Константин Калбазов
Несгибаемый. Враг почти не виден
Вот только Петр к продажной любви относился сугубо отрицательно, а оплачивать эротические фантазии молодых компаньонов не собирался. Да и денег у него оставалось не так чтобы много. Кто его знает, как оно там в Слюдянке с банком. Скорее всего никак.
Грузовики пришли к десяти утра. Как пояснил Егор, от Иркутска до Слюдянки порядка ста двадцати верст. Это с учетом всех объездов и вывертов. Уж больно местность изрезана. Если судить по карте, то по прямой минимум на треть короче выйдет. Даже с учетом зимней дороги и того, что порой придется карабкаться и по серпантинам, до места добраться можно максимум за три часа.
Так что времени с избытком не только на дорогу, их еще и там встретить и разместить успеют. Это сообщил Отто Кессених, немец, инженер, прибывший на стройку из Германии. Немного полноват, но достаточно воинственного вида, с маузером, болтающимся на боку в деревянной кобуре. Ну популярна эта игрушка среди местных путешественников и иже с ними!
Объявив, что выезд назначается ровно через час, Отто умчался на одном из грузовиков на станцию. Машин пришло три, и, судя по всему, одна из них предназначалась для прибывшего груза. А вот две отводились под перевозку ссыльных.
Эти машины Петру пока еще не встречались. Уже достаточно привычная квадратная кабина а-ля ГАЗ-66, до КамАЗа явно не дотягивает. Из кабины над крышей торчит труба, котел внутри. Оно бы водителю не помешал кочегар, но таковой не предусмотрен, так что все самому. Машина топилась углем, находившимся в коробе у задней стенки. На морде кабины славянской вязью выведено название «Муромец».
Исполнение внедорожное, с зубатыми покрышками. Кузов деревянный, вроде ЗИЛовского, но, похоже, повместительней. В него без труда поместились бы и конвоиры, и их подопечные. Правда, с багажом пришлось бы туговато. Все же ссыльные не каторжане, и пожитки некоторых в один чемодан не умещались. К примеру, у Петра, помимо объемного чемодана, еще есть чехол с оружием и лыжи.
Не могли в Слюдянке не знать, сколько прибыло каторжан. И все же грузовики прислали с запасом, так чтобы везти людей с максимальным удобством. Мало того, автомобили явно предназначены для перевозки грузов, но кузов укрыт тентом на высоких дугах, что в мороз вовсе не будет лишним. От подобной предусмотрительности веяло тем, что и с размещением руководство строительного управления не оплошает. Хотя бы на первое время, пока ссыльные не определятся с постоем.
Однако эта же забота говорила и о том, что если кто-то наподобие купеческого сынка надеялся не работать, проживая на присылаемые средства, ничего-то у него не получится. Их ждали, и для каждого найдется занятие. Подумаешь, купеческий сын. Не крестьянин же, не просто обучен грамоте, но и какое-никакое образование имеет, а такой и специальностью куда быстрее овладеет.
Хм. Вообще-то, в планы Петра входило сначала осмотреться, потолкаться, основательно обустроиться. А там глядишь, договориться с приставом да скататься до Красноярска. Если самолетом, то в пару-тройку дней можно уложиться. А то и на больший срок отпроситься, помочь Завьялову с обустройством прииска. В России он, в конце концов, или где? Все вопросы решаются. Все зависит от цены.
Но, похоже, железнодорожное начальство будет категорически против подобной постановки вопроса. Нет, с русскими договориться всегда можно. А вот что касается немцев… Н-да. Если Пастухова распределят к начальнику немцу, станет совсем кисло. Это же живые машины, действующие в соответствии с определенным регламентом.
Немец сказал – немец сделал. Ровно через час, ни минутой позже, колонна из трех грузовиков выехала со двора. То ли этот инженер слишком мало времени провел в России, чтобы обрусеть. То ли в принципе не поддавался перевоспитанию. Но факт остается фактом.
Едва только тронулись, как Петр извлек из чехла свой винчестер. Митя, предупрежденный заранее, вместе с Завьяловым встретил Пастухова на вокзале, передав ему как оружие, так и лыжи. Кстати, с алюминиевыми палками. Это купец присовокупил от себя. Вместе с изрядным запасом боеприпасов, словно на войну провожал. Словом, специально под это дело пошитый чехол оказался довольно увесистым.
– Ты что делаешь? – едва заметив действия ссыльного, вскинулся Егор, еще и винтовку поудобнее перехватил. – Не положено.
– Эх, друг Егор, если бы я делал только то, что положено, меня уже давно черви сожрали бы, – надевая на себя сбрую, покачал головой Петр.
– Есть порядок, и не тебе его рушить, – стрельнув взглядом на старшего товарища, продолжал наседать конвойный.
– Ничего я рушить не собираюсь. Но места тут лихие, каторжане сбиваются в разбойничьи ватаги. Буряты, эвенки да монголы шалят. Или скажешь, что у вас тут все благостно? Видать, от этого немец с маузером бегает, а у шоферов в кабинах если не карабин, так дробовик.
– Оставь его, Егор, – положив руку на плечо молодому, произнес унтер.
Похоже, сообразил, что Петр от своего решения не отступится. Обострять не хотелось. Опять же, места тут и впрямь развеселые, всякое случается. Но и просто так подобное своеволие оставить нельзя. Как там говорится? Если начальник неспособен предотвратить пьянку…
– Ну что так смотрите, господа ссыльные поселенцы? Прав он. Лихого народца тут хватает. Не факт, что мы кого-то повстречаем, но все может быть. Так что кто чувствует в себе силы, доставайте свое оружие. Кто не уверен, лучше за него не беритесь, не то еще бед наделаете. Если же случится стрельба, просто падайте на пол и ждите, пока все не закончится.
Ссыльные переглянулись, будто спрашивая друг друга, правда это или так, местный стеб. О том, что Пастухов практически местный, им было известно. Как и о том, что ему доводилось отстаивать свою жизнь с оружием в руках. Дорога дальняя, скука смертная, вагон тесен, а он из своего разговора со студентами секрета не делал. Хотя сколько в тех рассказах правды, а сколько вымысла, непонятно.
Купеческий сынок, у которого имелось дорогое трехствольное ружье, ухмыльнулся, поерзал, устраиваясь поудобнее, и спрятал лицо в меховом воротнике. Еще двое, имевшие ружья, решили последовать его примеру. В смысле так и не потянулись к оружию, предпочтя сосредоточиться на сбережении тепла. Тент – это, конечно, хорошо, но все одно задувает, а на улице мороз ниже десяти градусов. Не сахар.
Они уже проехали большую часть пути до села Моты, где располагался один из двух промежуточных этапов, когда колонна вдруг остановилась. Петр половчее перехватил винчестер, поерзал и едва удержался от желания выглянуть наружу, откуда слышались какие-то возбужденные голоса. Слов не разобрать, зато понятно, что один из голосов принадлежит подростку или даже ребенку.
– Петрович, не обессудь, но я гляну, что там, – неопределенно пожав плечами, произнес Петр.
– Вместе глянем. Егор, сиди тут. Пошли уже, любопытный.
Пастухов не ошибся. Возле головной машины стояли трое шоферов и немец-инженер, рядом с которыми обнаружился возбужденно жестикулирующий руками малец лет десяти.
– Что тут у вас, господин инженер? – поинтересовался Петрович, едва они подошли.
– Этот мальчик говорит, что на них напали бандиты, – с характерным акцентом ответил немец.
– Где? Когда? Конкретно что случилось? – тут же вклинился Петр.
– Не части, купец, – осадил его унтер.
– Я… Это… Мы… Мамка… А я… – Малец от нетерпения притопывал на месте и смотрел на взрослых так, словно хотел сказать: «Я же вам уже все рассказал, что же вы, мужики?!»
– Они с утра из Иркутска выехали. Распродались на базаре да гостинцев накупили, – похлопав мальчишку по плечу и прижав к себе, начал пояснять шофер из первой машины. – А здесь на них напали бандиты. Отца пристрелили, мамку схватили. А мальца она успела выбросить под откос. – Мужик кивнул головой в сторону крутого склона, начинавшегося сразу за обочиной дороги. – То ли бандиты не заметили его, то ли не стали гоняться. Он как раз выбрался на дорогу, когда мы появились.
– А ты откуда знаешь, что папку убили? – глядя на мальчишку, спросил Петр.
– Так он там, под кручей лежит, тати выбросили, – утерев нос рукавом полушубка и кивнув туда, откуда вылез сам, пояснил малец.
Н-да-а. Крепок парнишка, ничего не скажешь. Не каждому дано, видя труп своего отца, не растеряться. Ведь мог заголосить прямо там, и не оставили бы его в живых бандиты. Это только кажется, что здесь бескрайний простор. На деле путей на этом просторе не так чтобы и много, так что свидетель им без надобности. Вот если бы был снегопад, тогда еще туда-сюда. А так… Нет, точно без надобности.
– И что будем делать, Петрович? – взглянул на унтера Петр.
– Ты на меня не зыркай. Мое дело вас сопроводить в Слюдянку, а не за бандитами по тайге шастать. На то есть казачьи охотничьи команды да полиция. Каждый должен заниматься своим делом.
– Ясно.
– Дяденька, дяденька, тятьку достать надо, – подергав единственного, кто вроде как собирался хоть что-то сделать, едва не хныча, попросил паренек.
– Ну что, Петрович? – Петр посмотрел на унтера.
– Да ничего. Сейчас вытащим мужика, жив он там или мертв, разберемся по ходу. Довезем их до села, тут уж недалече. А там мужики поднимутся и покажут этим убогим, почем фунт лиха.
– А мы, значит, так, погулять вышли? – недовольно поведя плечами, едва не выплюнул Петр.
– Не заводись. В Мотах каждый мужик из охотников, не чета нам. Живо все распутаю, – степенно возразил унтер.
– Угу. Пока мы доедем, пока там в набат ударят. Пока соберутся. Да сюда еще добираться нужно. Сколько до Мотов?
– Верст двенадцать, – подал голос шофер.
– То есть часа три пройдет, не меньше. Да после нападения уже прошло сколько-то. А там еще и снегопад зарядит. Вон как небо затянуло.
– Чем меньше будем тут разговоры разговаривать, тем быстрее мужики соберутся, – отрезал урядник.
– Да, это так. Каждый должен делать свое дело. Нас ожидают в Слюдянке, и мы должны направляться туда, – подал голос инженер. – Но чтобы помощь прибыла быстрее, в Мотах я выделю грузовик. Он обернется достаточно быстро, и мы прибудем на место еще до наступления темноты.
Тем временем урядник уже вовсю раздавал команды ссыльным. Нужно было доставать мужика, жив он там или мертв. Хотел было привлечь к этому делу и Пастухова, но тот упрямо покачал головой, ясно давая понять, что для этого у Петровича народу более чем достаточно.
Сам же Пастухов, пока суд да дело, решил осмотреться вокруг. И надо сказать, не безрезультатно. Буквально в сотне шагов от головного грузовика он обнаружил съезд с дороги. Весьма необычный съезд, хотя бы потому, что кто-то заметал следы с помощью лапника. Вот они, следы от полозьев саней по дороге, сворачивают на целину, а вот их кто-то усиленно заметал. Чтобы понять это, не нужно быть умудренным опытом охотником. Все и без того ясно. И коль скоро это рядом с местом нападения, то и талантов Шерлока Холмса не требуется, чтобы увязать одно с другим.
Остается только один вопрос. А нужно ли это ему? Ведь унтер по-своему прав. Погоня может затянуться не на час и не на два. Он незнаком с этой местностью. А местные охотники и впрямь справятся с этим куда как лучше.
Впрочем, думал Петр недолго. Нужно ли ему это? А вот нужно. Там, в родном мире, он, может, и прошел бы мимо, не желая ввязываться. А здесь и сейчас – не мог. Возможно, в нем что-то переклинило, когда он оказался в этом, с одной стороны, знакомом, с другой – неведомом мире. Может, просто бурлила жажда деятельности или он подсел на адреналин. А то и просто обрыдло все время быть взаперти и под надзором, захотелось воли и простора. Или же всему виной чувство, что если вот сейчас пройдет мимо, то по гроб жизни не простит себе этого.
– Ты что делаешь? – подойдя к нему, спросил унтер.
– А ты не видишь? – пристегнув на груди кобуру с маузером и берясь за лыжи, вопросом на вопрос ответил Петр.
– Я могу расценить это как побег.
– Брось, Петрович. Какой, к ляду, побег.
– Да самый обыкновенный.
– Ну тогда стрельни мне в спину, и вся недолга. Ты со мной?
– Дурак? Да мы даже не знаем, сколько их.
– Если судить по следам на засидках – четверо. Впрочем, я не охотник, и разбираюсь в этом не больше, чем свинья в апельсинах, – пожал плечами Петр.
– А ты не подумал, что в логове их может оказаться куда больше? Не дури, купец. Местные мужики со всем разберутся. Немец обещался подбросить их на машине. Так что быстро обернутся.
– Но не быстрее меня, – возразил Петр.
– Слушай…
– Это ты послушай. Они бабу с собой увели, и что с ней за это время случится, одному только богу известно, – в сердцах выпалил Петр.
– Что с ней будет, я тебе и так скажу, – спокойно возразил унтер. – С нее не убудет. А там и с обидчиков спросят.
– А если они ее кончат?
– Не твое это дело.
– Теперь мое, – покачав головой, возразил Петр.
– Мужчина жив. Замерз сильно, потерял много крови, но еще жив, – сообщил подошедший немец. – Нужно срочно выезжать в Моты. А лучше прямо в Слюдянку, там есть больница и хороший врач.
– Слышал? – глянув на Петра, произнес унтер.
– Так и выезжайте, – отмахнулся тот.
– Не пойму, ты дурак или герой?
– Наверное, все же дурак. Ладно, Петрович, пойду я.
– А вы куда собрались? – переводя непонимающий взгляд с одного на другого, поинтересовался немец у Петра.
– Туда, – кивнул на стену леса тот.
– Вы сумасшедший?
– Еще один. Езжайте уже, Отто Рудольфович, – отмахнулся Петр.
– Погодите. Так вы что же, один пойдете? – не унимался инженер.
– Больше желающих не нашлось.
– Шайзе[2], – окинув взглядом Петра, в сердцах произнес немец.
Потом отвернулся и быстрым шагом направился к головной машине. Не придав этому особого значения, Петр проверил крепление лыж и тронулся по направлению к обнаруженному съезду. Однако доехал он только до головной машины, где был остановлен инженером, наскоро раздающим указания протестующим шоферам.
Наконец слабое сопротивление было сломлено, и подчиненные дружно закивали, как китайские болванчики. И вот тут Петр по-настоящему обалдел. Иностранный инженер начал прилаживать на ноги лыжи. Это что же получается, он собирается отправиться с ним в лес? Чудны дела твои, Господи.
– Слышь, купец, ну вот оно тебе надо? Еще и Отто Рудольфовича с собой тянешь, – подошел с возмущениями давешний шофер.
– А ты чего так кипятишься?
– Чего? Он, конечно, немец, перец, колбаса и со своими орднунг[3]-закидонами, но мужик дельный, и работник за ним как за каменной стеной.
– Ну а я-то тут при чем? Я его даже не просил ни о чем.
И это конечно же было правдой. Как правдой было и то, что Петр и не подумает его отговаривать от предстоящего путешествия. Кто знает, какой из него боец, но в любом случае ему под силу отвлечь на себя хотя бы одного бандита. А это уже дело.
– Как вас зовут? – обратился к Пастухову подошедший инженер, прилаживая к маузеру кобуру-приклад.
– Петр.
– Ну что же, Петр. Вы первый, я за вами.
Говорить больше было не о чем. Намерения немца ясны как божий день. Порядок движения он определил с ходу. Хм. Вообще-то, о том, чтобы командовал Пастухов, речи не было, но у Отто Рудольфовича распоряжаться получалось как-то не обидно, легко и естественно. Как у человека, привыкшего отдавать распоряжения. Вот что значит опыт работы с людьми. Петр не нашелся что сказать, а только оттолкнулся палками и покатил к обнаруженному съезду.
– У вас есть какой-нибудь план? – послышался из-за спины голос инженера.
К этому моменту они уже достаточно далеко отошли от дороги, следуя по руслу замерзшего ручья. А куда бандитам еще податься-то, с санями? Не через бурелом же, в самом-то деле. После первого же поворота русла след стал явным и четким. Заметать его уже не имело никакого смысла: с дороги не видно, и ладно. Скорее всего один из бандитов сел в сани, а трое продолжали следовать за ними на лыжах. Чтобы понять это, хватало и познаний Петра.
– Никакого плана у меня нет. Просто идем по следу и крутим головой по сторонам, чтобы не угодить в засаду. Если все будет нормально, то, думаю, через пару часов мы их нагоним.
– Отчего такая уверенность? – спросил немец.
– Сани, – начал пояснять Петр. – Лошадь не сможет их быстро тянуть. Человек на лыжах куда быстрее. К тому же они идут по целине, а мы бежим по готовой лыжне. Я, может, и не особенно хороший боец или следопыт, но поверьте, за почти две зимы, проведенные мною в Сибири, неплохо научился ходить на лыжах.
– Ну, раз уж вы не такой хороший солдат, предлагаю поделить секторы наблюдения. Вы следите слева по ходу движения, я справа.
– Кхм. Согласен, – несколько стушевался Петр, когда ему указали на его собственное дилетантство. – Отто Рудольфович, а вы-то что со мной пошли? Ведь не одобряете.
– Я глубоко убежден, что подобными делами должны заниматься профессионалы. Местные охотники или охотничьи казачьи команды способны сделать эту работу куда лучше нас.
– Но вы все же здесь.
– Ну, порой я бываю глупым. Наверное, заразился от русских. Я здесь уже три года, поэтому такую возможность вовсе не исключаю.
– Это да. Дурость – штука весьма заразная. Но извините за вопрос, мне бы знать надо. Вы из вашего маузера только по банкам упражнялись?
– Я прошел с этим пистолетом всю войну, от первого и до последнего дня.
– Случайно не по тылам?
– Случайно на фронте. Командовал ротой.
– Это хорошо.
Хорошо, конечно. Когда немец увязался за ним, думал, что при случае тот сумеет отвлечь на себя хотя бы одного бандита. А на поверку вышло, что у того боевого опыта на пятерых таких, как Петр, если не больше. Теперь понятно, откуда в нем тот стержень, который безошибочно определил Петр. Ну и навыки руководства, а скорее даже командования людьми. Правда, тут не военные, но и инженер не дурак, чтобы муштровать своих подчиненных.
Примерно через час они все же нагнали беглецов. Впрочем, нагнали бы в любом случае, даже если бы не спешили. Хотя бы потому, что бандиты добрались-таки до своего логова.
Самая обычная избушка, расположенная на полянке. Чем-то похожа на ту, в которой Петр и Кравцов накрыли японцев. Разве что, кроме сеней, имеется лишь одна комната. Уж больно размеры скромные.
Сбоку пристроена сараюшка. Или все же навес. Эдакий каркас из жердей, крытый еловыми лапами, ими же прикрыты и стены. Есть и калитка, утепленная все тем же лапником. Там стойла для лошадей, не иначе. Вон видны еще одни сани. Из-за избушки, чуть вдалеке, выглядывает почти нетронутый стожок сена, рядом – уже разоренный. По-хозяйски устроились тати, нечего сказать.
С другой стороны, сомнительно, чтобы они тут лошадей держали всю зиму. Петр помнил, какие стога были у соседей Аксиньи, которые имели хотя бы одну корову. Лошадь, конечно, не корова, но вот таким количеством сена ее не прокормить. Так что сбывают они добытых лошадей. В Иркутске и сбывают. А здесь только и того, что отстаивают какое-то время.
Утепленный же сарай – это чтобы животина на морозе не пала. Шутка сказать, но тут бывает термометр опускается чуть ли не до пятидесяти градусов мороза. Это сейчас тепло, чуть ниже десяти. Хотя, пожалуй, уж и до пятнадцати дошло. Но все одно для здешних мест – так, сущая безделка.
К слову сказать, бандиты уверены в себе настолько, что даже часового не выставили. Интересно, эти идиоты полагают, что в сказку попали? Или настолько обнаглели от безнаказанности, что плевали на возможную опасность? Петр и Отто битый час нарезали круги вокруг избушки в поисках возможного охранника. Никого.
– Какие будут предложения? – глянув на инженера, спросил Петр.
– У нас принято сначала интересоваться мнением младших, – неопределенно ответил сорокалетний немец.
– И это правильно, – согласился Петр. – Так куда проще сохранить свой авторитет и не сморозить глупость в глазах младшего.
– Совершенно верно. А еще это возможность для молодых проявить себя.
– А для вас – снисходительно заметить, что молодой человек невероятно прозорлив для своего возраста, коль скоро думает так же, как и старший.
– И это тоже, – вновь согласился инженер, а потом требовательно посмотрел на Петра.
– Значит, так. Мой опыт подсказывает, что рано или поздно они захотят в туалет. И гадить будут не в избушке, а снаружи. Поэтому начнем действовать, как только кто-нибудь из них выйдет на улицу. Учитывая то, что карабин есть только у меня, я буду держать фасад. Вы обойдете с тыла и возьмете под контроль заднее окошко. Итак, убиваю первого. Потом пресекаем попытки бегства. И наконец предлагаем им сдаться от имени полиции. Они бывшие каторжники и, поняв, что выхода никакого, сдадутся. В России смертной казни нет, а к каторге им не привыкать. Вот и весь план.
– Хм. Как у вас говорят, толково. Возражений не имею.
В этот момент из избушки донесся душераздирающий женский крик. Как там сказал унтер? От бабы не убудет? А вот Петр так не думал. Не кричит так баба, от которой не убудет. И ведь до избушки около сотни метров. Пастухов даже дернулся, чтобы броситься к избушке прямо сейчас. Но легшая на плечо и слегка надавившая рука инженера остановила. Да, противно, да, от злости скулы сводит. Но сгоряча тут ничего не сделаешь. Их двое против четверых бандитов. И это как минимум.
Инженер успел занять позицию. И даже, наверное, слегка подмерзнуть. Во всяком случае, Петра слегка пробрало. А тут еще и дело к вечеру. Максимум еще час, и опустятся короткие зимние сумерки.
Женские крики прекратились. Либо ее наконец оставили в покое, либо смирилась, осознав всю тщетность стенаний. Но в одном Петр был уверен: она жива. Если бы ее убили, то труп уже выбросили бы на улицу. Ни к чему держать его в доме. Да и не стали бы ее убивать в помещении, вывели бы на улицу, чтобы потом не затирать кровь.
Он уже хотел послать пару пуль в окно, чтобы напугать бандитов, и начать с ними переговоры, когда входная дверь отворилась, и наружу вышли двое. Все верно, по большой нужде человек может сходить раз в сутки, а бывает и в двое. Малая же заявляет о себе куда как чаще.
Подождал, пока они не оправятся за углом конюшни. Конечно, стрелять в неподвижного противника, сосредоточенного на определенном занятии, куда проще. Вот только есть шанс, что второй бросится не в дом, а в лес. Выжить в одной рубахе, даже в марте, здесь проблематично. Но не невозможно. А гоняться за ним у Петра не было ни возможности, ни желания. Поэтому он решил выждать.
Оправившись, оба бандита засеменили к двери. И когда один из них потянул ее на себя, прозвучал выстрел. Петр отчетливо видел, как пуля взбила неподпоясанную просторную красную рубаху, ударив точно промеж лопаток. Отличный выстрел. И кто говорит, что патрон у винчестера слабый? Бандита буквально бросило на дверь.
Будь иначе, и второй скорее всего попытался бы заскочить вовнутрь. Но убитый подпер своим телом дверь, и вот так просто ее было не открыть. Поэтому он кинулся прочь, вдоль избушки в сторону конюшни. И как ни быстр был Петр, передергивая рычаг и удерживая беглеца на мушке, тот успел добежать до угла конюшни. Еще немного…
Но Пастухов не дал ему этих нескольких секунд. Второй выстрел свалил беглеца в снег. Правда, пуля оказалась не смертельной. Не успел Петр передернуть рычаг, как бандит подскочил на колени, зажимая рукой раненное плечо. Но встать на ноги не успел. Следующий выстрел свалил его окончательно.
Покончив с этими, Петр прицелился в окошко и произвел один за другим четыре выстрела. В разные стороны брызнули битое стекло и щепки. Изнутри послышались испуганные крики. С противоположной стороны также раздались два выстрела. Это инженер отметился своим маузером. И надо сказать, удачно отметился. А иначе с чего бы одному из татей заходиться в таком болезненном крике.
Укрываясь за деревом и продолжая наблюдать за избушкой, Петр сноровисто заталкивал патроны в трубчатый магазин. При этом он был готов в любое мгновение подхватить изготовленный к бою маузер. Вот и последний патрон. По сложившейся традиции передернуть рычаг и дослать в магазин еще один заряд. Семь. Теперь порядок. Да-а, зря он все же пенял Завьялову на изрядное количество боеприпасов. Если так пойдет и дальше, то патронов еще и мало окажется.
– Граждане бандиты, говорит урядник полиции Пастухов! Избушка окружена. Сопротивление бесполезно. – Ну не смог он удержаться и не припомнить Жеглова. – Выходим на улицу с поднятыми руками. Стволы и ножи перед выходом бросаем на снег. Раненого выносите наружу. В случае продолжения сопротивления вы будете уничтожены. Двоим уже не повезло.
– Начальник, а подумать дашь? – раздался резкий и самоуверенный голос.
– Конечно, думайте, – щедро разрешил Петр, а потом добавил: – Только учтите, что скоро стемнеет, и у нас нет желания гоняться за вами по ночному лесу. Так что через пять минут мы подожжем избушку, а тех, кто выскочит, достреляем к нехорошей маме.
– Не по закону, начальник.
– А мне до фонаря. Здесь я закон. И людей под ваши пули я бросать не буду. Спалим вас, а там скажем, что никого не нашли. Кто докажет обратное?
– Начальник, так у нас это… Бабенка у нас тут. Спалите нас, и ей того не миновать.
– Ты меня за дурака держишь? Решил прикрыться своей лярвой, на которой пробу негде ставить? У вас две минуты. Либо выходите, либо начинаете жариться уже здесь, а там в аду черти добавят.
– Начальник, падлой буду, она не из кодлы.
– Ага. А ты агнец божий.
В этот момент в глубине оконного проема что-то мелькнуло. Что именно, не понять. Урки то ли опытные, то ли слишком уж осторожные, близко к окну не подходят. Но Петр предпочел перестраховаться и, не раздумывая, послал в окно пулю.
– Эй, начальник, ты чего! – тут же послышался испуганный крик бандита.
– Минута времени! – жестко припечатал Петр.
– Все начальник. Выходим.
Далее произошла некоторая заминка с дверью, так как бандитам пришлось на нее подналечь из-за привалившегося к ней трупа. Но ничего, управились без особого труда. Потом побросали на снег оружие и ножи и вышли сами. Двое бандитов поддерживали своего раненного товарища. Инженер прострелил ему плечо. И, как видно, попал качественно.
Женщина вышла самостоятельно. Держалась особняком, всячески стараясь хоть как-то удержать на себе лохмотья, в которые превратилась ее одежда. На лице отрешенное выражение. Нет, с расстояния в сотню метров Петр не особо рассмотрел бы ее эмоции, но едва он убедился в том, что преступники разоружились, как тут же направился к избушке.
А инженер молодец. Как только увидел, куда идет Петр, сместился в сторону, обойдя домик по дуге и зайдя с фланга. Со своей новой позиции он теперь мог простреливать пространство вдоль избушки, перекрывая оба окна и дверь. Собственно, именно поэтому Петр и решился двинуться на сближение.
– Внутри еще кто-то остался? – спросил он, обращаясь к женщине.
– Нет, – покачав головой, безучастно ответила она.
– Хорошо, – удовлетворенно произнес Петр, удерживая под прицелом маузера троих бандитов.
Винчестер уже висел на ремне поперек груди. На короткой дистанции скорострельный маузер с более вместительным магазином был куда как предпочтительнее. Например, для этого.
Кессених не успел приблизиться, как раздалась скороговорка выстрелов. Когда он наконец подошел, бандиты лежали вповалку, с несколькими лишними дырками в своих бренных телах. Петр же спокойно заталкивал в магазин патроны из скорозарядника.
– Зачем? Их нужно было предать суду, – окинув взором неприглядную картину, сказал немец.
– Они сопротивлялись до последнего, и я вынужден был их убить, – по обыкновению пожав плечами, ответил Петр под одобрительный взгляд женщины.
– Закон существует, чтобы его выполнять даже в такой глуши, – не согласился инженер.
– Отто Рудольфович, ну и что бы им сделали? Опять определили на каторгу? Так они там уже были. И выйдя, решили продолжить грабить и убивать. Нет, если бы они только крали и грабили, то я бы с вами согласился. Но ведь они убивают.
– Тот мужик жив, – возразил немец.
– Был жив, когда мы расстались, и точно бы умер, если бы мы совершенно случайно не нарвались на его сынишку.
– Максимка? Семушка? Они живы? – с явно прорывающимися рыданиями спросила женщина.
– С сыном твоим все хорошо. Муж был жив, но выживет ли, не знаем. Отто Рудольфович отправил его в Слюдянку к доктору, – кивнув в сторону инженера, ответил Петр.
– Слава тебе господи, – истово перекрестилась женщина, опускаясь на снег и заливаясь слезами.
Вот так сразу и не разберешь, что это за слезы. То ли от радости, то ли от пережитого за сегодняшний нескончаемый день. Но то, что плачет, уже хорошо. Слезы – они очищают душу, смывая с нее бренную грязь. А еще выносят прочь боль. Не физическую. Душевную. Ту, что подчас ранит куда как сильнее.
– Это хладнокровное убийство, – отведя Петра в сторону, возмущенно произнес Кессених.
– На фронте вы были столь же щепетильны?
– Здесь не война, – отрезал немец. – И я никогда не позволял себе самосуда.
– И это радует, Отто Рудольфович. Но вы совершенно правы: тут не война, а потому и спрос другой. Око за око. Слышали о таком?
– Кхм. Вы поставили меня в неловкое положение, – с долей сомнения сказал немец. – С одной стороны, я вынужден доложить о случившемся. С другой…
– Отто Рудольфович, возможно, вам от этого будет легче… Даже зная точно, что вы доложили бы о случившемся, я все одно поступил бы так же.
Петр ничуть не лукавил. А по большому счету и ничего не боялся. Его слово – против слова немца. И поверят Петру вовсе не потому, что он русский. Боже упаси. Просто достаточно положить в качестве довеска к своим словам пару «катенек»[4], как местная Фемида примет его показания к сведению и нагло проигнорирует таковые со стороны господина Кессениха. Дело будет закрыто за отсутствием состава преступления еще на начальном этапе.
А отчего, собственно говоря, нет, коль скоро убитые были бандитами и их, можно сказать, прихватили на месте злодеяния? Ну постреляли их. И что с того? Не уговаривать же их было, раз они стреляют.
– Сделаем так. Я был далеко и не видел всех деталей произошедшего, – наконец пошел на сделку со своей совестью инженер.
