Константин Белов
Светский иконостас Николая Симкина
Библиотека классической и современной прозы
© Константин Белов, 2020
© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2020
Белов Константин Александрович родился 15 июля 1944 года. Кандидат филологических наук, доцент Волжского политехнического института. Десять лет заведовал кафедрой иностранных языков и являлся директором центра «Язык и культура». Автор 35 статей и 6 монографий по философии искусства. Один из авторов 4-го тома «Истории литературы США», изд. «ИМЛИ» РАН.
Ольге Дёминой посвящается
«Художество изобразительное стоит на границе словесного повествования, но без словесной ясности»
Павел Флоренский
«Могут сказать, что поэт – личность незначительная»
Бертран Рассел
Да, надо понимать, что «значительные личности» – это те, которые способны создавать то, что является безусловно реальным: 1) способны строить теории устройства мира материального (пусть и случаются среди них и такие личности, что в познавательном своём азарте могут воскликнуть: «Пойдите к черту со своим гуманизмом! Это просто прекрасная физика.»); 2) способны создавать всевозможные материальные ценности (и сколько среди них одержимых безумной страстью преобразовывать первую природу во вторую); 3) способны радикально воздействовать на ход истории («Мне плевать на Россию! Она просто вязанка хвороста в костер мировой революции»).
А вот личности совсем другого склада: Христос, Махатма Ганди, Лев Толстой.
Первый – предельный идеалист, то есть поэт, мечтающий об устройстве жизни всех людей по совести.
Да разве это кому потребно/посильно?!
А вот две тысячи лет не умирает этот идеализм. Значит… значит не вконец так уж плох человек!
Ещё один вот, поэт/идеалист – Махатма Ганди.
Вы только послушайте, какую чушь можно от него услышать: «Мольба, богослужение, молитва – не религиозные предрассудки. Это действия более реальные, чем еда, питье, сидение или ходьба. Без преувеличения можно сказать, что только они реальны, а всё остальное нереально».
Но вот случилось так, что этому молельнику удалось бескровно освободить свою родину от Британских управителей/обирателей. Выходит, значит, что дух – только дух! – одного вот Такого-то может содеять с реальностью такое, что другие творят с ней – это ради усовершенствования её! – проливая и проливая кровь.
А наш-то Лев Толстой! Это ж надо такое вот сморозить: «В городе я чувствую себя как в сумасшедшем доме!» А как же мы-то вот все в мегаполисах наших живём?! Мы что, граф, вконец вывихнутые что ли?!
Или ещё вот у него же: «Есть только два безусловно нравственных занятия у человека – земледелие и скотоводство.» Выходит, что сегодня подавляющее большинство людей (мы не про Африку и Юго-Восточную Азию) – живет жизнью очень сомнительной в нравственном отношении?
А что, разве это не так? Да, так – если всерьез про себя задуматься. О какой нравственности можно говорить, если это «подавляющее большинство» которое – они «частичные» (К. Маркс) люди?! То есть это функционеры той Суперсистемы, которая диктует всем и каждому, какими и как они должны неизменно быть. Вы – это совсем не вы, а только как бы..
А пошел он, этот Лёвушка, со своими высокими идеями да чувствованиями! Неужели непонятно ему, что нам, неграфьям, – нам «не до жиру – быть бы живу».
Но послушайте, чего же это вы, не желающие ничего слушать/ знать про то царство божье, которое внутри нас (царство же это есть наше сознание, в котором запечатлено наше очувствованное понимание нашего предназначения в мире: сохранение нами природной гармонии и усовершенствование её по нашим идеальным о ней представлениям. Эти же представления – они суть мечтания/предугадывания такого полного нами освоения мира, когда станем мы – станем ли, станем!? – Всесильными, Всезнающими, Бессмертными), – так вот чего же вы, пренебрегающие этими прекрасными мечтаниями – мечтаниями, через которые мы более всего и бываем счастливы, – счастливы на собственно человеческий лад, – то есть более всего бываем одухотворенными, то есть более всего свободными, – чего же от этого вашего реального – такого роскошного, такого вот комфортного, содеянного вами материального – чего это сбегаете вы от этого всего вашего то в алкогольный, то в наркотический «рай» или же подаетесь куда-нибудь… куда-нибудь, чтоб подальше от вашего обыденного? Нет, комфортники, от своего обыденного и от себя самих – нет, не сбежать вам! Про такие бегства уже в далёкие века мудрец один, живший на Ближнем Востоке, заметил: «Бегущий за море меняет небо над головой, но не душу».
Жил в Англии в средние века многодумный монах один. Чего только не перевидал он за свой век, чего не перечувствовал об уделе человеческом, а сказать смог – совсем кратко и вернее всего другого верного! – только лишь вот что: «Одни приходят в жизнь для счастья. Другие же – чтобы перетерпеть эту жизнь».
Ну, надо, наверное, оговориться, когда сочувственно вдумываемся мы в максиму этого печальника-монаха. Ведь нет таких среди нас – это чтоб им только одно счастье их жизни, а другим – нескончаемое перетерпливание ихнего горемыканья. Да, бывает, когда пострадать и счастливцам. И бывает, чтоб порадоваться и горемыкам чему-нибудь. Но всё одно – монах прав: человечество делится на два, именно на эти два рода людей. Читаем у Льва Толстого: «Основной конфликт писания – это конфликт поэзию чувствующих и нет.» – Вот-вот, и у Толстого про эти два рода людей. То есть про тех, которые бывают счастливы через очувствование/понимание Истины, Добра и Красоты (то есть через чувственное понимание основ бытия всего сущего) и про тех, чья жизнь, по преимуществу, есть существование – принятие всего того, что есть на сегодня, – приспособление к нему покорное: это в помыслах когда – единственно о хлебе насущном.
Но нет, нет – и среди тех, чьи силы уходят на простое (такое ли уж и простое?!) поддержание жизни, встречаются такие, в ком не задавлен, жив бывает дух и в этих людях: «Милый ты мой! Да разве белый свет кому когда надоест?! Жизнь проклятая – она надоела!»
Духовная тупость куда чаще встречается среди тех, чей труд не труд, а ловчение разное – суррогат труда, эрзац труда… – ну, мы уже говорили чуть раньше об этом: это та деятельность, которая появилась в последние десятилетия в результате никогда прежде не бывалого – чудовищного! – разделения труда.
Так вот скажем ещё раз, куда практикуют люди деваться от «проклятой жизни»: это – опьянение материальной роскошью, опьянения разного рода плотские…
А что это ещё вот за опьянения, которые – исихастские?
А ещё вот – когда «впадают в прелесть» – это-то как?
И ещё вот – хлыстовские радения.
А то есть ещё и дыромоление.
А ещё естъ уходы в сферы вроде бы совсем чистой науки – вникание в разгадывания про то, как устроена вселенная, и откуда она взялась, и одна ли она вообще-то есть?
Много каких придумал себе человек уходов из своей непосредственной действительности.
А что это значит, что измышляет и измышляет человек себе все эти уходы от конкретностей его жизни? Да только одно и значат эти уходы: так или иначе, а трудно сносима ему повседневность – это когда одолеваем он многими заботами о продлении своего существования.
О, эта вечная, терзающая всех нас – только вот что по-разному – сообразно нашим душевным, умственным и физическим данным – это вечная дихотомия: тело и дух!
Мне представляется, что родовую сущность человека вернее всех прочих определил австрийский культуролог Макс Шеллер: «Человеку свойственен колоссальный избыток фантазии».
Про то, какие бывают у человека «фантазии» (=«уходы»), речь у нас уже шла. Ничего мы не сказали только о той «фантазии», которая, думается нам, есть безусловно нравственная, безусловно истинная, безусловно прекрасная. Это та «фантазия», которая – высокое искусство. То есть то искусство, которое судит обо всём сегодня наличествующем по чувству должного быть, – судит по чувству идеала. У Эвальда Ильенкова читаем: «Искусство есть единственная деятельность человека, в которой возможна материализация идеала».
Искусство, думается мне, это светская религия – то есть не богопочитание (такова этимология слова «религия»: лат. religio – совестливость, благочестие, набожность), а благоговение перед Истиной, Добром и Красотой; искусство есть служение этому триединству – это есть его воплощение в слове, звуке, линиях и красках.
