Константин Денисов
Вершина

Полная версия

Глава 1. Похищение

– Серёжа, сражайся! – кричала Вика, разрывая связки, и ему казалось, что сейчас у неё из горла брызнет кровь, настолько отчаянными были крики, – не сдавайся! – кричала она и от отчаяния молотила руками по луже, в которой лежала на спине, после того, как её ударили кулаком в лицо.

А он перестал. Перестал сопротивляться. Ему было плевать, что его тащат за ноги по асфальту, и он только старался поднимать затылок, чтобы не разодрать его в кровь. И дело было не в том, что он струсил. Нет, ему было, конечно, страшно! Очень страшно! Так, как никогда до этого не было! Но он не струсил. Он бы продолжал отбиваться до последнего, насколько хватило бы сил, даже не смотря на то, что это было совершенно бессмысленно, силы были очень не равны.

Дело было в том, что стало понятно, что им нужен он. Вика не представляла для них интереса. Почему и зачем он им понадобился, было сейчас не важно, главное, чтобы её не тронули. Он хотел, чтобы они тащили его куда угодно, делали что угодно, лишь бы она поскорее осталась одна и вне опасности. И лишь бы ей хватило ума не побежать следом и не попытаться его отбить.

Но она бы побежала. Обязательно побежала. Поэтому, когда рядом он услышал характерный вздох, какой бывает при открывании двери транскапсулы, то испытал облегчение. Значит, его дальше повезут. Только бы не вернулись за Викой, и только бы она не успела опомниться и кинуться в драку.

Получается, что это было похищение. Кому и зачем он вдруг стал так нужен, было непонятно. Единственное, что приходило в голову, так это то, что кому-то понадобились его органы. Других вариантов пока не было. Но об этом он начнёт беспокоиться позже, когда Вика останется далеко.

Транспортная капсула взмыла вверх, вызвав лёгкое ощущение перегрузки, как в скоростном лифте. В таких быстрых, ему ещё летать не доводилось. Они стремительно удалялись от места событий, и с каждой секундой тревога за Вику отступала, а паника, связанная с его собственной судьбой, наоборот, накатывала неудержимой волной. Так, что даже дышать становилось трудно.

***

Его везли около часа. Учитывая, какая быстрая была транскапсула, улетели они очень далеко. Он чувствовал, что вертикальный подъём закончился, и они полетели горизонтально. Скорее всего, они поднялись над городом. Что это значило? То, что это были не бандиты. Над городом могли подниматься только государственные службы.

Зачем бы он мог понадобиться бандитам? Кто бы на него позарился? У него нечего было брать. Но таким экипированным бандитам, вряд ли понадобилось бы имущество. Скорее информация или навыки, которыми он владеет. Ни того, ни другого, достаточно ценного, чтобы его ради этого можно было похитить, у него не было.

С другой стороны, что за дело до него государству? Не то что бы он был образцом законопослушания, но организовывать операцию с силовым захватом, бить в лицо девушку (тут он опять вспомнил про Вику и вздрогнул), это перебор для любой силовой структуры.

В конце концов, ему могли прислать сообщение на коммуникатор, и он бы сам явился как миленький…

Оставался только один, самый стопроцентный вариант. Его просто перепутали. Приняли за другого. Конечно, в современном информационном мире такое маловероятно, но всё же возможно. А может, этот другой его и подставил. Повесил на него чужой идентификатор, вот его и повязали.

Всё хорошенько взвесив, Сергей решил выбрать стратегию правды. Отвечать предельно честно и откровенно на все вопросы, которые ему будут задавать, даже если что-то очень захочется утаить. На большой срок он за всю свою жизнь не нанарушал, пусть уж знают всё. Потому что, если на него повесят чьи-то чужие грехи, всё может оказаться гораздо серьёзнее.

Через час транскапсула начала снижаться так же стремительно, как и поднималась вначале. Похитители были в масках, и не сняли их до сих пор. Все молчали. Сергей тоже, по одной простой причине – говорить было страшно.

По сменившейся акустической картинке, он вдруг заподозрил, что они влетели под землю. Несмотря на то, что здесь была хорошая звукоизоляция, шум мегаполиса фоном всё равно присутствовал непрерывно. Когда они летели над городом, он отдалился, но не исчез. Это тот шум, который перестаёшь замечать со временем, который всегда рядом с любым городским жителем. А тут вдруг стало совершенно тихо. Совсем. Остался только звук самой капсулы, но он оказался очень тихим.

Так они продолжали двигаться тоже довольно долго, многократно меняя направления. Наконец «транс» приземлился. Никто не шевельнулся, все продолжали сидеть, как ни в чём не бывало. Похоже, чего-то ждали.

Так и оказалось. Минут через пять, которые показались просто вечностью, дверь открылась, и снаружи раздался голос.

– Привезли? – спросил кто-то строго.

Ответа не последовало, вместо этого его просто схватили и поволокли из капсулы наружу. За всё время с момента первого контакта, его похитители не проронили ни слова. Он понял это только тогда, когда услышал голос встречавшего.

Его поставили на ноги и отпустили. Перед ним стоял обычный неприметный человек в сером костюме и в очках и задумчиво на него смотрел.

– Почему ты? – после небольшой паузы спросил он.

– Что, я? – удивился Сергей, внезапно почувствовав себя виноватым, как будто этот человек расстроился из-за него, но тут же спохватился, – что вообще происходит, и кто вы такие?

Наверное, вопросы здесь задавать ему было нельзя, потому что тут же он получил удар локтем в бок, да так сильно, что перехватило дыхание. Человек в очках устало вздохнул, как будто всё произошедшее повторялось уже не однократно. Он махнул рукой, чтобы Сергея вели за ним, и, повернувшись, пошёл со стоянки к ближайшему лифту.

Сергея сильно пихнули между лопаток, и он был вынужден последовать за этим неприятным человеком в очках, которого сразу невзлюбил, потому что чувствовал, что тот имеет непосредственное отношение к происходящему. И если у кого и выяснять, что всё это значит, так именно у него. Надо только поймать удачный момент, когда некому будет бить его по рёбрам.

С ним шли только двое из его похитителей, но и они в лифт не сели. Там оказались другие охранники и тоже двое. Эти были уже без масок, как и очкастый. Лица их ничего не выражали, они делали свою рутинную работу.

Взгляд Сергея случайно упал на панель с кнопками. Они занимали пол стены и их были сотни. Никогда раньше он такого не видел. Лифты в высотных зданиях давно уже строили по новому принципу, и теперь не нужно было пересаживаться, одолев часть пути. Теперь, даже в самых высоких комплексах, лифт ехал снизу доверху, но у этажей не было своих кнопок, а была клавиатура, на которой можно было набрать номер нужного этажа. И хотя Сергей не был знатоком современной архитектуры, но такое количество кнопок казалось запредельным. Пока он не обратил внимание на то, что перед большинством чисел стоит минус.

От нуля вверх было только три кнопки, а вниз почти пятьсот. Пятьсот этажей под землёй? Ну, нет, это же невозможно. Про это даже легенд не ходит. Если бы такое существовало, то информация бы просочилась, хотя бы в виде слухов. Под городом не могло быть таких глубоких построек. Да это вообще, технически достижимо?

Сергей поймал себя на мысли, что думает совсем не о том. Гораздо важнее было то, что с ним сейчас происходит. Но, видно мозг решил спрятаться за рассуждения о невероятном лифте, чтобы не впасть в отчаяние. А отчаяться было от чего. Ситуация не предвещала ничего хорошего. Независимо от того, в чём тут дело. Даже если это ошибка, и он ничего не натворил, а его схватили случайно, с каждой минутой он всё более утверждался в мысли, что обратно его уже не отпустят. Ему казалось, что он начал узнавать то, чего простым людям знать не положено. Хотя, если бы его спросили сейчас, что же именно он узнал, он вряд ли смог бы ответить.

Горела кнопка минус четыреста семьдесят три. Почти в самом низу. Очкастый перехватил его взгляд.

– Да, приятель, ты опускаешься на самое дно этого мира, – и он усмехнулся.

Когда они приехали, а ехать им пришлось не так уж и долго, видно транскапсула проделала большую часть пути сама, и парковка находилась уже довольно глубоко, то его провели по коридору и поместили в чёрную комнату. Она была именно чёрной. Вся. Включая унитаз в углу и откидную кровать у стены. Свет был очень тусклым, и его источник был непонятен. Как будто сами стены слегка светились, но тоже чёрным. Было очень мрачно и тревожно.

Ему по-прежнему ничего не объяснили, да и вообще не разговаривали. Кроме нескольких слов на парковке и фразы в лифте, больше никаких слов не было сказано вообще. Не только ему, но даже между собой его похитители не разговаривали.

Туалет оказался очень кстати. Он уже давно чувствовал сильное давление на мочевой пузырь, даже непривычно сильное, скорее всего от перенесённого стресса. Его это очень волновало, потому что не хотелось обмочить штаны перед этими людьми, кем бы они ни были. Тогда сохранить достоинство будет намного труднее. А он собирался это сделать. Хотя, пока даже представить не мог, что его ждёт.

Отлив, он уселся на кровать и стал ждать. Кровать – это было, конечно, условное название. Жёсткая откидная панель, без белья, подушек и одеял. Просто горизонтальная поверхность. Но хоть что-то.

Он всё сидел и сидел, а никто не приходил. Мысли путались в голове. Эмоции тоже скакали то вверх, то вниз. То ему казалось, что всё это сейчас закончится. За ним долго не приходят, потому что разобрались во всём, поняли ошибку, и теперь думают, как загладить свою вину. Может быть, даже дадут ему компенсацию, за причинённые неудобства. Постепенно, он стал планировать, куда потратит эти деньги. Вся проблема была в том, что он не знал, какая будет сумма. Но Вике хороший подарок нужно будет купить обязательно. А лучше всего съездить вместе куда-нибудь из города. Он, за всю свою жизнь ещё ни разу не выбирался на природу. Вика, насколько он знал, тоже.

Этот благостный поток сознания прервал голос, внезапно начавший орать внутри: «О чём ты думаешь? – кричал голос, – какие деньги? Ты в своём уме? Тебе конец! Думай, как спастись!». Голос был, скорее всего, прав. Но проблема была в том, что спастись вариантов пока не было, а мысли в голову лезли всё равно, и лучше было направить их в спокойное русло, чем поддаваться панике. Планирование траты несуществующих денег, как нельзя лучше подходило для этого.

Он всё сидел и волнообразно переживал перепады настроения, от паники к умиротворению, а никто всё не шёл и не шёл. Неизвестно сколько часов прошло, но ему казалось, что очень много. Хотя, это могло быт субъективным восприятием, никаких внешних ориентиров, по которым можно было бы отслеживать ход времени, не было. Наконец он не выдержал и прилёг, хотя до последнего сопротивлялся этому желанию. Ему казалось, что это будет проявлением слабости, что лёжа он будет более беззащитным. Как будто сидя, он был отчего-то защищён.

Сон набросился на него почти мгновенно. Как только стало не нужно поддерживать положение тела в пространстве, мозг отключил и все мыслительные процессы. Сергей даже не уснул, а как будто потерял сознание.

Проснулся он так же стремительно, и мгновенно сел на кровати. Едва уловимый вздох пневматики при открывании двери, сработал для него как пушечный выстрел. Давая телу отдохнуть, мозг, как оказалось, очень настороженно дежурил.

В проёме двери появился охранник, в такой же форме, как и у тех, что были в лифте. К слову сказать, такую форму Сергей никогда раньше не видел. И не то чтобы он был знатоком, но эта деталь тоже напрягала. Хотелось узнать хоть что-то, пусть даже плохое, неизвестность становилась невыносимой.

– На выход, тебя переводят, – сказал охранник и встал сбоку, ожидая пока Сергей выйдет из камеры.

– Куда, – спросил он, проходя мимо охранника, но тот не удосужил его ответом.

Они шли по безликому коридору, мимо таких же безликих дверей, на которых не было ни номеров, ни каких-то других обозначений. Как, интересно, местные обитатели попадают туда, куда им нужно? Несколько раз повернули то направо, то налево, и наконец, подошли к одной из дверей. Охранник её открыл, пропустил Сергея внутрь, и закрыл снаружи.

Это, наверное, была какая-то шутка. Он оказался в точно такой же камере, как и до этого. Какой смысл был его переводить? Чтобы сменить постельное бельё? Сергей невесело усмехнулся. А может это даже не другая камера, а та же самая? Он бросился искать следы своего пребывания, но не обнаружил, как ни старался. Туалет был чистым, да он и сам помнил, что нажал кнопку слива. Была надежда, что когда спал, слюна стекла изо рта, и на месте где была голова, найдётся хоть какой-то след. Но нет. Всё было идеально стерильно.

А может это и правда была другая камера? Мало ли какие у них тут правила, и зачем понадобилось его переводить. Если он не знает причин, то это не значит, что их нет. Да и, по сути, какая разница? Ему от этого не горячо и не холодно. И в прямом и в переносном смысле. Подумав об этом, он удивился, что здесь и впрямь очень комфортный температурный режим. Было в меру тепло, но не жарко. Просто хорошо, если это слово применимо к данной ситуации в принципе.

Сергей понял, что хочет пить. Про еду пока речь не шла, организм находился в стрессовом состоянии и вырабатывал массу гормонов, которые заменяли ему сейчас пищу. А вот пить хотелось. Жаль он не догадался спросить у охранника. Подождав некоторое время, он убедился, что ничего не изменилось и про него, хотя и помнят, раз перевели в другую камеру, но общаться не торопятся.

Пройдясь по комнате, он остановился возле унитаза. Интересно, а если ему так и не дадут воды, а жажда будет усиливаться, сможет ли он перебороть брезгливость и попить оттуда? Он решил что сможет. Пока, разумеется, не готов к такому шагу, но если припрёт, то даже такой резервуар с водой лучше, чем никакого.

Походив из угла в угол, он опять прилёг, потому что было всего три варианта занятий: ходить, сидеть или лежать. Он решил лежать. И надо же, он опять уснул. Не так быстро как в прошлый раз, но всё равно. Да уж, мозг экономит энергию, подумал он проснувшись.

После пробуждения пить захотелось ещё сильнее. Возможно, что когда он спал, то дышал ртом, потому что там была просто пустыня. Всё страшно пересохло. Поколебавшись немного, он решительно встал и направился к унитазу, стараясь не думать о том, кто мог пользоваться им до него. Подойдя, ошарашено замер. Унитаз был пуст.

Воды не было совсем. Он провёл по стенкам, там, где она должна быть, пальцем. Там было сухо. Но ведь перед тем как уснуть, он же её видел. Недоумение сменилось облегчением, когда он понял, что нужно делать. Протянув руку, он нажал кнопку слива.

Ничего не произошло. Ни звука, ни движения, ни капли воды. Ноль. Зеро. Как будто его мысли прочитали и решили лишить его единственного доступного источника жидкости. А может, не прочитали, а догадались? За ним наверняка наблюдают, и когда он задумчиво рассматривал унитаз, поняли его мысли?

Почувствовав на себе чужие взгляды, Сергей поёжился. Это было неприятно. Сначала, он об этом совсем не подумал, но теперь, это казалось совершено естественным. Конечно, за ним наблюдают. Было бы странно, если бы не наблюдали.

Сергей опять лёг. Его что? Хотят уморить голодом и жаждой? Или это просто совпадение, и воды нет по техническим причинам? Но если хотят морить, то с какой целью? Что им от него нужно? Внутри росло негодование, что его даже не спросили. Он бы им всё и так рассказал. Ну, если бы это не причинило вреда кому-то другому, а только ему.

На этой мысли он решил задержаться. С этой стороны он был ещё не готов к разговору с похитителями и решил хорошенько обдумать, чего о своих знакомых и родственниках говорить не стоит, и есть ли вообще такая информация. Всё что приходило на ум, было каким-то пустяковым. Даже то, что раньше казалось важным, или серьёзным нарушением закона, сейчас, в новом свете, выглядело полной чепухой. Ну не будут похищать человека, чтобы узнать, как кто-то из его знакомых не заплатил налоги с заказа, или стащил что-то в магазине, и целый год об этом всем рассказывал.

Были ещё политические мотивы. Но ярых революционеров тоже не было. Так, кухонные возмущальщики.

Впрочем, морить его не стали. Через некоторое время в стене открылось отверстие, где стоял стакан воды и на тарелке лежал кусок чёрного хлеба, посыпанный чем-то белым. Он взял одну крупинку и положил на язык. Это была соль.

– На хлебе и воде? Серьёзно? В двадцать третьем веке? – сказал он вверх, тем, кто за ним наблюдает. Ему казалось, что они смотрят оттуда. Хотя, возможно, только казалось.

Глава 2. Вика

Как легко опрокидывается жизнь вверх тормашками. Сейчас ты идёшь по улице, думаешь, что всё под контролем, строишь планы. А через минуту уже лежишь в луже с разбитым лицом и смотришь, как люди в масках запихивают твоего парня в транс и увозят в неизвестном направлении. И оказывается, что ты вообще ничего не контролируешь. Всё это иллюзия, которая существует до тех пор, пока от тебя никому ничего не нужно. А как только понадобилось, то вот, пожалуйста. От этого легко впасть в депрессию.

Но обо всём этом Вика думала уже потом, вечером, в паузах между слезами и истериками. Лёжа в постели, она никак не могла понять, как такое вообще могло с ними случиться? И почему именно с ними? Да и, чёрт возьми, что именно случилось? Она не знала. Серёжку схватили, уволокли, затолкали в транс, но кто и зачем было неизвестно.

Сначала они отчаянно сопротивлялись, но после того, как её ударом в лицо отправили в лужу, она видела, что Сергей, как будто сдался. И она догадывалась почему. Он увидел, что она им не интересна, и хотел замкнуть всю эту историю на себе. Чтобы они ушли от неё. Она была в этом уверена почти на сто процентов. И считала, что это было очень самоотверженно с его стороны. Он практически принёс себя в жертву.

А она? Она просидела в луже, пока транс не улетел вверх. Да, она кричала, но ничего не сделала, не бросилась следом. Помогло бы это? Наверное, нет, но сейчас бы ей было гораздо спокойнее. А так, у неё было чувство, что она чего-то не доделала. Спасовала.

Она уговаривала себя, что это бы обесценило Серёжкину жертву, если бы на неё вновь обратили внимание. Но на душе было всё равно гадко.

Как только транскапсула улетела, Вика начала звонить в милицию. Патруль прилетел, но не меньше чем через полчаса. За это время можно было убить, изнасиловать и ограбить кого-нибудь многократно. Вика впервые вызывала помощь, и ей это показалось просто дикостью. В её взвинченном состоянии, эти полчаса показались вечностью.

Прилетевший патруль тоже не проявил особого энтузиазма и заинтересованности. Они вяло расспросили её о произошедшем, и с радостью бы убрались восвояси, сославшись на то, что кроме её слов нет никаких свидетельств произошедшего инцидента, собственно, так они и пытались поступить, но Вика вцепилась в них мёртвой хваткой.

Пришлось взять её и отвезти в отделение. Поскольку она была мокрая после валяния в луже, то в транс её сажать они тоже не спешили, боялись испачкать сиденье. Долго искали в багажнике, что можно подстелить. Вика наблюдала за этим в ужасе, думая о том, что если они так испугались её мокрых штанов, то, что было бы, если бы она истекала кровью? Бросили бы на улице умирать? Ждали бы скорую, но в свою «священную» транскапсулу не посадили?

В отделение её отвезли тоже не сразу. То у них поступил срочный вызов, и они поехали на него. Но особой спешки на этом «срочном вызове» не проявляли, как и с Викой. Вяло ходили, что-то выясняли и, как ей показалось, вообще ничего не сделав, улетели. Потом пришёл сигнал, что камера кого-то опознала, они «устремились» туда…

Вика сидела, прислонившись лбом к стеклу, и чем дальше, тем больше, впадала в апатию. Рядом были сотрудники правопорядка, которым она делегировала свои проблемы, и как большинство граждан думала, что они их сейчас начнут решать: ловить преступников, объявлять план перехват, делать хоть что-то. Но чем больше она наблюдала за их деятельностью, тем меньше верила, что они могут сделать хоть что-то. Вернее, может они и могут, но совершенно не хотят.

Когда её, наконец, привезли в участок, то оказалось, что он был совсем рядом с тем местом, где на них напали. Буквально, несколькими ярусами выше. Неужели нельзя было её туда сразу доставить, а не возить битый час по городу? Там её сдали человеку за стойкой и тут же уехали, чем в очередной раз шокировали.

Человек, с которым ей пришлось общаться, был вообще не в курсе кто она и зачем здесь. Информации о нападении в базе не было. Пришлось объяснять всё заново. Потом пришлось вручную, авторучкой, которую она не держала в руках со школы, заполнять заявление, кучу бланков, и всё это на бумаге!

Вика думала, что бумажный документооборот не существует уже более ста лет. Но оказалось, что в организации, от которой она ждала быстрого реагирования на её проблему, дела делаются именно так.

После того, как она всё заполнила, на что ушло опять не меньше часа, её отвели в кабинет, и она предстала перед человеком, сидящим за заваленным папками столом, и изучающим какие-то бумаги. Не отрываясь, он жестом указал ей на стул, куда она села и принялась ждать, когда же он, наконец, снизойдёт до общения с живым человеком. Произошло это не скоро, но чему уже тут удивляться.

Когда он всё же дочитал свои важные бумаги и закрыл папку, то поднял глаза на Вику и скромно улыбнулся. Вика подумала, что он видит её в первый раз, хотя она сидит в кабинете уже давно. Она не сказала ни слова, и он слышал только шаги, когда она вошла. Он мог представлять её как угодно. Мог думать, что в кабинете сидит мужчина, или бабушка, да кто угодно. А теперь вдруг увидел что это девушка и улыбнулся. Нужно было проявить свою половую принадлежность пораньше, думала она, покашлять, или сказать что-то между делом, может тогда бы не пришлось ждать так долго. Но она вела себя как мышка всё это время, и теперь немного об этом жалела.

– Хотите, угадаю, о чём вы сейчас думаете? – спросил внезапно мужчина.

Вика от неожиданности кивнула.

– Вы думаете, что попали в прошлое и всё здесь происходит нарочито медленно, как бы наперекор этому быстрому и суетному миру, так? – он лукаво прищурился.

Вика решила, что не будет играть в деликатность, и кивнула очень уверенно, мол, если вы всё понимаете, то почему не исправите ситуацию?

– Не нужно думать о нас плохо, мы делаем что можем, – слегка извиняющимся тоном сказал мужчина, – современный мир так устроен, что преступления совершать довольно трудно. Но если кто-то умудряется это сделать, то поймать его дело безнадежное. Девяносто девять процентов вызовов это бестолковая межличностная возня. Люди спорят, ссорятся, дерутся, а мы едем и вынуждены вникать в ситуацию, пытаться что-то предпринять, чем-то помочь. Хотя в большинстве случаев, им нужен психолог, а не милиция.

– Но мой случай не такой! – не выдержала Вика.

– Теперь о вашем случае, – сказал мужчина, – система сомневается, что он вообще имел место быть.

Вика удивлённо подняла брови, а слова застряли в горле. Увидев её замешательство, мужчина опять улыбнулся.

– Вам кажется, что вы всё время ждёте, а ничего не происходит. Но это совсем не так. Сигнал ушёл сразу после вашего обращения. Он обрабатывался нашей системой. Когда наряд до вас доехал, поиск злоумышленников уже давно шёл. По полученной от вас информации сразу началось отслеживание по всем камерам, но, увы, безрезультатно. Вас так долго везли и оформляли, потому что не было никакой необходимости спешить, пока система работала. Теперь она работу по вашей заявке закончила, и вот я с вами разговариваю.

– Иииии? – спросила Вика, но от волнения голос не послушался и из горла вырвался какой-то хрип, но человек её понял.

– И ничего! Лично я вам верю. Думаю, что инцидент имел место быть, но он как раз попадает в один процент настоящих преступлений, которые раскрыть, очень мало шансов.

– Я ничего не понимаю, – упавшим голосом сказала Вика.

– Именно для этого я с вами и разговариваю, чтобы всё объяснить, – сказал человек и вздохнул, собираясь с мыслями, – система не нашла подтверждений произошедшего преступления, кроме ваших слов. Если этого не произошло в первые часы, то дальше, уже вряд ли случится. Да, ещё несколько дней она будет пробовать разные алгоритмы, но опыт показывает, что если этого не получилось сразу, то и потом шансов практически нет.

– Что за система? – спросила Вика, потому что ничего уже не понимала.

– Наш искусственный интеллект, – сказал человек, – в современном мире преступлениями занимается он. Точнее, как я и говорил, большей частью несерьёзных нарушений. Но вот если кто-то научился хакать систему, или оставаться незамеченным для неё, или придумал что-то своё, нестандартное, а такие уникумы бывают, то ИИ может просто быть в неведении относительно происходящего. Он вычёркивает эти случаи из своей оперативной памяти, и они попадают сюда, – и человек похлопал рукой по бумажным папкам.

– Вы же говорили, что эти преступления не раскрываются, – сказала Вика.

– Но это не значит, что не нужно пытаться. И потом, я немного преувеличил. Далеко не всё, но кое-что мы таки раскрываем, – человек откинулся на спинку своего кресла, – мало кто знает, как работает современная милиция, и тем более люди забыли, что вообще существует преступность. Я имею в виду настоящую преступность, а не драку на улице, или ещё какую-нибудь ерунду. Преступления не показывают в новостях, эта практика давно прекратилась. Я против этого ничего не имею. Любой обыватель, который нарушит закон, скорее всего, предстанет перед судом в тот же день. Но это обыватель…

– Стоп, стоп, стоп, – Вика затрясла головой, – зачем вы мне всё это говорите, и какое всё это имеет отношение к похищению моего друга?

– Я всё это вам говорю, потому что, как уже сказал, верю в вашу историю. Наш ИИ не верит, а я верю. Поэтому хочу, чтобы вы поняли принцип нашей работы, и мы с вами плодотворно сотрудничали. Формально, я могу закрыть дело хоть сейчас. Но я не хочу поступать формально. И дело тут не в вас, хотя вы, безусловно, очень милая девушка, а как раз в том, как наша работа организованна.

– Спасибо, – запоздало среагировала на комплимент Вика.

– В мегалополисе Москва, при двухсотмиллионном населении, каждый год бесследно исчезают тысячи человек. У нас сотни миллиардов камер! А люди исчезают. Как такое возможно? Да, некоторых, бывает, находят, но меньшинство. Где остальные? Знаете, как дальше будет работать алгоритм поиска? – спросил человек.

Вика отрицательно покачала головой.

– Не найдя следов похитителей, он вернётся на место преступления. Да, на нижнем уровне мало камер. Но не ваша вина, что вы решили там прогуляться, это не запрещено. Вы удивитесь, как много людей спускается каждый день в самый низ, чтобы походить по асфальту, и знать, что внизу земля. Это, наверное, некая психологическая потребность, ощутить под ногами земную твердь. Но сейчас не об этом. Система видела, как вы туда пришли. Она знает весь ваш путь до самого низа, и некоторые фрагменты там. Если свидетельств похищения не обнаружено, то система думает, что объект остался где-то внизу, вне зоны камер. Туда будут направляться патрули, они будут вынуждены вручную всё обследовать, заглядывать во все дыры, в надежде найти тело, уж извините. Никто не горит желанием этим заниматься, потому что в подавляющем большинстве случаев результат нулевой. Но и не делать этого нельзя, система требует, чтобы патрульные работали её глазами в зоне, которую она сама не видит.

– Не проще ли установить камеры и там? – спросила Вика.

– Не проще, – ответил человек, – каждый день устанавливаются миллионы новых камер, и места где это происходит, более важны с точки зрения обеспечения безопасности. Вместе с этим растут вычислительные мощности, поскольку эту информацию нужно обрабатывать. Это не вопрос желания или нежелания, это математика. Камеры ставят там, где они нужнее. До нижнего яруса тоже иногда доходит очередь, но редко и по чуть-чуть. Бывает, что и старые-то поменять ресурсов не хватает. Ну так вот, территория будет обследоваться концентрическими кругами. Интенсивность этого обследования будет постепенно падать, система будет закрывать зоны как проверенные и при достижении определённого порога расхода ресурсов дело будет автоматически закрыто. Раньше про такие дела говорили – «висяк». У нас один сотрудник недавно вычитал, нам понравилось, и это слово сейчас становится модным среди следователей.

– Но вы всё равно ведёте такие дела, хотя шансов их раскрыть, очень мало? – сказала Вика.

– Да, – кивнул человек, – какие бы объёмы данных и как бы хорошо не анализировала система, у неё в основе лежат алгоритмы. Да, фантастические! Да, неискушённому обывателю может показаться, что ИИ значительно превосходит человека. Другое дело искушённый обыватель. Он знает, как работают алгоритмы, а значит, может их обмануть. Или ввести в заблуждение. Есть такие умельцы. А есть те, кто знает, как это умение использовать. Есть рынок услуг, и есть те, кто этими услугами пользуется.

– Как пользуются? – спросила Вика, – зачем им могло понадобиться похищать Серёжу? Он обычный человек! Какой в этом смысл?

– Ну, первое что приходит на ум, – сказал следователь, – так это, что его похитили на органы.

– Чтоооо? – Вика непроизвольно поднесла руку ко рту, потому что закрыть его от удивления не получалось.

– Вы про такое не слышали? Это всё политика позитивных новостей. Но, как я и говорил, это не плохо. Меньше идей для тех, кто мог бы пойти по преступному пути, но не видит такой возможности. Когда преступления обсуждали по телевидению, это было своего рода рекламой такой деятельности. Теперь же этим занимаются сугубо профессионалы, поэтому уровень преступности ниже, чем когда бы то ни было в истории человечества.

– Значит, нам просто не повезло? – спросила Вика.

– Вряд ли, – возразил следователь, – думаю, что это не случайность. Если моя теория верна и его похитили на органы, то, скорее всего, знали, кого берут. Косвенно это подтверждает то, что к вам они не проявили никакого интереса. Но есть и другие варианты.

– Какие?

– Возможно, он узнал то, что ему знать не следует…

– Не знал он ничего такого! Он бы мне рассказал! – резко сказала Вика, и осеклась, понимая, что злиться на следователя, который, похоже, хочет ей помочь, не лучшая идея.

– Он мог и сам не знать, что что-то знает. Да, бывает и такое, – сказал следователь, увидев, как удивлённо она на него посмотрела, – мог увидеть кого-то, кого не нужно там, где не нужно. А этот кто-то не хочет, чтобы хоть кто-нибудь знал, что он там был.