Константин Марков
Мигом одним
Поселок Ширь, Чирка Ша
– Деда, а деда.
– Что тебе Чирка.
– А чего ты из города ушел? Там ведь много таких как ты и я? Мы тут одни.
– Вот подрастешь, расскажу.
– Я уже достаточно взрослая, мне уже пятнадцать.
– И что?
– Я в город хочу.
– Глупая. Город тебя проглотит и не подавиться.
– Тогда расскажи почему. Я ведь все равно уйду.
– Я хотел свободы.
– Ты ее обрел?
– Свобода это миф Чирка.
– Разве мы не свободны? Мы живем, никому ничего не должны и никто к нам не приходит из внешнего мира.
– В том-то и дело. Мы заперты в резервации. Нам дали право жить как в древние времена. Жить, добывая пропитание на земле.
– Разве это плохо?
– Я не сказал, что это плохо. Нас лишили возможности вольно выбирать путь.
– Деда, это глупость. Я на неделю ходила во все стороны.
Дед улыбнулся и погладил меня по голове.
– Чирка, я видел звезды, до которых сотни световых лет. Я видел колонии на астероидах, на планетах без воздуха, без плотной почвы. Города, парящие в облаках газовых гигантов. И ты не поверишь, я видел других людей. Не таких, как мы. Это все богатство миров нам не доступно. Мы, жители таких общин как наша, никогда не увидим ничего подобного.
– А зачем?
– Затем, что человек рожден свободным и никому ничего не должным, но он становится рабом системы. Мы не можем сами путешествовать меж звезд. Для этого нужны сложные корабли, которые не под силу построить одному человеку. Возможно, у нас и был когда-то шанс, но наши предки его не захотели и мы стали такими вот как я и ты – «людьми измененными».
– Разве есть существа способные жить в космосе?
– Есть Чирка, и это большой секрет. Не говори никому об этом.
– Почему?
– Это страшная тайна нашего правительства.
– Но ты ведь знаешь?
– Знаю, я был там и видел их. Правда, я бы не назвал их людьми.
– Они страшные?
– Нет, они просто другие. Это страшно. Слишком они другие.
– Ты мог стать как они?
– Мог.
– А я?
– Наверно и ты сможешь. Ты такая же, как и я – измененная.
– Тогда в чем свобода?
– Её нет. Свобода это миф. У тебя не так много выбора, ты можешь никуда не ходить, и прожить жизнь в поселке. Вариант два – пойти в город. Но в городе ты должна принять сторону, в которой ты будешь жить. Не примешь никакой – погибнешь.
– Разве нельзя просто жить?
– Можно, но есть правила социума. Они не зависят от твоего желания.
– Я выживу.
– Глупая ты девочка. Ты просто не понимаешь, насколько мир жесток. У нас, здесь, просто сказочно добрый мир.
– Поэтому ты и пришел к нам?
– И поэтому тоже. Устал быть винтиком огромной машины именуемой государством.
– И не советуешь мне туда соваться.
– Да. Наша жизнь не плоха. По крайней мере, в нашей общине.
– Только скучна. Ты отпустишь меня?
– А я смогу удержать?
– Нет.
– Тогда о чем мы говорим. Только потом, когда будешь плакать в подушку от горя, не ругай меня.
– За что, деда?
– За то, что не отговорил.
Год 2022, больница ГУФСИН №24. Заключенный Максим Холод
Очнулся я, лежа на полу запутавшись в простынях. Рядом лежали осколки от капельницы, сорванной с крепления моим падением, по полу растекался раствор. Я попытался встать, но руки не держали, тряслись, а ноги вообще слабо шевелились спутанные простыней. Рядом прошаркали тапочки. Сильные руки подхватили меня, поставив в вертикальное положение, в глазах поплыли цветные круги. С легким звоном стекла открылась дверь в палату, вошла медсестра.
– Это что такое.
– Не шуми хозяйка, упал Максимка с койки. Вот поставил его.
Медсестра подошла ко мне ближе, осмотрела, пощупала лоб на предмет температуры.
– Ладно, оттащите его в душ и вымойте хорошо, неделю, как лежит, а я пока сменю ему постель и лекарства.
Корень, свистнул Витька и они вдвоем потащили меня в душ.
Там, стоя под струями воды, я с удивлением разглядывал свои руки. На среднем пальце правой руки я обнаружил маленькое пятнышко ожога от забытой сигареты. Странно. То, что я видел во сне, уже было или еще будет?
Вода привела меня в чувство, я смог сам помыться. Конечно, может, что и не домыл, но все лучше, чем парни будут зад мне мылить. Корень и Витек сидели на подоконнике, куря в открытую форточку. Вытершись, я одел свежее белье. Прихромал к ним ближе, сел на лавку.
– Оклемался? – Спросил Витек.
– Лучше. Давно лежу?
– Дней семь без памяти лежал, бредил.
– А какой сейчас год?
– Ого! Во тебя накрыло. Двадцать второй, февраль. Сроку тебе осталось еще три месяца в мае на волю.
У меня отлегло от сердца. То, что я видел во сне – будущее. Это радует. Значит, в моих силах этого не допустить. Я не хотел умереть так бездарно.
2023 год, лейтенант ВВС России Сергей Опёнкин
После окончания училища я был направлен в самую глубокую задницу. Елизово был последним аэродромом на огромной территории нашей страны, хоть и находился к западу от Петропавловска.
В моем путешествии радовали две вещи: первое – путь туда был только на самолете, второе – выслуга шла год за два. Летел я тремя рейсами. Первый рейс доставил меня в Хабаровск. В Хабаровске мне пришлось три дня ждать рейса на Магадан. Были же прямые рейсы на Петропавловск, тем не менее, меня послали перекладными. С кадровой службой никто не спорит. Бюрократы.
В Магадане я оказался не один такой «красивый». Зайдя в зал ожидания, я обнаружил группу офицеров в летной форме. Они дружно перекусывали от щедрот ДьютиФри. Завидя меня они усиленно замахали мне, приглашая к «столу».
– Петропавловск? – Коротко спросил старший в группе майор.
– Так точно.
– Только из училища?
– Да, первое назначение.
– Паров, – протянул мне руку майор, – Валерий.
– Опёнкин Сергей. – В тон ему ответил я, пожимая его руку.
– Наш самолет завтра, знакомься, здесь все летят в Елизово. Часа через три прибудет еще группа, тогда и в гостиницу пойдем.
Я пожал руку каждому из офицеров. Они дружелюбно улыбались, взгляды у всех были «мягкими» от выпитой водки. Мне налили. Пить я не хотел, но вот так сразу отказаться не смог. Пришлось выпить и за новое назначение, и за погоны, и за новых друзей-товарищей и чтоб крылья держали.
Через пару часов Паров повел меня на улицу. Ветер дул холодный, влажный с моря. Меня слегка пробило ознобом, в голове посветлело. Майор оттащил меня под защиту центрального входа, закурил.
– Не думай, что мы все пьяницы. Просто, …, сам поймешь позже. Мне с капитаном было кого вспомнить. Ну, ты понимаешь. – Он затянулся, выпустил дым. – Иногда и пар выпустить надо.
– Понимаю. – Пьяно закивал я. – Вы же знаете, какие в Елизово машины?
– Еще раз выкнешь, дам в глаз. Субординация и выслуга лет – два важных принципа службы. НО! – Он поднял вверх руку с сигаретой. – Здесь мы не на службе, а между ею.
Я глупо захихикал. Водка основательно владела сознанием.
– Ну, а машины, миги там тридцать первые.
– Так они ж при соцреализме еще созданы!?
– И чё, – набычился майор, – лучшего перехватчика нет и не было и не знаю когда будет. Все сушки, да, кльовые машины. Особенно безпилотники. Но кто наведет на цель их, мать их, грёбаный интеллект. Да никто кроме тридцать первого. Это не машина, это легенда. Я на таком выполнял перехват ракет класса «калибр». Кто это может?
– С-800 «Опера» и то десять процентов на промах дают.
– Вот ты сам себе и ответил, что это за машина. Знаю, что там есть машины старше тебя и меня, вместе взятых, но при должном обслуживании они прислужат еще лет сорок. Им сейчас такие движки поставили, что они на стартовом форсаже до штатов долетают.
– Безпилотники все равно маневреннее.
– Тут ты прав. Скоро пилотов не будет. Только мальчики в шортах будут сидеть у компьютеров, и дергать джойстик. Время пилотов неумолимо подходит к концу. Еще лет пять десять и нас всех пересадят за парты, как школьников. Кончаться пилоты, оскудеет мир. Пошли, выпьем за героев, что никогда не вернуться на свои аэродромы, выпьем за людей-птиц, покоривших небо, за икаров. Да, мы как Икар, опалим крылья огромными скоростями и рухнем на грешную землю.
На этой грустной ноте закончилось наше возлияние. Прибыла ожидаемая нами группа, и мы все пошли спать до утра.
Как только моя голова опустилась на подушку, я «полетел».
Я летел над облаками. В том чистом от смога пространстве. Вы когда-нибудь летели над облаками? Высоко, высоко, где уже нет, чем дышать и двигатель захлебывается топливом не в состоянии сжечь его. Когда ты летишь на границе космоса, и временами он цепляет тебя колючими лучами радиации. Бортовой счетчик безумно трещит, сообщая об опасности, а машина тонко звенит, как натянутая струна и ты видишь на сотни километров вперед, не хуже радара. Я был в шоке от этого чувства. Я захлебывался от страха, восхищения, ужаса и восторга. Вы помните свой первый сексуальный опыт? Помните это чувство? Да? Так вот, это тысячная, скорее миллионная доля того чувства, что я испытал летя на трех махах поднявшись на тридцать два километра от поверхности Земли. Нас гордо величали «Воздушно-Космические силы». И нам, пилотам истребителям, в обязательном порядке, давали это понять.
Я летел все выше и выше. Мой Миг смеялся и пел. Я потянул ручку на себя, задирая нос все выше, и со всей скорости врезался в небо.
Упал на удивление быстро. Открыл глаза. Я лежал на кровати в своем номере, а мое сердце колотилось оглушающее громко и угрожающе часто. Нет, пусть что хотят, то и думают обо мне, но пить больше не буду. Не ХОЧУ!
Глава 2
2023 год, поселок Мама, Максим Холод
Весна как никогда выдалась ранней. Я сидел у дома, на завалинке, наслаждаясь первым действительно теплым деньком.
Откинувшись с зоны, я не стал оставаться в Иркутске. Не то что мне не было где жить, но я захотел что-то изменить в своей жизни. После каждой из трех ходок я возвращался домой, и все опять шло тем же путем: старые дружки, водка, наркотики, отсутствие работы, кража, драка, тюрьма. Я бесился от этой ужасной цикличности событий, но ничего поделать не мог. Нет, я не винил родных. Они старались, как могли, но наверно я был слаб. Стоило появиться привычному окружению, как все начиналось сызнова. Отсиживая последний срок, я сильно заболел, простудившись на тушении пожара. Нас тогда почти всех послали на помощь пожарным. В зону мы вернулись вымокшие до нитки с примерзшими шапками к головам. Первых пару дней я надеялся, что обойдется, но мне становилось все хуже. Вскоре меня без сознания отвезли в госпиталь. Я об этом и не знал, но в больнице, пока я был без сознания, мне приснился ужасно реальный сон о том, как я умер. Мне было жутко от одного воспоминания о том сне и очень хотелось изменить свою жизнь. Рассказав свои думы старому урке, я с удивлением услышал дельный совет.
– Макс, тебе надо в тайгу уйти, как хочешь поменять себя. Тайга всех лечит, кто хочет. Сидеть тебе пару месяцев осталось. У меня старинный кореш в Маме охотоведом. Хочешь, напишу ему. Стар он уже, а помощника там не сыщешь, босота одна замурзанная кругом. Мужик он суровый, тайгой деланный, он те мозг вправит. Заработка особого не обещаю, но без куска хлеба не останешься. Как с умом, так и денег, и золотишка прибарахлишь. Места там богатые.
Я задумался. Вот пройдет пара месяцев, выйду на волю и что? Вернусь домой, опять у мамки на шее сидеть да с дружками горькую пить? Так точно и до герыча докачусь. Работы то людской с четырьмя ходками не получишь. Думал не долго, минут пять. Написал дед Груздь маляву и пришел ответ. Когда я вышел на свободу, то все рассказал родителям. Всем миром собрали меня в дорогу, папа подсуетил билет на самолет и я улетел в Маму.
Зима в Маме лютая. Не Иркутск. С дедом Константином мы гоняли разных браконьеров, снимали сети и капканы. Гоняли черных лесорубов и разную шантрапу. Покоя не было ни летом, ни осенью, ни зимой. Вначале мне было очень тяжело, отвык я столько ходить, но через месяц стал нагонять деда и идти с ним вровень.
Дед был хмурый и молчаливый. Часто за день от него одно слово и услышишь. А то и вовсе все молчком, жестами все. В тайге часто ночевали в зимовьях, а бывало, и на снегу устраивались. Браконьер он как зверь, тепло за версту чует, вот мы и мерзли.
Я не мог понять Костяныча, что ему так до всего есть дело, но на прямые вопросы он не отвечал и смотрел на меня с укоризной. Мол, сам понимать должен. Я не понимал, а скорей всего просто не хотел понимать. Мне было хорошо. Водки мы не пили, да и некогда было. Раз за зиму дед налил стопку и то только что я простыл. Наркота понемногу отпускала.
******
– Макс! – Раздался голос деда из дома.
Я нехотя оторвался от приятного занятия и заглянул в открытое, по теплой погоде окно.
– Чё Костяныч?
– Пойдешь в дальнее зимовье. Помнишь, в феврале там были, медведь там, шатун, баловал. Восстановишь, что он наломал, да о душе подумаешь, тайгу послушаешь. За две недели справишься. Не соскучишься, можешь и три недели посидеть, тебе есть о чем думать. Сегодня собирайся с умом, завтра с утра, я тебя на тот берег направлю.
Задавать деду вопросы и спорить с ним, смысла не было. Ещё пол часа погревшись на солнышке, я пошел собирать инструмент для ремонта и паковать поклажу. По окончанию сборов дед торжественно вручил мне свой древний СКС и к нему выдал десять пачек патронов. Я удивился такой щедрости. Тащить с собой лишний груз очень не хотелось.
– Костяныч, ты на войну меня собираешь? Пачки хватит.
– Патрон вес не тянет. – Мрачно ответил дед.
– Так это больше трех кило!
– Возьмешь. Ты в тайгу идешь, а там не только зверье ходит. Я многим крови попил, да ты глотнул. С тобой бы пошел, только пора тебе самому в тайгу ходить. Всяко в жизни бывает. Вдруг заболею я и что? Привыкай.
Я обреченно махнул рукой. Спорить с ним не имело смысла. Самое обидное было то, что он всегда оказывался прав. От таких мыслей мне стало зябко. Сражаться за свою жизнь и принимать самому решение «жить или не жить» мне очень не хотелось. С моим прошлым это был серьезный, небезопасный выбор.
******
За четыре дня я добрался до дальнего зимовья. По-хорошему идти налегке было дня два, максимум три, однако поклажу пришлось тянуть на волокушах, а это значительно снижало мою скорость. Но дойти это только пол дела. Сначала пришлось перетаскать всю поклажу в дом, а потом, при свете керосиновой лампы прибраться и затопить печку. Толстый слой пыли покрывал все. Спать в мусоре я не хотел, а сил уже просто не было на генеральную приборку. Более менее очистив один угол я устроился в спальнике. Заснул мгновенно, устал страшно.
Ночь прошла спокойно. Я прекрасно выспался, даже курить не хотелось от такого чистого и свежего воздуха. В городе такого не сыщешь.
Осмотревшись при дневном свете, я взялся за генеральную уборку. На первое время еда у меня была. Как закончиться пойду, поохочусь. Костяныч никогда не был против охоты, если для пропитания. Моя пол я думал, что неплохо было бы подстрелить глухаря, ну или небольшого кабанчика.
Все когда-то заканчивается. Закончилась и уборка. Я слегка перекусил консервами, посмотрел на часы и решил пойти обойти местность, поглядеть на предмет ужина. Тщательно прикрыв дверь, двинулся в низинку к воде. Дойдя до жиденького березняка, я поискал погрызенную кору, нашел, приладил пару петель. Может, зайчатиной побалуюсь.
Подходящего глухаря я приметил, отойдя от зимовья на пару километров. Он сидел на толстом суку и высматривал что-то на земле. Я долго не думал. Сто метров, для меня не дистанция. Прислонившись к дереву, я легко снял глухаря. Перья полетели в стороны, патрон СКСа для такой дичи однозначно избыточен. Повесив винтовку на плечо, я спокойно двинулся за добычей.
Выйдя на полянку, я был удивлен. Глухаря «выцеливал» не только я. Одновременно со мной из подлеска вышла лиса. Она была тощей после зимы, слегка облезлой. Посмотрев на меня, она тявкнула. Мне вдруг стало жаль зверушку. С минуту мы смотрели друг на дружку. Лиса была голодна и не хотела уходить. Мне было жаль потраченного на охоту времени. Первой мыслью было пугануть ее, но я подумал, что и консервами на сегодня обойдусь, а этот глухарь спасет ей жизнь.
– Ладно, он твой.
Оставив лису наслаждаться неожиданной добычей, я пошел обратно к зимовью. Завтра проверю силки, может, зайчатина словится.
Я шел по тайге напрямик, не стараясь идти тихо. Просто шел, слушая хруст веток под ногами, шум ветра, крики птиц, да просто звуки жизни. Это был гармоничный и устоявшийся мир. Лишь я был в нем неизвестной и всесокрушающей величиной. Никто так не шумит в лесу как человек. Мы стреляем, жжем костры переходящие в огромные пожары. Мы пилим деревья, ездим на громадных машинах извергающих ядовитые газы, распугиваем и убиваем животных. Что греха таить, часто мы убиваем лишь ради своего удовольствия. Современному человеку нет смысла охотиться для пропитания. Такие как я и дед Костяныч лишь исключения.
Тонкий писк, на грани слышимости, на несколько минут, нарушил идиллию леса. Я покрутил головой пытаясь понять, где источник звука, но эхо леса не дало определить направление. Наступившая после этого ватная тишина немного меня напугала.
Посмотрев на низкое солнце, я заторопился. Не хватало заблудить в лесу по ночи. Не пропаду, конечно, но и блудить смысла не было. Надо прибавить ходу.
Город Локо. Центральный регион. Мед.лаб. Центрального контрольно-ревизионного отдела планеты Неруни. Чирка Ша
Очнулась я в чистой, пахнущей лекарствами комнате. Ощупала себя. В местах, куда попали пули, шрамы не ощущались. Странно. Встала. Прошлась по комнате. На мне был безразмерный больничный халат. Вначале немного кружилась голова, потом расходилась. Дверь наружу была заперта. Вместо окна на стене висела картина с лесным пейзажем. На тумбочке у кровати лежала одежда. Рядом стояли ботинки армейского образца, как я носила последнее время. Раз положили, значит, явно для меня. Оделась. Все было в пору.
Ломать дверь смысла не было. Раз нет окон, то это явно внутреннее помещение, и за дверью могло быть их еще с десяток. В ожидании развития событий я просто уселась на койке, прислонившись спиной к стене.
По моему ощущению прошло часа два, прежде чем открылась дверь. Мне принесли еду. На охранника и тем паче тюремщика парень не был похож. Еда тоже была не тюремной. В большой кружке был наваристый мясной бульон и пара ломтей хлеба.
– Простите, что так скромно, но я бы не рекомендовал бы вам сильно нагружать желудок. Съешьте все в три четыре приема.
– Это почему?
– Вы долго лежали в мед-автомате на искусственном питании. Желудок отвык.
– Спасибо.
Парень кивнул и ушел. Дверь хрюкнула запорами. Разломав хлеб на четыре куска, я принялась тщательно его жевать, запивая мелкими глотками бульона. Информация была интересной. Если на меня потратили ресурсы мед-автомата, то я им явно нужна живой. Момент два – только государственные конторы имели это чудо техники. Получается это не простая больничка. Вот только какой конторы? Я стала перечислять известные мне организации, что могли так явно работать на уничтожение объекта. Парни однозначно были в кинетической броне и точно не на чай собрались в гости к Миру Гал. Они шли нашпиговать его маслинами, но опоздали. Надо было с ними поговорить. С другой стороны это мог быть кто угодно и не факт, что они бы меня не кончили. Ладно, подождем.
Сытный бульон надавил на глаза, я задремала.
Разбудил меня тот же юноша. Он прикатил устрашающего вида комплекс и пригласил меня присесть в кресло.
– Вам ничего не грозит. Это просто диагностический комплекс. Мне поручено снять ваши параметры, и убедиться, что восстановление завершено.
– А мы где? – Спросила я, садясь в кресло.
– Город Локо.
– И это все?
– Простите, но большего сказать не могу.
– А когда скажут?
– Это зависит от начальства. Я только техник больницы.
Почти час парень колдовал на своем аппарате. Я не мешала ему глупыми вопросами. Он явно ничего не скажет. По сути своей работы он даже может не знать, на кого работает. Я слышала о такой практике в некоторых структурах армии и разведки. Для каждого уровня допуска были свои коридоры. Люди приходили на работу, уходили и думали, что работают в частных фирмах, которые не имеют к государству никакого отношения, и тем более к секретным организациям.
Наконец тесты закончились. Мне принесли свежий бульон, но уже с кусочками перемолотого мяса. «Отужинав», я опять задремала. Какое время дня было в данный момент, я не представляла.
*****
По прошествии пяти кормежек появилось новое действующее лицо. Мне, наконец, принесли полноценный обед, состоящий из супа, вкусного, хорошей отбивной с гарниром и компотом. Умяв все, я сложила тарелки и отвалилась к стене. Было нудно, я занялась наблюдением за паучком, что усердно плел в углу небольшие силки.
Дверь привычно хрюкнула, но вместо техника вошел офицер в чине капитана.
– Чирка Ша. Ваша выдержка великолепна. Пришло время поговорить или хотите вздремнуть после обеда?
– Давайте лучше пройдемся, а то еще немного и вам придется принести мне одежду большего размера.
– Прошу.
Мы вышли в коридор. Да, ломать дверь смысла не было. В двадцати шагах стоял солдат в общевойсковой форме. На его поясе висел пистолет. Это конечно не преграда, но, сколько их таких до выхода, да и где он?
Лифт унес нас ниже уровней на двадцать. Ох, чую, не простая контора. На этаже прибытия движение было более интенсивным. Быстрым шагом мы прошли метров двести по прямому коридору. Провожатый открыл одну из дверей приглашая пройти.
Комната не радовала особыми изысками. Казенная мебель, шкаф, сейф, стол, пара стульев. Комнатка полтора на полтора метра. Не высокий чин, однако. Я села на гостевой стул.
Капитан порылся в сейфе и положил на стол дело. На обложке была надпись «Чирка Ша, киллер». У меня внутри похолодело.
Полистав дело, капитан закрыл его, посмотрел на меня.
– Вопросы?
– Думаю, у вас уже есть ответы. Судя по делу и по тому, что меня вылечили, я вам нужна живой.
– Согласен. Меня зовут Жома Фал.
Холодный пот потек у меня по спине. Фамилии Фал и Бра имели только государственные чиновники высокого ранга доверия. Попасть к ним в кабинет для простого человека это конец существования, по крайней мере, так говорили в Сохо.
– Капитан, – сдавленным голосом прохрипела я, – просто скажите, что вам надо.
Как говаривали знающие люди, только четкое выполнение приказов Фал и Бра гарантировало возможность выжить в дальнейшем.
– Я рад, что сразу нашел такой живой отклик в вашем понимании. Также вижу, что вы осознали, что попали в засекреченную государственную контору. Не буду юлить и трепать вам нервы Чирка. Возможно, мое предложение вызовет у вас удивление и недоверие, но прошу его серьезно обдумать.
Я, молча, сидела и ждала продолжения. Капитан встал из-за стола и присел на его край.
– Нас, я имею ввиду контору, не интересует ваше прошлое. – Он постучал пальцем по папке. – По большинству эпизодов, лично я считаю, что вы оказали одолжение обществу. Хотя это и незаконно. Ладно, к делу. Чирка Ша, мне нужен напарник и я выбрал вас. По своему чину я имею такое право – выбирать себе напарника.
Дыхание у меня перехватило от такого предложения. Меня будто обдало вначале кипятком, потом ледяной водой. На выдохе я сказала:
– А если я откажусь?
– Мне будет жаль. Я разрабатывал вас последние два года. Мне нравится ваш стиль.
– И все? Просто жаль?
– Да. Вас просто проводят на выход.
– А могу я узнать больше?
Капитан встал со стола и вернулся на свой стул за столом. Его глаза были уставшими, грустными как у больной собаки.
– Большего я сказать не могу. Чистка мозга очень болезненная процедура. При этом пропадает часть личности. Доверься своему чувству Чирка.
– Вы не будете меня преследовать?
Капитан без слов кинул папку в утилизатор. Она пыхнула, несколько языков пламени пробилось сквозь решетку. Запахло сгоревшей бумагой.
– Мне надо двое суток уладить личные дела.
– Со Шлима?
– Это тоже.
– Ладно, двое суток. Сейчас тебя проводят на выход. Если решишь отказаться от предложения оставишь записку на вахте. Мне передадут.
Капитан нажал на кнопку пульта. Через пару минут появился солдат. Он надел мне на голову черный мешок и повел лабиринтами конторы. Честно говоря, я ожидала расстрельного коридора, однако в третьем лифте с меня сняли мешок. Мы ехали во внешнем лифте, что двигался снаружи здания и имел панорамное стекло. С высоты я видела площадь имени Керни Бра. Люди были не меньше насекомых копошащихся в траве.
После нескольких минут стремительного спуска мы вышли в холл. Солдат зашел на вахту, очень быстро вернулся с сумкой.
– Это ваши личные вещи. Можете идти.
Он указал на турникеты.
На подкашивающихся ногах я вышла на улицу. Обернулась. Солдат, что привел меня уже исчез, люди проходили сквозь проходную и никому не было до меня никакого дела. Осмотревшись, я нашла вывеску, она гласила: «4-й статистический отдел Министерства развития экономики».
Мне стало смешно. Да, тот техник наверно так и думает, что работает в больничке при статистическом отделе. И не догадаешься.
