Комбат Найтов
Оружейник: Записки горного стрелка. В самом сердце Сибири. Оружейник. Над Канадой небо синее

Глава VII

Мосолов после звонка надел куртку и пошел в бригаду. «Странный разговор получился. Если он в Хороге, то почему не действует через отряд? Кто второй? Почему не в состоянии передвигаться? Что за груз? Причем тут Кыштым, в котором я не был с сорок второго года?» Он шел к штабу, Найтова он помнил еще солдатом. Довольно быстро он стал сержантом, а потом и вовсе заменил командира группы и последний год водил группу, в том числе на боевые, и в разных странах. Потом уехал в Ленинград, в морское училище, но в семьдесят девятом весной неожиданно приехал из Москвы в командировку от Генштаба на должность группера в формируемый новый батальон. Гибель его группы очень переживали все. И вот спустя полгода он появляется… Дальний заброс? Но почему подставили группу? Вряд ли… Войдя в штаб, он уже принял решение. Принял доклад дежурного и приказал ему заказать билет на утренний самолет в Ош. Зашел к ЗАСовцам и вызвал командира 1-й роты Васильченко. Рота находилась под Ошем, на выходе: отрабатывали взаимодействие с мотострелками в поиске.

– Казань-один, Гранату!

– Гранат, я – Казань-один! На связи!

– Первого на связь!

– Я первый, слушаю.

– Где находишься?

– В двенадцати километрах к югу от Нооката.

– Утром две машины и УАЗ направь в Ош, уазик пришли в аэропорт к 7-50, встретить меня. Машины подготовить к маршу. «Баллонов» возьми самых опытных. Пойдем в Хорог. Как понял?

– Вас понял! Вас встретить?

– Если сам поедешь в Хорог, то приезжай. Времени нет, идем на подбор!

Марш был тяжелый: местность голая, у погранцов усиление, малость промахнулись с водой на первом участке. То ли консервы были пересолены, то ли просто нервничали из-за постоянно встречающихся пеших патрулей и воя шакалов, но вода кончилась быстро. Пришлось набить котелок снегом и размораживать его на себе. Не самое приятное удовольствие! К Сары-Агачу просто бежали! Все! Все заставы в тридцати километрах! Можно двигаться и днем, и ночью! Теперь успеем подойти к «Славе КПСС» в любом случае! Какой-то чудак на букву «м» прикрутил к скале огромные алюминиевые буквы, наподобие «Hollywood» в Калифорнии, и решил, что он «дизайнер», причем последние буквы он явно каРРтавил. Это сооружение видно на дороге Ош-Хорог на протяжении почти ста километров. Там, где они установлены, дорога проходит в ста метрах от сооружения. Три скрытых подхода к ним сверху. Днем есть тень от букв, и две расщелины от ветра. В общем, сооружение стало притчей во языцех. Мы подошли к нему еще засветло и стали ждать колонну. Они появились ближе к ночи: два бронетранспортера и уазик. Я пошел вниз к ним, а Полина, подняв незаряженную СВД, следила за нами. Но я заметил, что два снаряженных магазина она вытащила из рюкзака. Из уазика вылез командир бригады. Сам приехал! Докладываюсь: «Лейтенант Найтов, командир тринадцатой группы четвертого батальона, до высадки вертолет доставки был сбит, вышел из окружения». Мы обнялись с Васильченко и его новым взводным, я его не знаю. Мосолов стоял чуть поодаль и тоже меня облапил. Он крупнее меня, но ниже. Обнимаясь, тихо спросил: «Где второй и привет из Кыштыма?» – «Пойдемте наверх, товарищ полковник!» Он, чертыхаясь, полез за мной по камням.

– Андрей! Не спеши так! Далеко еще?

Мы отошли от колонны метров на шестьдесят, я поднял над головой руку. От буквы «А» отделилась фигура с рюкзаком и винтовкой в руке. Чуть не доходя нас, Полина остановилась:

– Курсант Мосолов! Доложите обстановку!

Мосолов выхватил из кармана фонарик и попытался осветить лицо Полины. Она сделала еще три шага вниз-вперед.

– Не слышу доклада!

– Старший сержант Еременко! – почти прошептал Мосолов. – Полина Васильевна, командую пятнадцатой отдельной разведывательной бригадой специального назначения. Выполняю «подбор» группы лейтенанта Найтова. Здравствуйте! Вы же не вернулись с боевого выхода в сорок втором году…

– Он тоже не вернулся, подполковник Мосолов. Вы считаете, что разговариваете с трупами?

– Ни фига себе: Привет из Кыштыма! Ты знаешь, кто она? Мой инструктор в разведшколе осназа по радиоделу и снайпингу. Самая красивая инструктор в школе. По ней все сохли!

– Я знаю, товарищ подполковник. Вот наши документы.

– Майор ГБ? И твоя морда?

– Грузиться будем?

– Да, конечно! Садитесь в мой уазик! Где вещи?

Я поднялся наверх и взял свой рюкзак. Все вместе спустились вниз.

– Товарищ полковник! Вопросов явно будет много, давайте я сяду за руль, а водителя отправим отдохнуть?

– Да, конечно! Соловьев! К машине! Иди, поспи в БТР! Васильченко! Один БТР вперед, охранять УАЗ! Разворачиваемся, и в Ош! Топлива у вас на сколько?

– Заканчиваем дозаправку, тащ полковник! До Мургаба хватит! Там дозаправимся!

Мы двинулись колонной в сторону Оша. Полину никто не видел. Даже на заправке в Мургабе. Колонной прошли последний КПП выехали из погранзоны. Все! По дороге Полина вербовала Мосолова. Впрочем, этого и не требовалось делать: прочитав собственное письмо, которое он сам не писал, узнав, что это приказ Верховного, Мосолов приступил к выполнению задания. Как только прошли КПП, он снял гарнитуру с рации и сообщил Васильченко, что выходит из колонны, дальше они идут самостоятельно, о том, что и где делали и кого поднимали, никому ни слова. Я нажал на газ и прибавил скорость. Командир и Полина разговаривали об общих знакомых, я им не мешал, а продумывал варианты, как быстрее попасть в Москву. После Гульчи дорога пошла вниз, так что вылетели из головы всякие мысли, все внимание дороге. Прошли «бабочку», стало чуть попроще, наконец горы остались позади. Командир с кем-то связался, после этого сказал: «Заправляемся в 111-м и в Фергану! Там борт на Чирчик. Нас будут ждать. Аккуратно прибавь!» Проехали через Ош. Первый довольно большой город на пути. Полина с огромным интересом рассматривала окрестности и людей. Проехали мимо «трона», погранотряда, по кольцу прямо и налево, мимо ипподрома, в парк 111-й ПДП. Подполковник Дураков недоуменно посмотрел на меня: «А говорили, что ты погиб?» – «Сбрехали, товарищ подполковник!» Я быстренько заправился, развернулся, и мы выскочили на шоссе, и через два часа я расписывался за полученные парашюты в ПДС, а командир и Полина уже были на борту Ан-12. Подъехал, выгрузил парашюты, а прапорщик из ПДС забрал машину. Все, в воздухе. Через сорок минут мы сели в Чирчике, нас ждала машина командира. Поехали не через город, а через полигон и Азадбаш. Мост, КПП, я дома! Машина тормознула возле штаба. Командир отмахнулся от дежурного, он был мне незнаком, и мы прошли в его кабинет.

– Сейчас получишь деньги за полгода и командировочные в Москву на тебя. Полину переоденешь в гражданку. По плану бортов в ту сторону нет, придется поездом. Я оформлю отпуск тебе, это еще деньги. И в Москве, в Управлении получишь свои командировочные и чеки. В поезд, и вперед.

Он позвонил Начфину.

Семеныч разулыбался, долго стучал мне по спине: «Живой, чертяка! Наши в огне не горят и в воде не тонут!» Через полчаса, уже с отмененным приказом о снятии со всех видов довольствия, я стоял возле кассы бригады. С боевыми набежала очень солидная сумма. И в Москве будет еще, мне показали расчетный лист. Если чеки загнать, то даже на «семерку» хватит! Я вернулся в кабинет командира.

– Все? Готов? Полина Васильевна, теперь ко мне! Обедать! Жена и дочь уже ждут! Вы – официально жена Найтова. Так что никаких секретов мы не откроем. Плюс мои девицы помогут Вам переодеться и привести себя в порядок.

Мы пришли к командиру: Мария Филипповна и Светка крутят пельмени. Это фирменное блюдо Марии Филипповны, она из Сибири. Бессменный Председатель Женсовета, гроза всех молодых лейтенантов бригады и семейных пар. Светка – студентка Ташкентского университета. Вечно мне глазки строила и любила потанцевать со мной. Полину поначалу восприняли как очередную «незадачливую женушку» молодого лейтенанта. Командир их поправил, сказав, что у Полины несколько «боевых».

– Андрюшка! Ты где такую нашел? – спросила Мария Филипповна.

– Это она меня нашла! Я здесь ни при чем! Я просто капитулировал! – За что я получил подзатыльник от супруги.

Светка тоже сначала надулась, а потом с удовольствием взяла шефство над Полиной, которая была не в зуб ногой в современной моде. В итоге после обеда все женщины на «жигуленке» укатили «прошвырнуться по магазинам», так как местный «Бахор» их полностью не устраивал. Полину переодели в Светкины вещи и повезли одеваться «для Москвы»! Все! Плакали наши денежки! Ну посмотрим, кого они мне вернут обратно! Роберт Павлович хохотал вместе со мной, но отпустил дам в Ташкент. Когда ушли, он налил себе и мне водки.

– Андрей! Давай за тебя и за успех нашего безнадежного дела. Сам понимаешь: всколыхнуть это болото несколько трудновато! То, что ты выкрутился, – это замечательно. Я вылечу самолетом в Москву и встречу вас на Казанском. Давай!

Мы выпили.

– Ты его, правда, видел?

– Да. И вы из того мира его тоже видели и разговаривали с ним.

– Ой, не знаю, Андрей. Лезем мы в дебри! Чем это закончится – никому не известно.

– Да, конечно, товарищ полковник.

– Что там сейчас?

– Сняли блокаду Ленинграда, летом. Паулюс капитулировал в январе, Ростов взяли обратно, тоже в январе. «Большой Сатурн» состоялся. Гитлеру – хана пришла. Сейчас его войска окружают под Харьковом.

– Мне бы туда! С сегодняшним опытом!

– Ну если получится. Главное – здесь сработать. Иначе не с чем будет возвращаться.

– Ты прав!

Командир немного «нагрузился», думая о чем-то о своем. Вернулись дамы! Полинку я практически не узнал: голубое пальто-«дутик», высокие австрийские сапоги, джинсовый костюм, модный парик, большой импортный чемодан в дорогу и норковая шапка. Девочки с ходу уселись перед зеркалом рисовать Полине лицо! Пользоваться современной косметикой она не умеет. Я вышел покурить на кухню, там меня перехватила Светка:

– Ты где нашел такую «дяревню», Андрей?

– В Афганистане, Светусик. Вообще-то, у нее папа – профессор Политеха в Питере, ну а женские причиндалы она никогда не носила.

– А почему у нее белье армейское?

– Там другого не выдают, Светка!

– Кошмар! Никогда бы не согласилась такое носить!

– Еще как согласишься! Поверь!

Глава VIII

Нас посадили в СВ на проходящий поезд Андижан-Москва. Больше всего Полинку поразил телевизор и назойливость дам в Чирчике.

– Как они меня достали, Андрей! Мне хотелось стрелять! – Это было первое, что я услышал.

– Привыкай! В маленьких гарнизонах первую скрипку играет жена командира.

– Я бы ее убила! А девица почему-то меня ревновала! У тебя с ней что-нибудь было?

– Нет. Несколько раз танцевали вместе в клубе части.

– И ВСЕ?

– Да.

– Я подумала, что я у нее жениха увела как минимум. Слушай, это действительно сейчас модно и так одеваются все?

– Не совсем. Так одеваются те люди, у которых есть деньги и связи, чтобы так одеться.

– Ты шутишь?

– Нет. Совсем нет. Тебе-то как?

– Очень неудобно, особенно нижнее белье. Но красивое. Еще Светлана что-то сказала по поводу моей груди, дескать, сейчас это не модно. А что: грудь можно изменить? Я считала, что это от родителей достается. А вот брюки очень удобные. Они за ними специально в какой-то поселок ездили.

– Джинсы «Ли-вайс». Действительно сейчас очень модная штука. Вообще они старались и одели тебя хорошо.

– А парик зачем?

– Ну, в первую очередь – модно. Во-вторых, короткую прическу, как у тебя, никто не носит. Она мужская.

– Да и у нас никто такую не носит, все больше косы, это же для разведки. Неужели я так «страшно выглядела», как они говорят?

– Для меня? Для меня ты выглядела самой красивой девушкой в мире. А на мнение остальных мне было и есть сурово наплевать!

– Ты подлизываешься?

– Нет, солнышко. Можно я тебе, только тебе, признаюсь? Я люблю тебя. Правда!

Полинка ткнулась мне в плечо головой.

– Ты все врешь! Я тебя очень люблю. Представляешь, Мария Филипповна посоветовала, чтобы мы не затягивали с ребеночком! Она что, не понимает, что идет война?

– Здесь нет войны, Полина. Давно. Их интересует больше, что «выбросили» в «Бахоре», чем все остальное. Светлана на кухне очень интересовалась твоим армейским бельем.

Полина покраснела.

– Да, они обе на него уставились, как будто в первый раз увидели. Но этот «дедерон» здорово щиплется.

– Чай или кофе будешь? Кофе не бери! Он в поездах очень плохой. Это не кофе, а напиток «лето»! Роберт Павлович дал нормальный, индийский.

На самом деле Полина почувствовала себя женщиной. Она даже продемонстрировала свое белье, правда, как бы ненароком. Каждой женщине хочется выглядеть привлекательной и желанной. Тем более после стольких дней воздержания, тяжелых маршей, ледяной воды, сидения взаперти на старой басмаческой базе!

Ночью мы практически не спали, наслаждаясь друг другом. Мерное постукивание колес, позвякивание стаканов в подстаканниках, время от времени пролетающие мимо фонари настраивают на необходимую волну. Все опасности позади, и хотя мы оба понимали, что все только начинается, все равно мы стремились заполнить эту мирную паузу друг другом. Оба воспринимали это купе как наше свадебное путешествие. До этого момента у нас не было возможности уделить много внимания друг другу. Теперь мы с лихвой закрывали этот пробел в отношениях. Днем я показывал Полине знакомые с детства места. К вечеру проехали Ленинск, я с гордостью показал ей на космодром. Полине очень понравился Ташкент, она удивилась, узнав, что город полностью был разрушен и восстановлен в 60-е годы. Мы не отходили друг от друга ни на шаг. Для нее, особенно для нее, окунуться в мирную жизнь не сильно получалось: давило то обстоятельство, что сейчас кто-то гибнет, а мы сидим в вагоне-ресторане и ожидаем неторопливого официанта. Контраст был слишком велик, поэтому на второй день я услышал от нее, что она хочет поскорее вернуться. Произошло отторжение этой реальности. Все эти мелкие мирные заботы ее мало волновали. Она не представляла себе ни на секунду, что можно просто выйти из войны в мир и это новая реальность. Она и ее сознание осталось «там», в сорок третьем. Она штудировала Москву, я отвечал на многочисленные вопросы: как купить билеты, сколько стоит транспорт, где могут потребовать документы и тому подобное. Она здесь на нелегальном положении: документов у нее нет, только образца сорок третьего года. И меня она воспринимает как майора ГБ Горского, а не как лейтенанта Найтова. Она не понимает, что это мой мир и мой дом. Что скоро в Москве нас встретят мои родители, полгода назад получившие сообщение, что я не вернулся с боевого задания. Телеграмму им я отправил еще из Ташкента. Тем не менее все мои ночи заполняла она и ее любовь. Чем ближе была Москва, тем стремительнее преображалась Полина. Утром перед приездом она уже «была на задании». А я ей не говорил, что ее ожидает. Толпу на перроне она увидеть не ожидала. Когда нас обоих зацеловали, затискали мать, тетка и бабушка, сестра с братом, двоюродная сестра, два дядьки и отец. Рядом на перроне стоял Мосолов. Я представил его отцу. На четырех «волгах» двинулись в Ватутинки. Меня заставили переодеться в парадную форму, которую привезли родители. Китель мне оказался чуточку тесноват. За прошедший год я солидно раздался в плечах.

Моим Полина понравилась. Мама придирчиво ее осмотрела и не нашла в ней недостатков. Бедная мама! Она даже не представляет, что Полина старше ее почти на тринадцать лет. Но правильный ленинградский выговор дочери филолога, не испорченный современным сленгом, привел в восторг маму. Единственное, что она не понимала, где и когда состоялась наша свадьба и почему мы никого не известили об этом.

– Тебе идет морская форма! – услышал я от Полины на балконе девятого этажа. – Мне понравились твои родители и родственники. Все военные. Интересно, мои родители живы или нет?

– Если будет время, обязательно съездим в Ленинград.

– Когда приступим к заданию?

– Считай, что приступили. Дядя Дима – начальник Политотдела шестого Управления ГШ ВМФ, военно-морской разведки. Сейчас закончат радоваться и состоится «совет в Филях»! Я же специально притащил сюда Мосолова. Дядя Вова учится в Академии Генштаба, Огарков там преподает и штатный военный атташе. Имеет пропуск в Министерство Иностранных дел. А там – Громыко. Отец хорошо знает Командующего ВВС.

После обеда мужчины собрались на балконе покурить, и мы начали «большой совет». Я и Мосолов представили Полину. А я рассказал о своем «путешествии» и задании: выйти на переговоры с руководством СССР. Все, кроме молодого дяди Володи, фронтовики. Лица у всех серьезные. Документы и фотографии, которые мы предъявили, их поразили. Мосолов подтвердил, что Полина – инструктор разведшколы при курсах «Выстрел», которые он заканчивал во время войны.

– Как ты там оказался, Андрей? – спросил отец.

– Пап, это – «ОГВ». Меньше знаешь – крепче спишь.

– У вас ничего не получится… – задумчиво вставил дядя Дима, знавший политическую кухню изнутри.

– Я знаю, но у меня приказ Верховного и полномочия от него на проведение переговоров. Полина, дай бумаги.

– Серьезная бумажка! Но тут она не прокатит.

– Требуется, чтобы прокатило.

– Задал ты задачку! Вечно во что-нибудь вляпаешься! – пробурчал отец.

– Пап, в новой реальности твоего шрама на спине нет. Клухор мы удержали, твой партбилет у тебя в кармане, и ты учишься не во Фрунзе, а в Качинском. – Отец, который три года был на волоске из-за закопанного на Клухоре партбилета, покачал головой. Я достал карту с положением на фронтах по ситуации на 3 февраля 1943 года. – И это – воздействие одного информированного человека. А теперь представьте, что произойдет, если вмешается СССР восемьдесят первого? Сколько жизней спасем?

– Ты изменился, Андрей…

– Да, я – майор Госбезопасности Горский, полномочный представитель Верховного Главнокомандующего Вооруженных Сил СССР, а не лейтенант Найтов, товарищ генерал-майор запаса.

– Даже по званию меня догнал. – Сидящие вокруг подполковники и капитаны первого ранга заржали.

– Петро, растут детки! Быстро растут! Ладно, Андрюшка! Все, что в наших силах, – сделаем!

Глава IX

Мы завезли Мосолова к его родственникам, а сами поехали на квартиру, ключи от которой передал нам он. Это была квартира одного из офицеров бригады, который сейчас находился Кандагаре. Маленькая однокомнатная квартира недалеко от Управления. Утром нам надо идти туда. Свежепостроенный «аквариум» сиял и сверкал чистотой. Еще вчера мы с Мосоловым договорились, что здесь не будет сказано ни слова ни о чем. Только о том, что вернулся. Без этого – никак. Тем более что я не штатный, а прикомандированный. Полина осталась мерзнуть на улице, а мы пошли в кадры. Там особых вопросов не возникло, так как приказ уже подписан и командир части рядом стоит. Но нам не повезло: нарвались на Ивашутина в коридоре! А у него просто фотографическая память. Мосолов попытался отправить меня по делам дальше, но это не получилось. В марте семьдесят девятого именно Ивашутин разговаривал со мной, предлагая не отказываться от вызова из бригады.

– Подполковник Мосолов! А вы что тут делаете? А это кто? Найтов, что ли? Как служит? Постой, постой! Он же погиб вместе с группой!

Я сделал глупое выражение лица и пару раз обернулся вокруг.

– Товарищ генерал-полковник, колено он повредил, недавно вышел. Я его в отпуск отправляю, пусть подлечится.

– Путевку выбиваешь для любимчиков? Ну пусть съездит в Гудауту! Скажи, что я приказал.

Пришлось изображать прихрамывающую лошадь. Самый опасный человек в управлении! Он из КГБ – раз, с Крючковым не разлей вода – два, с Брежневым вместе водку пил – три. Бессменный начальник ГРУ с шестьдесят третьего года – четыре.

– Так что, Найтов, решил не возвращаться на флот? А как просил! Дескать, только в командировку!

– Я еще не решил, товарищ генерал. Думаю, пока.

Блин, вот привязался! Наконец он меня отпустил, а Мосолова потащил за собой. Я получил деньги, сдал отчеты, расписался в приказах, наконец появился Мосолов.

– Тебе путевка нужна? – Я мотнул головой. Район Сухума меня сильно интересует на случай отхода.

– На март. Не раньше.

– Понял! Пошли.

Еще полчаса потеряли, оформляя бумажки.

– Старый «контрик» хочет тебя видеть и поговорить о том, где ты отлеживался. Но я сказал ему, что у тебя самолет, летишь домой к родителям. Он приказал после отпуска зайти к нему. Больше ему на глаза попадаться не стоит.

Удалось выскочить из Управления незамеченными. Гад, не забудет ведь! Но теперь я чист как стеклышко и официально в отпуске. Командировочное отдал командиру. Он пошел с кем-то встречаться из Управления, этот кто-то постоянно работал с Огарковым, а когда-то служил у нас в бригаде.

– Буду вон в том кафе. Пусть Полина подстрахует меня и запомнит этого человека. Тебе на него выходить не стоит. Мы с ним давно не общались, а сам знаешь: в Москве люди здорово меняются.

Полине удалось сделать несколько снимков встречи. Вернувшийся Мосолов сказал, что человек отказался организовывать прямую встречу с Огарковым или Устиновым. Не хочет рисковать. Мы поехали обратно на квартиру, оттуда позвонили всем. Там тоже глухо. Но еще не вернулся отец из штаба ВВС. Повесили трубку. Звонок: отец!

– Мосолов у тебя?

– Да.

– Все сюда! Кутахов всех ждет.

Главный маршал авиации Кутахов как был лихим истребителем-фронтовиком, так и остался. Он не отказался встретиться с бывшим фронтовиком-истребителем, хотя, скорее всего, думал, что отставник будет у него что-то выпрашивать. Такого разворота событий он не ожидал, но принять нас согласился.

– Первое, что с нас попросят, – доказательства! – сказал он после разговора.

– Есть у нас доказательство, товарищ маршал. Вот сидит. В главном разведывательном управлении Генштаба лежит ее личное дело в архивах. Там есть все, в том числе и ее отпечатки пальцев, и ее личный номер.

Кутахов аккуратно переписал все и вызвал адъютанта:

– Срочно запросить наличие личного дела старшего сержанта Еременко Полины Васильевны в архивах ГРУ Генштаба. Одна нога там, другая тут. Скажи Кондрашкину, чтобы накрыли обед на всех. Пойдемте обедать, товарищи.

Во время обеда он живо интересовался происходящим на фронтах. Было видно, что он мысленно уже там, что он хочет оказаться там и провести все немного по-другому. Отомстить за все потери, кровь, слезы. Этот человек привык рисковать своей шкурой, а не подставлять солдатские души.

– Эх, мне бы туда, сейчас, – тихо сказал маршал. Я понял, что он сейчас поднимает «кобру» в своих мыслях, видя, как сжалась его левая рука, как будто бы держит РУД.

– И нам, – ответили остальные.

После обеда появился адъютант, который привез личное дело Полины. Кутахов вызвал начальника особого отдела и приказал ему снять отпечатки пальцев Полины, официально зафиксировать это и сфотографировать этот процесс. Сам он только попросил у Полины красноармейскую книжку и сличил номер, записанный в деле.

– Лично мне этого достаточно, – сказал Кутахов, возвращая Полине документ. – Неожиданно, конечно, очень неожиданно. Так кто старший группы? Вы или лейтенант Найтов?

– Старший группы – майор ГБ Горский, он же лейтенант Найтов.

– А почему именно он и почему вас только двое?

– Устройство, мы его называем порталом, пропускает людей избирательно. Пока через него прошли только мы. Времени подобрать еще людей у нас не было. Верховный принял такое решение. Он сомневается, что удастся реально получить помощь отсюда, товарищ маршал, и решил выяснить это как можно скорее.

– Чем вы занимались там, майор. Они знают, что вы – лейтенант?

– Да, мое звание здесь им известно. Я занимался проектом РДС. – Кутахов вскинул на меня глаза. – Внедрением некоторых систем вооружения: единого пулемета Калашникова, винтовки Драгунова, пистолета Стечкина, мин направленного действия, зажигательного и ракетного оружия, подготовкой групп осназа, и поиском людей, способных проходить через портал. В общем, работал. У нас есть небольшой фильм, снятый по приказу Сталина. Он, правда, предназначен для другого человека, но я считаю, что вам его будет посмотреть полезно. Снято на тридцатипятимиллиметровую пленку.

– Хорошо, давайте посмотрим.

Полина из сумки достала фильм, снятый для Огаркова. Пришлось повозиться, открывая герметическую упаковку: коробка была залита смолой. Солдат помог вставить ленту в киноаппарат, после этого особист удалил его из кинобудки. Я уже видел этот фильм, поэтому остался рядом с особистом.

На экране были Сталин, молодой Огарков, молодой Мосолов, Василевский, Берия, Меркулов и мы с Полиной. И его последние слова: «Мы посылаем к вам этих людей, рассчитывая на вашу помощь в этой священной для нас войне».

Выйдя из зала, Кутахов вытирал слезы.

– Верховный подчеркнул, что отправляет к нам самого нужного сейчас стране человека. Чем вы, лейтенант, это заслужили?

– Вы историю войны помните? По состоянию на начало сорок третьего?

– Да, конечно.

– Вот карта боевых действий на третье февраля 1943 года в новой реальности, товарищ маршал. Это подпись Верховного, это Василевского. Снята полная блокада Ленинграда, еще летом, отстояли Сталинград, немцев окружили под Калачом, удался «Большой Сатурн», освобождена Тамань, бои под Харьковом. Наступаем на Мариуполь.

– А на севере? – спросил бывший летчик Карельского фронта.

– Там пока без значительных изменений. Тяжелые оборонительные бои.

– Что требуется от нас?

– Чертежи и технологические схемы вооружений конца войны, немецкие шифры, гранатометы, «Шмели», немцы собирают кулак под Харьковом, авиационные пушки Грязева с технологией производства, радиолокаторы, радио и лазерные дальномеры для истребителей и штурмовиков, ЗАС и средства связи. Материалы по ракетному оружию, образцы двигателей крылатых ракет. В основном – техническая помощь, консультации, все по транзисторам и навигационным системам.

– Вы говорили, что участвуете в проекте РДС. Что там происходит?

– Полным ходом идет строительство в Снежинске. Запустили реактор в Москве. Но начало наработки плутония в плане на будущий год только. Средств не хватает. Но расчет имплозии выполнен. В общем, все, что могли.

– Американцы?

– Несколько неприятных минут мы им доставили: у них пока почти нет урана, начали возить из Африки, по капле. Как у нас было, когда на ишаках возили, товарищ маршал.

– Твоя работа?

– Нет, Меркулова, я только подсказал, где он лежит.

– Про Хрущева Он знает?

– А как же, товарищ маршал!

– Наш человек! Василич! Дельного мужика воспитал!

Он снял трубку вертушки:

– Дмитрий Федорович! Как здоровье?.. Ну грех жаловаться! А Александр Викторович что говорит?.. Отлично! Да-да! И в Карловы Вары! Самое то! Слушай, в гости хочу набиться, и не один… После съезда? Нет, не прокатит!.. Да, нет! Ни о каком «Т-десять» разговоров не будет. Есть решение, будем ждать. А в гости надо сегодня… Ну какая печень, о чем ты! Максимум по пять граммов. Люди подобрались непьющие. Чай, не Леонид свет Ильич… На дачу? Понял. К двадцати? Отлично!.. Нет, не много. Пять человек, вместе со мной. Ну все, до вечера!

– Все! Нас ждут к двадцати на даче. Собираемся здесь в 18.30. Василич, у тебя номера на машине какие? Нет, это не прокатит! Отсюда вас штабная «волга» заберет. Так что здесь, через три часа.

Едем по Москве с мигалками – удобно для тех, кто едет с мигалками. Остальным нешибко. Довольно быстро выскочили на Рублевку. На КПП у дачи нас даже не тормозят. Кутахов церемонно представляет нас министру.

– Генерал-майор Найтов, вы его знаете, помните: Су-7б представлял, и в семнадцатой армии был И.О. Это его сын, он из спецназа, а это – командир его бригады – подполковник Мосолов. А это – наш сюрприз. Чуть попозже представим. Тут с лейтенантом такая история приключилась, что я был вынужден попросить вас об аудиенции, товарищ маршал. Вы же Сталинский Нарком. Давайте посмотрим вот эти два фильма, они коротенькие, но кроме нас их видеть никто не должен.

– А кто запустит проектор?

– Лейтенант, сможешь?

– Так точно.

– Вот этот мы смотрели, а вот этот еще запечатан. Посмотрите на печати и упаковку.

Министр полез в карман за очками.

– Надо же! Где нашли? Очень интересно! А почему адресовано мне?

– Подпись видите? – спросил Кутахов.

– Сам? Вскрывай, лейтенант, ставь!

– Дмитрий Федорович, может, сначала этот?

– Нет, пусть его Огарков смотрит. Или позже.

Я запустил проектор и вошел в столовую. Через несколько десятков секунд под министром заскрипело кресло: он встал. Остальные поднялись тоже. Лента кончилась. Экран светится белым прямоугольником, а Устинов стоит столбом. Наконец он вытер лоб и сел. Я вышел и остановил киноаппарат.

– Кто такой майор Горский?

Я подал ему свое удостоверение.

– Вы и тот человек, которого к нам послали, одно и то же лицо?

– Так точно. Вот мои полномочия. – Я передал ему приказ Верховного.

– Как?

– Я случайно обнаружил устройство, которое переместило меня в август 1942 года. Там я находился до четвертого февраля 1943 года, после этого, по приказу Верховного, вернулся в восемьдесят первый год. Вместе со мной переместилась старший сержант осназа Еременко, единственный человек, которого пропустило устройство и который может подтвердить свое происхождение архивными документами.

– Я уже проверил эти документы, товарищ маршал: вот заключение экспертов. – Кутахов передал Устинову бумагу: отпечатки идентичны и принадлежат старшему сержанту осназа Еременко Полине Васильевне, 1919 года рождения, инструктору разведшколы при курсах «Выстрел».

– Я заканчивал эти курсы в 1942 году, товарищ маршал, радиодело и снайпинг мне преподавала она, – сказал Мосолов.

– Отсюда следует, что вы – майор ГБ Горский, полномочный представитель Ставки ВГК. Здравствуйте, товарищ майор, – произнес Устинов и протянул мне руку.

– Здравия желаю, товарищ маршал!

– Кроме кинофильма, товарищ Сталин что-нибудь еще передавал для меня?

– Так точно, но я могу это передать только вам, в присутствии сержанта Еременко.

– Пройдемте в мой кабинет.

Мы вышли из столовой, прошли немного по коридору за министром, вошли в его кабинет. Я достал «сопроводилку» и свое удостоверение.

– Мне сказали, что вы знаете, где смотреть допуск. – Он безошибочно открыл страницу, взглянул на нее и покачал головой.

– «ОГВ», я так и думал.

– Распишитесь в получении, товарищ маршал Советского Союза! – Он достал ручку и уверенно расписался.

Я передал письмо. Он прошел к столу и остановился возле кресла. Постоял, постукивая по столу конвертом. Затем сел и вскрыл ножом конверт. Минут двадцать он читал и перечитывал документ.

– Содержание знаете?

– Там стоит моя подпись, я и сержант Еременко ознакомлены еще 25 января 1943 года.

– Да, я вижу. У меня есть время подумать?

– Так точно. Просили не затягивать с ответом. До открытия съезда я должен знать ваш ответ.