Константин Калбазов
Рубикон

Раз в неделю они устраивали настоящую баню. Ну как настоящую – настолько, насколько позволяли условия. Для этого они использовали самую маленькую палатку и раскаленные на костре камни. Закатываешь такой булыжник в палатку, закрываешься наглухо и обдаешь его водичкой. Получается вполне неплохо, правда, иной раз и ошпаришься, но это если совсем уж перестараться, а так поры открываются вполне себе исправно, и тело начинает дышать. Жалко, правда, нет холодного кваса, но Лариса варила настой из собираемых ею трав, получался терпкий напиток, которому совсем не помешал бы сахар, но основательно остуженный в ручье, он вполне мог претендовать на питие после баньки. Разумеется, при отсутствии иной альтернативы.

Продолжай Дмитрий ладить блоки самана – ничего и не заметил бы. Он, конечно, взял себе за правило держаться все время поблизости от Ларисы, но ведь и так недалеко – и сотни метров нет, – так что, считай, все время на виду. Он занимается одним, она другим, к тому же научилась удить рыбу, что по местным условиям не было сложным, а потому спускалась со снастью к озеру, опять же помыться, привести себя в порядок – не делать же это на виду у постороннего мужчины. А чего вы хотите? Все именно так, они просто товарищи по несчастью, вот и все.

Когда он нашел ее взглядом, кстати заметить, специально не искал, так, по заведенной привычке, не более, она уже стояла на пенечке с петлей из палаточной расчалки на шее и с выражением полного отчаяния смотрела в голубое небо, ничего не замечая вокруг. Скорее всего, даже закричи он, она и не услышала бы, а может, и наоборот, дернулась бы – и тогда точно повисла на этом проклятом шнуре.

Его словно ледяной водой обдали, причем немалое количество залили и вовнутрь, отчего все сжалось и опустилось. Не проронив ни звука, он рванул вперед – куда там олимпийским спринтерам. Нож сам собой скакнул из ножен в руку, с ним он не расставался никогда, как и с ружьем, которое тут же брякнулось оземь.

Она все же его заметила, грустно улыбнулась и дернула ногами, чтобы опрокинуть чурбак. Хорошо хоть она выбрала тот, который он собирался использовать под установку наковальни, а потому подобрал самый массивный, – пока они использовали его под рубку мяса, не до кузницы. Колода только качнулась, но устояла, не упала. Девушка с недоумением глянула себе под ноги, потом разозлилась и толкнула сильнее.

Все это Дмитрий наблюдал как в замедленной съемке, видя и отмечая каждую деталь, каждое движение. Он словно видел самого себя, бегущего со всех ног с зажатым в руке ножом, как будто душа покинула тело и следила за происходящим со стороны. Еще мгновение, еще самая малость – и ее ноги соскользнут с колоды и задергаются, не дотягиваясь до земли.

Он успел. Обхватив Ларису за ноги, удержал, не давая веревке натянуться, а потом, дотянувшись ножом до ярко-желтого шнура, перерезал его одним махом. Только убедившись, он опустил девушку и посмотрел в ее глаза:

– Ты что творишь, Ларчик? Девочка моя, ты что вытворяешь?

Нет, он не кричал. Он настолько испугался, что просто не мог кричать, он едва выталкивал слова сквозь сковавший горло твердый комок, это был скорее даже шепот, исторгаемый трясущимися губами.

– Дим, зачем ты это сделал?

Если бы она кричала, билась в истерике, он воспринял бы это легче, чем этот спокойный, практически замогильный голос, полный разочарования от того, что ей помешали, и в то же время равнодушный ко всему вокруг.

– Глупая. Ну ушла бы ты. А как же я? Мне тогда зачем жить?

– А давай вместе.

– Что вместе?

– Ну вместе…

– Ларчик, и думать больше не смей. Мы выкарабкаемся. Обязательно выкарабкаемся. Если есть дверь в одну сторону, то непременно есть и в другую. Только нужно подождать немного, верить и искать.

– Дим, ты дурак? Ну сколько прошло с того момента, как мы провалились в тот дурацкий портал? Минуты три или пять, а когда глянули, его и след простыл. Может, он всего минуту держится, а может, и несколько секунд, да еще и в несколько лет раз. А может, еще и открывается не в одном и том же месте, а в разных. Ну сколько раз мы были на том месте за последнее время, три, четыре, а сколько мы уже здесь. Нет, Дима, мы получили билет в один конец, и это навсегда. Понимаешь? Навсегда.

Она говорила абсолютно спокойно, рассудительно и в то же время как-то отстраненно, что было страшнее всего. Дмитрий воочию увидел человека, который просто потерял смысл жизни, не знал причины, зачем ему следует продолжать бренное существование, человека, дошедшего до последней черты, за которой только пустота. Нет, она прошла эту черту и сама стала пустой оболочкой. Ну не знал он, как это объяснить, вот чувствовал – и все тут.

– Ларчик, глупенькая, я ведь тебя люблю, люблю так, что ни за что не отпущу от себя.

– Ты меня любишь?

– С первого дня, как только увидел. Но Семен мой друг, а потом и ты любишь его, вот я и таился.

Конечно, он врал. Врал настолько самозабвенно, что готов был сам поверить в свою ложь. Нет, не все было ложью. Она ему нравилась, и бывало такое, что, несмотря на то что она жена его друга, его порой посещали нехорошие мысли, но это было просто влечением, не чем иным. Да, оказавшись здесь, он все чаще задумывался над тем парадоксом, что они здесь вдвоем, ситуация очень подходящая, но он ничего не предпринимает.

Поначалу он ни на минуту не забывал, чья она женщина. Потом, когда пришло осознание сложившейся ситуации, было просто не до того, потому как они за день изрядно выматывались, тут уж не до грез. Даже во время ночных дежурств эти мысли не возвращались, лишь налетали легким ветерком, когда он видел, как она вытирается после купания, а футболка или платьице соблазнительно облегают ее тело. В особенности если это происходило на фоне солнечного света, просвечивающего ее легкое одеяние, соблазнительно выставляя напоказ фигуру. Но это было простым влечением мужчины к женщине.

Да, он врал. А что ему еще оставалось делать? Он не психолог и понятия не имеет, как бороться с тем состоянием, которое ее охватило. Он отчетливо понимал только одно: нужно как-то вернуть ее обратно за черту, заставить вдохнуть жизнь полной грудью. Найти в себе силы, чтобы жить дальше, вновь обрести смысл.

Плохо представляя, что нужно предпринять, он неожиданно для самого себя потянулся к ее губам и поцеловал, едва их касаясь. Она не дернулась и даже не попыталась отстраниться. Просто стояла, внимательно глядя ему в глаза. Губы плотно сжаты, тверды и сухи. Несмотря на то что она не отстранилась, от нее веяло холодом и равнодушием.

– Что, очень хочется?

– …

Он только и смог, что нервно сглотнуть, да только твердый ком никак не хотел покидать горло, и даже наоборот, казалось, стал тверже и больше, напрочь лишая возможности говорить, а по телу прошла дрожь. Лариса все так же спокойно стянула с шеи обрывок шнура и грустно улыбнулась:

– Ну если хочется, то не стоит сдерживать своих желаний.

Как ни равнодушна она была, однако после долгих стараний ему удалось распалить ее, заставить чувствовать. Он приложил все свои старания и умения. Потом вдруг ощутил, что его самого охватил такой восторг, что, попытайся она сейчас его остановить, он не станет слушать, хотя теперь это будет самым настоящим насилием. Но она не остановила, мало того – загорелась сама.

Потом она плакала, но не отвернувшись от него, а, наоборот, прижавшись к его груди, словно маленькая испуганная девочка. Он же боялся пошевелиться, чтобы, не дай бог, не помешать. Она возвращалась. Он чувствовал это, и от этого его грудь расправлялась. Нет, он не ощущал себя мегамужиком, который сумел своими талантами заставить девушку вновь распробовать вкус жизни. Он просто понял, что вот сейчас он сам вновь обрел смысл в жизни, а ее он любил. Вот эта девушка, рыдающая на его груди, – именно она его смысл, и не потому, что он ее любит, нет. Она была единственной, ради кого он должен был жить, потому что без него ей верный конец. Удайся ее попытка – и он, скорее всего, повис бы рядом, на том же суку. Так что он радовался не только ее возрождению, но и своему. Жизнь, как она ни трудна, чертовски хорошая штука.

То, что он уснул, до него дошло сразу, потому как, поначалу лениво открыв глаза, он тут же рывком сел на матраце, ошалело осматриваясь по сторонам. После произошедшего он отнес уснувшую Ларису в палатку и устроил на ее постели, однако и мысли не допускал, чтобы оставить девушку.

Вместо этого Дмитрий пристроился рядом и предавался размышлениям об их бытии, о том, не права ли она и не стоит ли бросить все эти трепыхания, которые ведут в никуда. Ведь она была где-то права, и если они и вправду хотят вернуться, то им следует обосноваться именно на том пятачке, где они появились в этом мире. Да только то место значительно проигрывало этому, а ожидание могло продлиться долгие годы. И опять же портал и впрямь мог открыться где угодно, так что им оставалось только надеяться на случай, на тот самый случай, который вырвал их из привычной среды.

Как он уснул, он и сам не заметил. А теперь вот проснулся. Причем он не сидел, а лежал, и лежал один. Нет, не один. Испугавшись, что опять потерял ее из виду, а возможно, потерял вообще, он не сразу заметил, что она сидит в углу полутемной палатки, на том же матраце, и внимательно смотрит на него.

– Хи-хи. Испугался?

– Есть такое дело.

– Ну что, Ромео, помнишь, что говорил, или это так, в порыве страсти?

– Почему же, помню и под каждым словом готов подписаться и сейчас.

– Не надо. Лишнее. Я знаю, что это неправда. Неужели ты думаешь, что женщина не почувствует, как к ней относится мужчина? Спасибо тебе за все, что ты делаешь для меня. А за то, что вынул меня из петли… Посмотрим, может, придет то время, когда я поблагодарю тебя и за это. Ну что, будем ужинать? Я наловила рыбы. Или ты не против вкусить чего иного?

– Ларчик, я… – начал было он растерянно, однако она не дала ему договорить:

– А вот я бы не против.

Девушка подалась вперед и, приблизившись к его лицу, поцеловала в губы, и на этот раз ее губы оказались не твердыми, а мягкими, податливыми и влажными. После этого она облизнулась, прямо как хитрюга, тихонько умявшая банку варенья. При этом так озорно улыбнулась, что он тут же весь вздыбился. К тому же на ней в этот момент не было никакой одежды. Да какой, к чертям собачьим, ужин!

– Погоди. Погоди, Димочка.

– Что? Что не так?

– Все так, глупенький. Только я хочу сразу тебе сказать. Ни о каких детях не может быть и речи. Мало того что тут нет никаких роддомов, так еще и нет никакого будущего.

– Лариса…

– Все. Хватит разговоров. Иди сюда.

Надо ли говорить, что о дежурстве сегодня забыли? Хорошо хоть у закона подлости, так же как и у них, выходной выдался, и за ночь ничего не случилось. И это с учетом того, что никто из них даже не вспомнил о том, чтобы забаррикадировать вход в их клетку. Правда, ужину, который должен был перейти в завтрак, повезло меньше. Местная братия без зазрения совести добралась до него, и от четырех рыбин остались только разбросанные кости да изгрызенные головы.

Лариса с улыбкой наблюдала за этим погромом, прислушиваясь к недовольному урчанию живота. И куда было спешить, когда можно чин чином поесть, а потом уж… Ладно, нужно идти опять ловить рыбу, на этот раз уже на завтрак. Стоп. Никуда идти не надо. Вон он, добытчик, уже сходил на охоту, несет на плече косулю. Значит, на завтрак свежатина будет.

– Ларчик, поздравь.

– С чем?

– Обошелся без патронов. Помнишь, как ты смеялась, когда я метал в вязанку камыша копье? Ага, зря ты так. Вот и экономия получилась.

Копье он сладил уже давно, примотав в качестве наконечника один из своих метательных ножей, и каждый день бросал его в цель с маниакальным упорством, захватывая для этого последние отблески уходящего дня. И впрямь не зря. Каждый сэкономленный патрон – он куда дороже золота. Хотя золото… Вот уж бесполезный металл. С другой стороны, из него можно что-нибудь смастерить для хозяйства. Все в этом мире относительно, вот и золото это.

– Поздравляю. Только мы собирались на охоту завтра. Опять же пошел охотиться, а меня не взял. Непорядок.

– Жалко было будить. А охота… Сухой паек из жареного мяса – он куда лучше, чем рыбный.

– Сухой паек?

– Ну да. Хватит сидеть затворниками. Прогуляемся окрест. Поднимемся вон на ту гору: с ее вершины должен открываться вид на сотни километров вокруг. А то сидим тут как бирюки, света белого не видим.

– Решил меня развлечь, психиатр доморощенный? – благодарно улыбнулась она, на что он только смущенно пожал плечами. – Спасибо тебе, Дима. Только давай с этим погодим. Я ведь, как и любая баба, хочу дома и уюта, а ты хочешь все бросить, так и не начав.

– Ничего подобного. Вернемся – продолжим.

– А сколько времени займет подготовка самана?

– Думаю, за пару недель управлюсь. Потом, пока подготовлю фундамент, как раз поспеет. Выведем стены – подойдет время обжига кирпича.

– У тебя сроки прямо как у Стаханова.

– Если каждый раз смотреть и думать о том, сколько еще впереди, да еще частенько чесать в затылке, то и за два года ничего не сделаешь.

– Так, может, сначала закончим со строительством? Ведь дел невпроворот, можем и не успеть.

– Это не обсуждается. Шкуры развесим в клетке – и айда. Дел у нас на всю жизнь, так что можем не разгибаясь провозиться весь остаток дней, наматывая на кулак жилы.

– А по горам скакать – это как на море съездить, там мы конечно же не умаемся?

– Как сказал один мудрец, перемена работы есть отдых. Ларчик, я и так замордовал тебя, чуть не потерял. Ты, может, и сама сейчас веришь в то, что говоришь, и скорее всего это именно так, но отвлечься тебе просто необходимо. Да и мне тоже. Так что вперед, заре навстречу.

– Ну тогда, может, хотя бы сутки обождем. Отдохнем, расслабимся.

– Ты это о чем, бесстыдница?

– И об этом тоже, – смущенно улыбнулась девушка. – А еще о том, что успеем закоптить мясо, – так оно куда дольше сохранится.

– Хм. Хозяйственная.

– А ты как думал.

Глава 3
Поход

Оставлять без присмотра все свое имущество им, конечно, не хотелось. Воров тут вроде бояться нечего, но ведь оставались еще и мелкие шкоды, которые вполне научились сосуществовать с внезапно вторгшимися в их жизнь людьми. Быстро уяснив, на каком расстоянии эти двуногие не представляют для них опасности, они безбоязненно соседствовали с ними, а как только те отвлекались и ослабляли контроль, то могли совершить и вылазку. Порой им удавалось чем-нибудь подкрепиться, стащив у зазевавшихся хозяев вкусный кусок, или просто попробовать на зуб такое интересное и новое, странно шуршавшее под лапками и столь же странное на вкус.

С другой стороны, не тащить же все это с собой. Просто нереально. Собираясь отсутствовать примерно неделю, они снесли в машину все имущество. Разумеется, предварительно убедившись, что никакая хитрюга, с коготками и острыми зубками, не забралась в святая святых. Дмитрий не поленился разобрать и уложить даже палатку. Зачем рисковать хорошей вещью, когда можно обойтись без риска.

Наконец все взаперти. Шли налегке, прихватив только пару одеял, надувные подушки, по одному ножу, оружие, к коему можно было отнести и копье Дмитрия, по сотне патронов, топор и буксировочный трос. Сухой паек и вода в двух полуторалитровых пластиковых бутылках, еще одна, поменьше – у Ларисы в кармане, пара алюминиевых кружек. Ну и армейский котелок, обнаружившийся в закромах авто, – погнутый и грязный до невозможности, он был приведен в порядок и занял свое место в числе снаряжения путешественников. Лариса настояла на том, чтобы прихватить и походную аптечку, которую укомплектовала, используя борсетку Дмитрия, благо в документах надобности не было, и повесила ему на пояс.

Будучи фармацевтом, она просто не могла позволить себе поехать на несколько дней в дикую среду без запаса лекарств. Сейчас это им оказалось как нельзя кстати, вот только восполнить их было нечем. Хотя она утверждала, что не все так плохо, как может показаться вначале. Флора и фауна здесь были близки к земной, а значит, найдутся и лекарственные растения. Некоторые из них ею уже были собраны и просушивались под навесом, другим черед еще не настал. Она даже грозилась, если Дмитрий сумеет обеспечить ее лабораторным оборудованием, хотя бы самым простым и допотопным, то она сможет приготовить кое-что посерьезнее отваров из трав. Еще больше, если ему удастся получить спирт. На что он только хохотнул, заявив, что уж это-то он способен получить без особых проблем. Ну почти. Но вполне реально.

Переплыв озеро, они просушили лодку, благо спешить особо было некуда, и, упаковав ее в мешок, спрятали под одним из валунов, обложив его камнями, которых тут было предостаточно. Все же этот берег был по факту склоном горы, сбегающим к озеру. Склон пока пологий, наружный осмотр горы показал, что хотя он постепенно становится весьма крутым, трудностей с восхождением быть не должно.

Очень большие сомнения были по поводу того, выдержат ли кроссовки такое издевательство, как путешествие по каменистому грунту, но и выбора особого не было. Нет, можно было, конечно, вообще воздержаться от этого экстрима и продолжать обустраиваться, но, как понял Дмитрий, лучше рискнуть остаться без обуви, чем без спутницы. Потерю первого он переживет, а вот второго – вряд ли.

Несмотря на то что Лариса убежденно высказывалась насчет ненужности этого путешествия и необходимости остаться и продолжить обустраивать лагерь, Дмитрий видел, что он поступил правильно, когда настоял на своем. Девушка была переполнена энергией и рвалась вперед. Да, ей была просто необходима эта встряска, возможность развеяться. Пусть путь будет нелегким, пусть рискованным, но зато она отвлечется от повседневного быта, особенно страшного тем, что все их старания сильно смахивали на ненужную мышиную возню, – ведь у них просто не было будущего.

Все на них и закончится, так и не успев начаться. Наличие здесь животных, идентичных земным, конечно же вселяло надежду, что им посчастливится найти и людей. Да только счастьем это будет или их последним днем – поди догадайся.

– Ну что, готова?

– Всегда готова.

– Тогда так, Ларис. Пока пойдем по склону горы, отдалимся метров на триста от берега и двинем. Незачем сразу лезть под облака. На марше соблюдаем осторожность и бдительность, ты наблюдаешь левый сектор, это в стороне берега озера.

– Я поняла, – не без ехидства вставила она.

– Ага, ладно. А также наблюдаешь за тылом. Не надо на меня так смотреть, я уже догадался, что ты поняла, куда именно нужно смотреть, тем более что на моем «тыле» ничего интересного.

– Я бы не была столь категоричной.

– Разговорчики в строю. Я наблюдаю по ходу движения и правый сектор.

– А…

– Я понял, что ты не дура и сообразила, что я тут вещаю. Итак. В случае обнаружения чего-то подозрительного даешь об этом знать мне. Не нужно визжать, кричать и прыгать от возбуждения и восторга, достаточно просто меня тронуть и указать рукой. Тем более не следует без разбора палить во все, что покажется тебе подозрительным. Стрелять только в случае реальной опасности.

– Может, хватит из себя разыгрывать Кутузова перед Бородинским сражением?

– Хм. Он вообще-то был одноглазым^[2].

– Ну не Багратион же, в самом деле. По описаниям, тот был красавчик, только умер не своей смертью.

– А может, Суворов?

– Вот еще. Тебе до него… Да и это не Альпы.

– Убедила. Тогда первая постановка задач закончена, выдвигаемся.

– Да пошли уже. И чего я тебе постоянно позволяю командовать, ума не приложу.

Дмитрий предпочел пропустить последнюю реплику мимо ушей и, поправив лямки от мешка из-под палатки, которые у них выполняли роль вещевых, бодро затопал вверх по склону. Она лишь улыбнулась ему в спину, тряхнула своей гривой волос, а вернее, хвостом и пошла следом.

Вскоре они достаточно отдалились от берега, окончательно потеряв из виду скрывшийся за густой листвой водоем. После этого, как и планировал, Дмитрий повернул влево, придерживаясь направления, примерно параллельного берегу. Торопиться им было некуда, никакой определенной цели перед ними не стояло. Соловьев просто хотел развеяться и самое главное – отвлечь от мрачных мыслей Ларису. Похоже, с последним он угадал, а раз так, то никаких изнурительных нагрузок.

Время от времени он отклонялся от генерального курса то влево, то вправо на несколько десятков шагов. Останавливался, осматривал то, что привлекало его внимание, порой откалывал топором от какого-нибудь валуна кусок, смотрел на скол, потом выбрасывал его, и они двигались дальше.

– Дима, ты что-то ищешь?

– В идеале хорошо бы найти соль, она нам ой как нужна. Потом, ищу следы деятельности разумных существ. Если таковые обнаружатся, то нам нужно быть во сто крат осторожнее. Кто знает, чем эта встреча может для нас обернуться.

– Ты ищешь эти следы и внутри валунов? Или там может быть соль?

– Смейся, смейся. Нет, я просто смотрю, не получится ли нам обнаружить гематит.

– Это какой-то минерал?

– Чуть не основная железная руда.

– Но она не единственная, – скорее утверждая, чем вопрошая, произнесла девушка.

– Не единственная, – согласился он. – Но я если и смогу опознать, то только его. В книжке одной вычитал, как робинзоны типа нас из него выплавляли железо. Потом полазил в Инете, почитал подробнее – весьма распространенный минерал. Там же и фотографии были, и приметы, по которым его можно найти.

– Значит, есть польза от твоего увлечения фантастикой?

– Как видишь.

– Только сдается мне, Дима, что металла с твоей машины нам и так за глаза хватит.

– Ну да, металла там много, причем качеством куда выше, чем сможем добыть мы.

Мысль о том, что машину предстоит банально разобрать на металл, отчего-то не покоробила и не вызвала отторжения. Наверное, уже смирился с положением дел и смотрит на это с практической точки зрения. Автомобиль им сейчас без надобности хотя бы по причине отсутствия ГСМ. Да и так – куда на нем ездить? Хотя… Куда ездить и как использовать, найти можно, а горючку заменить тем же спиртом. Только всякие изделия из железяк поважнее будут. Но для себя он все же решил, что не станет спешить с полным разукомплектованием машины, сначала будет использовать то, что не повлияет на ходовые качества.

– Тогда зачем тебе эти исследования?

– Ты торопишься? Или тебя это раздражает? Тогда…

– Нет, нет. Просто стало интересно. А про соль ты ничего не читал?

– Читал.

– И как? Есть у нас шансы найти в этих горах соль?

– Теоретически есть. Вообще галит, ну каменная соль, залегает на больших глубинах, даже под Москвой есть большое месторождение, только очень глубоко, почти два километра. Под тяжестью горных пород его иногда выдавливает на поверхность. Но это скорее характерно для равнинных или даже степных районов. Так что если соль здесь есть, то в очень небольшом количестве, это если в промышленном отношении, – нам же ее будет за глаза и выше, а вот найдем ли мы ее – это уж как повезет.

– Ясно. Лучше бы уж повезло, а то мы и так растягивали как могли, все недосоленное ели, а все одно пачку уже приговорили.

– А я что, против?

– Дим, а когда с твоей работой ты еще и по Инету лазить успевал, и книжки читать?

– Ну выкраивал время. Опять же есть зима, а тогда выходных хоть пруд пруди. Уже к Новому году начинаешь маяться и считать дни, когда придет сезон, чтобы начать работать по-настоящему. Самое тяжкое время для моих рыбаков – они ведь по большой части выпить совсем не дураки.

– Понятно. Пошли дальше.

– Пошли.

За этот день, двигаясь вдоль южного склона, они дошли до западного, где решили заночевать. Как это ни удивительно, Лариса за время перехода не вымоталась и чувствовала себя вполне нормально, если не сказать больше. Все же эта прогулка, не обремененная никакими обязанностями по хозяйству, если не считать таковыми устройство лагеря, пошла ей на пользу. Появился сошедший было румянец, в глазах поселился блеск. Она буквально лучилась. Не раз и не два он замечал, что она останавливается и, вопреки его распоряжению о левом секторе, взирает на горные красоты в противоположной стороне. Но он не возражал и не думал делать ей замечание. Пусть так. Пусть вновь почувствует вкус к жизни, а поглазеть по сторонам и он какое-то время может, тем более что и сам не уставал любоваться представавшей картиной.

Похлебку, щедро приправленную копченым мясом и кое-какими растениями, что им удалось найти и опознать, они приготовили и съели довольно быстро. При этом проявили просто зверский аппетит. И дело было вовсе не в том, что за целый день у них во рту не было ни маковой росинки – как-то есть не хотелось, – а скорее в том, что у них открылось второе дыхание. Та попытка самоубийства Ларисы словно подвела какую-то черту, перевернула страницу или завершила главу в их жизни. Сейчас все начиналось с нового листа.

Несмотря на бодрый вид, они все же устали, так что, как ни романтична была обстановка, о романтике они как раз думали меньше всего. По уже заведенной традиции Дмитрий лег спать на закате. Лариса же осталась поддерживать огонь. Хотя они и забрались не так высоко, в горах все же было прохладно.

Утро началось с той же похлебки. Не сказать что она была невкусной, но уже успела приесться, – ведь и в лагере они питались подобным образом. Сильно не хватало картошки, а самое главное – хлеба. Ничего. Вот придет время, он, как это бывало когда-то, за обедом умнет целую буханку. Хорошо бы к тому моменту разжиться дрожжами, а то какая без них выпечка, одно недоразумение. А печеное он любил, очень любил. Тормози. Ну его на фиг, сейчас растравишь душу, потом весь день будешь маяться.

Восхождение на вершину, как и предполагал Дмитрий, особых трудностей не вызвало. Пришлось обойти несколько отвесных скал, в некоторых местах взбираться по огромным валунам как по террасе, два раза использовать трос, чтобы помочь подняться Ларисе, но в целом не сложнее, чем взобраться на холм с крутыми склонами. Тут главное не упасть и не покатиться, потому что остановиться сможешь, только врезавшись в какое-либо препятствие, а это гарантированная травма. Хорошо, если окажется ушиб. Если что серьезнее… Лучше не надо. Для страховки они увязались в одну связку все тем же тросом, но предосторожность оказалась излишней.

Уставшие и довольные собой, они стояли на вершине горы, жадно глотая воздух. И осматриваясь по сторонам. Лариса тут же завладела биноклем и жадно припала к окулярам. Дмитрий не возражал. Ему хотелось для начала осмотреть всю панораму – при помощи бинокля он глянет позже, на те участки, которые его заинтересуют.

К северу и западу расстилались практически сплошные леса, только изредка видны были открытые проплешины. Вдали над зеленым ковром возвышалась горная гряда. Это уже были настоящие горы, а не та горка, на вершине которой находились они, – здесь все еще была трава, самые настоящие альпийские луга. Там же были голые скалы и заснеженные вершины. Царство камня и льда – почему-то в голове возникла именно эта мысль.

К востоку и особенно к югу открытых пространств было куда больше, но назвать местность открытой степью все же было нельзя. Лесные массивы встречались довольно часто до самого горизонта – вероятно, степь начиналась еще дальше. Были заметны еще пять гор, которые словно исполины возвышались над холмистой равниной. Но они были ниже, только еще одна имела голую, не покрытую лесом вершину, но этот участок значительно уступал их горке, а значит, и высота была поменьше.

Прямо перед ними простиралось озеро. А немаленькое такое. Практически правильной овальной формы, с незначительным язычком, выдающимся в него, – это их обиталище. Как и ожидалось, его гладь была девственно чиста, отливая нежно-голубым цветом. Он был неравномерным – у склона горы несколько темнее, и Дмитрий предположил, что там глубины побольше.

Вообще местность оказалась богата водой: он наблюдал как минимум три реки вполне приличного размера – не Волга, разумеется, – и множество небольших. Одна из больших рек огибала гору с восточной стороны и, пропетляв по лесу, впадала в озеро. Скорее всего, оно образовалось в природной чаше на ее пути, потому что не менее мощный поток выходил из озера и устремлялся на юго-запад. Им с их полуострова не были видны эти реки, или, скорее всего, все же это была одна река, потому как места впадения и выхода были прикрыты лесами, а плавное течение ничем не выделялось на общем фоне. Из-за этого они принимали видимое за изгибы берегов озера.

Западный склон также огибался рекой, поменьше. Но эту они наблюдали уже давно: имея весьма бурное течение, она впадала в озеро на северо-западе. Признаться, Дмитрий считал, что именно она и питает озеро, – выходит, ошибался.

Имелось еще несколько озер самой различной величины и формы, разбросанных по обозримому пространству как на открытой местности, так и в лесах. Однако их водоем явно выделялся своей величиной: километров пять в длину и около двух в ширину.

Стоя на вершине, они наблюдали картину первозданной красоты, от которой было трудно оторвать взор. И никаких признаков цивилизации. Абсолютно никаких. Ни дорог, ни дыма, ни городов и даже стойбищ. Нет, были видны какие-то черные пятна на открытом пространстве, но Дмитрий был склонен подозревать, что это просто огромные стада животных, – малыми они никак не могли быть, раз уж их видно с такого расстояния. А вот их нужно бы рассмотреть получше. А что, если это стада каких-нибудь скотоводов?

– Кстати, Ларчик, о Суворове и Альпах.

– Что? Ты о чем? – продолжая осматривать панораму в оптику, поинтересовалась она.

– Я говорю, оторвись от бинокля и посмотри вокруг. Альпийские луга, однако.

– Хм. А ведь и правда. Но ты не обольщайся, ты все одно не Суворов.

– Ну Суворов или нет, а право осмотреться вооруженным глазом имею.

– Караул! Мужской шовинизм в действии! – закричала она, быстро отбегая в сторону и прижимая прибор к груди.

– Да чего ты раскричалась. Совесть поимей, вон у тебя есть оптика на карабине, в нее и любуйся.

– Сам любуйся. Она четырехкратная, если не ошибаюсь, а у твоего бинокля оптика помощнее.

– Ну ты и жадина.

– Я не жадина. Просто еще не насмотрелась.

– Ладно. Пять минут – это все, что я прошу, а потом отдам бинокль тебе в безраздельное пользование.

– Ага, знаем вас таких. Поглядишь, а потом заявишь, что уже время и нам пора уходить.

Хм. Вообще-то время уже к вечеру, и им действительно нужно бы возвращаться. Ночевка в горах – она чревата, здесь ночи холодны даже жарким летом, так что можно и заболеть. Но вот не хотелось расстраивать ее, хоть тресни.

– Ночью будет холодно. Готова к этому?

– Ага.

– Тогда дам тебе полчаса на то, чтобы полюбоваться красотами, а потом вниз. Нужно успеть хотя бы к опушке: здесь и костер не из чего развести.