. 877 «Варшавянка» «Магнитогорск» и «Челябинск», а «воздух» обеспечивают два противолодочных ИЛ-38 (борт 037 и 041) с прикрытием 2 истребителей – перехватчиков и обеспечением топливозаправщиком Ил – 76! Эта воздушная «завеса» должна помешать натовским противолодочным «Орионам» выследить наши субмарины, а в особенности нас? Наш маршрут находится много севернее, почти у кромки арктических льдов… Но перед нами еще одна противолодочная «завеса» из… (Беляев даже изумился и восхитился этой «задумке» командования»)… целой флотилии рыболовных траулеров, которые ловят треску и селедку огромными многокилометровыми сетями – тралами, выстроившись в длинную цепочку – конвейер на сотни миль. Даже для атомной мощной лодки намотать сеть на винты – аварийная чрезвычайная ситуация, а «дизелюха» так вообще может погибнуть, запутавшись в рыболовных сетях. Но между нами и траулерами, в «свободном коридоре» нас страхует самая быстрая в мире титановая лодка «Комсомолец»[13] с гетерогенным жидкометаллическим реактором. Раньше Андрей Беляев как-то пренебрежительно и скептически относился к однокурсникам по училищу, которые предпочли «самой героической и по настоящему мужской суровой службе» на кораблях и подлодках службу на «белых пароходах» – разведчиках гидрографической службы и Академии наук. Однако, теперь, вглядываясь в эту карту на планшете, штурман «Златоуста» мог оценить, что и его коллеги на зря ели свой хлеб!? И его мнение полярно и кардинально поменялось на сей счет – штурмана, они везде штурмана! «Белая кость» Флота, его гордость! Правда, следует всегда помнить главную штурманскую заповедь – поговорку: «Корабль – к «стенке» (причал), штурман на «стенку» (увольнительная или «сход» домой)! Корабль – в «стенку», штурмана – к «стенке» (расстрел)!». Так что мастерство и практический опыт в штурманском деле – вещи архиважные, как говорил вождь мирового пролетариата!»
Командир БЧ-1 так увлекся созерцанием карты, что не сразу (не с первого раза) услышал, что ему говорит командир корабля:
– Андрей Леонидович! Андрей Леонидович?
– Я, товарищ командир!
– О чем задумались, товарищ капитан-лейтенант?
– Просто представил, какая огромная работа проделана штабом Флота!
– Это точно, гигантская работа проделана, просто титаническая! И это накладывает на нас огромную ответственность – у нас просто нет права не оправдать высокого доверия и подвести Родину, всех тех, кто прикрывает нас и обеспечивает нашу миссию! Вы согласны со мной?
– Так точно!
– Вот и хорошо! Так, теперь давайте разберем, что требуется от вас? Предполагаемый маршрут командованием нам предложен с учетом возможного противодействия со стороны противника, но нам дается достаточная свода в действиях, правда с некоторым ограничением по времени и другими условиями, о которых я сейчас вам скажу. – Французов склонился над планшетом как можно ближе к штурману, чтобы некоторые секретные моменты не стали «достоянием» чужих ушей. «Товарищ! Будь бдительным – враг подслушивает!» – был такой популярный советский плакат в СССР. И, хотя на лодке «врагов, которые подслушивают» просто и быть не могло, но «меньше знаешь, спокойней спишь» или «кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево»!? Так то!
– Вот смотрите – мы сейчас вот здесь, примерно!
– Ну да, где-то здесь! – штурман согласился с командиром крейсера.
– Нам нужно оказаться вот в этом районе, примерно в этой точке (Французов указал на точку в конце линии маршрута, предложенного ГМШ где-то вблизи атлантического побережья США, приблизительно в 150–200 миль от главной базы ВМС США – Норфолк) 7 октября[14] в 12.00 по Московскому времени! Учтите, Андрей Леонидович, что ежедневно, за все время перехода мы должны выходить на сеанс связи ВЧ с Москвой в 23.00 по Москве, для чего будем подсплывать на перископную глубину (дабы выдвинуть обтекатель передающей станции) и замедлять ход до шести – семи узлов! Вам ясно?
– Так точно, товарищ командир! – поддавшись тем доверием, оказанным ему Французовым, штурман едва не выпалил вместо «товарищ командир» «Александр Андреевич», но сдержался. «Это хорошо – «души прекрасные порывы», но субординацию и единоначалие никто не отменял?! Так что, «каждый сверчок – знай свой шесток!»».
– Когда закончите, передадите мне кальку! Ясно?
– Так точно, все ясно!
– Добро! – и Французов отошел от штурмана, который остался наедине со своим «другом» планшетом и линейками, циркулями, карандашами и своими мыслями – «вычислять, вымерять и прокладывать» свои штурманские выкладки – гиперболы и параболы.
– Сергей Васильевич! – Французов обратился к старпому, находящимся здесь же по боевому расписанию, то есть на ЦКП, и приказал:
– Вызовите сюда начальника химической службы[15], пусть подменит капитан-лейтенанта Беляева на посту вахтенного офицера! Ответит, так сказать, любезностью на любезность: вчера штурман ему «удружил», сократив дежурство. Сегодня пусть Шилов вернет вчерашний должок!
– Есть, товарищ командир! – усмехнулся Крайнов, оценив «тонкий военно-морской юмор» или иронию своего начальника еще по училищной скамьи. Старпом включил внутрикорабельную сеть и скомандовал: «Начальнику химической службы – срочно прибыть на ЦКП!».
Штурман, казалось бы даже и не слышал, о чем, а точнее о ком договорились отцы – командиры – так его увлекла работа с картами…
– Товарищ капитан первого ранга! Старший лейтенант Шилов по вашему приказанию прибыл!
Лишь взглянув на щеголеватого «главного химика», Французов тут же «перевел стрелки» на Крайнова – именно старпом на корабле согласно корабельного устава отвечает за организацию внутрикорабельной вахты (службы): составляет графики дежурств (вахты), проводит ежедневный инструктаж вахтенных, волен «карать и миловать» нерадивых, поощрять отличившихся:
– Сергей Васильевич! Введите старшего лейтенанта Шилова в курс дела!
– Сергей Алексеевич! Капитан – лейтенант Беляев срочно должен выполнить приказ командира, поэтому я прошу вас принять обязанности вахтенного офицера до окончания суточного дежурства!
– Но я тоже! – «химик» попытался «отмазаться», тоже ссылаясь на «загруженность» и «занятость», но в это время на ЦКП появился заспанный, с помятым от подушки «фэйсом», замполит лодки капитан третьего ранга Виктор Степанович Синяков. Не считая нужным как-то оправдаться перед командиром за свое отсутствие по тревоге, он сразу «забурел»:
– Капитан – лейтенант Беляев! (Ибо раз Беляев еще не передал вахту и повязку вахтенного офицера «Рцы», то он и в настоящий момент еще исполнял обязанности дежурного офицера). Объявите по корабельной связи, что после ужина в центральном коридоре крейсера состоится церемония посвящения в подводники[16]! Вопросы есть? У матросов нет вопросов!
И комиссар крейсера попытался «слинять», но… Пока все присутствующие застыли, открыв рот от такого откровенного хамства, Французов не стерпел и показал всем присутствующим, «кто в доме хозяин»:
– Капитан третьего ранга Синяков! (Командир поставил ударение на слове «третьего», дабы подчеркнуть «пропасть» в два воинских звания или дистанцию между замполитом и им, капитаном первого ранга). Потрудитесь объяснить свое ВЫЗЫВАЮЩЕЕ поведение – вам что приказы командира корабля, корабельный распорядок и план боевой и политической подготовки не писан? Или посмертные лавры «героя – бунтаря» капитана третьего ранга Саблина покоя не дают?
– Что-что? – замполит собирался было нырнуть в межотсечный люк, но остановился на полушаге. Будто хлыстом ошпаренный, побледневший то ли от страха, то ли от «праведного негодования», комиссар медленно повернулся к командиру и попытался «не потерять лица», дабы «указать зарвавшемуся «Бельмондо» его место и руководящей роли партии деле военного строительства». – Что – что вы сказали, товарищ командир?
– А вы не расслышали? Так я повторю: был такой тоже капитан третьего ранга Саблин, замполит корабля. И тоже пытался командовать и даже арестовал командира своего корабля, подбив часть экипажа на противоправные действия и организовав бунт! Так вот, его расстреляли, а матросов судили судом военного трибунала! Не советую повторять ошибки своего коллеги по ремеслу – я шутить не буду! Теперь все ясно или повторить?
– Ясно! – потухшим голосом ответил Синяков и сразу «сдулся» как порванный воздушный шарик или использованный презерватив, сник.
– Не понял! – «дожал» как сделал контрольный выстрел, капитан первого ранга. Все вокруг молчали, наблюдая прилюдную порку – унижение «партайгеноссе». Капитан же третьего ранга только и мог, что жадно ловить воздух ртом, ибо гнев и стыд от унижения от своего начальника в присутствии подчиненных просто душили его. Кровь закипала в жилах, молоточками стучала в висках – кровавая пелена застилала глаза. Синяков едва смог только вымолвить – процедить:
– Так точно, ясно, товарищ капитан первого ранга!
– Добро! – Французов, казалось бы, не замечал почти обморочного состояния своего замполита, спокойно продолжил экзекуцию. – Виктор Степанович, когда у нас по плану день политработы?
– Завтра после завтрака – политинформация, затем перерыв и политзанятия до обеда! – постепенно сознание и осознание своего истинного места на корабле вернулись к политработнику, а вместе с ними и понимание основ единоначалия и субординации.
– Вот видите – завтра у нас (ударение на «нас», как бы примирительно) много работы, а значит и место и время для отдыха и шутки уместны? Вот и проведите «Посвящение …» в перерыве между занятиями – и полезно, и приятно!
– Так точно! – теперь Синяков был «сама неукоснительность».
– Можете идти!
– Есть! – и замполит, уравновесив («стравив») межотсечное давление, покинул ЦКП. Все облегченно вздохнули, кроме Французова. Который, казалось, был само Спокойствие, не один мускул не дрогнул на его артистическом лице. Будто ничего и не было.
– Товарищ командир, я закончил! – это штурман закончил прокладку маршрута, складывая «волшебную» кальку и передавая ее командиру крейсера. Французов подошел к планшету, пригласив и Крайнова, чтобы и тот рассмотрел внимательно и оценил штурманскую работу, а также, возможно, сделал какие-нибудь замечания или подсказал бы какие – то предложения – поправки. Однако и старпом, и сам командир остались довольны работой командира БЧ-1 капитан-лейтенанта Беляева.
– Добро, Андрей Леонидович! Молодцом и так держать впредь! – похвалил Французов «главного штурмана», Крайнов улыбался. Старпом был явно доволен и работой своего друга и недавнего спасителя, и той оценкой и похвалой, которой его «оценил» – наградил командир «Златоуста», довольно скупой на «награды» и щедрый на «фитили»[17].
– Ну-с, товарищи офицеры и мичманы, старшины и матросы! Не пора ли нам подкрепиться! – настроение у командира корабля явно улучшилось. Война – войной, а ужин должен быть по расписанию! Так, Шилов?
– Так точно, товарищ командир! – «химик» уже смирился с ролью вахтенного офицера, тем более, что после ужина закончится и сама вахта. Так что осталось потерпеть недолго, максимум час – полтора.
– Ну, тогда, Сергей Алексеевич (Шилов), пригласите сюда помощника (командира корабля) по снабжению!
– «Царя»?
– Какого еще «царя»? Капитана третьего ранга Мещерякова! – это уже Крайнов решил вмешаться и «дать леща» «ненавистному химику». Французов усмехнулся, «фитиль» нач. химу от старпома явно пришелся «Бельмондо» по душе.
– Капитану третьего ранга Мещерякову прибыть на ЦКП – к командиру корабля! – старший лейтенант, будто диктор всесоюзного радио, четким и красивым баритоном передал по внутрикорабельной связи командирский приказ. Буквально, через две минуты на ЦКП появился «его величество», грациозно неся на плечах с золотыми погонами свою кучерявую и умную голову, капитан третьего ранга Мещеряков.
– Сергей Александрович! Готов ли у нас ужин?
– Естественно, товарищ командир! – «царь» был в своем репертуаре, однако по напрягшимся лицам (физиономиям или «фэйсам») окружающих вдруг понял, что «переборщил» с «простотой, которая хуже воровства», и уже более скромно и по военному добавил:
– Так точно, товарищ командир! Ужин готов!
– Добро! – усмехнулся Французов, довольный «уроком» и новым «усвоенным материалом по манипуляции и управлению народными массами». – Вахтенному офицеру – отбой учебной тревоги! Команде ужинать!
Затем, обращаясь уже к старпому, он сказал:
– Сергей Васильевич! Идите ужинать, потом меня подмените здесь!
– Есть, товарищ командир!
Вахтенный офицер старший лейтенант Шилов тем временем уже «рулил» по кораблю:
– Отбой учебной тревоги! Первой вахте – заступить на вахту! Остальным – от мест отойти! Команде приготовиться к приему пищи!.. Команде руки мыть!.. Команде – ужинать!
Советский подводный ракетный крейсер стратегического назначения «Златоуст», будто гигантский локомотив, врывающийся в темный туннель, нырнул в океанскую бездну, раздвигая толщи тяжелой воды перед собой, вокруг себя и позади себя перемалывая своими винтами – «мясорубками». Другая «тяжелая» вода толкала перегретым паром колеса турбин, которые через ГТЗА и гребные валы вращали эти самые винты – движители или «мясорубки» – «мельницы», перемалывающие вместо зерна воду – «тяжелая» вода перемалывала тяжелую тоже воду…