Константин Марков
Возвращаясь к жизни? Том 2
Звезда, беззвучно пала с неба,
Еще одна погасла, в холоде миров.
Открыл я двери в пустоте безмерной.
Кто скажет мне, куда идти, на все готов.
Как мог предвидеть, что в пространстве
Я затеряюсь, как в лесу большом.
Я потерял себя, в том зазеркалье,
О, демон бездны, будь ты мне отцом.
Я открываю дверь за дверью. Все тщетно.
Пустоши, встречают там меня.
Я жду, когда маяк засветит.
Я жду, он позовет меня.
Когда маяк мелькнет сквозь двери.
Рванусь к нему, хоть где бы ни был я.
И там согреюсь я под солнцем.
Оставит, ужас холода, меня.
Глава 1. Пролог.
Фрагменты миров. Время разное.
*********
Мир был чудесен. Я лежал на пляже, глядя на близкое, слегка голубоватое солнце Лапии. Редкие легкие облачка летели по небу, гонимые легким бризом. Стайка местной детворы развилась в лагуне, которую я лично очистил для малышей. Вода была теплой и мы не боялись, что детвора простудится от переохлаждения. Там плескались и наши дети, мальчик и девочка. Моя чудная вторая половина зорко следила за порядком в лагуне, не допуская грубостей между детьми.
Это просто удача, что родилась двойня. И что самое в этом удивительное именно на Лапии нам захотелось иметь детей. Долгая жизнь, когда можно не торопиться, когда есть время устать от жизни, люди стали терять инстинкт продолжения рода. Перестали рожать детей. Весь социум превратился в постаревших подростков. Нам страшно брать ответственность за других, а тем более за детей. Но видимо мир Лапии, такой непосредственный и живой, пробудил в нас давно забытые чувства.
Глядя на детей, я радовался такому малому и великому – буйству жизни.
Еще до рождения детей мы решили, что я дам детям имена, но я не захотел это делать сразу. С недавних пор, проникшись одной теорией знаков, что исповедовали местные, я хотел увидеть перст судьбы. Как всегда она все и решила, эта негодяйка – судьба.
В одно раннее утро, когда дети еще спали, мы с женой уселись на веранде нашего дома попить чаю с травами, наслаждаясь утренней прохладой. До сих пор мы так и называли детей – сын и дочь. Жена часто спрашивала, когда я дам им имена, а я отнекивался, объясняя, что имена надо заслужить или случай должен подсказать, иначе не интересно и не правильно. Она сердилась, но откладывала этот вопрос до следующего месяца. Я же считал, что давать имена просто полагаясь на «нравится» и «не нравиться» это не правильно. Да и смысла пока не было. Наверно сказывалось еще и влияние местных традиций. Местные тоже не давали имена сразу, и это было еще одной причиной. Я пока не хотел, что бы наши дети выделялись. Все должно произойти вовремя и к месту.
Вот и тем утром мы пили чай, когда вышла доча, проигнорировав накрытый стол, уселась на камушке и стала жмуриться на солнце.
– Милая, тебе солнышко не напечет? – Спросила жена. – Может, сядешь вместе с нами под навесом, чайку попьешь?
– Не-ааа, оно ласковое и я его люблю, а оно меня. Оно сегодня позвало меня, вот я вышла погреться. Мне кажется, оно живое и ему скучно одному.
– Это знак, – сказал я. – Я думаю…
Меня прервал выход сына. Он был серьезен и деловит. За поясом он приспособил мой короткий меч. В руках у него была свернутая циновка.
– Папа, посмотри, у меня вчера получилось почти как у тебя.
С этими словами он протянул мне циновку и сказал, чтобы я крепко ее держал. Потом отмерил шаг и, усевшись на колени, сделал пару дыхательных упражнений, после чего молниеносно выхватил меч и нанес удар по циновке. Большая часть была срезана, но пару витков выдержали удар, и подрубленная часть болталась на них. Он, спокойно выполнив стряхивание, убрал меч в ножны. Только после этого заговорил.
– Я вот одного не пойму, я вижу, что делаю все как ты, но даже самый сильный и быстрый удар оставляет немного. Почему я не могу срубить также чисто, как и ты.
– Все очень просто, тебе не хватает длинны режущей кромки, и немного размаха, а так удар выполнен безупречно. Я бы не рискнул вызвать тебя на поединок. – С улыбкой добавил я.
– Да, конечно, я видел, как ты работаешь в полную силу. Мне еще расти и расти. Но сначала надо технику освоить, а вот потом займусь скоростью и выпендрежем.
– Дорогой, – сказала мама, – иди, умойся и положи меч на полку, а потом приходи завтракать.
– Хорошо, мама. – Сказал он и убежал.
– Ну, что? Это тоже знак?
– Согласен, знак.
– Тогда не томи, ты назовешь их когда-нибудь или нет? Я уже устала называть их одними безличными местоимениями, сколько ж можно?
Я посмотрел на дочу. Она так и сидела на солнышке.
– Хорошо, – я задумался, – сейчас, еще немного, вот.
– Ну! Или ты скажешь, наконец, или я пойду, возьму твой меч и подам тебе еще один знак.
– Хорошо, хорошо, не волнуйся так, мне надо подумать.
– У тебя было десять лет на «подумать». Ужас и как я согласилась на твое безумное предложение.
– Гелиона и Фроз. Так будет гармонично.
– Это почему?
– Ну, Гелиона – это солнечная, посмотри на нее, все понятно, а Фроз – это мороз или замерзать, ты видела его глаза, когда он выполнял упражнение. Ничего лишнего, только решимость видеть цель и путь ее достижения.
– Опять наследие твоих лингвистических упражнений. А передумать не хочешь?
– А знаки?
Она посмотрела на дочь, та сидела на камне, и казалось пила солнечный свет. Потом на веранду вышел сын. Он умылся, причесался, но меч не положил.
– Ты почему меч не положил? – Спросила она.
– Мама, я уже достаточно взрослый, чтобы ответить за свои действия и слова с мечем в руках. Так пусть теперь он будет при мне. – Ответил он, и спокойно, даже хладнокровно стал наливать себе чай.
– Да, ты прав. Пусть будет так. Дети, папа, наконец, дал вам имена. Дочь, иди сюда, он вам их скажет.
Девочка соскочила с камня и в один прыжок запрыгнула на веранду.
– Скажи быстрее папа!
*********
Час назад я прилетел на Зургу. Оставив корабль на орбитальной станции, я на гравилифте спустился в курортный поселок. Придя домой и выйдя на веранду, я застал картину маслом – две красавицы резвились со своими детьми на берегу моря. Я сбросил с себя скафандр и, надев плавки, отправился на берег смыть с себя пыль. Они еще не заметили меня, и я умилялся их радости.
– Папа, – и второй голос, – дядя!
Они заметили меня и побежали мне навстречу, я подхватил обоих.
– Покажи нам «кинетический удар».
– С удовольствием.
Я зашел на невысокую пристань и, прижав детей к себе, бомбочкой рухнул в воду. Брызги полетели на много метров. Дети хохотали. Им было весело. Обе женщины стояли на берегу и так же от души смеялись. Как мне всегда радостно от их смеха.
*********
Мы сидели в тренажерке и смотрели бой на 403 высоте. Смотреть его без спирта было сложно, и мы накачивались им до одури, запивая соком прусса.
Как жалко мягкотелого, что ж ему не жилось. Без него было скучно и одиноко, поэтому мы стали собираться вместе чаще. Этот юный вирус разбудил в нас жажду общения, и мы учились этому как могли.
********
Я достал папку с его личным делом и пролистал ее в который раз.
Жаль, очень жаль, я давно должен был сдать эту папку в архив, но это было для меня очень тягостно. Сам акт сдачи подразумевал бы мою убежденность, что он никогда не вернется. А мне очень хотелось, чтоб эта наглая морда опять сидел в кресле напротив, и он соорудил своего «николашку». Я пробовал делать сам, без него, но мне казалось это противным, может его обаяние добавляло вкуса, может.
Да, он всего лишь эпизод, да забавный, но он чем-то понравился. Наверно своей непосредственностью и наивностью. В наше время редко можно встретить такого человека, особенно в моем кругу общения.
*********
Я сидел на самом берегу огромного многокилометрового озера. День был чудесный. Проснувшись, я вышел из дерева на берег озера. На одежде появились капли россы и быстро впитались в нее. Я никак не мог привыкнуть к этой одежде. Она была сшита из коры дерева, в котором я жил.
В первый день, когда я прибыл, она подошла к дереву и минут десять с ним разговаривала. В результате с него сползла часть коры и начала медленно формироваться небольшая, но уютная комнатка. Потом она взяла кору и начала просто рвать ее на полосы. Когда полос оказалось достаточно, она заставила меня раздеться и начала обкладывать этой корой как лубком. Превратив меня в некое подобие мумии, она сказала, чтоб я зашел в воду и стоял, глядя на солнце, представляя себе одежду. Я так и сделал. Через час я оказался обладателем древесных штанов и древесной рубахи, на ногах образовались мягкие полусапожки. К моему удивлению, они полностью высушили мои мокрые ноги, а вся остальная одежда будто терлась о меня внутренней стороной. Мне стало щекотно.
– Это ничего, – заметив мою реакцию, сказала она, – просто ты грязный и одежда чистит тебя.
Я страшно этому удивился, но она пояснила, что кора не мертвая, а живая и имеет некоторые потребности, поэтому она поглощает все выделения тела, питаясь ими, но ей все равно нужно много воды. Иначе она пересохнет и начнет трескаться. Чем больше воды, тем она мягче.
– А если надо прогуляться в пустыню?
– Тогда надо взять кору с другого дерева, что растет ближе к пустыне, а эту отдать прежнему дереву, а то оно обидится.
Я отвернул полу куртки и рассмотрел на обратной стороне коврик из корешков. Они медленно шевелились. Мне было удивительно это и немного страшно. Живая одежда, которая питается тем, что с тебя опадает и ее надо время от времени опускать в воду, жуть.
От созерцания обратной стороны одежды меня отвлек рой мотыльков. Они были огромные, крылья были у них с мою ладонь. Когда они вихрем закружились вокруг меня, я услышал тонкий смех.
– Подставь руки, – сказала она.
Я поставил руки перед собой раскрытыми ладонями вверх и на правую, тут же приземлился мотылек. Я пригляделся, это же дюймовочка!!!
– Привет, я Нола, ты такой смешной. Не говори, как тебя зовут, мы дадим тебе другое имя.
– Кто ты? – спросил я.
Нола вспорхнула с моей руки.
– Он нас забыл, он нас забыл. – Вихрь засмеялся, закружился и улетел.
Я обернулся к хозяйке:
– Что это было?
– Просто дети, ты все забыл, ты был раньше другой, не такой серьезный, и более доверчивый. Конечно, ты ничего не помнишь, ничего все вспомнится. Память удивительна под час. Вспоминай. Захочешь есть – попроси у дерева.
Она развернулась и пошла вглубь леса. А я остался на берегу один. Присел на берег, около самой воды и от моей одежды, к озеру, потянулись корешки.
*********
– Парни, тот тренажер, что вы проходили ничего общего с действительностью не имеет. Это слабое подобие левой руки по сравнению с тем, что я проходила на «Пыли Созвездия». Вы военные или где?
– Господин офицер, но болевую обратную связь уже давно не применяли.
– Это лишь еще раз доказывает, что зря. То, что вы почувствовали сегодня жалкий щебет старого кайайну, а не боль. В тренажере у Тени было все значительно реальней. И мне лично очень жаль, что нет возможности вас загрузить в матрицу живого человека. Один бой, всего один, показал, насколько пехота уязвима. Да, мы сейчас чаще сражаемся в ПБК, и нет смысла терпеть боль в бою, но в тренажере вы должны привыкнуть к ней. Реальная боль заставляет очень быстро думать. О себе и о своих товарищах. Молитесь своим богам, кто во что верит, чтобы вам никогда не довелось почувствовать, что такое, когда в вас, в живого попадает обыкновенная пуля, выпущенная из порохового оружия.
На сегодня хватит, всем отдыхать, а завтра начнем все сначала, вы должны научиться, на одних рефлексах прятать корпуса от огня противника. Иначе грош вам цена в реальном бою. Вас просто разберут на консервы, и подразделение перестанет существовать. Наступают новые времена, уже не будет лобовых атак и боев стенка на стенку. Сейчас все переучиваются и вспоминают древние войны за ресурсы. Поэтому вы, как космопехота Форреи должны быть просто на голову выше любых других пехотинцев и особенно имперских.
2 года спустя
Борт коммерческого судна Ларг, реестровый номер №ВА 2301-5467, окрестности Сонсы, мастер-инструктор, Перес.
Судорога прошла по руке, я с трудом приоткрыла глаза, меня ослепил яркий свет.
– Крисп она приходит в себя, у нас получилось. Пери ты нас слышишь?
Я приоткрыла глаза больше и увидела огненную пятно – шевелюру Кииры. Понемногу зрение восстанавливалось, ее лицо с каждой секундой становилось четче.
– Да слышу, – удалось сказать мне, – я в Сонсе?
– Да! Мы с Криспом ждали твоего появления. Как только Ларг проявился, мы сразу же зашли на борт и начали тебя реанимировать. Ты как себя чувствуешь.
– Бывало и лучше, помогите мне встать.
Я почувствовала, как сильные руки Криспа подхватили меня и понесли в жилой отсек. Коконы жизнеспасения находились во внутреннем грузовом трюме. Пока мы шли, Киира тарахтела, не умолкая, рассказывая, как они занимались вычислениями и как ожидали меня на предполагаемом векторе выхода их «крейсера».
– Киира, милая, помолчи, Пери плохо сейчас. Дай ей прийти в себя. Позже у тебя будет масса времени. Лучше возьми управление Ларгом и посади его на станции.
– Хорошо милый, – сказала Киира и убежала в рубку управления.
Когда Крисп уложил меня, укрыл одеялом, я придержала его за руку.
– Крисп, скажи, Артём не появился, его нашли?
– Прости, мы искали и ничего не нашли. Сама понимаешь, найти останки практически невозможно. Мы были не в состоянии обследовать каждый метр планеты. Пока мы с Киирой считаем его безвести пропавшим. Как он говаривал, тела то никто не видел. Ты знаешь, кто вас захватил?
– Знаю, что были слансы, эта падаль лица не показала, но я его по голосу узнаю.
– Мы нашли камеру, где вас содержали и забрали ваше оружие, я отдам тебе его, как только ты сможешь его взять. А пока отдыхай, сейчас прилетим к погранцам и там, в мед-автомате, тебя быстро поставят на ноги.
Я благодарно пожала его руку и, закрыв глаза, опять провалилась в беспамятство. Организм еще не пришел в себя после продолжительной медикаментозной комы.
Вторично я очнулась уже в лазарете пограничной станции, под куполом мед-автомата. Техник открыл купол и, проверив мое состояние непосредственно, сказал, что почти норма, и я могу свободно передвигаться. Он еще много чего говорил, но я уловила только главное: что пролежала в автомате три дня и что я беременна и с плодом все в порядке. Остальное было не существенным. Я попросила его позвать Криспа, он меня не понял, тогда я сказала «Кониган», он кивнул, и через минут десять в лазарет ворвалась Киира, а в ее кильватере шел Кониган.
– Все, теперь я не отойду от тебя ни на шаг, пока ты все не расскажешь, и я не расскажу тебе все наши новости. Крисп, говори свои пару слов, а то если я начну, то тебе придется ждать своей очереди пару суток.
– Ну, оружие в твоей каюте Пери, Киира тебя проводит. Ларг ремонтируют. Носичек разобрал его по винтикам. Сказал, что все будет сделано в лучшем виде. Все свободные техники третьей эскадрильи помогаютему по потребности. Солус подписал твое заочное прошение о долговременном отпуске, срок поставишь сама, а нет на «Пыли» тебя заждались и скучают. Крус чувствует себя виноватым уже второй год, так что скажи ему пару слов, чтоб он не страдал глупостями. Он почему-то считает виноватым себя.
«Пыль» сейчас в новой системе Роя, чистит бывшую планету слансов. После событий в пограничье, когда слансы стали нападать на колонии и в буквальном смысле их вырезать, эту падаль вывели за скобки морали, а император приказал зачищать без отселения. Так что если тебе станет легче, то Норт, он сейчас командир четвертой роты БП, всегда возьмет тебя на зачистку. Он сказал, что лично для тебя сделает такое одолжение, слансов пострелять. Кровожадный такой, ужас. Ну, вот собственно и все.
– Чего это Солус такой добрый стал, отпуск и насколько пожелаю, странно это.
– Да он тоже, в некотором роде вину за собой чувствует.
– А он-то чего?
– Понимаешь, есть одна заморочка, но он сказал, что сам тебе расскажет.
– Вот мудрило, все на «вкусное» привык оставлять. Ладно. Как Ларг починят, так и полетим, сначала к Крусу, потом на «Пыль», ну а потом на Зургу. Хочу родить ребенка на родной планете, а не в космосе.
– Ты беременна, это ребенок Артёма, когда вы успели? – Всплеснув руками, воскликнула Киира.
– Да, его и доктор сказал, что все в порядке, ребенок не пострадал. Там и страдать пока нечему мы только на Вааламии его зачали.
– Как же это давно было, прошло так много времени. Идем милая, я расскажу тебе все с самого вашего отлета.
Кира помогла мне встать, и мы отправились в мою каюту. Сказав это себе, я заплакала. Как это ужасно звучит, что каюта теперь только моя.
Лапия, за пределами содружества Империи, Арт Грей
Мир был чудесен. Я лежал на пляже, глядя на близкое, слегка голубоватое солнце Лапии. Редкие барашки облачков летели по небу, гонимые легким бризом. Стайка местной детворы развилась в лагуне, которую я лично очистил для малышей. Вода была теплой и мы не боялись, что детвора простудится от переохлаждения. Там плескались и наши дети, Гелиона и Фроз. Хриза, моя чудная вторая половина, зорко следила за порядком в лагуне, не допуская грубостей между детьми.
По берегу ко мне шел Эрик. Он был расстроен и отчаянно скрипел суставами. Грохнувшись рядом, он уставился на играющих детей.
– Чем недоволен?
– Да, ИИ тормозят по-страшному.
– Ты все пытаешься их продвинуть в сторону человеческого сознания?
– Так интересно ведь. Они ж более сложные программы, чем был я. Они должны были бы уже продвинутся. Но нет. Как были программами, так и остались. Я не могу их никак заставить испытывать чувства, им ничего не интересно. И это их постоянное «зачем». Я устал от него.
– На самом деле между вами огромная разница. Твое сознание в основном жило в псевдомозге, а он функционировал по принципу человеческого мозга и сигналы не следовали заложенной программе.
– Но ведь сейчас мы существуем на одинаковых нейроматрицах. Что ж теперь не так?
– Да все так, просто твое сознание было уже сознанием живого и разумного существа, ты ж даже в теле живом пожил, недолго. А они инициализированы на этих нейроматрицах и для них это единственная понятная и допустимая им форма существования. Все просто. И когда ты перестанешь скрипеть железом? Стань пространственником и не морочь людям голову. Ладно, когда первые три модели пространственников были стерильны и требовали специального генетического контроля. Четвертая модель уже была способна к воспроизводству и весьма устойчива генетически. Да и в ней проявились новые способности. А пятая версия, особенно форрейского производства, – я похлопал себя по груди, – прекрасно себя показала. Сам факт, что уже 300 лет как свернули фундаментальные исследования в этом направлении, сам говорит за себя, так в основном внешностью занимаются.
– Нет, не хочу, мне в железе приятнее и комфортнее. Я тогда попробовал и мне не понравилось.
– Странно, все ЭРКА поменяли тела на людские, а ты один единственный такой красивый остался. Чем тебе комфортно в ПБК то?
– Да всем, куча приблуд, которых нет в теле пространственника, возможность разделять сознание на уровни восприятия, ну и из-за Хризы.
Я удивился и посмотрел на Эрика по-новому. Его откровенность стала для меня открытием.
– Ты в нее влюбился и не хочешь со мной соперничать из-за нее?
– Да не в вас двоих дело, просто я стал бы искать именно такую женщину как она, а где такую другую найдешь? А так нет потребности и нет проблемы. Вот если найду, то быстро поменяю консервы на живое тело, а пока мне и так хорошо. А с Хризой тебе просто повезло.
– Согласен, повезло. Да мне и с тобой повезло и вообще я везучий.
Эрик опять засмотрелся на детей. Те играли с местными в вариант водного мяча. И Гелиона и Фроз были старше и выше остальных ребятишек, поэтому возглавили команды, выполняя роль играющих тренеров. Я тоже увлекся наблюдением. Атаки Фроза были стремительными и проламывающими часто очень жесткими, а Гелиона работала больше на обман противника, заманивание и развязка часто происходила неожиданным мячом в ворота.
– Ты еще долго будешь валяться на пляже? – Вдруг спросил Эрик.
– Сегодня или вообще?
– Ты прекрасно понял, о чем я.
– Думаю еще лет пять-семь. Я никуда не спешу, пусть дети нарезвятся вдоволь.
– А потом куда?
– В центр галактики, я все же хочу найти мир, где есть настоящая магия.
– А Умирра?
– Там Странник живет. Я даже создать портал там не смог. Тыж помнишь, там не действует половина физических законов мира.
– Я никак не пойму этих Странников, что они получают от владения планетой?
– Да то же самое, что и любое существо которое забавляется любимой игрушкой.
– Ты уверен, что именно так?
– А почему нет? Сам посуди. Те Странники, которых мы встречали существа совершенно другого уровня сознания. Им чуждо большинство амбиций обычного человека. Им не нужно осознавать мир, они являются частью его. Посмотри на Умирру – мир чудный и чудной одновременно. Практически все живое на нем имеет свое сознание, в большей или меньшей степени. Основное население это мотыльки, а по сути, семена всего живого. Нашалившись и остепенившись, они становятся частью флоры планеты. Будто растворяясь в ней. Лишь немногие становятся хранителями, теряя крылья, вырастая и становясь полноценными людьми. Этот мир не подчиняется законам эволюции. Все на нем происходит по желанию и по законам Демиурга мира, который это придумал и создал подходящие условия. Конечно, есть некая продуманность, но я не дам никакой гарантии, что без Странника этот мир выживет долго, так как все метаморфозы на Умирре поддерживаются и направляются волей Странника. Уйдет он, и равновесие моментально нарушится. Только Странник может понять и знать чем все закончится, а по моему личному мнению, с его уходом произойдет распад, и эволюция шагнет огромным шагом в сторону, заполняя пустые экологические ниши. Как это изменит облик планеты сложно сказать. Да и сами хранители, будто из других миров пришедшие на Умирру. Такое впечатление, что Странник выдергивает их сознания из других миров и переносит в свой, созданный мир. Ты ж прекрасно помнишь рассказы хранителей о своих мирах. И один из них был из мира, где магия – норма, где мир наполнен ею. Вот этот мир я и ищу. Может в нем, я обрету, наконец, покой.
– Да, верится с трудом, что ты обретешь покой.
– Кто знает, друг мой, кто знает.
– Скорее всего, будет так, что ты начнешь искать все знания о магии, потом будешь ее осваивать, а потом будешь искать пути, как ею и с кем поделится.
– И такой сценарий не исключен, ты же знаешь «бой» все расставит на места.
– Скорей бы, мы зависли на этой планете уже на пятнадцать лет, сколько еще ждать?
– Как дети пройдут инициализацию пространственника. Так и полетим.
– А нельзя ускорить процесс?
– Можно, но я так не хочу. Поверь, причины есть. Захочешь иметь тело пространственника, расскажу.
– Ну, хоть пару слов.
– Ели в пару то скажу, что насильственная инициализация снижает возможности пространственника на порядок, а то и больше. Человек должен сам на это решиться. Он должен, в буквальном смысле, сознательно пройти сквозь смерть, вот тогда он обретет силу перемещаться туда, куда ему надо и перемещать любого размера объект. Вот так. Я не хочу, чтоб мои дети стали кастратами и ради этого я готов ждать столько сколько понадобится.
Когда инициализация молодежи проходит путем выброса в космос – это плохо. Да, это быстро, но часть сходит с ума, а остальные такое, разве только сами могут перемещаться по маячкам. Теперь понимаешь, о чем я говорю. А они пространственники в первом, естественно рожденном, поколении. Они должны быть лучше, сильнее и свободнее нас созданных.
– Ты прав, я не знал этих нюансов. Просто не задумывался.
