Константин Малофеев
Империя. Третий Рим. Книга 2

Иван Грозный

Детство первого русского царя было безрадостным. Его отец Василий III умер, когда мальчику было всего 3 года. В 8 лет Иван потерял мать. Мальчик формально правил огромной страной, но реальные рычаги управления забрали в свои руки бояре во главе с князьями Шуйскими, изгнавшие родню мальчика по матери Глинских с царского двора. Они распорядились властью не лучшим образом: внешняя политика ознаменовалась рядом сложностей и неудач, шла кровавая борьба кланов за господство во властных структурах, а простое население почувствовало на себе тяжелую руку корыстолюбивых наместников. Князья Шуйские даже организовали заговор против главы Церкви митрополита Иоасафа. Как писал сам Грозный: «Митрополита Иоасафа с великим бесчестием с митрополии согнаша»^[39].

Мальчик-государь постепенно рос, и в нем русское общество увидело фигуру объединителя, способного вывести державу из смуты боярского правления.

В 1547 году 17-летний Иван Васильевич «по древнему цареградскому чиноположению» был венчан на царство. В ходе чина венчания царь был помазан миром. «Над каждым верующим это таинство совершается лишь единожды – при крещении, – пишет митрополит Иоанн Снычев. – Начиная с Грозного Русский Царь был единственным человеком на земле, над кем Святая Церковь совершала это таинство дважды»^[40]. А архиепископ Серафим Соболев отмечает: «Таинство Святого Миропомазания делает личность Царя священной, сообщает благодать Святого Духа… почему святой Иоанн Златоуст и учил, что Царская Власть [Катехон, – К. М.]… есть начало, которое удерживает пришествие антихриста»^[41].

Это была великая перемена. Царский титул прежде использовался в дипломатической переписке, чтобы приравнять русских государей к западным императорам. Отныне царское звание выражало не только дипломатический статус, но и монархическую идеологию и мировоззрение Третьего Рима. Юный Иван Васильевич взваливает на свои плечи тяжкий царский крест.

ИВАН IV ГРОЗНЫЙ (1533–1584)

Думающим русским людям той эпохи было очевидно: Русь становится Империей, и ее монарх принимает миссию Катехона. Он истинный самодержец, независимый от других держав, и полновластный государь в отношении вверенных его попечению людей. Однако ответственность перед Богом, Царем Царей, была велика. Сам Иван Грозный глубоко это осознавал и с трепетом воспринимал слова Священного Писания «Сердце царево в руце Божией» (Притч. 21:1).

Принятие царского титула возносило Великого князя Московского на недосягаемую для прочих Рюриковичей иерархическую высоту. Еще недавно некоторые бояре-княжата считали потомков Даниила Московского не только своей ровней, но даже младшими по сравнению с собой. Теперь же между сколь угодно знатным князем и царем пролегала невидимая, но священная граница. Смириться с этим беспрекословно были готовы далеко не все: на протяжении нескольких десятилетий царствования Ивана IV шло «перетягивание каната» между государем и русской родовой аристократией.

В этих условиях прежде всего было необходимо укрепить законность и усилить авторитет государства, ослабевшие за время «боярского правления» Шуйских. В правовой сфере был введен улучшенный свод законов – Судебник 1550 года. На местах часть власти была передана в руки самоуправления. Начали созываться Земские соборы – законосовещательные съезды, на которых царь мог услышать голос всех общественных групп и разных областей России по важнейшим вопросам управления государством.

«Венчание и принятие царского титула Иоанном IV» (гравюра с картины К. Лебедева)

Войско было усилено введением постоянных стрелецких частей – пехоты, вооруженной пищалями и готовой в любой момент подняться в поход или же влиться в состав крепостных гарнизонов. Кроме того, особыми документами была упорядочена служба самой боеспособной части русской армии, дворянской конницы.

В 1552 году русская армия во главе с самим царем взяла Казань. В ходе штурма проявилось характерное для Ивана благочестие: он беспрестанно молился, а в решающую минуту, «услышав» за тысячу верст колокольный звон Донского монастыря в Москве и восприняв это как знак Божий, ввел в бой резервные части, что решило исход сражения. Вся территория бывшего Казанского ханства стала частью России, а десятки тысяч русских невольников, томившихся в рабстве, получили свободу.

В 1556 году пало Астраханское ханство. Оно также вошло в состав России. Это поистине грандиозный успех, достигнутый малой кровью. Вскоре царь и митрополит Макарий позаботились о распространении христианского просвещения на новых землях: ими было учреждено официальное книгопечатание. Первая печатная книга в России появилась в 1564 году. Это был «Апостол» (книга «Деяний апостольских»).

Казанский кремль

В 1580-х годах движение России на восток продолжилось. Казачий атаман Ермак осуществил «разведку боем», ворвавшись на просторы Сибирского ханства и нанеся поражение его властителю Кучуму. Восемьсот казаков Ермака присоединили к Русскому царству территории, равные по площади всей Европе. Россия стала самым большим государством в мире.

Гораздо более сложными задачами оказалась организация обороны на южных рубежах против могущественного Крымского ханства, вассала Османской Турции, а также Ливонская война на западе. Ливонский орден к этому времени из Братства рыцарей Христа Ливонии превратился в государство немецких феодалов, владеющих прибалтийскими бесправными рабами. В войнах Литвы и России орден неизменно выступал на стороне Литвы.

Поводом к началу войны 1558 года стала невыплата ливонцами дани за город Юрьев (Дерпт), которую они платили Пскову еще в XV веке, а Москве платить перестали. Русские войска победоносно прошли всю Ливонию, разбили орденскую армию и овладели Дерптом, а также важнейшим портом Нарвой. Магистр ордена был взят в плен, победа была близка. Но новый магистр обратился за помощью к польско-литовскому государству. Оно вступило в войну, что поначалу не остановило русскую армию, и в 1563 году Иван IV лично руководил взятием Полоцка, важнейшего опорного пункта Литвы. Однако на этом победы закончились. Война затягивалась. В борьбу за ливонское наследство включилась Швеция. Россия теперь воевала с международной коалицией, силы которой значительно превосходили ее собственные.

Ермак Тимофеевич (1532–1585) (авторы: М. Микешин, В. Беклемишев; Новочеркасск)

© Alrandir / shutterstock.com

В этой войне впервые прозвучали русофобские клише, очерняющие Россию и ставшие дежурными на столетия вперед. Современный исследователь Андреас Каппелер обнаружил десятки агитационных «летучих листков», вышедших из печати в Европе и посвященных России и русскому самодержцу. В подавляющем большинстве случаев авторы этих листовок рисовали ужасающий портрет жестокого тирана-«московита», преследуя цель возбудить общественное мнение против русского царя и убедить европейцев разорвать все торговые связи с Россией.

Но «черной легенде» об Иване Грозном (такой же, как «черная легенда» о Филиппе II и герцоге Альбе) не удалось распространиться дальше Польши и Германии. До тех пор пока англичане торговали с русскими, они были заинтересованы в хороших отношениях с русским царем. Итальянцы не только торговали с Москвой, но и поставляли ко двору Ивана IV ценных специалистов. Датчане были военными и политическими союзниками Москвы в Ливонской войне. Да и среди дипломатов императора Священной Римской империи германской нации был не только русофоб Герберштейн. Имперский посол Даниил-Принц из Бухова писал об Иване IV: «Он до того усердно предан был благочестию и богослужению, что для того, чтобы удобнее предаваться молитвам и постам, которые он очень строго содержал, часто проживал в монастырях и тело изнурял великим воздержанием. Большую часть своих доходов он тратит на построение святых храмов и отыскивает мастеров с большим старанием»^[42].

Юрьев (Дерпт, Тарту)

Кризис на полях сражений Ливонской войны и измена некоторых виднейших аристократов, включая известного предателя Андрея Курбского, вызвал подозрения царя в изменнических настроениях всей родовой знати. Для того чтобы вывести из-под контроля аристократов рычаги управления армией и ослабить их контроль над государством, Иван IV ввел в 1565 году опричнину. Это был проект большой реформы, в рамках которой под прямое управление царя, вне власти Боярской думы, переходила значительная часть страны. В опричных областях формировались полки особой, опричной армии и учреждения особого административного аппарата, а военачальников и чиновников назначал туда сам государь.

В отдаленной перспективе опричнина должна была подорвать позиции родовой аристократии. Иван Васильевич искал способ поставить над правом рода, то есть наследственной знати, свое право государя возвышать людей по их способностям к службе и по уровню доверия с монаршей стороны. В будущем Россия и пойдет по этому пути. Цари из рода Романовых постепенно приведут государственный строй Третьего Рима к победе служебных достоинств над знатностью.

Но Иван Грозный желал быстрого и немедленного изменения старых порядков. Он выдал опричникам большие земельные владения, забрав их у старых владельцев, и наделил опричных служилых людей большими льготами в судах. Это вызвало ропот, сопротивление, заговоры. В ответ начались казни, стоившие стране, по строго документированным данным, около 5000 человек в основном из знатных родов. Очевидно, эти масштабы не идут ни в какое сравнение с жестокостями войны в Нидерландах или Варфоломеевской ночи в Париже 24 августа 1572 года, когда королева-мать Екатерина Медичи спровоцировала резню гугенотов, приехавших на свадьбу ее дочери. Во Франции было убито до 30 000 человек без суда и следствия. Подавляющее большинство казней в России производились по приговору суда после тщательного расследования и по обвинению в измене государству во время войны.

Церковь Успения Пресвятой Богородицы в Александровской слободе – резиденции Ивана Грозного времен опричнины

Однако опричная армия не оправдала надежд царя на высокую боеспособность. Особенно неприятным было поражение 1571 года: крымский хан Девлет Гирей прорвался к Москве и сжег ее. Этому способствовало раздельное управление опричной и земской армиями. Отсутствие тактического взаимодействия между ними вносило хаос и сумятицу в ход оборонительной операции. Тогда Иван IV расформировал опричную армию и слил ее с остальными вооруженными силами России. В 1572 году Девлет Гирей, вновь попытавшийся прорваться к сердцу страны, потерпел тяжелое поражение от объединенной русской армии у селения Молоди. Армией на этот раз совместно командовали земский воевода Михаил Воротынский и опричный Дмитрий Хворостинин. Царь, убедившись, что для полноценной обороны страны необходимо единство, вскоре после битвы при Молодях отменил все опричные учреждения и даже запретил упоминать опричнину.

Затянувшаяся Ливонская война также имела шанс закончиться в 1575 году полной победой Ивана Грозного. Престол Речи Посполитой (как стало называться польско-литовское государство с 1569 года) опустел, и польский сейм должен был выбрать нового монарха. На престол претендовали германский император Максимилиан II и Иван IV, царь Московский. Если бы верх взяла прорусская партия, вся европейская история могла пойти по-другому. Но не победил ни тот ни другой. Турецкий султан Селим II пролоббировал на польский трон своего вассала – князя Трансильвании Стефана Батория. Султан подкрепил избрание своего кандидата как кнутом – татарским набегом на польскую Волынь и Подолию, так и пряником – щедрыми подкупами шляхты.

Баторий был талантливым полководцем и, хотя с подданными общался на латыни за незнанием польского, развернул ход войны в пользу Речи Посполитой. За три года он практически отбил назад все завоевания русского царя, и только героическая оборона Пскова заставила Батория заключить Ям-Запольский мир (1582 г.) на весьма приличных для Москвы условиях. В 1583 году был также подписан мир со Швецией, по которому за Россией остался выход к Балтике только в виде устья Невы (где через 120 лет вырастет Санкт-Петербург).

Памятный камень на месте битвы при Молодях

Фото: Андрей Кара

Иван Грозный умер 18 марта 1584 года. Царь тяжело пережил неудачную 25-летнюю войну. Столь победоносно начавшееся царствование, пройдя через предательства и разочарования, заканчивалось трагично. Воспитанный наследником царевич Иван Иванович скончался при до конца не выясненных обстоятельствах. И эта трагедия потрясла его отца до глубины души: царь повелел собрать имена всех, кого считал пострадавшими по его вине, в общий синодик и приказал молиться за упокой их души в монастырях по всей Руси.

На Западе выросла выпестованная Ватиканом Речь Посполитая. Иезуит Антонио Поссевино, пытавшийся совратить царя в католичество, еще в 1582 году злорадно писал, что «царь скоро помрет». Английские торговцы тоже оказались не союзниками, а неудачливыми колонизаторами и очернителями царя в глазах современников. Они не смогли подчинить себе Россию, но не скрывали своих намерений.

Историк Р. Скрынников пишет: «Джером Горсей, описывая состояние России после смерти Грозного, обронил следующее многозначительное замечание: „Владения этого государства так пространны и обширны, что они необходимо должны распасться на несколько царств и княжеств и с трудом могут быть удержаны под одним правлением”»^[43].

Россия Ивана Грозного по сути своей стала Третьим Римом, и потому враги ее умножились. К естественным пограничным соперникам добавились порождения нового Ханаана – Ватикан и протестантская транснациональная корпорация. Удивительно то, что современный взгляд на Ивана Грозного основывается на мемуарах представителей этих ненавистников России: иезуита Антонио Поссевино, английского посла-неудачника Джильса Флэтчера и других. Все «черные легенды» о царе черпаются из их недостоверных пасквилей.

Иван Васильевич оболган не только потому, что он не предал Россию развращенному папству или алчному капиталу, но и за свои идеи в защиту Православной Церкви и Царства. Грозный обладал исключительным литературным даром, столь редким среди царей, занятых государственными и военными делами. За всю историю Империи, кроме русского царя, мы можем назвать только двух таких императоров: Марка Аврелия (II век) и Константина Порфирогенита (X век). Никто лучше и глубже него не понимал высокий духовный смысл царского служения, и поэтому сочинения его стали настоящим панегириком монархии. Именно идеи Ивана Грозного вызывают ожесточенную полемику вплоть до настоящего времени и даже заставляют некоторых недобросовестных исследователей переходить на личность их автора.

Так, полемизируя с предателем Курбским, царь входит в рассуждения о свойствах самодержавной власти, доказывая ее необходимость: «Подумай, какое управление бывает при многоначалии и многовластии, ибо там (в других православных царствах) цари были послушны епархам и вельможам, и как погибли эти страны. Это ли и нам посоветуешь, чтобы к такой же гибели прийти? И в том ли благочестие, чтобы не управлять царством, и злодеев не держать в узде, и отдаться на разграбление иноплеменникам? Или скажешь мне, что там повиновались святительским наставлениям? Хорошо это и полезно! Но одно дело – спасать свою душу, а другое дело – заботиться о телах и душах многих людей; одно дело – отшельничество, иное – монашество, иное – священническая власть, иное – царское правление. Отшельничество подобно агнцу, никому не противящемуся, или птице, которая не сеет, не жнет и не собирает в житницу; монахи же, хотя и отреклись от мира, но, однако, имеют уже обязанности, подчиняются уставам и заповедям, – если они не будут всего этого соблюдать, то совместное житие их расстроится; священническая же власть требует строгих запретов словом за вину и зло, допускает славу, и почести, и украшения, и подчинение одного другому, чего инокам не подобает; царской же власти позволено действовать страхом, и запрещением, и обузданием и строжайше обуздать безумие злейших и коварных людей. Так пойми же разницу между отшельничеством, монашеством, священничеством и царской властью. И разве подобает царю, если его бьют по щеке, подставлять другую? Это самая совершенная заповедь. Как же царь сможет управлять царством, если допустит над собой бесчестие? А священникам это подобает. Уразумей поэтому разницу между царской и священнической властью! Даже у отрекшихся от мира встретишь многие тяжелые наказания, хотя и не смертную казнь. Насколько суровее должна наказывать злодеев царская власть!»^[44]

В другом месте первый русский царь пишет о том, что христианскому государю уместнее полагаться на Господа Бога, а не на советы своих вельмож: «Русская земля держится Божьим милосердием, и милостью пречистой Богородицы, и молитвами всех святых, и благословением наших родителей, и, наконец, нами, своими государями»^[45].

Академик Д. Лихачев писал об Иване Васильевиче: «Никогда еще русская литература не знала такой эмоциональной речи, такой блистательной импровизации и вместе с тем такого полного нарушения всех правил средневекового писательства: все грани между письменной и устной речью, так старательно возводившиеся в Средние века, стерты; речь Грозного полна непосредственности. Грозный – прирожденный писатель, но писатель, пренебрегающий всеми искусственными приемами писательства во имя живой правды. Он пишет так, как говорит, смешивая книжные цитаты с просторечием, то издеваясь, то укоряя, то сетуя, но всегда искренно по настроению. Роль Грозного в историко-литературном процессе древней Руси громадна»^[46].

Иван Грозный (авторы: А. Следков, А. Петров, А. Дмитриев, О. Молчанов; Орел)

© Lyudmila Shabanova / shutterstock.com

Именно при царе Иване Грозном в 1547 и 1549 годах состоялись колоссальные по своей значимости церковные соборы, на которых в общерусском масштабе был прославлен целый сонм святых, доселе разрозненно почитавшихся в качестве местночтимых. Новое положение русского государства как Третьего Рима и Русской Церкви как средоточия православия требовали явить всему миру их духовные богатства, а достояние Церкви – это прежде всего угодники Божии. На соборах 1547 и 1549 годов были канонизированы такие святые, как Александр Невский, Михаил Тверской, Петр и Феврония, Иона Московский, Никон Радонежский, Савва Сторожевский, Стефан Пермский, Пафнутий Боровский, Зосима и Савватий Соловецкие, Александр Свирский, Макарий Калязинский. Ту же цель – ознаменовать новую роль Русской Церкви в православной ойкумене – преследовало и составление митрополитом Макарием Великих Четьих миней, грандиозного свода всей древнерусской духовной литературы объемом более 27 000 страниц. Отечественная книжная культура еще не знала ничего подобного по размаху.

Первый русский царь Иван Васильевич Грозный во всем был личностью огромного масштаба. Он всецело осознал и принял свою миссию православного царя, ответственного перед Богом за вверенный ему народ. Историк А. Боханов пишет: «Он всю свою сознательную жизнь стремился служить Богу и видел предначертания Промысла там, где другие разглядеть Волю Божию были не в состоянии. Сохранившиеся документы и свидетельства подтверждают: мироощущение Первого Царя всегда было кафоличным (вселенским) и эсхатологичным (мироконечным)»^[47].

Царский крест «удерживающего» был тяжел, но его духовная грамота (завещание) сыновьям демонстрирует нам, что Иван Грозный пронес свой крест как верующий христианин и именно в Боге видел и путь, и цель царского служения: «Се заповедаю вам, да любите друг друга, и Бог мира да будет с вами. Аще бо сия сохраните, и вся благая достигнете; веру к Богу тверду и непостыдну держите, и стоите, и научитеся божественных догматов, како веровати, и како Богу угодная творити, и в какове оправдании пред нелицемерным Судиею стати. То всего больше знайте: православную христианскую веру держите крепко, за нее страждите крепко и до смерти».

Глава II. Московское царство

Святой Царь Федор. Московский патриархат

Правление сына Ивана Грозного, царя Федора Ивановича (1584–1598), русский народ впоследствии вспоминал как золотое время. Этот государь прославился крепкой верой, любовью к молитве, церковным службам и монашеству. Русская Церковь прославила его как святого чудотворца, а в народе он снискал славу блаженного царя, к которому милостив Бог. Русские современники отмечали его высокое благочестие: «Своими молитвами царь мой сохранил землю невредимой от вражеских козней. Он был по природе кроток, ко всем очень милостив и непорочен, и, подобно Иову, на всех путях своих охранял себя от всякой злой вещи, более всего любя благочестие, церковное благолепие и, после священных иереев, монашеский чин и даже меньших во Христе братьев, ублажаемых в евангелии самим господом. Просто сказать – он всего себя предал Христу и все время своего святого и преподобного царствования, не любя крови, как инок проводил в посте, в молитвах и мольбах с коленопреклонением – днем и ночью, всю жизнь изнуряя себя духовными подвигами… Монашество, соединенное с царством, не разделяясь, взаимно украшали друг друга»^[48].

Однако Федор Иванович не только молился, но и занимался государственными делами, не передоверяя полностью бремя принятия важнейших решений кому-либо из вельмож, включая Бориса Годунова (брата Ксении, жены царя) – своего рода премьер-министра при особе царя. В царствование Федора Ивановича Русское царство добилось выдающихся успехов как во внутренней, так и во внешней политике.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ (1584–1598)

В 1589 году возобновилась большая война со Швецией. Царь лично участвовал в победоносном походе к Ивангороду и Нарве. Успехи русского оружия привели к тому, что по Тявзинскому мирному соглашению 1595 года Россия вернула себе все земли, утраченные по итогам Ливонской войны в 1583 году. Это достижение имело не только политическое, но и религиозное значение: из-под власти протестантской Швеции были освобождены обширные исконно православные области.

Вторая половина 80-х – 90-е годы XVI века стали временем мощного продвижения России в Сибири. Ермак, проложивший еще при Иване Грозном дорогу за Урал, провел разведку боем. При Федоре Ивановиче по его следам гораздо дальше пошли государевы воеводы, за которыми стояла не казачья ватага, а вся мощь православного царства. Они опрокинули неприятеля и закрепились в Западной Сибири, построив несколько крепостей. В частности, именно тогда были основаны Тюмень (1586) и Тобольск (1587).

Движение православной России «встречь солнцу» к Тихоокеанскому побережью по масштабу сравнимо с завоеваниями испанских и португальских конкистадоров в Новом Свете. Однако оно не сопровождалось массовыми кровавыми расправами с местным населением и массовым же порабощением аборигенов. Третий Рим двигался на восток, намереваясь предложить святое крещение всем, кто встретится ему на пути, то есть всех сделать равноправными подданными царя, «русскими ромеями», а не рабами.

В 1591 году на южных границах России дала о себе знать старая угроза: крымский хан явился с громадными полчищами, направляясь к первопрестольной столице. В Замоскворечье был выставлен «гуляй-город» – передвижная деревянная крепость на возах. Русская пехота отстреливалась из-за деревянных щитов, а русская конница контратаковала крымцев с флангов. По воле царя русские люди совершили крестный ход с чудотворной Донской иконой Божией Матери. Федор Иванович усердно молился Небесной Заступнице Земли Русской, прося защитить город «и всю страну христианскую». Затем образ Пресвятой Богородицы был помещен в храме-шатре во имя преподобного Сергия Радонежского посреди русского лагеря. День сражения вновь ознаменовался горячей молитвой государя, ободрявшего приближенных: «Пречистая посрамит нечестивого хана». И крымцы сквозь русский заслон не прорвались, лишь понесли напрасные потери. Видя свою неудачу, под покровом ночи они покинули позиции и устремились вспять.

Тобольский кремль

Царь велел основать в память об этой победе монастырь во имя Донской иконы Пречистой Богородицы, ставший впоследствии одной из самых чтимых обителей России. Там был положен список с чудотворного образа.

Россия не только добилась военных и политических побед, но и одержала настоящий триумф в сфере духовной. В 1586 году начались переговоры с иерархами православного Востока об учреждении в Москве патриаршего престола вместо митрополичьего. Наиболее вероятным инициатором этого предприятия являлся митрополит Московский Дионисий Грамматик, отличавшийся большой «книжностью», стратегическим мышлением и твердой волей. Дионисий занимал митрополичью кафедру с 1581 по 1587 год. Именно в это время впервые прозвучала идея о воздвижении патриаршества в Москве. Идею горячо поддержал царь Федор, а довело до успешной реализации правительство Бориса Годунова.

Донская икона Божией Матери, (рисунок Ф. Г. Солнцева из книги «Древности Российского государства»)

Восточные патриаршие кафедры в то время влачили жалкое существование. Притесняемые турками, они пребывали в состоянии хронической нищеты и ужаса перед расправой со стороны иноверных властей. Однако со времен существования Константинопольской Империи они сохранили иерархическое старшинство над Русской Церковью по праву чести в церковных диптихах. Такое положение являлось анахронизмом – Церковь Третьего Рима должна была занять подобающее ей место во вселенском православии.

Россия, в лице светских и духовных властей, оказывала братскую помощь бедствующим грекам, даруя им обильные денежные и иные пожертвования. Греческие патриархи понимали, что создание в Москве патриаршего престола будет сопровождаться «дождем милостей» со стороны русского царя, но это такой «товар», который можно «продать» лишь однократно. Поэтому святое и великое дело создания новой патриаршей кафедры сопровождалось тяжелейшими переговорами, в ходе которых откровенно проявилось «купеческое» отношение греческих первоиерархов ко всему процессу.

Тем не менее, в 1589 году российские светские и духовные власти все же пришли к соглашению с греками. Патриарх Константинопольский Иеремия II, пребывавший тогда в Москве, провозгласил учреждение нового патриаршего престола и поставил святителя Иова в сан первого патриарха Московского и всея Руси.

Создание Московской патриаршей кафедры было закреплено официальным документом – «уложенной грамотой», удостоверенной большой государственной печатью, печатями Иова и Иеремии, а также еще семи архиереев – двух греческих и пяти русских. В текст грамоты вошла речь Иеремии, адресованная царю Федору Ивановичу, и, среди прочего, чрезвычайно важные слова: «Воистину в тебе, благочестивом царе, Дух Святый пребывает… Праве и истинно ваше благородно начинание, а нашего смирения и всего освященного собора того превеликаго дела совершение. Понеже убо ветхий Рим падеся Аполлинариевою ересью, Вторый же Рим, иже есть Костянтинополь, агарянскими внуцы – от безбожных турок – обладаем; твое же, о благочестивый царю, Великое Росийское царствие, Третий Рим, благочестием всех превзыде, и вся благочестивая царствие в твое во едино собрася, и ты един под небесем христьянский царь именуешись во всей вселенней, во всех христианех»^[49].

Таким образом, Константинопольский патриарх подтверждал преемство Третьего Рима от Второго, то есть продолжение бытия Империи на российской земле. Теперь в Москве стала возможна симфония светской и церковной власти: царь и патриарх находились вместе в Третьем Риме, как некогда в Риме Новом.

Икона святого царя Федора Ивановича

Грамота Константинопольского собора об основании Московского Патриархата 8 мая 1590 г. (РГАДА, Ф. 52. Сношения России с Грецией. Оп. 1. 1590 г. № 5. Л. 1)

В 1591 году в Москву была доставлена грамота Константинопольского собора, на котором решение Иеремии о создании пятой православной патриаршей кафедры утвердили иные патриархи и множество греческих архиереев.

Царствование Федора Ивановича стало для Третьего Рима эпохой поразительных успехов – политических, военных и духовных. Русский летописец, завершая рассказ о правлении этого монарха, создает в его память несколько восторженных строк: «А царствовал благоверный и христолюбивый царь и Великий князь Феодор Иванович… тихо и праведно, и милостивно, безмятежно. И все люди в покое и в любви, и в тишине, и во благоденстве пребыша в та лета. Ни в которые лета, ни при котором царе в Руской земли… такие тишины и благоденства не бысть, что при нем, благоверном царе и великом князе Феодоре Ивановиче всеа Русии»^[50].