Константин Назимов
Охранитель
– Крюк сделаем, к знахарке заглянуть хочу: часто спина болеть стала, может, чего посоветует, – неожиданно произнес Макар и изменил направление движения.
Угу, так я ему и поверил! По лесу идет словно лось, еле угнаться могу. Да и незаметно, чтобы дорога его хоть немного напрягала. Опять меня показать хочет и выслушать мнение со стороны. Ну, в принципе ничего против не имею. Крюк оказался небольшим: в лесу расположилась избушка, к которой дорога наезжена. Интересно, а как знахарка тут зимует? Неужели не боится лихих людей или зверья? Данный вопрос вслух задал, отчего Макар долго смеялся и слезы вытирал.
– Ну ты меня и насмешил! Кто же в здравом уме на нее руку поднимет? Да и звери свою благодетельницу охраняют, – отсмеявшись, ответил мой напарник.
Мало что я понял, но решил посмотреть, как и что: любопытно.
Хм, забор у знахарки не в пример лучше, чем у моего главы семейства. Да и дом не уступает, куры пасутся, кот на лавочке перед домом сидит и жмурится, а вот Макар оробел. Осторожно постучал в калитку, хотя та была открыта.
– Иду уже! – крикнула какая-то женщина и через пару минут подошла к нам.
На вид ей лет сорок – сорок пять. Одета просто, ни тебе перстней на пальцах, ни метлы в руках (колдунья с метлой у меня ассоциируется, про себя так пошутил).
– Мне бы настойку от спины, по весне так прихватило – криком кричал! – поздоровавшись, заискивающе попросил Макар.
Женщина, склонив голову, на него взглянула, перевела взгляд на меня, прищурилась, нахмурилась и кивнула:
– Проходите, у яблони располагайтесь, сейчас приду.
Макар выдохнул и вошел в калитку, поманив меня пальцем. Знахарка ушла в дом, а мы сели за стол, стоящий у яблони. Хозяйка не заставила себя долго ждать, вернулась с пузырьком и протянула Макару:
– Прихватит спину – пять капель на стакан воды.
– Чем… – заговорил он было, но знахарка перебила:
– В расчете: ты же сына своего привел, которого я врачевала и на ноги не поставила, а он сам излечился.
Ответить Макар ничего не успел – послышался топот копыт, мы синхронно повернули головы и увидели, как подъехал экипаж и остановился у ворот. По повозке, да и по ухоженному виду лошади вывод напрашивался сам собой: кто-то богатый прибыл.
Кучер, не слезая с козел, крикнул:
– Знахарка! Барыне плохо, помощь нужна, местные лекари помочь не могут!
– Ворота отопри и въезжай! – скомандовала знахарка.
Кучер споро отворил створки и через минуту чуть ли не к яблоне подъехал. Из экипажа выпрыгнул слуга в ливрее, обвел нас взглядом, а потом помог выйти даме в шикарном платье. У женщины нездоровый румянец на щеках, она прижимала ко рту платок и явно держалась из последних сил. На вид ей лет двадцать, красива, но глаза больны и беспомощны.
– Нехороший кашель, – произнес слуга, и в подтверждение его слов дама закашлялась и поспешно вытерла губы платком, на котором мы все заметили пятнышко крови.
– Чахотка… – убитым голосом произнесла знахарка.
Макар стал неистово креститься, кучер вытер со лба пот, а слуга с надеждой сказал:
– До графини дошли слухи, что вы можете многое. Помогите моей госпоже, и она достойно отблагодарит.
Одно то, что он обратился на «вы» к какой-то знахарке из глуши, говорит об их последней надежде. Наша хозяйка отрицательно покачала головой:
– Мне не под силу, а давать пустых обещаний не хочу.
– Можно с дороги передохнуть? – спросила графиня и сделала шаг в сторону лавки.
Мы с Макаром синхронно встали и попятились.
– Можете сидеть, если не боитесь, – грустно улыбнулась приехавшая. – Перед смертью все равны.
Жалко девушку – красивая и молодая, но помочь-то ей не смогу. В моем мире десяток уколов, свежий воздух и… Стоп, а с чего это я решил, что так уж беспомощен? Всем известен первый антибиотик, получить который относительно просто, а он, когда появился, чуть ли не лекарством ото всех болезней стал! Это потом вирусы и бактерии к нему привыкли, дозы потребовались другие, да в итоге и действие его практически прекратилось.
Закусил губу и решал сложный вопрос: как поступить? Промолчать или попытаться девушке помочь? Если не послушает, то хотя бы совесть будет чиста.
Глава 2
Больная
Стою и, закусив губу, смотрю, как девушка села на лавку и тяжело дышит. У нее явно температура подскочила. Блин, жалко графиню, но себя еще жальче. Выдавать свои знания? Хм, а они разве есть? Ну, кое-что мне известно, но получить лекарство вряд ли смогу, прекрасно себе в этом отчет отдаю. С химией мало общего, формулы воды и спирта могу назвать, но не больше, а уж чтобы синтезировать лекарство… Путь тут один: народная медицина и удача. Так как девушка плоха, можно попытаться вырастить плесень зеленого вроде цвета. Стал вспоминать и убедился, что про цвет помню хорошо. Применить же ее придется внутрь, но толку это не принесет, если не попадет в кровь. А вот настойка прополиса на спирту, у меня так знакомый излечился, от легкой формы туберкулеза может и помочь. Однако тут случай другой: слишком болезнь запущена и прогрессирует. Блин! Размышляю о том, как графиню излечить! А собственная судьба? Мне вспомнилось, как тащил в горный аул пацана. Н-да, и чего сам себя обманываю? Уже все решил, только не факт, что помочь смогу.
– Иван, – дернул меня Макар за руку и кивнул в сторону, – пойдем.
– Подожди, – отрицательно качнул я головой и сделал пару шагов к знахарке.
Та мое движение заметила и удивленно голову вверх дернула, как бы спрашивая: чего это ты, парень?
– Пару слов, – указал ей рукой в сторону.
Мы отошли к распахнутому окну дома, куда черный кот на подоконник переместился и, вытянув лапы, одним глазом наблюдал за мухой и ухом подергивал.
– Зачем звал? – прищурилась знахарка, глядя мне в глаза.
– Графине можно помочь, – не отводя взгляда, ответил я, но потом поправился: – Попытаться.
– Чахотка в такой стадии не лечится, – припечатала та.
– Несколько способов знаю, если их вместе попробовать, то шансы есть, – не отступил я.
Понимаю: если не смогу знахарку убедить, то к графине не пойду и слова не скажу. Она ни за что не поверит деревенскому парню, да еще с опухшей от синяков рожей.
– Говори, – приказала знахарка.
– Можно вырастить специальную плесень и давать больной, шанс на выздоровление есть, а если совместить и применить настойку на пчелином клею, то процентов десять, что девушка поправится.
– А чего не сто? – задумчиво хмыкнула знахарка, с удивлением глядя на меня.
– Тяжелая форма болезни, – ответил я ей.
– Ваня, а тебе откуда это известно? Про плесень и прополис, что они помогут?
– Дней десять потребуется, прежде чем лечение начать, – уклончиво ответил я и на Макара посмотрел, который хмурился.
А вот графиня и ее слуга почему-то напряглись. Особенно лакей нервничал: дядька уже седой почти, лет шестидесяти на вид, но могу ошибаться, в этом мире непонятно, как года идут. Знахарка задумчиво перевела взгляд на девушку, та как раз закашлялась и приложила платок к губам.
– Ей длительные поездки и тряски в экипаже противопоказаны, может… – сказал было я, но знахарка меня перебила:
– Это и так понятно. – Она поманила пальцем Макара: – Иди сюда!
– Что случилось? – сделал мой «отец» пару быстрых шагов к нам.
– Ваня твой случился, – пробубнила знахарка. – Парню доверять можно? У него мозги и в самом деле на место встали?
Ха, интересный вопрос! И как на него Макар ответит?
– А я, собственно, по этому поводу к тебе и пришел, – не стал тот брать на себя ответственность.
– Да? – удивилась знахарка, а потом мне сказала: – Дай ладонь!
Погадать решила? Да без проблем, протянул ей руку, и женщина стала изучать что-то, видимое только ей. Что-то под нос себе пробормотала и явно осталась недовольна результатом. Шагнула вперед и приложила руки к моим вискам. Кожу обожгло холодом: руки у женщины ледяные.
– Ничего не поняла, – огорченно качнула знахарка головой, отнимая ладони. – Пойдем к графине, сам предложишь ей лечение, как она решит – так и будет!
– Я предложу? – поразился я такому повороту.
– Ну не я же, – усмехнулась та. – Ваня, давать надежду и веру в то, чему сама не верю, – не в моих привычках. Если испугался, то… – Она кивнула в сторону калитки и фразы не закончила.
– Пошли, – буркнул я, пытаясь придумать какой-то более-менее правдоподобный план.
В свое время язык у меня работал отменно, мог любого заболтать и из неприятной ситуации найти выход. Правда, не всегда слова доходили до противников, и приходилось кулаками махать. Ну, это понятно: как на дискотеке можно подвыпившим парням объяснить, что девушка ангажирована на все танцы мною? Да еще когда та с одним из них пришла!
– Графиня, мы можем переговорить втроем? – спросила знахарка.
Девушка удивленно посмотрела на нее, а потом кивнула в мою сторону:
– С ним?
– Да, Ваня хочет кое-что сказать, – подтвердила та.
– Лаврентий, подожди меня у экипажа, – бросила девушка слуге.
Тот кивнул и отошел, но со знахарки взгляда не сводил.
– Ну, слушаю тебя, Ваня, – улыбнулась мне графиня.
– Как-то неудобно к вам обращаться, не зная имени-отчества, – медленно произнес я.
На самом деле имя ее мне не так важно, оттягиваю время, пытаясь прокрутить в голове разговор.
– Ой, прости великодушно, забыла представиться, – усмехнулась графиня: – Смеева Мария Александровна!
Настроение у графини скакнуло, она даже засмеялась, но сразу же закашлялась и судорожно поднесла ко рту платок. Крови на этот раз не оказалось, и девушка облегченно вздохнула.
– Иван меня зовут, до недавнего времени жил и ходил божьим человеком, – сообщил я.
– Божий человек? – нахмурилась Мария, а потом перевела взгляд на знахарку.
– Истину говорит, несколько раз пыталась лечить, но ничего не вышло, так его отцу, – кивнула она в сторону стоящего у стены дома Макара, – прямо и заявила пару лет назад, что все бесполезно. А нынче перед вашим визитом они пришли, и парень оказался совершенно здоров. А говорит так, словно ничем и никогда не болел.
– Иван, это правда? – уточнила у меня девушка.
– Ну, вероятно, – пожал я плечами. – Как жил до недавнего времени в деревне и что делал – не помню. Но дело не в этом. Ночью сегодня мне приснилась эта встреча, и я увидел, как и чем можно болезнь побороть. Однако сон оказался странен, у него имелось несколько окончаний, и не все они вели к положительному результату.
– Не поняла, – оторопело проговорила графиня.
– Верю, что видение являлось пророческим, хворь вашу можно исцелить, но при определенных условиях, – попытался я витиевато объяснить, пройти по грани между правдой и ложью.
– И что же для этого нужно? – серьезно спросила Мария, а у самой вырвался печальный вздох.
– Догадываюсь, что обещали вам много и часто, – говорил я, но понимал, что говорю совершенно не то, чего от меня ждут. – Шанс есть, он маленький, даже мизерный, но справиться можно.
– Так чего требуется? Денег? – перебила меня графиня. – Сколько? Ты скажи, не стесняйся.
Честно говоря, ее вопрос загнал меня в тупик. Сколько в этом мире стоит буханка, или, как, наверное, тут принято, краюха, хлеба – мне неизвестно.
– Я не про деньги, – отрицательно качнул я головой. – Необходим покой, строгая диета и безукоризненное выполнение моих требований.
– Мальчик, а ты не слишком о себе возомнил?! – поднялась с лавки Мария, и в ее глазах появился лед.
Девушка смерила меня таким взглядом, словно ледяной водой окатила.
– Воля ваша, – развел я руками, – хотел как лучше, а получилось как всегда.
– Лаврентий! Мы уезжаем! – развернулась графиня и чуть не столкнулась нос к носу со слугой, который незаметно подошел и явно слышал наш разговор.
– Матушка, повремени, отдохни немного еще, – елейно улыбнулся он ей. – Я сам с юношей поговорю. Хорошо?
Сил у девушки явно не было, резко сдулась, и от праведного гнева следа не осталось, словно кто-то стержень вытащил. Мария вновь села на лавку и тяжело задышала, на лбу проступили бисеринки пота. Н-да, температура прыгает. Течение болезни в точности как у одного моего приятеля. Мы с ним учились в одном классе, после окончания школы пути-дорожки разошлись, а вернувшись из армии, я увидел опустившегося и старого человека. Роман успел пару лет отсидеть за хранение наркоты – начинал он с легкого дурмана, а заканчивал жизненный путь иглой в истерзанные вены. Тогда-то и изучил я эту болезнь, пытаясь помочь бывшему однокласснику и приятелю по детским играм во дворе. Но тот не желал отправляться на лечение, верил в народную медицину и в то, что с иглы может слезть в любой момент как захочет, но почему-то такого желания не испытывал. Возможно, он не хотел жить, но у меня, да и ни у кого, не вышло его вытащить.
– Графине морса бы клюквенного, – посмотрел я на знахарку.
– Принесу, – коротко ответила та.
– Как тебя зовут-то? – неожиданно спросила Мария, обращаясь к знахарке.
– Пелагея, – ответила та и пошла в сторону дома.
Лакей графини махнул мне в сторону экипажа – мол, отойдем, – я чуть кивнул ему в ответ, соглашаясь. Но Лаврентий вышел за изгородь и, поглядывая на меня, следую ли за ним, углубился в лес. Хм, он меня решил вдали от всех расспросить? Скорее всего, и кулаками захочет помахать. По походке не скажешь, что старик, в отличной форме, да и справиться с деревенским подростком, который в ответ и сдачи дать не подумает, легко. Ха, но я-то не тот и отвечу без раздумий. Жалею только, что мышц маловато, тело физической нагрузке не слишком подвергалось. Иду настороже, готовый в любой момент дать отпор. Ну, так и предполагал, Лаврентий с улыбкой на лице ко мне развернулся и правой в живот решил ударить. Увернуться я смог, от удара левой ушел и даже в стойку встал. Слуга графини склонил голову, оценивающе меня рассматривая, а потом сделал нырок в ноги. Подобного я ожидал, даже среагировать успел, но тело слушалось плохо, опрокинул он меня на спину и локоть на горло наложил.
– Говори! – яростно прошипел.
– Чего? – спросил я, оценивая собственные шансы.
Вывернуться не могу, сил не хватит, достать его ногами возможно, но пока решил подождать. Да еще простреливает пах, а про сломанные ребра и вообще молчу – дикая боль!
– Как и кто узнал, что мы тут окажемся? Чьи это происки?! – прошипел он мне в лицо и на горло надавил.
Интриги? Мля, больно! Да пошел бы он! Оттолкнулся ногами от земли, кулаками ударил его под ребра и одновременно попытался сделать кувырок назад. Цель – захват ногами шеи противника. Не рассчитал реакции Лаврентия: слуга, получив удары по ребрам, ослабил давление на шею и приподнялся. Ногами ему в голову попал и сразу же вбок откатился. Хотел вскочить, но получил по больным ребрам удар носком сапога.
– Сука!.. – вырвалось у меня с хрипом, а потом пара фраз, которых никак деревенский парень знать не может.
Лаврентий опешил, а потом попросил:
– Повтори, что сказал, и поясни значение!
Гм, да и слуге пара выражений неизвестна: это же армейский жаргон, связанный с оружием, которое кое-кому за такие деяния кое-куда засовывают. Первый прокол? За языком следить необходимо. А как это сделать, если тебя по сломанным ребрам бьют?!
– Какого хрена тебе от меня нужно? – лежа спросил я, наблюдая, как слуга в задумчивости отошел от меня на пару шагов и револьвер вытащил.
– Хм, этот вопрос тебе предназначен, – сказал тот и взвел курок.
До Лаврентия метров пять, даже в лучшей своей форме я ничего не сделал бы, а уж тут и говорить нечего. Странно то, что я предложил графине лечение, та не поверила, так чего ее слуга ко мне прицепился? Отправлялись бы домой – и дело с концом. Именно это и озвучил, но слугу не убедил.
– Тебе известно, кто родня у Марии Александровны?
– Да на хрен мне, – не договорил я и, сделав «круглые» глаза, посмотрел за спину Лаврентия и воскликнул: – Это еще что такое?!
Как и ожидалось, слуга непроизвольно повернул голову, я же, вскочив, не за деревом спрятался, а, «качая маятник», в два прыжка к нему приблизился и от души пнул ногой в пах. Лаврентий согнулся, сухо щелкнул выстрел из револьвера, пуля у моих ног в землю ушла. Два коротких удара в голову, без жалости и сожаления, слуга графини в глубоком нокауте отдыхает, руки раскинув, а я револьвером завладел и сел, опершись о ствол ели. Руки не дрожат, но курить хочется – спасу нет. Это все Макар со своими самокрутками – бросил же я года три как! Нет, стоило один раз сорваться – и все! Кстати, тело не родное, к табаку непривычное, а неодолимая тяга осталась, а это подтверждает, что зависимость психологическая. Побороть-то ее можно, но…
– Курить есть? – спросил застонавшего Лаврентия.
– Оружие отдай, – держа руку в паху, ответил мне слуга.
– У меня побудет, – хмыкнул я. – Мало ли, еще отстрелишь себе что-нибудь.
Слуга медленно сел и, покачиваясь, зашарил в кармане. Ну, не верю, что у него еще один ствол найдется. Ага, портсигар вытащил и в мою сторону кинул. Блин, между нами метра три, а Лаврентий умудрился недокинуть. А может, вновь драться изволит? Не, его покачивает – от нокаута еще не очухался.
– Спички, – напомнил ему, вытаскивая папиросу.
Лаврентий кинул мне коробок, я закурил, обдумывая свое положение. А оно мне казалось не слишком завидным. Деревенский парень нападает на слугу графини… Да за это мне место на каторге обеспечено, если делу дадут ход. Ноги делать? Без документов, денег? Глупо, ох как глупо!
– Ваня, а ты и взаправду можешь Марии Александровне помочь? – потирая скулу, спросил слуга.
– Шансов немного, но они есть, – задумчиво ответил я и поднялся на ноги. – Так кого ты во мне подозревал?
– Подосланного, и, знаешь, – он ухмыльнулся, – пока подозрения подтверждаются. А с другой стороны, если девочке поможешь, то мне без разницы, кем ты являешься и от кого!
Ха, а вот это другой разговор. Протянул Лаврентию руку, помогая встать, а потом попытался без прикрас нарисовать картину болезни девушки, если срочно не принять мер. Утаивать не стал, что шансов мало, состояние-то тяжелое, а непосредственно приступить к лечению незамедлительно не получится.
– Да, я сын Макара, деревенский парень, на которого прозрение сошло и он неожиданно разум обрел, – подытожил я и вопросительно посмотрел на Лаврентия.
– Опровергать этого не собираюсь, – понятливо кивнул тот. – Уверен, что бумаги у тебя имеются.
– Это у Макара нужно спросить, – пожал я плечами и кивнул в сторону, откуда пришли: – Идем?
– Да, графиню уговорим и станем за ней приглядывать, вариантов, если честно, нет, все врачи от нее отказались и руками развели, кто-то дает месяц, кто-то полгода, но это максимум, – печально сказал он.
Ушли мы не так далеко, а выстрел из револьвера все слышали и встретили нас облегченным вздохом. Один Макар остался невозмутим и продолжал стоять у стены дома, смоля самокрутку.
– Лаврентий, папиросу мне, – протянула графиня руку к слуге.
Тот полез в карман, позабыв, что портсигар ко мне перекочевал.
– Курить нельзя, остаешься у Пелагеи и выполняешь мои требования, если поправиться хочешь, – коротко сказал я и направился к Макару.
– Да по какому праву?! – возмутилась графиня.
– Мария Александровна, успокойтесь, мы поговорили, и я настоятельно советую попытаться излечиться, – взял слуга девушку за плечо.
Боковым зрением я наблюдал, как графиня просто кипит от негодования и что-то горячо шепчет Лаврентию, а тот ей ласково улыбается и кивает. Эх, не спросил я, кем он девушке приходится. Может, дальним родственником? Отношения выходят из-под определения «госпожа и слуга». Впрочем, если будет лечиться, то разговоров всяких не избежать.
– Макар, мне необходим пчелиный клей и самый что ни на есть чистейший самогон, – обратился я к «отцу».
– Так мед еще никто не качал, лето только началось, пчелы ульев не натаскали, – пожал тот плечами.
– Ваня, а прошлогодний не подойдет? – спросила Пелагея.
– А пес его знает! Лучше свежий, так надежнее, – ответил я, на самом деле не представляя, как лучше.
– На пасеку нужно или искать диких пчел в лесу, – пожал плечами Макар.
– Так тебе и даст пасечник улей грабить, – усмехнулась Пелагея. – Знаю пару мест в лесу, где пчелиные семьи обосновались. Объясню, Ваня и принесет что нужно.
– Тады я за первачом, у тебя-то нет, поди? – посмотрел на знахарку Макар.
– Найду, – махнула та рукой, задумалась, а потом решила: – Ты харчей принеси, у меня-то разносолов нету, а кормить придется графиню и ее людей.
На том и порешили, Макар ушел, я дал инструкции Пелагее, как действовать, если у графини поднимется температура, и что той можно, а чего нет. Марию и Лаврентия при этом разговоре специально позвал, чтобы девушка со слугой слышали. Впрочем, там ничего особенного, стандартная диета, прогулки в лесу и сон. Девушка таким положением вещей осталась недовольна – в частности, что курить ей запретил. Но внимания на ее бурчание обращать не стал. Хочет вылечиться – пусть слушается. Следующим моим шагом стало создание плесени. Пелагея дала пару ржаных лепешек, и я поместил хлеб в ее подвале, предварительно немного водой смочив. По прикидкам, дней пять – десять потребуется до нужного цвета плесени, за это время как раз будет готова настойка на прополисе.
– Осталось добыть пчелиный клей и спирт, – объявил я, вылезая из подвала.
– Тише ты, графиня уснула! – шикнула на меня знахарка.
– Ты за клеем-то когда пойдешь? – шепотом спросил я.
– Не собираюсь, – отрицательно мотнула она головой. – Как до диких пчел добраться – расскажу, но по деревьям, прости, лазать не умею.
Ну, согласен, придется мне, больше некому. Да и чего там такого? Подумаешь, добыть запечатанные соты у диких пчел! Пару раз ужалят – не беда. К тому же мне Пелагея надавала шмотья ворох – хрен прокусят. Да и стоит одному пройтись, подумать о сложившейся обстановке.
Пчелиную семью отыскал и в самом деле быстро – пару километров прошел и увидел здоровенный дуб, расположившийся у небольшой речушки. По приметам все сошлось, дупло с пчелами находится на высоте метров трех от земли, но забраться по стволу дуба несложно. Однако сразу не полез, сел под деревом и стал размышлять о том, как дальше поступить. Никак не мог понять, что сулит встреча с графиней. Случайность это или божий промысел? И как для меня повернется, если ее излечить не смогу. Рискую? Ну, уже поздно об этом размышлять, да и не мог поступить по-иному. Ладно, попытаюсь графиню на ноги поставить, а там видно будет. Эх, мне бы знаний больше, как синтезировать антибиотик – понятия не имею, надеюсь, малые дозы пенициллина смогут совместно с настойкой прополиса помочь. Рецепт последнего знаю, приготовить не так сложно, главное, чтобы спирт нашелся. Ну, чего оттягиваю? Нужно к пчелам лезть.
Н-да, через полчаса добыл немного запечатанных сот да наковырял приличный комок прополиса. Как с дуба не рухнул? Это в прямом смысле слова! Дикие лесные пчелы очень на мое вторжение обиделись, сражались со мной насмерть. Если прикинуть, то победу не я одержал, пришлось ретироваться и в речке отсиживаться. Бросил котелок у дуба и бегом в воду, а она там ледяная, не так жарко еще, но, блин, через двадцать минут, проплыв в одежде под водой метров сто, я вылез на берег и в зеркальной глади увидел этакого Винни-Пуха! Рожа опухла, руки, а больно – жуть. Пожалуй, такого никогда не испытывал. Сел и стал из себя жала вытаскивать. Тридцать штук отыскал. А если вспомнить, что укусы ядовиты, то… Повезло: кроме опухоли, никакой реакции не произошло. А если бы у данного тела имелась аллергия? Осталось котелок с сотами забрать да в обратную дорогу двигать. Однако у подножия дуба меня «полосатые» дожидаются, летают и раздраженно жужжат. Пришлось ждать вечера, когда те в дупло заберутся.
К дому знахарки попал уже ночью, малость плутанул, но это простительно – местность плохо знаю, хорошо хоть добрался.
– Тебе кого? – встретила меня вопросом Пелагея, отворив дверь и щурясь, держа лучину в руке.
– Иван я, – ответил, а потом добавил: – За медом ходил!
– Эк тебя разукрасили, – усмехнулась знахарка. – Проходи, лепешка на столе, молоко в крынке, спать – на сене, в сарае.
Она широко зевнула и, махнув рукой, отправилась в комнату.
– Графиня-то как? – поинтересовался я, радуясь, что Пелагея оставила лучину на столе.
– Пока жива, – не оборачиваясь, ответила та и ушла.
Ну хорошо хоть лепешку на ужин оставили. С утра ничего не ел, если не считать горсти земляники, еще не совсем созревшей, когда дуб искал. Нет, у меня имелось желание медом побаловаться – пахнет он очень уж ароматно, да и на вкус отличный (пальцы успел облизать, пока до реки добежал). Понимая, что приступить к изготовлению настойки сейчас невозможно, перекусил, запил молоком и отправился спать.
Уже укладываясь, вспомнил о Лаврентии и кучере. Интересно, а они где заночевали? Может, уехали? Хорошо бы, а то ведь под руку смотреть станут.
– Это что? – спросил знахарку, которая мне указала на нужный «ингредиент».
Приличных размеров бутыль, куда налита мутная жидкость. Догадываюсь – самогон, но до спирта ему…
– Тебе требовался спиртус, это самое лучшее, что есть, – спокойно ответила та и сложила руки на груди.
– Его необходимо еще несколько раз перегнать, – мрачно ответил.
– Много пропадет, – укоризненно покачала она головой. – Испарится же!
– Зато оставшееся окажется совершенно другого качества. Пелагея, пойми, это не прихоть, в этом пойле еще примесей полно, от них необходимо избавиться.
– Ладно, сделаю. Чего еще надо?
– За графиней следи, курить не давай, температуру сбивай, – пожал я плечами.
Прополиса наскреб не так много, но на какое-то время хватит. Мед с сотами решил графине давать: он тоже полезен, и пчелиный клей там присутствует. После недолгой заморозки в леднике (второй, отдельно вырытый погреб) в стеклянную вазу (самый подходящий сосуд!) раскрошил пчелиный клей, залил водой и всплывшие ошметки собрал и выбросил. Осталось дождаться Пелагею, – та управилась к обеду и выдала мне примерно пару литров приличного спирта. Горит отменно, на языке градусов много, хотя и делаю скидку на рецепторы парня, который не привык к крепким напиткам (подозреваю, что и не пробовал он их никогда). Залил спиртом прополис, вернее, опустил его в спирт, оставил в погребе. Потребуется его каждый день встряхивать пару раз, а через неделю можно и процедить, лекарство будет готово. К этому времени, рассчитывал я, и плесень подоспеет, правда, как заставить графиню ее съесть, ума не приложу. Ну, если хочет поправиться, то и не на такие жертвы пойдет.
– Пелагея, лекарство готовится, его требуется утром и вечером взбалтывать, а когда окажется готово – приду, – сказал знахарке, собираясь вернуться в деревню к Макару.
– Не пойдет, – отрицательно покачал головой подошедший Лаврентий. – Взялся лечить – лечи! С батей твоим вопрос решил уже: золотой червонец освободил тебя от домашних дел на месяц. А если чего требуется – говори, не стесняйся. И револьвер мне отдай.
С оружием расставаться не хотелось, но и оставить его не мог. С сожалением вытащил и вперед рукоятью протянул. Слуга графини, кивнув каким-то своим мыслям, револьвер взял и, развернувшись, направился к дому.
– Ой, Ваня, зря ты графине надежду дал. Девка слаба, и кровь у нее часто выходит, – покачала головой Пелагея.
– Лихорадило? – задал я вопрос.
– Да, приходилось три раза жар сбивать.
– Хреново, – потер я опухшее лицо. – Необходима еще пара литров спирта. Есть самогон?
– Брага имеется, а как перегонять до нужного тебе состояния, уже поняла, – улыбнулась знахарка.
– И сколько у себя оставила? – прищурившись, посмотрел на нее.
Хм, насчет «прищурился» – загнул, глаза и так как щелочки!
– Литр – очень уж понравилось, – но если нужно…
– Пол-литра давай, – прикинул я, что нам с кучером и Лаврентием этого достаточно будет.
Подружиться с людьми графини необходимо. Нет, не на тот случай, если лечение окажется неудачным (думать не хочу о таком), понимаю, что у знахарки мы «застряли» надолго, и если друг друга подозревать, то неизвестно, к чему придем. Пока Пелагея ходила за «заныканным» алкоголем, ко мне подошел Лаврентий.
– Иван, графиня тебя просит зайти и пояснить, как и когда ты ее лечить станешь.
– Лекарство готовится, сейчас же ей необходимо сил набираться, дышать свежим воздухом, – ответил я ему.
– И что, кровь не станешь дурную выгонять?
– Ты о чем? – сперва не понял я, но потом отрицательно покачал головой, сообразив: – Ни в коем случае! Силы ей необходимы, если можешь – проследи, чтобы питалась как следует.
– С этим беда, и так-то ела мало, а как заболела – и вовсе… – Он не договорил, махнув рукой.
– Понятно, пошли, поговорю с ней.
Лаврентий остановил меня у дверей в комнату, отведенную Марии Александровне:
– Доложить надобно.
Ничего ему сказать не успел, тот перед носом створку двери закрыл. Нет, каково?! Доктора пускать с разрешения? Хм, надо бы мне Марию внимательно осмотреть и ощупать, желательно без одежды… Так, это куда меня повело? Нет, находись в своем родном теле (это тоже ничего, меня все устраивает!) – шансы мог бы иметь, но сейчас-то, блин, подросток я, пусть и не совсем простой!
– Прошу, – отворил передо мной дверь Лаврентий.
Мля! В комнате какие-то благовония, дышать нечем! Она что, сама решила на себя руки наложить?! Быстрым шагом подошел к окну и, не слушая возмущенного возгласа графини, распахнул окно, а потом стал выбрасывать наружу тлеющие и чадящие травы в горшках. Вот что мне ночью покоя не давало, когда на кухне ужинал: какой-то запах присутствовал. Это все скотские пчелы: нос опух и запахов почти не различал. Нет, ну как так можно себя гробить-то, сказал же, что ей чистый воздух необходим!
