Константин Лапенко
Шепот Древних
Ратибор, осторожно положив золотое яйцо на стол, рядом с плошкой с останками Колобка, оглянулся на остальных.
– Если яйцо – часть легенды о рябой курице, а игла – о смерти Кощеевой, а наш Колобок их как-то связывает, то что ещё может здесь оказаться? Ведь в каждой сказке, – он взял в руки старый глиняный кувшин, опасливо заглядывая внутрь и гукая, – всегда есть что-то большее.
Зулейка, медленно обойдя комнату, остановилась у старого сундука, полуразбитого и наполовину прикрытого пыльной тряпкой. Она потянулась к нему, и, подцепив обломок доски, скинула тряпку на пол.
– Здесь что-то есть, – сказала она, её пальцы разворошили давно сгнившие тряпки и коснулись чего-то твёрдого внутри сундука. Двумя пальцами, держа за самый краешек она вытянула из сундука сломанный костяной гребень. Его форма была странно изогнутой, на одном из концов была трещина и нескольких зубьев не хватало.
– Это… гребень? – недоумённо спросил Ратибор. – Волшебный?
Хранитель осторожно взял гребень в руки, его глаза расширились, когда он узнал символы, вырезанные на нём.
– Это не простой гребень, – сказал он, почти благоговейно. – По легендам, такой гребень мог вырастить лес. Или горы, если кинуть его в землю и произнести нужные Слова. В старых сказках говорилось, что Иван Царевич использовал подобный предмет, чтобы сбежать от преследователей.
Зулейка, ошеломлённая, посмотрела на гребень, а затем перевела взгляд на Хранителя.
– Иван Царевич? – начала она, – Выходит, что он действительно использовал этот гребень?
– Похоже, что так. – кивнул старик. – Необязательно было кидать его целиком. Хватило и пары зубьев. Видишь?
Ратибор нахмурился, осматривая гребень. Двух зубьев и впрямь не хватало.
– Но если это так, где тогда Василиса? Она вроде стала его женой. Она могла сохранить всё это. Значит это его… их вещи? Значит бабка…
– И есть Василиса. – кивнул Хранитель. Когда-то Прекрасная, а позже – Премудрая. Она и впрямь была колдунья. Одна из сильнейших. История повторялась и изменялась множество раз в устах многих поколений рассказчиков.
– Значит, – предположила Зулейка. – Некоторые из этих вещей и связанных с ними историй могут действительно быть воспоминаниями их молодости. Вещами, которые они использовали, ещё когда сражались с Кощеем.
– А позже и старости. – добавил Хранитель, показав на миску с колобком и яйцо.
Зулейка кивнула и продолжила осмотр комнаты. Её взгляд остановился на полке у заколоченного окна, где среди грязных и покрытых паутиной предметов она увидела нечто странное. Это было треснувшее блюдце, лежащее рядом с засохшим яблоком.
Она осторожно подняла блюдце, а затем прикоснулась к яблоку.
– Это… не просто посуда, – сказала она, её голос дрожал от осознания. – Это волшебное блюдце с яблоком, которое показывало места и людей. Легенда говорит, что яблоко надо катать по блюдцу и думать о том, что хочешь увидеть, чтобы увидеть будущее или найти кого-то. Ерунда. Сейчас мы это делаем по другому. Хрустальный шар, особое состояние, концентрация. В принципе – любая поверхность подойдет. А яблоко так, голову заморочить, в транс ввести…
Она всмотрелась в блюдце и надолго замолчала. Ее взгляд стал пустым, а из приоткрытого рта потянулась ниточка слюны.
Ратибор подошёл ближе, и встряхнул её за плечо, его глаза блестели от удивления.
– Эй, ты где?
Зулейка вздрогнула, посмотрела на него и по сторонам удивлённо, словно не понимая кто он и где они, затем помотала головой стряхивая видение и осторожно поставила блюдце на стол, её руки дрожали.
– Я видела… нашу встречу в лесу. С Колобком. Он пел песенку. – похоже, что они использовали эти предметы в своей жизни и они до сих пор работают, – сказала она, её голос был полон изумления. – Мы не просто находим старые артефакты. Эти сказки были не просто сказками. Это были их истории. Истории Ивана и Василисы.
Хранитель осмотрел комнату, затем его взгляд упал на старую ткань, которую они смахнули с разбитого сундука на пол. Она была изорвана, но когда он подошёл ближе, он понял, что это была не просто ткань, а скатерть.
– Уж не скатерть ли то самобранка? – сказал он, встряхивая полотно и поднимая облако пыли. Его голос был почти шёпотом. – Но она порвана и должно быть не работает…
Он расстелил её на стол и что-то сказал. На столе из ниоткуда появился крендель. Но тут же исчез, едва он протянул к нему руку.
– Видит око, да зуб неймёт… – понимающе покивал Хранитель.
– Скатерть, которая могла накормить целое королевство, – грустно добавила Зулейка. – Но теперь её магия разрушена, как и их молодость.
Все эти находки начинали складываться не только на стол, но и в общую картину. Иван Царевич и Василиса Прекрасная не только жили здесь – они провели здесь долгие годы, старея вместе и охраняя древние магические артефакты.
– Они состарились здесь, – произнёс Ратибор, опуская взгляд на предметы. – Но всё это время они берегли секреты прошлого.
– И это место… – добавила Зулейка, – место, где рождались сказки, было их убежищем.
Хранитель глубоко вздохнул, его руки всё ещё дрожали от нахлынувших эмоций.
– Младшему сыну царя не скоро светило занять престол, а с такими братьями и вообще дожить. Если бы не премудрая жена. Но такая, с которой, лучше жить подальше от людей. Она могла оставаться прекрасной и жить долго. Очень долго. Но предпочла состариться и умереть вместе с Иваном. Почему? Любовь? Преданность? – он помолчал и обвел взглядом своих спутников.
Те стояли в глубокой задумчивости. У Зулейки блестели глаза. Ратибор задумчиво сжимал и разжимал кулаки. Хранитель помолчал и продолжил:
– Что ж… Мы узнали, кем были эти старики. Но теперь у нас есть другая задача. Мы должны понять, почему они так тщательно хранили эти артефакты. Почему игла с Кощеевой смертью не была сломана. И зачем баба Василиса испекла Колобка, несущего Кощееву смерть.
Глава 6. Тыквенный спас
Они вышли из избушки. Оставаться здесь еще на одну ночь не хотелось никому. Однако едва выйдя за порог, Ратибор остановился и предупреждающе поднял руку.
Лес словно ожил. Всё вокруг стало странным и незнакомым, как будто они перешагнули порог в другой мир. Повсюду мерцали огни – отрезанные головы тыкв с вырезанными глазами и зловещими ухмылками светились изнутри. Вокруг кружились густые тени, мерцали огоньки, а воздух был пропитан запахом дыма и чего-то приторно-сладкого, словно разлившегося мёда. Зулейка выглянула из-за широкой спины воина и, её глаза расширились от удивления.
– Что это такое? – спросила она, протискиваясь между ним и дверью.
На поляне перед избушкой, пылал огромный костёр, а вокруг него танцевали фигуры. Люди были одеты в разные одежды, некоторые напоминали древние славянские наряды, другие носили маски, как на западных карнавалах. И повсюду были тыквы. Огромные тыквы с вырезанными глазами и зловещими ухмылками, подсвеченные изнутри огнями. Зулейка сжала кулак и нахмурилась.
– Это… тыквы? – с недоумением произнесла она. – Чего их сюда притащили? И к чему эти жуткие рожи? Что за обряд?
– Тыквенный Спас, – ответил Хранитель, но голос его звучал неуверенно. – Наш праздник. Сейчас время, когда тыква символизирует последний урожай, богатство земли. Вот народ и радуется. Мы благодарим духов за милость и помощь, и просим у них защиты на зиму. Но… как-то всё не правильно…
Он замолчал с удивлением глядя на процессию приближающихся существ. У некоторых на головах были всё те же тыквы. Вырезанные ухмылки на них были одна противней другой. Иные люди больше напоминали размалеванную нечисть: вампиров в черных плащах, ведьм в остроконечных шляпах и бесстыдно коротких юбках и разномастных упырей в драных обносках, которые нарочито кривлялись и подволакивали ноги.
Зулейка прищурилась, её глаза скользили по разношерстной толпе.
– Мерзость какая! Это не праздник, а маскарад какой-то – пробормотала она. – Но не только. Здесь магия в воздухе. И не только наша. Не знаю, что они затевают, но кто-то из них настоящий.
Ратибор положил руку на рукоять меча и оглянулся на Хранителя, который остановился и внимательно всматривался в происходящее. Тот пожал плечами и махнув рукой, мол разбирайтесь сами, пошел к костру. Одежды, которые носили люди вокруг костра, были самыми обычными. Ратибор проводив его взглядом повернулся к приближающимся ряженым и покачал головой, понимая, что добром эта встреча не кончится.
– Вампиры, упыри— тихо пробормотал он, его голос стал полным отвращения. – Что за глупость? Эти… ряженые… Они не знают разве, что эти твари настоящие? Не понимают, что это не игры и с такими вещами не шутят?
Зулейка усмехнулась, но в её глазах была тревога.
– Они не играют, Ратибор. Это не шутка.
В этот момент фигуры начали приближаться к ним. Один из ряженых вампиров, в плаще с высоко поднятым воротником и вырезанными из кости клыками, подошёл ближе. Его глаза сверкали красным светом от какой-то гадости, которую он в них закапал, отчего они слезились, но на лице играла зловещая улыбка.
– Смотрите-ка, кого мы тут нашли, – произнёс он, раздвигая губы, обнажая накладные «клыки». – Новички на нашем вечере?
Ратибор сжал рукоять меча, и его глаза сузились. Этот «вампир» выглядел так, словно был горд собой, но Воин смотрел даже не на него, а настороженно вертел головой, чувствуя, что в воздухе витает что-то более тёмное и опасное, чем этот балаган. И вот эта магия могла оказаться не бутафорской, а смертельно реальной.
– Вы играете с вещами, которых не понимаете, – процедил сквозь зубы Ратибор, его голос был низким и угрожающим. – Вам стоит прекратить этот маскарад и уйти по добру, пока не случилось что-то действительно страшное.
Вампир засмеялся, его смех был неприятным и насмешливым.
– Страшное? Кто ты такой, чтобы указывать мне, смертный? – бросил он в ответ, упиваясь своей ролью, и его глаза сверкнули. – Мы и есть страх! В эту ночь, здесь правим мы и ваша кровь будет наша!
Он оглянулся за поддержкой и одобрением, свистяще цыкнув зубом, словно всасывая эту самую кровь и махнул рукой. Липовые мертвяки заулюлюкали, оборотни с накладными патлами завыли, ряженые ведьмы завизжали, а над их строем взлетели и рассыпались зелеными огнями шутихи. Вроде магия.
Зулейка поморщилась и помотала головой, заметив, что Ратибор уже потянул из ножен меч.
– Дай я покажу им, что такое настоящая магия и какая бывает нечисть, – усмехнулась она, и её пальцы засияли тонкими молниями. – Убивать не будем, но небольшой урок им не помешает.
Она вскинула руки, и воздух вокруг неё закружился. Зеленоватые струи светящейся энергии, потекли из её пальцев, стремительно окутывая пространство вокруг строя нечисти. Ветер усилился, тени удлинились, а ряженые вампиры и упыри вдруг замерли, завороженно глядя на настоящее колдовство и примолкли, чувствуя, что их игра начинает превращаться во что-то реальное и суровое.
Зулейка усмехнулась, и её глаза засияли зеленым фосфором.
– Вы хотите поиграть в тьму и вурдалаков? – спросила она жутким визгливым голосом, изображая лютую ведьму. – Я покажу вам, как это всё выглядит на самом деле.
Она взмахнула рукой, и на поляне появились тени настоящих существ. Иллюзии, не отличимые от реальных. Огромные фигуры вампиров, как настоящих, древних, с острозубыми улыбками и черно-красными плащами, которые развевались на ветру. Мертвецы – истлевшие, но всё ещё живые, с гниющими телами и пустыми глазницами, с шевелящимися в них червями – зашаркали к сгрудившимся в кучу ряженым. Тела упырей источали жуткий смрад, который ударял в ноздри, придавая мороку жуткой достоверности и убедительности.
– Разве это не то, что вы хотели?! – продолжала Зулейка, её звонкий и одновременно странно шипящий голос, мерзко терзающий барабанные перепонки, был полон ядовитого сарказма. – Это вы их восхваляете, им подражаете? Смотрите, вот ваша реальность. И она не прощает.
Одна из ряженых ведьм, которая начала что-то бормотать, внезапно запнулась и закашлялась, схватившись за горло и отступила назад, когда рядом с ней появилась настоящая сгорбленная ведьма с бородавкой на носу, зловещей улыбкой сморщенных чёрных губ, длинными волосами и когтями и, замахнулась на неё своей метлой.
– П-простите, госпожа, я… н-не хотел… – залепетал «вампир», отступая назад. За ним попятились и другие. Но некоторые стояли и смотрели на наших героев недобро.
Зулейка оглянулась на Ратибора, который не сводил глаз с этой толпы.
– Не все здесь только играли в ведьм, и мертвяков, – сказала она, её голос был теперь тихим, как шёпот ветра, предназначенный только ему. – Здесь есть и другие. Смотри.
