Константин Демченко
All-in
Мир закипает, пузырьки ненависти и насилия поднимаются со дна котла и лопаются. Но пока что всё ещё можно остановить. Бывало и хуже. Можно отозвать отданные приказы, принести соболезнования, покаяться и призвать к благоразумию…
Из экрана в центре, заглушая все остальные звуки, раздаются команды на подготовку к запуску межконтинентальных баллистических ракет. На соседних экранах меняется картинка, и теперь на них десятки точек по всему земному шару, где из секретных арсеналов достают боеголовки со знаками биологической и химической опасности, те самые, что «запретили и уничтожили».
– В этот раз нас не зря дёрнули, – пробурчал бугай и залпом допил свой виски.
– Да уж, – последовал его примеру плейбой. – Надо прихватить с собой бутылочку другую, а то неизвестно, когда его в следующий раздобыть получится.
– Никогда, – ответил ему байкер. – Это конец.
– Ты чего такое говоришь-то? – криво улыбнувшись, спросил денди. – Это им конец, а нам то что. Подождём лет десять-двадцать, ну пусть даже пятьдесят, они оклемаются и снова начнут гнать вискарь не хуже этого.
Байкер досадливо покачал головой.
– Ты забыл, кто мы есть, Зелос. Мы вступили в этот мир вместе с первыми людьми. Они были мычащими дикарями, а мы – бесплотными тенями. Но они плодились, развивались, становились сильнее. Они выдумывали богов и демонов, предавали их забвению, и те растворялись в прошлом. Они болели, воевали, голодали и умирали… Существовали. И мы существовали вместе с ними. Они питали нас своими страданиями и смертью, упорством и жаждой жизни. Мы тоже становились сильнее, из бесплотных теней мы стали теми, кем являемся сейчас – сущностями, которым подвластны пространство и время. Но мы – их отражение. Не станет их – не станет нас. Смерть невозможна без жизни…
На долгое мгновение над столом повисла тишина, об которую бессильно бились выстрелы и крики, что продолжали литься с экранов.
– Ну не могут же они все помереть? Половина-то по-любому останется. Потом опять расплодятся… – неожиданно робко пролепетал бугай, крутя в руках пустой стакан.
Байкер прикрыл глаза и глубоко втянул носом воздух.
– Пахнет концом, – проговорил он. – Концом всего живого.
На этот раз тишина взорвалась и смела к чёрту все экраны, затопив бар и всю округу в радиусе пары миль.
Когда сам Танатос говорит о конце всего живого, то это более чем серьёзно.
– Получается, вот оно… наше предназначение, – прошептал денди. – То, к чему мы шли тысячи лет…
– Не говори ерунды, Лимос, – прервал его байкер. – Нет никакого предназначения. Мы просто есть, и нас просто не станет. Так же, как и людей. А тем, кто создал и нас, и их, на это плевать. У них под рукой мириады миров и бесконечное множество жизней, обойдутся как-нибудь без нас… – он замолк на секунду и закончил: – Но выбора нет.
Пространство вокруг стола начало рассыпаться. Невидимые глазу частички отрывались от пола, потолка, барной стойки, бутылок, даже от табачного дыма и грязно-жёлтого света, исчезали в пустоте. Бар оседал, растворялся, словно развеиваемая ветром куча пыли. Бармен, так и стоявший, прислонившись спиной к шкафу, начал оплывать, его пустые стеклянные глаза провалились внутрь и сменились чернотой пустых глазниц.
Фигуры самих игроков в покер зарябили, черты их лиц расплылись, потеряли цвет, одежда стала какой-то ненастоящей, призрачной, непостоянной – в ней виделись то бесформенные балахоны, то стальные латы, то тоги, то мундиры с эполетами. А из-под человеческой личины байкера так вообще начал проступать череп, обтянутый высохшей кожей.
Дорогущие машины на парковке перед баром тоже потеряли форму, окутались пепельным туманом, сквозь который уже начали проглядывать силуэты четырёх скакунов – белого, рыжего, вороного и невнятно-серого, мёртвого.
