Константин Альгиеба
Словосообщение
По-своему необходимые
Как-то на днях совершенно случайно подумалось, что вся жизнь состоит из ожиданий. Даже в тот момент, когда нас на свете не было – каждого ждали родители. Потом они ждали нашего первого крика, первого шага, первого слова. А до всего этого был отпразднован первый день рождения, и его тоже ждали, как ждали и будут ждать все последующие…
Они приходят с волнующими подарками, со сладким тортом, общим вниманием. Оно приятно, как ожидание любого другого праздника – Нового года, к примеру. Лишь раздаются удары курантов – мы бежим к ёлке и заглядываем под неё. Обнаруженные под ветвями находки самые дорогие на свете, и они превосходят наши ожидания…
Годы сменяются другими годами. Кругом говорят о первом классе и ждут туда твоего похода. Ты сам мало чего знаешь об этом, хотя вроде как тоже ждал и выучил все буквы, исписал тетрадь цифрами. Спустя время их приходится демонстрировать в школьном дневнике, а после – ждать реакции родителя… Часто доводилось ждать каникул: осенних, зимних, весенних…
Самые ожидаемые – летние, конечно. Тут или в отпуск с близкими поедешь, где море ждёт, либо помчишься в деревню к деду и бабушке… Тогда же, летом, приходилось ждать раннего утра. Будильник ещё не прозвенел, но у тебя есть свой – внутренний. Он зовёт встать с кровати и немедля отправляет на рыбалку. Перед глазами пёстрый поплавок. Нужно внимательно наблюдать за ним и радоваться долгожданной поклёвке.
После обеда необходимо ждать друзей, когда они снова выйдут на улицу. В кустах малины будет организована настоящая засада и в ней предстоит опять кого-то дожидаться… В парикмахерской остаётся ждать свою очередь, а после неё – окончания работы мастера. Дома ждёшь одобряющих возгласов, и от этого становится приятно. Комплименты один лучше другого. За ужином ждёшь, пока остынет горячая картошка, потом горячий чай холодным стать должен – тоже ждать следует…
День за днём мы ждём завтрашнего утра, следующей ночи, другого месяца. Незаметно взрослеем, ждём окончания школы и новых вступительных экзаменов. Едва окончится одна сессия, за ней вспоминается следующая, на другом курсе. В аудитории слышишь гулкое бормотание преподавателя, а сам смотришь на стрелку наручных часов. Она кружит без устали и ждать заставляет. Громкий звонок за дверью, как зелёный сигнал на перекрёстке – распоряжайся собой, никто не остановит…
В разные минуты ждёшь другого времени. Не солнца в небе, а луны за окном. И смотришь на неё, и понимаешь, что в другом месте тоже кому-то не спится. Остаётся ждать, сминая бока, считая барашков перед глазами, но то всё порознь, рано быть рядом, ждать приходится… Меняешь место жительства, место работы, вынужден ходить на собеседования, а в анкетах дублировать номер телефона, чтобы ждать хоть какого-нибудь ответа, но если он не последует – значит расстраиваться не стоит, не твоё это… жди просто… Вдруг в армию попасть получится – ждёшь возвращенья, девушку в кафе, готовишься к рабочей встрече; автобус, отпуск, самолёт, и разговор, который невзначай услышал где-то…
– Ну, что, живой ещё?
– Да, вроде здесь, никто не приходил за мной! Осталось радоваться, ждать нового рассвета.
Улыбка на лице ещё долго будет попутчицей в дороге, но беседа двух случайно повстречавшихся старцев заставила задуматься о многом… Кажется, что окружающее нас превратилось в некое подобие колеса – отсюда одинаковые повторения. Вряд ли жизнь иной станет, без ожиданий привычных. Наверное, из перечисленных моментов она и предстаёт такой интересной, спокойной, шальной, временами неприятной, с кусочками отчаяния, нотами счастья, с большими порциями радости. Вбираешь всё в себя, но, правильней, отсеивать бы лучшее… К тому же, особенно верится, что путь один сменяется другим, не пройденным. Вокруг будет плыть бесконечное чёрное пространство усыпанное звёздами. Здесь есть ощущения себя невидимого, которого тянет куда-то не просто так, а в самое неслучайное и нужное место. Когда-то ждали мы, а теперь нас дожидаются. В каждом времени мы по-своему необходимые! Непременно!
Ранняя птица
Глаза только успевали открыться, а звук каблуков уже слышался. Зачастую он заставал его в коридоре. Рука шелестела недельной щетиной, заспанное лицо пыталось различить иное на циферблате, но на часах было привычное положение стрелок: шесть утра.
Она, неизвестная ему, всегда удивляла. Зная, сколько могут собираться женщины, он соотносил её ранний подъём со своим пробуждением: «Если в это время выходит, то в какое просыпается? Может быть это часа четыре?» Пятиэтажный дом ещё сны видит, а она встаёт с кровати, откидывает в сторону тёплое одеяло, проходит в ванную комнату, шумит водой… За матовым дверным стеклом суетится силуэт. Его руки делают что-то с волосами, открывают и закрывают дверцы настенного шкафа.
Вот, кажется, электрическая щётка зашумела, следом фен исполнил свою партию; босые ноги выпархивают на цыпочках и скрываются в комнате. Оттуда они возвращаются в забытых тапочках, а руки теребят случайно оставленный на бельевой сушилке халат. Теперь он скрывает её тело. Незнакомка проходит в кухню, кофеварка неразборчиво бурчит о чём-то, наливает покорно кофе. Его аромат успевает смешаться с запахом парфюма из комнаты. Хозяйка квартиры одевается спешно, выпивает чёрный бодрящий напиток и вызывает такси. Тапочки отброшены в сторону, а ножки выбирают новые туфли. У них высокий каблук, наверное, который каждый день мимо его двери проходит. И не заставить руки сместить в сторону крышечку дверного глазка, чтобы накормить любопытство. Может быть завтра он подсмотреть решится? Тогда станет ясно, как выглядит птица ранняя.
Мобильная соната
Рабочий день закончился, и остановка общественного транспорта стала быстро обрастать людьми. Первая и вторая волна заполнили полупустые автобусы. Мне посчастливилось недолго мучиться, подошёл тот самый – заветный, под номером триста двадцать восемь…
Привычная сутолока и баталии были недолгими. Старушки отвоевали козырные места по ходу движения автобуса, недовольные нехваткой мест ворчали, кондуктор протискивалась сквозь пассажирские бреши. Моим местом оказался тесный пятачок у окна. Ворох мыслей ложился в телефонные заметки, на лице поселилось сосредоточение…
– Пам, парарам, парарам, парарам… Пам, па-пам… парарам, парарам, парарам… тум, ту-тум… тум, тум, тум…
Правое ухо улавливало Лунную сонату Бетховена. Мелодичное попискивание старого телефона длилось недолго. Ноты стихли.
Пробка как никогда была недвижимой. Метр, ещё метр – автобус медленно приближался к светофору. Впереди виднелись извивающиеся повороты. Машины выстроились вереницей. Относительную тишину в салоне нарушила соната номер четырнадцать…
– Пам, парарам, парарам, парарам… Пам, па-пам… парарам, парарам, парарам… тум, ту-тум… тум, тум, тум…
Я оторвал взгляд от экрана телефона и переместил его к задней площадке автобуса. «Игра что ли детская? Или кто-то намеренно трубку не снимает?» Я думал и продолжал искать глазами источник звука. Мои попутчики сидели с невозмутимыми лицами, наблюдали за падающим мокрым снегом. Мелодия оборвалась, но через минуту вновь напомнила о себе…
– Пам, парарам, парарам, парарам… Пам, па-пам… парарам, парарам, парарам… тум, ту-тум… тум, тум, тум…
«Да что же это такое, откуда однотипный мотив доносится?» Внутри меня закипали мысли, как будто их кто-то на медленный огонь поставил. Мелодия лилась рекой, достигала кабины водителя, возвращалась, испытывала снова. Некоторые головы, держащихся за поручни пассажиров, завертелись. Проснулось людское любопытство, послышалось роптание. Бетховен умолкал, но через минуту звучал снова. Телефон звонил, не переставая, терпение заканчивалось и у кондуктора…
– Пам, парарам, парарам, парарам… Пам, па-пам… парарам, парарам, парарам… тум, ту-тум… тум, тум, тум…
Было странно, но в следующую секунду мой взгляд встретился с голубыми глазами сидящего поблизости старика. В этот момент он словно проснулся, панически стал ворошить правый карман куртки. Соната прорывалась наружу. Мелодия лилась громче, стихала; возникало ощущение, что кто-то намеренно играет уровнем звука. Долгие попытки достать телефон увенчались успехом. Старик нажал вожделенную кнопку с зелёным значком, и приложил пластиковую трубку к уху.
– Да, алло, алло! Я…
Из громкого телефонного динамика донеслось: «Семён, где тебя черти носят? Я уж подумала, что тебя убили!»
Сидевшая с мужчиной пожилая женщина, продолжая смотреть в окно, громко проворчала: «С ума сойти, угадала почти! Испытал терпение».
На следующей остановке мне предстояло выйти. Стоящий в дверях верзила как будто был загипнотизирован. В его стеклянных глазах проплывали дорожные пейзажи, на лице не дрогнул ни один мускул. В тот момент я подумал: «Скорее всего – мелодия зачаровала!» Двери открылись. Поздравлю себя с освобождением.
Крапива
Жила-была крапива, которой наскучил старый облупленный забор. Она росла у него, и каждый день мечтала о другом месте. Едва только солнце касалось крапивы, как ей тут же виделся райский остров. С берега она смотрела на бескрайний говорящий океан. Вокруг неё росли пальмы, с деревьев иногда падали кокосы. На соседних кустах произрастали дивной красоты цветы. Этот гул прибоя заставил её вернуться на прежнее место. У наклонившегося забора стоял мужчина. Его мотокоса громко жужжала. Высокая трава густо ложилась на землю. Следующей стала крапива. Железные зубья граблей собрали покошенную растительность в тачку.
– Я еду на остров, – воскликнула крапива. – Наконец-то!
Смуси
Я не знаю, во сколько он проснулся сегодня и что ел весь день, и ел ли вообще. Никто никогда не скажет, какие приходят в голову мысли и образы, что чувствуешь в такие минуты. Естественно, его знали хозяева, а я увидел рыжего кота только вечером.
В этой клинике всегда полно животных, у каждого свои причины, по которым их сюда приводят. Зубы, несварение желудков, когти подстричь…
– Присаживайтесь, вас вызовут сейчас, – сказала администратор клиники и указала рукой на металлические кресла.
Женщина присела на край сиденья. Рядом с собой она поставила матерчатую переноску для транспортировки животных. Сквозь сетчатую дверцу я увидел рыжего кота. Он лежал на левом боку с открытыми недвижимыми глазами. В этот момент сработал механический таймер и в стоящем на тумбочке аквариуме зажёгся свет. В густой зелени резво плавали неоны и красные данио. Кот издалека следил за их запутанной игрой. Его веки порой закрывались, жёлтые глаза оказывались прищуренными. Закреплённый на стене телевизор рассказывал о взаимоотношениях кошек и их хозяев, ожидавшая кого-то девушка обсуждала по телефону праздничное меню. Видимо, она готовилась к своей свадьбе… Неожиданно для всех распахнулась стеклянная дверь. На пороге стояла женщина в синем халате. Она произнесла отчётливо: «Смуси, на эвтаназию!» В эту секунду я словно проснулся. Подобный вызов стал таким резким, что, казалось, был сказан по ошибке. Обращение работника клиники правильно поняла хозяйка. Она молча встала, подняла с кресел переноску с котом и неслышно пошла в сторону распахнутой двери. Её магнитный замок громко щёлкнул, а в помещении стало как-то совсем неуютно.
