Константин Батюшков Опыты в стихах и прозе. Часть 2. Стихи
Послание Г<рафу> В<иельгорско>му
О ты, владеющий гитарой Трубадура, Эраты голосом и прелестью Амура, Воспомни, милый граф, счастливы времена, Когда нас юношей увидела Двина! Когда, отвоевав под знаменем Беллоны, Под знаменем Любви я начал воевать И новый регламент, и новые законы В глазах прелестницы читать! Заря весны моей, тебя как не бывало! Но сердце в той стране с любовью отдыхало, Где я узнал тебя, мой нежный Трубадур! Обетованный край! где ветреный Амур Прелестным личиком любезный пол дарует, Под дымкой на груди лилеи образует (Какими б и у нас гордилась красота!), Вливает томный огнь и в очи, и в уста, А в сердце юное любви прямое чувство. Счастливые места, где нравиться искусство Не нужно для мужей, Сидящих с трубками вкруг угольных огней, За сыром выписным, за гамбургским журналом, Меж тем как жены их, смеясь под опахалом, «Люблю, люблю тебя!» – пришельцу говорят И руку жмут ему коварными перстами! О мой любезный друг! Отдай, отдай назад Зарю прошедших дней и с прежними бедами, С любовью и войной! Или, волшебник мой, Одушеви мое музыкой песнопенье; Вдохни огонь любви в холодные слова, Еще отдай стихам потерянны права И камни приводить в движенье, И горы, и леса! Тогда я с Сильфами взлечу на небеса И тихо, как призрак, как луч от неба ясной, Спущусь на берега пологие Двины С твоей гитарой сладкогласной: Коснусь волшебныя струны, Коснусь… и Нимфы гор при месячном сияньи, Как тени легкие, в прозрачном одеяньи, С Сильванами сойдут услышать голос мой. Наяды робкие, всплывая над водой, Восплещут белыми руками, И майский ветерок, проснувшись на цветах, В прохладных рощах и садах, Повеет тихими крилами; С очей прелестных дев он свеет тихий сон, Отгонит легки сновиденья И с тихим шепотом им скажет: «Это он! Вы слышите его знакомы песнопенья!»
Послание к Т<ургене>ву
О ты, который средь обедов, Среди веселий и забав Сберег для дружбы кроткий нрав, Для дел – характер честный дедов! О ты, который при дворе, В чаду успехов или счастья, Найти умел в одном добре Души прямое сладострастье! О ты, который с похорон На свадьбы часто поспеваешь, Но, бедного услыша стон, Ушей не затыкаешь! Услышь, мой верный доброхот, Певца смиренного моленье, Доставь крупицу от щедрот Сироткам двум на прокормленье! Замолви слова два за них Красноречивыми устами: «Лишь дайте им!» – промолви – вмиг Оне очутятся с сергами. Но кто оне? Скажу точь-в-точь Всю повесть их перед тобою. Оне – вдова и дочь, Чета, забытая судьбою. Жил некто в мире сем <Поп>ов, Царя усердный воин. Был беден. Умер. От долгов Он следственно спокоен. Но в мире он забыл жену С грудным ребенком; и одну Суму оставил им в наследство… Но здесь не все для бедных бедство! Им добры люди помогли Согрели, накормили, И, словом, как могли, Сироток приютили. Прекрасно! славно! – спору нет! Но… здешний свет Не рай – мне сказывал мой дед. Враги нахлынули рекою, С землей сравнялася Москва… И бедная вдова Опять пошла с клюкою… А между тем все дочь растет, И нужды с нею подрастают. День за день все идет, идет, Недели, месяцы мелькают; Старушка клонится, а дочь Пышнее розы расцветает, И стала… Грация точь-в-точь! Прелестный взор, глаза большие, Румянец Флоры на щеках, И кудри льняно-золотые На алебастровых плечах. Что слово молвит – то приятство, Что ни наденет – все к лицу! Краса (увы!) ее богатство И все приданое к венцу, А крохи нет насущной хлеба! Т<ургенев>, друг наш! ради неба Приди на помощь красоте, Несчастию и нищете! Оне пред образом, конечно, Затеплят чистую свечу, — За чье здоровье – умолчу: Ты угадаешь, друг сердечной!
Ответ Г<неди>чу
Твой друг тебе навек отныне С рукою сердце отдает; Он отслужил слепой богине, Бесплодных матери сует. Увы, мой друг! я в дни младые Цирцеям также отслужил, В карманы заглянул пустые, Покинул мирт и меч сложил. Пускай, кто честолюбьем болен, Бросает с Марсом огнь и гром; Но я – безвестностью доволен В Сабинском домике моем! Там глиняны свои Пенаты Под сенью дружней съединим, Поставим брашны небогаты, А дни мечтой позолотим. И если к нам любовь заглянет В приют, где дружбы храм святой. Увы! твой друг не перестанет Еще ей жертвовать собой! — Как гость, весельем пресыщенный, Роскошный покидает пир, Так я, любовью упоенный, Покину равнодушно мир!
К Ж<уковско>му
Прости, Балладник мой, Белёва мирный житель! Да будет Феб с тобой, Наш давний покровитель! Ты счастлив средь полей И в хижине укромной. Как юный соловей В прохладе рощи темной С любовью дни ведет, Гнезда не покидая, Невидимый поет, Невидимо пленяя Веселых пастухов И жителей пустынных, — Так ты, краса певцов, Среди забав невинных В отчизне золотой Прелестны гимны пой! О! пой, любимец счастья, Пока веселы дни И розы сладострастья Кипридою даны, И роскошь золотая, Все блага рассыпая Обильною рукой, Тебе подносит вины И портер выписной, И сочны апельсины, И с трюфлями пирог, — Весь Амальтеи рог, Вовек неистощимый, На жирный твой обед! А мне… покоя нет! Смотри! Неумолимый Домашний Гиппократ, Наперсник Парки бледной, Попов слуга усердной, Чуме и смерти брат, Поклявшися латынью И практикой своей, Поит меня полынью И супом из костей; Без дальнего старанья До смерти запоит И к вам писать посланья Отправит за Коцит! Все в жизни изменило, Что сердцу сладко льстило, Все, все прошло, как сон: Здоровье легкокрыло, Любовь и Аполлон! Я стал подобен тени, К смирению сердец, Сух, бледен, как мертвец; Дрожат мои колени, Спина дугой к земле, Глаза потухли, впали, И скорби начертали Морщины на челе; Навек исчезла сила И доблесть прежних лет. Увы! мой друг, и Лила Меня не узнает. Вчера с улыбкой злою Мне молвила она (Как древле Громобою Коварный Сатана): «Усопший! мир с тобою! Усопший, мир с тобою!» — Ах! это ли одно Мне роком суждено За древни прегрешенья?.. Нет, новые мученья, Достойные бесов! Свои стихотворенья Читает мне Свистов; И с ним певец досужий, Его покорный бес, Как он, на рифмы дюжий, Как он, головорез! Поют и напевают С ночи до бела дня; Читают и читают, И до смерти меня, Убийцы, зачитают!
