Коллектив авторов
Традиции & Авангард. №1 (20) 2024 г.

Портрет отца

 
Меня воспитывал отец.
Он не умел давать поблажки
И попускать мои промашки
Отказывался наотрез.
 
 
Случись порой созорничать,
Он на меня глядел сурово;
И я за дело и за слово
Учился с детства отвечать.
 
 
А провинись в серьёзном чем —
Бессмысленно давить на жалость,
Отец тогда, как полагалось,
Учил по-дедовски – ремнём.
 
 
Его мне не в чем упрекнуть;
Я был не в меру избалован,
И приходилось быть суровым,
Чтобы на путь меня вернуть.
 
 
Я с возрастом постиг вполне,
Хотя и осознал не сразу:
Я одному отцу обязан
Всем, что есть лучшего во мне.
 
 
Я вырос лёгок на подъём,
Зазря не ввязывался в споры
И взял за правило простое —
Всегда ходить прямым путём.
 
 
От корня прорастает ствол;
И чем прочнее связь – тем круче.
Урок, что в детстве был получен,
Меня ни разу не подвёл.
 
 
И если б хоть на краткий миг
Отец внезапно возвратился,
Он бы, я думаю, гордился
Всем, чего сын его достиг.
 
 
Я с ним беседую порой;
По-прежнему он рядом где-то
И с карандашного портрета
Следит заботливо за мной.
 

«Блажен, кто умер, думая о Боге…»

 
Блажен, кто умер, думая о Боге,
В кругу благовоспитанных детей.
А я умру, как гонщик, на дороге,
С заклинившей коробкой скоростей.
 
 
Я равнодушен к почестям, наградам,
К тому, чтоб их любой ценой добыть.
Но раньше ты была со мною рядом,
И я с тобой – не мог не победить.
 
 
Как верный штурман, с самого начала
За каждый поворот и перевал
На трассе ты без страха отвечала,
И я беспрекословно доверял.
 
 
Не верю, что ты просто испугалась.
Но как-то раз, без видимых причин,
Ты не пришла, сославшись на усталость,
И я остался без тебя один.
 
 
Мне недостало чуточку удачи.
Но, помнишь, мой небесный знак – Стрелец.
И я достигну верхней передачи
И всё из жизни выжму под конец.
 
 
И мне не будет за себя обидно,
Я гонку честно до конца довёл.
И если я погибну, то – погибну
С педалью газа – до упора в пол.
 

«Его стая для славы растила…»

 
Его стая для славы растила,
Он привык побеждать. Но теперь
Кровь сочится в траву, и насилу
Рыщет по лесу раненый зверь.
 
 
На мгновенье он выпал из круга,
И, стыдливо потупив глаза,
От него отвернулась подруга,
От него отказались друзья.
 
 
Только смерть где-то рядом, всё ближе,
Шаг за шагом. Чего ожидать?
Он матёрый, он знает, как выжить.
Он не знает, зачем выживать.
 
 
Лишь мучительно чует, что это
Исключительно волчий вопрос,
И, пока не получит ответа,
Он не сможет бороться всерьёз.
 
 
На границе звериного лога
Он приляжет на хвойный настил.
Он поверил бы в волчьего бога,
Если б тот за него отомстил.
 
 
Он не станет зализывать раны,
Гнать страдание, гордость и стыд
И умрёт оттого, что упрямо
Пораженья себе не простит.
 

Канун

 
Туман в низинах расстилался пеленою,
Внезапный ветер набегал и пропадал;
И до утра, готовясь к завтрашнему бою,
Не спал в сраженьях закалённый генерал.
 
 
Рассвет всё ближе. Но, покуда час не пробил,
Он зорким взглядом обводил притихший стан;
То тут, то там мелькал его орлиный профиль,
И все бесшумно расходились по местам.
 
 
Он назубок усвоил истины простые:
Не лгать, не трусить, не сдаваться, не стонать.
Он знал доподлинно, как велика Россия,
И доброй волею не стал бы отступать.
 
 
Пристало ль русским перед пулями склоняться,
Когда на знамени – нерукотворный Спас!
Мы насмерть встанем за родную землю, братцы,
И вместе выживем. А впрочем, как Бог даст.
 
 
Пусть грянет бой, какой от века был едва ли,
Пусть супостату будет белый свет немил;
Чтоб через двести лет потомки вспоминали
Тех, кто за Родину себя не пощадил.
 
 
Он не застанет час, когда под вечер смолкнут
Орудий залпы, посвист пуль, снарядов вой.
Он будет гордо умирать, шальным осколком
Смертельно раненный в атаке роковой.
 
 
Светлело небо в ожидании восхода;
Вот-вот над полем вспыхнет первая заря.
Начало осени двенадцатого года.
Грузинский князь – на службе русского царя.
 

Ночные ведьмы

Памяти девушек 46-го Гвардейского

авиаполка посвящается

 
Напрасно вы нас ведьмами прозвали.
Вам ведьмы сроду были нипочём;
Столетьями легко вы побеждали,
Пытая их железом и огнём.
 
 
Зря скалите озлобленные пасти,
Всё будет по-другому в этот раз;
Железо и огонь – не в вашей власти,
Теперь они обрушатся на вас.
 
 
За каждое земное злодеянье
Вы приговорены нести ответ.
Мы, девушки, – небесные созданья,
Но для врага – страшней ста тысяч ведьм.
 
 
Нас голыми руками не возьмёте,
Когда прожекторам наперекор
Бесшумно мы на бреющем полёте
На цель заходим, заглушив мотор.
 
 
Кто сманит нас благополучным раем?
На восемьдесят бед – один ответ!
И даже если в небе мы сгораем,
Тем, кто за нами, – пролагаем след.
 
 
Бессильны ваши ненависть и злоба.
Мы тут, мы там, вокруг – со всех сторон.
Хоть не сомкните глаз, глядите в оба,
Мы наяву – ваш самый страшный сон.
 
 
И вам нигде не отыскать спасенья —
Забившись в щель, ползком иль на бегу.
Нет, мы не ведьмы, мы – богини мщенья,
Не знающие жалости к врагу.
 

Сергей Авилов

Сергей Авилов

Сергей Юрьевич родился в 1979 году в Ленинграде. Окончив среднюю школу, поступил в Гидрометеорологический институт. Ушёл с 3-го курса.

Автор пяти книг прозы. Входил в лонг-лист премий «Ясная Поляна» и «Большая книга». Финалист премии «Национальный бестселлер». Живёт в Санкт-Петербурге. Воспитывает сына.

Ёлка
Рассказ

Миша сидел к ней спиной, близоруко склонившись к экрану компьютера. Спина привычно сутулилась. Поношенная домашняя футболка, потерявшая белизну, скульптурно облепляла каждый Мишин позвонок.

«Как он похудел», – отвлечённо подумала Света и тихо произнесла:

– Ну я пошла?

Миша повернул голову, укрупнённые линзами глаза его смотрели из-под очков как будто с непониманием.

– Давай.

Она защёлкнула за собой замок, выходя на пахнущую пыльным теплом батарей лестницу. Освещение равнодушно моргало, и на лестнице было пусто.

Что-то много она ему давала в последнее время, Света. Деньги, на которые они жили, тело, которое он отвергал, поворачиваясь к ней в постели спиной, тепло, которое он перестал замечать. А ведь не так давно гладил её по голове, заплетая ей по утрам волосы в косички… И не нужны были ей эти косички, могла бы обойтись и без косичек, но принимала косички как форму внимания. Теперь ему надо было дать ёлку.

На ёлку у Светы была робкая надежда.

Света спустилась по ступенькам, распахнула дверь, выходя в синие холодные сумерки. Ветер гонял снежную крупу в разные стороны, повинуясь каким-то своим, непонятным законам.

На снегу возле подъезда, блестящие в свете фонаря, валялись яркие апельсиновые корки. Их хотелось нарисовать.

Света долго прикуривала на ветру, щёлкая зажигалкой. Затянувшись, выдохнула дым. Дым тотчас снесло в сторону, и он, смешавшись со снежинками, стал незаметен. До Нового года оставалось чуть больше суток.

Надо было доехать ещё до этой ёлки. Сперва пройти два квартала до автобусной остановки, дождавшись транспорт, добраться до ближайшей станции метро, где бородатые южные люди с хитрыми глазами и непривычным для Петербурга акцентом творили свой маленький бизнес, измеряя деревянной рейкой лесных красавиц, путая цифры и получая из озябших рук деньги.

В автобусе было тепло. Света мимоходом вспомнила, как было тепло два с лишним года назад в Калининграде, когда они спустя час полёта спускались по трапу, прибыв из дождливого и неприветливого города на Неве. И в Астрахани было тепло, когда на местном базаре им улыбались красноротые арбузы с разрезом от уха до уха. Это было, когда Миша ещё заплетал ей косички. И им вместе было жалко больших металлических рыб, лежавших на прилавках и обречённо шевеливших жабрами.

В автобусе было тепло, и только когда он бесшумно открывал двери, поглощая пассажиров, вместе с пассажирами в автобусную пасть попадали снежинки. Света заметила, что совсем стемнело.

Площадь возле метро искрилась, как огромная карусель. Света спрыгнула с подножки на утоптанный, обледеневший снег. Из киоска неподалёку доносилась глупая песенка, как ни странно создававшая здесь дополнительное ощущение праздника. Жёлтым светился купол метрополитена, и вдоль ведущей к нему дорожки стояли палатки, тоже светившиеся изнутри. Палатки были наполнены колбасными изделиями, новогодними игрушками и сувенирами. От запаха колбасы Света вдруг вспомнила, что проголодалась, и закурила ещё сигарету.

Мёртвые ёлки были свалены как попало в загоне из досок. Ёлок было не так много, чтобы выбирать их не торопясь, придирчиво осматривая каждую ветку. Наверное, все лучшие ёлки нашли своих хозяев днём или двумя раньше. Повелитель ёлочного базара остро глянул на Свету и коротко произнёс:

– Выбирай.

Казалось, что следующим ходом он достанет из-под полушубка ятаган.

Света вступила в загон, освещённый бегающими лампочками, как арена крошечного цирка. Ноги в демисезонных ботах, согревшиеся в автобусе, снова начали подмерзать. Да и вьюжный ветер не хотел униматься.

Ёлки были колючие, она почему-то не подумала об этом, когда выходила из дома, не прихватив с собой варежек. Стволы мёртвых ёлок были к тому же холодные и, смоляные, неприятно липли к замёрзшим рукам.

– Выбирай, – повторил продавец, вставая с деревянного ящика, на котором сидел, и сделал несколько шагов в сторону Светы. С его приближением ей захотелось выбрать как можно быстрее. Она дотронулась до покачивающейся лапы одной из елей и тихо произнесла:

– Вот эту.

Кавказец привычным и бесцеремонным жестом потянул ёлку на себя, встряхнул её, стукнув черенком оземь. Лапа в большой рукавице уверенно сжала нежную ёлочную талию. Он сверху вниз поглядел на маленькую замёрзшую Свету, молча приставил к ёлке судьбоносную рейку:

– Два мэтра. Две тысячи рублей.

Два метра Свете было много, два метра было много больше её роста, но вот были грубый кавказец, ветер и снег… Много стало вдруг огней и людей. И ещё был Миша, который должен обрадоваться ёлке, в которой заключены два метра и две тысячи рублей.

Света достала из кармана пальто деньги.

Продавец ловко в несколько витков обернул покойницу верёвкой, лихо смиряя буйство пушистых лап, ещё раз стукнул ёлку о снег и протянул её Свете.

Два метра было много, это она поняла сразу. Остро пахнущая, даже связанная, ель всё равно оказалась толстой, упругой и очень колючей. Света схватила покупку в охапку и медленно двинулась к остановке автобуса. Если бы не Миша, она бы начала злиться.

Из киоска доносилась всё та же глупая песенка. Вульгарный запах колбасы щекотал ноздри, отчего в желудке чувствовалась ноющая пустота. Ещё было не закурить, но с этим можно было подождать.

Только подойдя к остановке, Света увидела толпившийся на ней народ. Даже в канун праздника час пик оставался часом пик. Ещё была организованная очередь на автобусик-маршрутку, но с такой габаритной и непокорной поклажей становиться в организованный хвост было бессмысленно. Света подволокла ёлку к остановочному навесу и, облокотив двухметровую ношу о грязное стекло, наконец закурила.

Из множества автомобильных огней, как корабль среди лодок, подплыл автобус. Света равнодушно курила, ветер сдувал пепел с сигареты, курить было невкусно. Человеческая толпа принялась лениво, но массово протискиваться внутрь. Когда двери закрылись, Света даже не шелохнулась, тем более что людей на остановке стало значительно меньше. Нужно было готовиться к рывку заранее. Она выкинула сигарету, не замечая, что та уже начала жечь ей пальцы, и, обнимая пахнущую лесом красавицу, продвинулась в первые ряды ожидающих. Ветер окреп и дул толчками, ловко попадая снежинками в Светины глаза. В ней было ещё много злости и решимости, но безжалостный снег выбивал только слёзы из глаз. Сзади уже напирали. Час пик для красавиц обычных, волокущих поклажу выше себя ростом, – не указ. Свете сделалось страшно оттого, что алчущая тепла и света толпа просто сомнёт её своей незлой в принципе массой. Особенно преуспевала в теснении девушки группка студентиков, совсем мальчишек, беззлобно огрызающихся друг на друга пошловатыми шуточками. Они-то и внесли наконец Свету в нужный ей транспорт так, что она не почувствовала ног под собой и ёлкой.

Они ехали тесно, как новогодние кильки едут на новогодние столы в своих банках, так думалось Свете, хотя кильки на новогоднем столе – весьма сомнительное угощение. Света держала свою покупку так, будто обнимала дорогого и любимого ей человека. Автобус покачивал своим тёплым чревом, всё так же кусали друг друга студентики, Света стояла, почти довольная своим положением, когда верёвка, связывающая члены непокорной ели, лопнула где-то внизу. Сперва её больно хлестнуло по щеке, словно конским хвостом с запутавшимися в нём репьями. Стегнуло так, что щеке стало так же колко, как от сильного мороза. И уже потом ёлка с облегчением, величественно стала расправлять свои лапы.

Света стала мешать сразу всем. Скорее, даже не она: кому может помешать худенькая девочка метр шестьдесят ростом? Мешать всем стала новогодняя ёлка. Свету ругали все – по-разному, но злобно. К тому же досталось не одной ей, досталось удобно сидевшей гражданке, которую разбушевавшаяся красотка ловко огрела по лицу. Гражданка молча приложила платок к пострадавшей части головы и только едко произнесла:

– Связывать надо.

Света от неожиданности и боли не сразу поняла, кого связывать. Может быть, гражданка резонно предлагала связать её, Свету, и тащить на костёр.

Света упорно переносила удары ёлки, локтей и самой судьбы, тихо и твёрдо извиняясь и потирая нижними зубами губу, которой тоже досталось.

Приближалась её остановка. Да и людей поуменыиилось. Наконец она грубо вытолкнула ёлку на снег черенком вперёд. Некоторые лапы ёлки висели беспомощно, как у пациентов травматологии.

Ветер лютовал, лихо заметая редкие отпечатки обуви на снегу. На улице за все два квартала ей не повстречался ни один человек. Она сжала зубы, как связист на войне, удерживающий ими два конца провода. Кое-где она тащила ёлку волоком, взяв её за черенок. Ёлка оставляла за собой длинный неясный след. До парадной оставалось совсем чуть-чуть.

Фонари возле её дома казались тёплыми. Она прислонила ёлку к стене, не чувствуя пальцев, достала ключи. Долго поднималась по лестнице, останавливаясь, чтобы перевести дух, и чувствуя, как с её волос и бровей капает ей на лицо… Открыв дверь в квартиру, ввалила в неё ёлку, к концу путешествия ставшую корабельной сосной.

В квартире было совсем тепло и тихо. Света посмотрела на себя в зеркало. Вся левая щека была как будто в мелких комариных укусах. На верхней губе лаконично темнела запёкшаяся кровь.

Пышная, похожая на убежавшее тесто, из кухни вдруг показалась свекровь. Она вытирала о передник красные руки и при этом что-то жевала.

– Что, Светочка, прихорашиваешься? А Миша куда-то ушёл с друзьями, сказал, что будет поздно.

И вот только тут Света заплакала. И ей почему-то вспомнились яркие мандариновые корки на снегу. Рисовать их больше Свете не хотелось…

Антон Шагин

Антон Шагин

Антон Александрович родился 2 апреля 1984 года в городе Кимры. Артист, поэт. Окончил Школу-студию МХАТ. Автор поэтических сборников «ЕЁ», «Антоновки», «Вопреки». Выпускник Литературной мастерской Захара Прилепина. Лауреат премии Правительства России и премии Президента. Служит в театре «Ленком Марка Захарова». Живёт в Москве.

Дело в том, что оно так надо…
Стихи

«Дело в том, что оно так надо…»

 
Дело в том, что оно так надо.
Это – «имени Твоему».
Тяжелее всего солдату,
снова вставшему за страну.
 
 
Из Якутии, Крыма, Рязани,
Магадана, Сибири, Перми.
Друг для друга – однополчане,
люди целой большой семьи.
 
 
Пусть звено подготовят к взлёту,
слово данное будет свято.
К историческому развороту
приступили наши ребята.
 
 
Их уже не догонят другие.
«Реки помнят свои берега».
Над землёю сошлись грозовые,
дождь пролившие облака.
 

23.09.2022

«Вода вся выкипела, брат…»

 
Вода вся выкипела, брат.
С небес облуплена эмаль
и словно сыпет снегопад,
по кругу топчется февраль.
Как будто что-то сорвалось.
Не яблоко, не рыба и
не винограда пала гроздь,
а где-то глубоко внутри
рассыпалось, и до сих пор
не соберу к себе назад.
Как бесконечный разговор —
мигают огоньки лампад.
А хочется продолжить петь
или припомнить что-нибудь,
когда теряет силу смерть,
а жизнь приобретает суть.
 

16.05.2023

«Господи…»

 
Господи,
весь госпиталь разрушен.
Под обломками Твой образ обнаружен.
 
 
Старенький,
на липовой доске.
Человеческая жизнь на волоске.
 
 
Огненная
в поле коловерть.
Ты, однажды победивший смерть.
 
 
Господи, ребята ждут подмоги —
не оставь, не отступи на полдороге…
 

07.02.2023

«По выделенке ехал я в такси…»

 
По выделенке ехал я в такси,
дома пронумерованные плыли.
О чём-то дождик снова моросил,
гудели о своём автомобили.
С водителем разговорились мы.
Он воевал, был добровольцем, ранен.
К ним фосфорный снаряд летел из тьмы,
попал в блиндаж – и загорелись парни.
Их лица, руки, всё обожжено.
Огонь сбивали – по траве катались.
И сделалось вокруг черным-черно,
бойцы как будто заново рождались.
Он сжал тут крепко руль и замолчал.
Я видел шрамы, кожу от ожогов.
Мы проезжали Киевский вокзал,
он улыбнулся на ж/д дорогу.
Играла песня – Александр Ф. Скляр,
светились окна башни Москва-сити,
глаза слепило мне от встречных фар,
тянулись с неба дождевые нити.
Мы встали во дворе, объехав дом,
уже был на пороге поздний вечер.
Мне защемило сердце о живом
от радости и от случайной встречи.
 

07.09.2023

«В растренированном трико сосед…»

 
В растренированном трико сосед
спускается под горку в магазин.
За тёплым хлебом, пачкой сигарет,
и музыка играет рядом с ним.
 
 
А музыка из тонкого стекла
и разнотравных зарослей полей.
От деревенского колодца-журавля
взлетает тень под возгласы детей.
 
 
Отличный день: ни ветра, ни дождя,
ни облаков, клубящихся вдали.
Всё хорошо, но вот одна беда —
ни сигарет, ни хлеб не привезли.
 

13.06.2023

«Сон снова повторился днём…»

 
Сон снова повторился днём,
в послеобеденное время.
Я думал разобраться в нём,
но в данной растворился теме.
Свалился с ног без сил в постель,
без памяти, лежал в истоме.
Скрывалась птица коростель
в своём высокотравном доме.
В её болотистом окне
тянулась сеткой ряска.
Я видел это вновь во сне,
разлив зелёной краски.
Тонул беспомощно в листве,
всплывал в дубовой куще.
Проснулся в скошенной траве,
под заревом грядущим.
 

02.04.2023

«Люблю фаю́мские портреты…»

 
Люблю фаю́мские портреты —
они из вечности глядят.
Их лица шиты нитью света,
во взгляде спелый виноград.
 
 
Имён не знаю, не зову,
в друзья не набиваюсь с ходу,
а только к солнечному шву
стекают дождевые воды.
 

09.04.2023

«Пока любовь не охладела…»

 
Пока любовь не охладела
от недомолвок и обид.
Январь заканчивает дело,
ответ в молчании хранит.
Как будто не было морозов,
как будто не было зимы.
Подтает множество вопросов,
не разрешённых до весны.
 
 
На крыльях музыка вернётся,
ускорит рост цветов и трав.
Идём в поход на поиск солнца,
вмешаемся в его состав.
И будем вспышками, лучами
лететь влюблёнными к земле.
Пока московскими дворами
зима уходит в феврале.
Любовь не ведает отказа,
бежит с течением воды.
 
 
Подарит взгляд голубоглазый,
лишённый всякой суеты.
Встревожит сердце откровеньем,
благословит любой исход.
Живое ангельское пенье
ручьём невидимым течёт.
 

27.01.2023

«На краю меня поймала…»

Н. И.

 
На краю меня поймала —
от беды уберегла.
Солнце спряталось и встало,
ты со мною рядом шла.
Сад вишнёвым спелым взглядом
нас бесшумно провожал.
Пыльным облаком объятый,
проплывал автовокзал.
Спичек просят папиросы,
ветром съедены слова.
С пеньем птиц разноголосых
разлетается листва.
В бесконечной, длинной речи,
всю и не произнести,
как водою быстротечной
сносит мысль на полпути.
В день летают непогожий
низко ласточки к дождю.
Ты мне в помощь, ангел Божий,
встанешь рядом, на краю.
 

13.03.2023

«От книг сойти с ума…»

 
От книг сойти с ума
и, как Ламанческий Идальго,
войти своим во все дома
трагикомично и печально.
На крыльях мельницы взлететь,
парить над жерновами.
Перемолоть, переболеть
и вылиться дождями.
 
 
Через три моря перейти,
шагнуть шутя в просторы.
Избавиться от соцсети,
минуя разговоры.
Из комнаты не выходя,
читать продолжить книги.
Где сам разбойник и судья,
и царь, и раб отныне.
 

14.08.2023

«Читает всю летопись листьев…»

 
Читает всю летопись листьев
по скверам порывистый ветер.
Расцветка деревьев, как лисья
улыбка при солнечном свете.
Сверкает, как будто огниво
над летним потухшим огарком.
Разносит с дождливым мотивом,
как чей-нибудь оклик из парка.
 

26.09.2023

«Диафильмы на стене…»

 
Диафильмы на стене —
детства старенькая плёнка.
Перекручены во мне
дни, когда я был ребёнком.
Позабытый Брянский край.
Мамин в рост могильный камень,
деда рухнувший сарай,
листья с бабушкиных яблонь.
 
 
Вешним ветром унесло,
солнце село в колесницу,
дарит каждому тепло
и в деревне, и в столице.
Три лица передо мной
отражаются в реке,
и плывут над головой
звёзды в лунном молоке.
 

28.01.2023

Анатолий Бимаев

Анатолий БИМАЕВ

Анатолий Владимирович родился в 1987 году в пос. Солнечный Красноярского края. В 2009 году окончил Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова по специальности «юриспруденция».

Публиковался в журналах «Абакан», «ЯММА», «Нева», «Сибирские огни», «Огни Кузбасса», «Алтай», «День и ночь», «Крещатик», «Полдень», в «Литературной газете». Автор романа «Восемь-восемь» (электронная редакция «Эксмо», 2021).

Лауреат премии им. В. П. Астафьева (2021). Финалист премии им. А. И. Казинцева (2022, 2023). Член Союза писателей России. Руководитель Совета молодых литераторов Хакасии (2020).

Живёт в Абакане.