Литературно-художественный журнал
Традиции & Авангард. №1 (12) 2022
Проза, поэзия
Денис Гуцко, Дарья Зверева
Денис Гуцко родился в 1969 году в Тбилиси. Окончил геолого-географический факультет Ростовского университета. Публиковался в журналах «Знамя», «Новый мир», «Дружба народов», «Юность» и других изданиях. Автор книг прозы «Русскоговорящий», «Покемонов день», «Бета-самец», «Большие и маленькие». Роман «Бета-самец» входил в короткий список премии «Русский Букер» в 2013 году. Живет в Ростове-на-Дону.
Дарья Зверева родилась в 1989 году в Ростове-на-Дону. В 2011 окончила химический факультет Ростовского университета. Книжный блогер, главный библиотекарь Донской государственной публичной библиотеки. Публикации в соавторстве с Денисом Гуцко выходили в журналах «Знамя», «Юность», «Дружба народов».
Дама с собачками
Рассказ
Правило номер один: Колю с Ингой не обсуждаем. Точка. Правило номер два: что бы Инга ни делала – не удивляемся. Принимаем стоически, сохраняем кислотно-щелочной баланс. Поудивлялись, скажем прямо, сначала – и ведь было с чего. В августе отгуляли Колину свадьбу с Аней. Аня, кстати, всем понравилась. Фигура шикарная. Держится просто. Года не прошло, в июле собираемся тут же, на Косе. Приезжает Коля, выходит из машины с левой бабой. И сразу видно – не сестра.
– Погоди, погоди. Это с кем это он?
– Я надеялся, мне померещилось.
– Это же… она, нет? Которая свадьбу вела?
– Охренеть. Что происходит вообще?
Спустя восемь месяцев после свадьбы Коля сошелся с Ингой. С той самой Ингой, агентство «Инга – это праздник», которая была тамадой на его свадьбе. С Аней развелся, с Ингой съехался – все по-взрослому.
Как у них там сложилось, выяснить не удалось.
Колю расспрашивали, конечно. Без особой пользы.
– Позвонила мне, представилась. Думаю: «Наверное, какие-то вопросы по ресторану остались». «Алло, алло. Вы, – говорит, – мне так понравились, что я не удержалась и вот звоню. Нам, – говорит, – обязательно нужно встретиться, а там как пойдет».
– И что?
– И все. Встретились. И пошло-поехало.
А сам улыбается, и никаких подробностей.
Всякое у нас бывало. Одно время Димку носило налево – прикрывали его от Таньки в круглосуточном режиме. Что только не придумывали. Как-то раз пришлось всем экстренно собраться, стащить Диму с его зазнобы и привезти, предъявить законной супруге – дескать, вот же ты подозрительная, Таня, сказали же, на рыбалке мы, у Димыча телефон сел, а сам он вырубился на жаре от шампанского, никогда больше не будем на рыбалку шампанское брать. В Димку влили предварительно стакан для запаха. И полведра плотвы прикупили на трассе для художественной достоверности. Поверила. А у самой уже чемодан был собран и сын одетый во дворе играл, к маме собиралась съезжать. Отпустило Димку через год примерно – и как отрезало, стал такой правильный, матюкнуться при нем лишний раз стремно. А просто перебесился человек – перебесился и зажил. Сонька родилась. Дом достроил.
С Серёгой было еще круче. Серёга в разгар девяностых умудрился переспать с бабой Тиграна Богатяновского. По незнанию, она только утром сообщила, после того как Тигран ей позвонил: «Свари мне, принцесса, кофе, подъезжаю». Подставила – а зачем, спросить уже не у кого. Тигран ее с порога вальнул, Серёга в окно успел уйти. Прятали его потом на Колиной даче, и каждый ждал: придут и спросят. Ходили как под прицелом. А потом Тиграна самого грохнули в очередной разборке. Только тогда выдохнули.
В общем, бывало всякое. Давно дружим. На Косу начали выезжать еще при Ельцине, скоро юбилей, четверть века.
А все-таки чтобы так – уйти от жены к свадебной ведущей… Как-то оно чересчур.
Но не обсуждаем. Табу.
Коля наш друг. А баба – единица непостоянная.
С тем, что Инга – дама, так сказать, с собачками, в общем и целом свыклись. Собаки при ней как дети. Вместо детей. С ложки паштетом кормит, по утрам умывает. Чистой водой из бутылки.
– Будем чистенькие, свеженькие. Да?
Ровно в полдень уходит в палатку, закутывает всю троицу в пледы, поплотней, чтобы не вырвались, и убаюкивает. Тихий час. Мы как-то и сами свыклись. Устраиваемся под тентом: кто ленту скролит, кто на море глазеет. Бывает, свинтим всей компанией в гости к соседям, на «Приют» или в бывший Рыбсовхоз. Но иногда забываем – в нарды заиграемся или кто-нибудь заржет.
– Вы можете не орать?! Я вообще-то тут собак укладываю!
Драма в голосе, надрыв. Как будто речь и в самом деле о детях малых.
Берем нарды и отходим подальше.
– Ну все, Маша, все, девочка, глупые дяди ушли.
Бивер, корги, шпиц.
Маша, Антоша, Семён.
И не приведи господь отнестись к ним как к биверу, корги и шпицу.
Сами собачки тихие, очень дисциплинированные. По пляжу не носятся, не лают почти.
По утрам любит посидеть с ними у воды, почитать им новости с телефона.
– Нет, вы послушайте! Джиган с Самойловой снова разводятся. Тоша, слышишь, что говорю? Тебе ни капельки не интересно?
И Тоша замирает заинтересованно: интересно, что ты.
А мы смотрим, и нас не кроет.
Пока бесновался шторм, и мы по нескольку раз на дню: завтрак, обед, ужин, нарды, покер, потрындеть – сходились в Колином трейлере – Колин самый просторный, – бывало сложновато, скажем прямо. Загадали, что если к пятнице не распогодится, снимаемся и уезжаем. Не из-за Инги, отнюдь. А в целом. Но пришла пятница, и на рассвете шторм отступил. Наконец-то утро начиналось красиво. Расставили шезлонги у самой воды, прямо посреди лохмотьев ламинарии. Разлили по кружкам кофе. Запах моря, запах кофе. Свежезаваренный «малабарский муссон» из мятых алюминиевых кружек. Димка травит армейскую байку, его Танька перед палаткой варит картошку. А в небе чайки. А на горизонте танкер. Длинный, белый. Похоже, отпуск все-таки состоится.
Море хоть и успокоилось, решили не спешить. Рыба все равно ушла на дно. Максимум пробный выход – не столько порыбачить, сколько подышать, настроиться.
Ждали, когда Таня позовет завтракать. А дождались Ингу. Пришла, вздохнула трагически, вклиниваясь в Димкин рассказ:
– Коля, Антоша не ест.
Димка как раз добрался до того момента, когда патруль вывернул из-за угла и старший позвал его: «Иди-ка сюда, воин». И пришлось перекидывать резиновый чулок ОЗК, наполненный самогонкой от бабы Томы, через забор в/ч 44980 на совершенно неприспособленном для этого участке.
– А там же колючка поверху, как положено. Смотрю, зацепился чулочек. И потекло.
– У тебя потекло?
– По стенке потекло.
– Так и говори.
– По кирпичной стеночке. И запах. До сих пор помню. Чистейший грушёвый, грушёвый, понимаете вы, самогон. Стоим вдыхаем, я и патруль. И старший такой: «Ну ты муфло-о-он, солдат».
– Антоша не ест. Совсем.
Коля погладил ее по ноге – все хорошо, сейчас, подожди немного.
Но посмеяться нормально уже не получилось.
– А я предупреждала! – Инга стоит над Колей, ресницами хлоп, хлоп, хлоп-хлоп. – Не будет он это есть. Он с кроликом с детства не любит.
Мы, как обычно, не заостряем – глотаем кофе, вдыхаем оздоровительный йод.
– Да, милая. Что там у вас?
– Издеваешься? Я тебе уже два раза сказала. – Она выкинула руку в сторону травянистого склона, по которому уныло, как крошечные овцы по пастбищу, бродили собаки. – Антоша. Отказывается. Есть.
– Так.
– Что «так»? Ну что «так»? Ты о ком-нибудь кроме себя можешь подумать? О себе не забыл. И сырокопченую, и сервелат, и сарделек три кило. А малышам? Говорила же! Ты всегда от нас отмахиваешься. С кроликом только Маша ест! Я же говорила. Мальчики едят с индейкой, с курицей и паштет. Все.
Коля посмотрел, как морская пена тает на застланной водорослями гальке, и сказал:
– Проголодается, съест. Так бабушка всегда говорила. Про меня.
Мы все пожалели о сказанном.
Коля, видимо, рассчитывал прикрыться бабушкой, но бабушка ему не помогла.
Инга расправила плечи – так, что под натянувшейся футболкой проклюнулись соски, – и, процедив ледяным тоном: «Хорошо», стала подниматься в глубь берега. Сланцы ее шлепали хлестко, размеренно, с явной угрозой.
– Как много медуз прибило, – сказал Дима.
– Что говоришь?
– Медузы. – Дима мотнул головой. – Видите, нет?
Метрах в тридцати от берега – будто комковатое изодранное кружево.
– В новостях писали, ядовитые.
– Было такое нашествие лет восемь назад. Помните?
– Да больше. Лет десять точно.
Тихая азовская волна докатывала почти до самых шезлонгов. Ветер был соленый и мягкий. Допивали кофе, молчали. И каждый, наверное, думал сейчас о том, удастся ли сохранить настрой, уберечь отпуск от провала, и каждый хотел верить: удастся, еще немного, и все уляжется, как за ночь улегся шторм. В прошлом году Инга тоже бузила и нагнетала, требовала у Коли перенести палатку подальше от центра лагеря – чтобы собак не будили ночные посиделки. Когда он наконец переставил палатку, все ждали новых закидонов, но нет, Инга утихомирилась и даже влилась в коллектив – отпускала собак ходить по берегу и сидела вместе со всеми под тентом, смеялась вместе со всеми, разглядывала в Колин бинокль танкеры и пограничные катера.
– Мальчики! К столу! – позвала Таня.
Подорвались как по команде. Нужно переключиться, все понимали. Да и есть хотелось, встали поздновато.
Мы рассаживались за накрытым Татьяной столом, когда увидели, как Инга с собачками в охапку решительным шагом подходит к Колиной CR-V. Присела, нащупала вслепую ручку, открыла заднюю дверь и высыпала на сиденье одного за другим: Машу, Антошу, Семёна.
– Солнце! – позвал Коля. – Ты куда?
– За кормом, который ты не купил, – бросила она и прыгнула на водительское сиденье.
Завелся двигатель, и, сыпанув из-под колес камнями и песком, машина рванула к дороге.
Коля вскинул палец, словно призвал к тишине:
– О! Слышали, как ровно завелась? Поменял высоковольтные провода, совсем другая тачка.
Сели, Таня разлила чай.
Со стороны дороги послышался характерный надсадный рев: буксовала машина. На мгновение замерли. Было понятно, что Инга взяла слишком близко к камышам, прихватила край болотца – и встряла.
– Давайте завтракать, – предложил Коля. – Потом разберусь.
Чай дымился в походном чайнике без крышки. С огромной, в полметра диаметром, чугунной сковороды пялилась в летнее небо смачная, из десяти яиц, глазунья. Прекрасно. Ради таких моментов и приезжаем.
Серёга с Димкой шутливо пикировались, кто из них лучше водит, – и тот и другой в этом году попадали в нешуточные ДТП, – когда «хонда» громко хлопнула дверью – и через некоторое время еще раз. В сторону берега прошла Инга. Три собачки в охапку: лапы торчат, в глазах полный дзен.
– Ингуша, иди завтракать, – позвала Таня.
Та не ответила.
– Иди, у нас тут вкусно.
– Спасибо, Танюша, что-то аппетита нету.
Инга дошла до дальнего мыса и уселась там на возвышении: ветер треплет волосы и прозрачный оранжевый платок, повязанный на бедра, бивер под левой рукой, корги и шпиц под правой, море в редких барашках, и белый парус удаляется от Косы на северо-восток.
– Чего вы детей не заведете? – спросила вдруг Таня.
Димка осуждающе цокнул языком. Но Коля ответил без малейшего напряжения:
– Да надо бы.
Помолчал, глядя на силуэт печальной женщины, одиноко сидящей на берегу, добавил:
– Как-то она в собачек своих вцепилась. Оглянуться не успел – одна, вторая, третья. Ну и что-то… как-то…
И плечами пожал.
– Наверное, надо.
На столе был арбуз. Коля отрезал себе ломоть и стал есть не спеша.
Таня собиралась еще что-то сказать, но Димка незаметно для Коли показал ей страшные глаза: не углубляйся. Кому охота на отдыхе – море, воздух, облака – погружаться в эту психоделию? Ясно же, во-первых, что не на пустом месте. И, во-вторых, что у Коли не может быть ответов. Зачем тогда вопросы? Перевели разговор на тему глобального потепления: высохнет ли Азовское море, как Арал, потом вспомнили наводнение две тысячи четырнадцатого. Как вещи в туристических домиках приклеило песочной жижей к потолкам. Как потопило машины. Как Давидик, общий знакомый, отсиживался на чердаке с дорогим вискарем, который принесло водой из разрушенной турбазы – что вода дала, то свято. Тема беспроигрышная: про наводнение – был бы повод – интересно вспоминать. Освежил в памяти ужастик и как с ним справился – и будто от стихии подзарядился. И, наверное, недаром завели мы этот разговор как раз тогда, когда Коля невозмутимо запивает чаем бутерброд с ломтями авокадо, а Инга кинематографично сидит на берегу, провожает взглядом парус. Стихия ведь – вот это все, захватившее Колю. Заигрался, и утащило – и теперь не знает, что дальше, куда. И зачем, наверное, тоже не знает.
– Ну конечно, – хехекнул Коля себе под нос.
Мы и не заметили, как он погрузился в свой смартфон – листает что-то в инсте.
– Что там, Колёчек?
Он передал телефон.
В «Инстаграм» открыта страница Инги – печальное селфи на фоне морской панорамы. Под фотографией: «Когда надежды тонут в пучине». И комментарии.
oli_oli_73: «Не грусти, родная. Лови лучи добра (смайлик «солнце»)».
lunnaya.ya: «Кто тебя обидел? Приезжай ко мне. У меня хинкали (фото хинкали)».
gen_ad66: «Где ты там пучину нашла? Это же Азовское море».
susan.potyakina: «Как же так? Вы же такая позитивная (сердечки)».
ju.ju.na: «Да кто же так хинкали лепит, девочки (три блюющих смайлика)?! Складки как у моей свекрови на животе (смеющийся смайлик)».
irena_cook: «Какие вы злые (грустный смайлик)».
Комментарии вытягивались в длиннющую бороду. Коля забрал телефон и выключил экран.
Еще раз обсудили погоду.
Коля встал, подогрел на спиртовке чай, тщательно размял вилкой заранее отложенную половинку авокадо, сбрызнул получившуюся кашицу лимоном, присыпал солью, черным перцем – и понес.
– Шовмастгоон, – не удержалась Таня.
Мы наблюдали за сценкой на взморье, гадая: примет или нет? Коля остановился в двух шагах, обозначил элегантный поклон. Инга кивнула, он поставил чашку с тарелкой на песок, сказал что-то коротенькое, в несколько слов, и пошел обратно. Подходя, махнул нам рукой:
– Ну что, парни, вытащим машину?
Сколько лет Колёк в нашей компании, сколько сезонов вместе прожито – и все равно остается немножко загадкой. Веселый – но тут другие и не приживаются. Надежный, как советский примус «Шмель-2», обещал – сделает при любом раскладе. С такими хоть в разведку, хоть на дискотеку в чужую деревню. И все-таки до конца не понять. Какие же должны быть нервы, чтобы все это от бабы терпеть? Причем вот так, без единого вздоха. И главное, зачем? Но правило номер один: не обсуждаем.
Вытаскивали долго, пришлось повозиться. Серёга сел за руль, Коля полез в болото. Всего лишь одно колесо застряло, машина только по бампер увязла. Казалось бы, плевое дело – подцепить и дернуть. Но почва на Косе рыхлая, Димкин восьмилитровый «джип», чуть трос натянется, начинает зарываться в песок и глину. Пришлось натаскать коряг под застрявшее колесо, чтобы дать упор. Примерно с пятой попытки – думали уже на базу идти за подмогой – дело пошло: «джип» нащупал твердое основание, пыль перестала валить клубами из-под колес, трос обнадеживающе загудел.
– Серёга, давай!
– Добавляй понемногу!
– Газуй с нами, газуй лучше нас!
– Еще чуть-чуть!
И «хонда», с правого боку по самую крышу в грязи, вылезла на сухое. Победили.
Обмылись у самого берега, как детсадовцы. Глубже заходить не стали: как назло, медуз принесло несметное множество.
Кто-то предложил спустить наконец лодку на воду – сплавать и посмотреть, как там с медузами дальше от берега. Пора бы уже и к рыбалке примериться: есть ли, собственно, рыба или можно откупоривать вискарь и переключаться в режим экстремального ничегонеделания?
Подкатили прицеп к воде, лодка чиркнула по дну и грузно закачалась на мелкой волне. Мотор завелся с первого тычка. Что-что, а техника сегодня не подводила. Умные железки, почищенные и смазанные, подкрученные и подтянутые, вовремя снабженные расходниками, не подводят. Подводит человек. И опять же, чаще всего сам себя.
Как только отплыли от берега, Коля развалился вдоль правого борта, закинув руку за голову, и, пока мы вяло перекидывались стандартными рыбацкими прибаутками – что на безрыбье и рюмка поклевка и что рыбалка не диагноз, – задумчиво смотрел на облака. Обычная его полуулыбочка. Есть в ней – как бы неожиданно ни звучало – что-то джокондовское, такой же еле уловимый напряг. Кажется: слышит Коляша какой-то голос, который рассказывает ему бесконечный анекдот: вроде весело, но никак не дорасскажет.
Все мы тут родом из девяностых. Бывшие – кто челночник бывший, кто брокер. И только у Коли в девяностые была своя собственная всамделишная фирма. Два КамАЗа, секретарша с красивым голосом. Торговля стройматериалами. А потом он решил, что рынок стройматериалов – очень скучно и он займется поставками «мерседесов» из Польши. На третьей ходке перегонщиков подкараулили перед заправкой на трассе из Лодзи. Оба выжили, но Колин автомобильный бизнес на этом закончился. Вернулся Коля к щебню и клинкерному кирпичу.
– Вы только гляньте. Ни хрена себе.
Посмотрели за борт: моря как будто не стало. Мутный белесый кисель. Солнце успело выйти из-за облаков, вода под его лучами просматривалась не то чтобы глубоко, но насколько хватало глаз – всюду эти мясистые сопли. Качаются, болтают щупальцами.
– Вот тебе и рыбалка.
– Нужно дальше отплыть.
– Куда? К Украине?
– Метров двести еще. Их к берегу прибивает.
– Шторм не вернется? Что там в прогнозе было?
– Кто б его смотрел.
– Не ссыте, мужики. Лодка четкая. Помните, на праздник Нептуна дискотеку в ней устроили? И ничего, не опрокинули.
Скоро выбрались на чистую воду. Выключили движок, поработали немного веслами. Все удочки расчехлять не стали, закинули две на пробу. В хороший день бычок клюет моментально, как только грузик коснется дна. Сегодня поклевка была вялая – закинешь и сидишь ждешь, пока дернет.
Сидели молча. Приятно было насладиться морской тишиной, первой в этом сезоне.
Коля рыбалить не стал. Устроился на корме, нога на ногу. Ушел в себя. Даже полуулыбка эта – то ли есть она, то ли нет. Непривычно.
Аню когда-то мы приняли так хорошо неспроста. Не только потому, что фигура и держалась просто. Простотой сыт не будешь. Аня была настоящая, вот что. Как Димкина Татьяна. Вроде бы незаметная – но когда рядом, с ней хочется говорить, смотреть на нее. С такими как у ночного костра: каждый раз что-то внутри отогревается. У Коли, сколько мы его помним, до Анны бабы были – привет, постапокалипсис: «Уборка не мое, давай домработницу, на Косу – сколько можно, надоело». При этом все как одна – буквально вчера из тяжелых офисных будней: понедельник – пятница часов по десять с регулярной нахлобучкой от начальства, но с замашками королевских особ. Взрастили в девичьих мечтах и, старательно подпитывая в переписках с подружками, дожидались Николая – а он тут как тут: зацепится за ту, у которой хотелка позатейливей, и давай исполнять. Пока не надорвется. Или баба с катушек не съедет от собственных капризов. Какая-то из бывших придумала, что им непременно нужно эмигрировать. В Испанию. И чтобы Коля работал там автослесарем. А что? Ты же умеешь. Прогнал после того, как она начала приворовывать с карточки. Появление Ани было, в общем-то, чудом. Никто не ждал, что Коля – вечный потерпевший в дамском деле – вдруг наведет резкость, выберется из адского своего лабиринта на свет и сочетается браком с такой роскошной женщиной. Но чудо ведь на то и чудо: не ждешь, не веришь, а оно случается.
Ему бы в Аню вцепиться.
И жить.
Но пришла Инга.
Что-то привело ее к Коле. Шла уверенно, не сомневаясь в результате. Она, конечно, случай особенный. Но какие бы тараканы ни паслись в ее голове, вот так позвонить человеку, у которого только что отработала тамадой на свадьбе, – нужно было учуять: сюда, здесь получится.
– Ах ты ж!
Димка выдернул руку из воды, будто ошпарило.
– Обожгло прям. Медузки-то ядовитые, журналюги не соврали.
Наловили бычков с полведра. Мелкие, зато чистить не надо. Таня отмахнулась: мол, сами разбирайтесь со своей добычей. Выпотрошили – пять минут, и готово, обжарили в масле. Запах волшебный. Золотистая хрустящая корочка.
Как только вытащили из термосумки крафтовый лагер и расселись под тентом, прибежала Маша. Инги видно не было. Наверное, пошла гулять вдоль берега, отвлеклась, и собачка убежала. Маша обнюхала валун, на котором мы обычно разделываем рыбу покрупней, гавкнула несколько раз куда-то в пространство. Негромко, вроде как шепотом.
Собак ее лучше лишний раз не трогать. У Инги это целая наука: что можно, чего нельзя. Мы и не стали.
Смотрим: бежит. Шпица и корги несет в руках. Кричит издалека:
– Маша! Маша!
Коля поднялся, успокоил ее:
– Здесь она, здесь.
Инга спустила собак на землю, приложила руку под левую грудь – показывает, как переволновалась.
Подошла, встала над Машей – а та лежит, смотрит вдаль. Инга ей:
– Дрянная девчонка! Разве так можно? Убегать!
Маша дернула несколько раз хвостом и заливисто залаяла.
– Ого, – удивился Серёга.
Наверное, в том смысле, что надо же, она умеет лаять. Но вслух не сказал, от греха подальше.
Подбежали Антоша и Семён, уставились на Машу. Инга погрозила ей пальцем:
– Маша! Мария! Ты не права.
Собака залилась еще громче.
– Мар-р-рия!
Внушительно, с нажимом. Так в школе матерые училки обращаются к распоясавшимся троечницам. Не помогло.
– Так. Значит, сейчас я иду за поводком.
И угроза подействовала, бивер умолк.
Результатом этой небольшой встряски стал неожиданный поворот сюжета: Инга передумала предаваться унынию. Весело хрустела жареными бычками и даже попросила налить ей стаканчик. Про неправильный корм ни слова.
Нормально сидели. Серёга рассказал, как сын приятеля уехал со своим стартапом микрозелени в Эмираты, повспоминали, чем сами начинали зарабатывать на пропитание. Димкина история про выращивание грибов на продажу всегда вне конкуренции – про то, как заброшенные ввиду нерентабельности вешенки проросли из подпола в гостиную – и прямиком в бабкино антикварное пианино.
Солнце начинало садиться, подрумянило облака на горизонте, залило золотом весь западный край. Было как-то очень благостно – так часто бывает после окончательно отступившего шторма, когда воздух еле колышется и бакланы с чайками молчат.
Инга начала готовить собак ко сну, укутала в пледы.
– Все, сидим спокойно. Скоро спать.
Всегда так делает: нужно их заранее утихомирить, чтобы не убаюкивать слишком долго в палатке. Антошу и Машу оставила себе, шпиц Семён достался Коле. Завернутый в клетчатый плед по самую морду, Сёма смотрелся отпадно, особенно когда принимался вертеть пушистой головой и принюхиваться к запахам со стола. Обсуждая с Серёгой перспективы зимней вылазки на Ахун, Коля то и дело перекладывал и поправлял сверток со шпицем. Пока Инга не отобрала.
– Ну ему неудобно, ты держишь набекрень, – пояснила она, правда, миролюбиво.
Посидели еще немного.
Вокруг все тлело малиновым и лиловым, яркая закатная дорожка расчертила море от горизонта до берега. Коля вдруг засобирался куда-то.
– Чего не сидится? Смотри, какой закат. Самый кайф.
– Пойду. – Он кивнул в сторону мыса. – Нужно же кружку забрать. Потом хрен найдешь в темноте.
Мы смотрели на море. Вряд ли кто-то проводил Колю взглядом, вряд ли стал бы и караулить его возвращение. Когда такая красота. Шаги еще не стихли, а он уже растворился, мгновенно и целиком, в коварном мареве.
Море есть море. Красное или Азовское. Стихия не бьет вполсилы. Мы часто забываем об этом в самый неподходящий момент. И все могло закончиться очень, очень плохо, если бы Димка спустя некоторое время не встал, чтобы включить лампу от комаров.
– Парни, а что это с Колей?
По голосу поняли: случилось что-то. Повскакивали.
Коля стоял на четвереньках у самой кромки, плечи его подрагивали от судорожного кашля. Резко осел назад, схватился правой рукой за горло.
Сорвались и побежали.
Коля задыхался. Рот открыт, во рту огромный пунцовый язык. Лицо в пятнах и отекло, как у алкаша-доходяги.
– Коля, что с тобой? Что делать?
Он пытается ответить, но вместо слов – надсадный, душу выворачивающий кашель.
– Господи! Что это? Инфаркт?
Серёга метнулся обратно – к телефону, вызвать скорую.
– Лишь бы связь была!
– К базе беги, там всегда ловит.
Инга рванула за рукав футболки Диму, стоявшего над Колей:
– Уйди.
Только что добежала. Димка послушался, шагнул в сторонку.
Она толкнула Колю, укладывая его на бок:
– Так надо.
Колино горло исторгало жуткие чавкающие звуки, будто кто-то орудовал там вантузом.
– Не смотрите, – скомандовала она, но отвернуться никто не успел.
Инга стянула, стоптала с себя купальник и, оставив его, где стояла, присела над Колей. Только сейчас, вместе со всем остальным, мы разглядели огромные волдыри, покрывшие его руку от плеча до локтя.
Зажурчало, забулькало.
Потом Инга стояла лицом к закату и нервно бормотала:
– Аммиак. Я видела по ТНТ. Я видела. Запомнила. Аммиак. Я смотрела на прошлой неделе.
Она никак не могла влезть в купальник, тряслись руки. Тане пришлось ей помочь.
И тут наконец заговорил Коля. Непонятно, размазанно, прикусывая распухший язык.
– Что?
– Что он говорит?
Привстал, опираясь на руку.
– Колёк, что? – Дима присел рядом на корточки.
Коля повторил медленней, расчленяя бубнеж по слогам.
– Что? Не пойму, Колёчек. Что?
– Сраная медуза? – предположила Таня, и Коля закивал.
Собаки лаяли, сновали туда-сюда по берегу. Мы выловили их и держали на руках – мало ли.
Минут через двадцать, по-рыбьи хватая воздух распухшими губами, – наутро мы будем соревноваться в том, кто смешней изобразит эти монструозные, как у трендовой телочки, губы, – Коля сидел в любимом шезлонге и более-менее разборчиво материл скорую, хотя для скорой было еще рановато: не ближний свет. Добираться своим ходом он наотрез отказался: мол, вдруг, пока доедут, пройдет.
– Железная логика, – заметила Таня, но спорить с Колей не стали, держался он стойко.
Серёга на всякий случай сфотографировал опухоль. Дима зачитал вслух статью из «Википедии» про ядовитых корнеротов, которые питаются не только морскими червями, но и мелкой рыбой. Таня заперла собак в трейлере и отпоила Ингу корвалолом.
Всех потряхивало.
И когда Коля, потеряв терпение, все-таки сорвался с места и метнулся к своей CR-V, вдалеке, от развилки на «Приют» и Рыбсовхоз, послышалась сирена скорой помощи. Коля сменил траекторию и двинулся навстречу. Следом бросилась Инга. Этой ночью им предстояли долгие медицинские хлопоты.