Коллектив авторов
Руководство для государственного обвинителя

§ 2. Общие положения тактики судебного допроса

Большинство тактических приемов, разработанных криминалистикой для допросов на предварительном следствии, применимы и к судебному допросу.

В процедуре проведения судебного допроса целесообразно различать три стадии: предварительную, свободного рассказа и вопросно-ответную.

На предварительной стадии устанавливается личность каждого из допрашиваемых. У потерпевших и свидетелей выясняется их отношение к подсудимому, а у свидетелей дополнительно – еще и к потерпевшему. У подсудимого выясняется, понятно ли ему обвинение и признает ли он себя виновным. Ему предоставляется возможность мотивировать свой ответ (ч. 2 ст. 273 УПК РФ).

Потерпевшим и свидетелям разъясняется обязанность правдиво рассказать все известное им по делу, они предупреждаются об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний, о чем у них берется подписка (ч. 2 ст. 278 УПК РФ).

Как правило, государственный обвинитель впервые встречается с допрашиваемыми в суде. Зная или допуская, что с кем-то из них предстоит сложная тактическая борьба, государственный обвинитель должен использовать предварительную стадию допроса для корректировки созданной на подготовительной стадии информационной модели того, кого предстоит допрашивать. Прокурор должен внимательно наблюдать за первоначальным поведением и ответами допрашиваемого.

Вторая процедурная фаза допроса начинается с предложения допрашиваемому рассказать все известное по делу.

Важнейшей предпосылкой успешного допроса является установление психологического контакта с допрашиваемым. В суде допрашиваемые часто испытывают сильное волнение, о чем могут свидетельствовать повышенная раздражительность, излишняя возбудимость или, наоборот, скованность, заторможенность. Все это мешает установлению психологического контакта.

Нейтрализовать подобные психические состояния допрашиваемого можно ровным, спокойным тоном, вежливым, уважительным обращением к допрашиваемому. Неэтичным и потому неприемлемым является обращение к допрашиваемому на «ты». Установлению контакта также способствует обращение к допрашиваемому по имени и отчеству. Установленный контакт на протяжении допроса необходимо поддерживать. Часто допрашивающий, увлекаясь борьбой за информацию, забывает об этом. В результате контакт теряется, допрос не достигает своих целей.

Недопустимым является чтение морали взрослым людям, да еще и публично. Это обычно приводит к возражениям, конфронтации, что также мешает установлению истины.

В то время как допрашиваемый излагает показания, прокурор имеет возможность продолжить наблюдение за допрашиваемым, сделать выводы об его отношении к участникам конфликта, к происшедшему. Одновременно прокурор сопоставляет эти его показания с прежними, обращая внимание на расхождения. Возможно существенное уменьшение объема или изменение сути доказательственной информации.

В любом варианте прокурор должен самостоятельно установить психологический контакт с каждым допрашиваемым, чему могут способствовать такие тактические приемы, как «снятие психического напряжения», плавное «втягивание» допрашиваемого в беседу. Это может быть достигнуто, например, постановкой вопросов о здоровье. Может быть полезным возврат к анкетным данным в более полной, развернутой форме и т. п.

Существенное тактическое значение имеют следующие факторы: пол допрашиваемого, возраст, уровень образования, профессия, состояние здоровья, наличие (отсутствие) судимостей, семейное и процессуальное положения.

Психологические различия пола сводятся, прежде всего, к тому, что мужскую психологию относят к категории экстравертивных (обращенных «вовне»), а женскую – к разряду интровертивных (обращенных «вовнутрь»). При этом в мужской психологии выделяют как доминирующее ее свойство логическое, рациональное начало, а в женской – эмоциональное.

Криминалистическое значение этих различий состоит в том, что на женщину в большей мере оказывает влияние эмоциогенное воздействие, а на мужчину воздействуют логические, рациональные аргументы. Именно это следует учитывать, выбирая при подготовке к допросу тактические приемы.

Объективно женщине сложнее устоять на ложной позиции, она реже имеет запасную ложную версию. Поэтому, если лжесвидетельствует несколько лиц, тактически правильным будет начать допрос с женщин.

Следует также иметь в виду еще один важный в тактическом отношении момент. Избирательность восприятия существенно корректируется полом воспринимающего: женщина скупо описывает механизм происшествия, зато лучше запоминает приметы участников; мужчина, наоборот, детально опишет механизм, весь ход происшествия, лишь в общих чертах остановившись на приметах незнакомых ему участников.

Говоря о возрасте допрашиваемых, следует различать несколько возрастных групп: 1) малолетние (до 10 лет), 2) несовершеннолетние (10–18 лет), 3) молодые люди (до 30–35 лет), 4) люди зрелого возраста (35–60 лет), 5) пожилые люди (60–75 лет), и 6) старики (старше 75 лет). Тактическое значение возраста в самом общем плане определяется социальной зрелостью субъекта.

Особой спецификой отличается установление контакта с малолетними допрашиваемыми. Сложным является общение в процессе допроса также с пожилыми людьми и со стариками. В числе психологических доминант современных пожилых людей и стариков следует назвать понятия чести и греха. Именно эти категории может использовать государственный обвинитель для эмоционального воздействия на лжесвидетельствующего допрашиваемого такого возраста.

Высокий уровень образования и общей эрудиции допрашиваемого в тактическом плане важно учитывать как фактор, могущий обусловить большее, чем у других лиц, сопротивление установлению истины: продуманность и аргументированность ложной версии, умелое противостояние отдельным фактам, приводимым прокурором.

Состояние здоровья следует учитывать при допросе каждого лица, причем в двух аспектах: в общем (здоровье в целом) и в частном (здоровье на момент допроса). Именно сострадательное отношение к больному человеку может способствовать установлению и поддержанию с ним психологического контакта. Этот вопрос следует выяснять в начале допроса, корректируя в зависимости от ответа свою тактику.

Анализируя тактическое значение судимостей допрашиваемого, отметим несколько моментов. Прежде всего следует иметь в виду, что наличие судимости (и даже не одной) не обязательно влечет сопротивление установлению истины. Часто отсутствие судимости сопровождается гораздо более активным противодействием суду и прокурору.

Если государственный обвинитель готовится к допросу ранее судимого лица, полезно для создания информационной модели допрашиваемого тщательно изучить приговоры по прежним судимостям, имеющиеся в деле. Совпадения в поведении на следствии и в суде по прежним делам, а также по рассматриваемому делу могут быть использованы в качестве дополнительных доказательств («улик поведения»).

Рассматривая семейное положение допрашиваемого как фактор, могущий приобретать тактическое значение, следует иметь в виду два типа семьи, к которым может одновременно относиться человек: «старая семья» – он, его родители, родные братья, сестры; «новая семья» – он, его супруг (супруга), дети. Тактическое значение этого фактора зависит от того места, которое семья (и старая, и новая) занимает в системе ценностей допрашиваемого.

Чем большую жизненную ценность она для него представляет, чем трепетнее он относится к жене, детям, родителям, братьям, сестрам, тем большим может оказаться эффект тактического использования фактора семьи при его допросе.

Поведение подсудимого, защищающегося от обвинения ложными показаниями, можно оценить как противодействие установлению истины, нераскаяние в содеянном и, следовательно, как обстоятельство, лишающее его шансов на смягчение наказания. А это, безусловно, наносит больший урон и семейным отношениям подсудимого, и самой семье, остающейся без него на более длительный срок.

Если ложные показания дает свидетель (потерпевший), то напоминание ему о риске понести уголовную ответственность за лжесвидетельство и о неизбежности связанных с нею серьезных потерь в сфере семейных отношений может существенно «отрезвить» допрашиваемого и побудить к даче правдивых показаний.

Разумеется, тактическое использование фактора семьи возможно только при наличии достаточно подробной информации о ней. Такая информация может быть получена в процессе изучения материалов уголовного дела (а также материалов оперативно-розыскной деятельности) либо непосредственно от допрашиваемого в суде. Естественно, получение ее в ходе допроса связано с существенными временными затратами, поэтому прибегать к этому следует только в том случае, когда ожидается интересный (в тактическом смысле) результат.

Говоря о тактическом значении процессуального положения допрашиваемого необходимо отметить, что оно существенно связано с содержанием процессуальных интересов лица, допрашиваемого в качестве потерпевшего или подозреваемого (обвиняемого). При этом важно учитывать степень заинтересованности допрашиваемого в исходе дела, что не всегда однозначно определяется процессуальным положением лица.

Интересы подсудимого обычно ясны – борьба против обвинения в целом или его наиболее серьезных положений. В случае полного признания своей вины важно установить, что это не самооговор.

Интересы же потерпевших и свидетелей гораздо сложнее. Иногда потерпевшие пытаются умалить свою провоцирующую роль либо, наоборот, наговаривают на себя (обычно по делам о криминалах в семье, среди родственников и т. п., а также при подкупе потерпевших либо угрозах в их адрес).

Большое тактическое значение имеет фиксация показаний в протоколе судебного заседания. В отличие от предварительного расследования, протокол в судебном заседании ведет не допрашивающий. В силу этого часто показания в судебном протоколе отражаются излишне кратко и неполно, а вопросы, заданные допрашиваемому, не фиксируются вообще.

К числу простейших тактических средств, которые можно использовать для обеспечения максимально полной фиксации наиболее важных показаний, относятся следующие.

Наиболее ценные для судьбы дела сведения, прозвучавшие в свободном рассказе определенных лиц, нужно с помощью ряда вопросов «заставить» прозвучать еще раз, но уже не в общем контексте рассказа (фрагменты которого могли пропустить и суд, и присяжные), а отдельно. При этом вопрос полезно сформулировать таким образом, чтобы допрашиваемый не просто повторил важную информацию, но расширил ее и детализировал.

В этом случае показания, касающиеся наиболее важных обстоятельств дела, гарантированно попадут в протокол судебного заседания. Более того, прокурор вправе прямо обратиться к секретарю судебного заседания с просьбой занести в протокол вопрос и ответ дословно.

С точки зрения психологии, всякий допрос – это урегулированная процессуальным законом форма взаимного информационного воздействия допрашивающего и допрашиваемого. Данное воздействие может быть эмоциональным или логическим.

При эмоциональном воздействии прокурор использует такие нравственные категории общественного и индивидуального сознания, как любовь (в широком смысле слова), честь, долг, порядочность, ответственность, добро (в противовес злу), достоинство, интеллигентность, ум (как антитеза глупости), а также категорию греха.

В целях оказания на допрашиваемого эмоционального воздействия полезно обратить внимание на положительные свойства, отраженные в его информационной модели, созданной на базе изучения материалов дела. Общая цель при этом заключается в активизации у него чувства собственного достоинства, гордости за свое прошлое и настоящее.

Логическое воздействие состоит в использовании конкретных доказательств как для опровержения не соответствующих истине утверждений допрашиваемого, так и для обоснования его вины в совершенном преступлении. Умелое оперирование имеющимися доказательствами позволяет государственному обвинителю решить стоящие перед ним задачи (конкретного допроса и всего доказывания в целом).

Существует несколько методов оказания такого воздействия. К их числу относятся, прежде всего, такие, как убеждение, внушение, приведение примера, изобличение и др.^[43]

Метод убеждения состоит в передаче допрашиваемому определенных сведений с целью побудить его к конкретному поступку.

Воздействие оказывается на эмоциональную, интеллектуальную и волевую сферы. Этот метод предполагает активизацию положительных качеств личности.

Психологическое внушение представляет собой дачу определенных советов, предостережений, предупреждений с целью побудить допрашиваемого не только к совершению какого-либо поступка, но и к воздержанию от его совершения.

Метод изобличения – это активное воздействие на допрашиваемого с помощью логических доводов, основанных на фактических данных, имеющихся в деле, с целью опровержения утверждений допрашиваемого или демонстрации несостоятельности его позиции.

Названные методы выступают средствами управления поведением человека. По своему содержанию они очень близки, часто переплетаются, применяются один за другим либо чередуясь фрагментами в едином комплексе воздействия. Их применение обусловливается, прежде всего, особенностями личности допрашиваемого, поэтому правильность выбора средств и методов воздействия зависит от того, насколько: тщательно изучены соответствующие материалы; правильная и подробная информационная модель допрашиваемого создана государственным обвинителем; правильно определены основные параметры информационных моделей основных участников судебного разбирательства; полно спрогнозированы возможные изменения их поведения в ходе судебного следствия.

§ 3. Тактика допроса в различных судебных ситуациях

Основная цель допроса – получение правдивой и максимально полной информации об обстоятельствах преступления. По отношению к достижению этой главной цели криминалистика выделяет три типичные ситуации: 1) бесконфликтную, 2) конфликтную с нестрогим соперничеством, 3) конфликтную со строгим соперничеством.

Бесконфликтная ситуация характеризуется тем, что в ней совпадают цели допрашивающего и допрашиваемого. Допрашивающий желает получить правдивые показания, а допрашиваемый намерен их дать. В такой ситуации нет сопротивления, противодействия.

Иное дело – две другие ситуации. Обе они связаны с противодействием допрашиваемого в установлении истины. Различие же между ними состоит в степени этого противодействия, уровне соперничества с допрашивающим за проведение «своей линии». Налицо, таким образом, конфликт интересов сторон – участнику допроса.

Нестрогое соперничество, как правило, имеет место при частичном признании обвиняемым своей вины. Такая позиция избирается в случаях, когда целиком отрицать свою причастность к преступлению обвиняемый (по разным причинам) не может и поэтому сосредоточивает свое сопротивление на отдельных, объективно трудно устанавливаемых сторонах криминала. Чаще всего он искажает в своих показаниях мотив преступления, а также придумывает обстоятельства, смягчающие его ответственность. В ряде случаев такое поведение характерно для потерпевших и свидетелей, если они заинтересованы в исходе дела в пользу обвиняемого.

Строгое соперничество характеризуется полным отрицанием вины в преступлении (иногда вопреки фактам и здравому смыслу) и выражается в упорном сопротивлении установлению истины по делу путем дачи ложных показаний либо отказа от дачи каких бы то ни было показаний.

Отказ от дачи показаний с самого начала предварительного следствия встречается крайне редко. Чаще субъект преступления прибегает к такому поведению после убедительного опровержения предварительным следствием или прокурором в суде его ложных показаний. Одно из вероятных истолкований данного поведения подсудимого (обвиняемого) следующее: другой защитной версии, кроме ранее выдвигавшейся и опровергнутой, у него нет, придумать убедительную новую, детально согласующуюся с обстоятельствами преступления, он не может, но и признать вину не хочет. Если дача ложных показаний – это борьба, то отказ от дачи показаний – принципиально иное: это переход на пассивную позицию с установкой «как выйдет, так пусть и будет». Такую своеобразную «улику поведения» следует умело и вовремя использовать в тактических целях.

Однако все чаще прокурору приходится сталкиваться в суде с дачей свидетелями заведомо ложных показаний в пользу подсудимого. Нетрудно представить, сколь сложным для прокурора окажется установление истины.

Тактика допроса в бесконфликтной ситуации

Поскольку бесконфликтная ситуация характеризуется тем, что допрашиваемый не препятствует установлению истины и дает правдивые показания, основной тактической задачей является получение от него максимума информации об исследуемых в суде событиях.

По разным причинам, в том числе и в результате естественного с течением времени забывания деталей, свободный рассказ допрашиваемых в суде часто бывает менее информативным, чем их показания на предварительном следствии. В таких случаях прокурору необходимо помочь допрашиваемым вспомнить подробности, применив для этого один или несколько тактических приемов, способствующих оживлению в сознании допрашиваемого ассоциативных связей^[44].

Прием смежность заключается в том, что допрашиваемому предлагается вспомнить об интересующем следствие предмете или событии через находившиеся с ними в пространственной или временной связи другие предметы и явления. Например, свидетель не может сказать, в какой конкретно день видел криминальное событие. Но если он укажет другие события этого дня (получал зарплату, смотрел по телевизору футбольный матч и т. п.), то эту дату легко установить.

Прием сходность используется в случаях, когда допрашиваемый затрудняется выразить в словесной форме тот или иной важный признак субъекта, предмета или действия. Тогда ему предлагается назвать общеизвестный аналог с тем же признаком.

Близок названному другой тактический прием – наглядность. Он применяется в случаях, когда допрашиваемый затрудняется выразить словами те или иные свойства, признаки предмета, явления, но может определить их визуально. Для получения требующихся показаний используются классификаторы цветов, идентичные предметы и др. Правильность названного допрашиваемым небольшого расстояния можно проверить, предложив ему показать в зале судебного заседания два объекта, находящихся примерно на таком же расстоянии.

При необходимости уточнить большие расстояния допрашиваемого следует пригласить к окну зала и предложить показать любой предмет на улице (дом, дерево, киоск и т. д.), находящийся приблизительно на таком же расстоянии, как и предмет, наблюдавшийся им ранее.

Прием контрастность может помочь в установлении таких обстоятельств, о которых допрашиваемый говорит «не помню», «забыл». Этот прием основан на использовании временных связей в памяти допрашиваемого, включающих представления о контрастных, противоположных признаках объектов (холодно – жарко, мало – много, темный – светлый, высокий – низкий, худой – толстый и т. п.).

Тактика допроса в конфликтной ситуации

При рассмотрении тактической борьбы в конфликтной ситуации нет необходимости деления указанного соперничества на нестрогое и строгое. Сущность этих видов ситуаций одна – противостояние, обусловленное оборонительной доминантой допрашиваемого. Конечно, отрицание подсудимым части обвинения, отдельных эпизодов преступления менее опасно для судьбы дела, чем отрицание всего криминала в целом. Тактические же приемы, направленные на преодоление лжи, по своей психологической природе одинаковы.

Конфликтная ситуация на судебном допросе либо является продолжением конфликта на предварительном следствии, либо, ранее будучи бесконфликтной, неожиданно становится конфликтной в суде.

В первом случае прокурор уже знаком с существом конфликта (по материалам изученного дела) и наметил тактические средства его нейтрализации, что облегчает задачи прокурора по опровержению в суде таких же, как и ранее, ложных показаний субъекта. Однако следует учитывать и то, что допрашиваемый, устоявший на своей ложной позиции на предварительном следствии, прошел «курс» тактической борьбы со следователем (а может быть, и с несколькими), ему известна и обвинительная аргументация следователя. Поэтому он и на суде, вероятнее всего, будет упорно отрицать обвинение. Не исключается и выдвижение новых дополнительных доводов в защиту своих прежних показаний.

Во втором случае конфликт обусловлен неожиданным отказом допрашиваемого в суде от своих прежних, чаще всего правдивых, показаний и дачей новых – ложных. Резкая смена прежних показаний, особенно «ключевой» фигурой, наносит удар по системе уже подготовленных прокурором к использованию обвинительных доказательств, выбивая из нее существенные звенья, а новая информация ставит перед прокурором задачи, решать которые он должен без подготовки, экспромтом.

С учетом отмеченных особенностей конфликтной ситуации и строится, как в общем, так и в частностях, тактика судебного допроса.

Как уже отмечалось, на первых двух стадиях судебного допроса – предварительной и свободного рассказа – тактической борьбы практически не бывает. Но свободный рассказ при даче ложных показаний однозначно содержит тактическую идею допрашиваемого самому избежать уголовной ответственности или помочь в этом другому лицу. Тактическое «сражение» разворачивается на третьей стадии допроса – вопросно-ответной.

Общая тактическая схема проведения в суде вопросно-ответной стадии конфликтного допроса должна выглядеть как система из трех групп (блоков) вопросов, задаваемых последовательно.

Первая группа вопросов – уточняющие или детализирующие те или иные положения свободного рассказа, содержащего ложную информацию. С их помощью рассказ допрашиваемого приобретает законченность, относительную всесторонность освещения предмета показаний. Тактическое значение данного блока вопросов определяется тем, что ответы на них информационно обогащают свободный рассказ допрашиваемого и одновременно дают прокурору дополнительный материал для будущей тактической борьбы. Наряду с этим ответы на вопросы первой группы «привязывают» субъекта к сказанному. Постановка вопросов данной группы имеет целью глубже изучить допрашиваемого, получить от него максимум информации, отыскать в ней противоречия, чтобы наметить план «наступления».

Во вторую группу входят вопросы, констатирующие противоречия одних положений рассказа допрашиваемого другими или одних его показаний другими и требующие от него объяснения и разрешения таких несоответствий. Эти противоречия можно условно назвать внутренними, поскольку они не выходят за рамки одного источника информации (противоречия самому себе). Ставя вопросы данной группы, государственный обвинитель начинает «атаковать» показания допрашиваемого, нанося информационные удары по тем их фрагментам, в которых выявлены противоречия. Умелым использованием вопросов данной группы подчас можно поколебать, а затем и разрушить психологическую установку допрашиваемого на продолжение дачи ложных показаний и вынудить его говорить правду.

Если допрашиваемый настаивает на своих ложных показаниях, государственный обвинитель задает вопросы третьей группы – констатирующие противоречия между показаниями допрашиваемого и информацией, полученной из других источников (внешние противоречия), и требующие от допрашиваемого объяснения и разрешения таких несоответствий. Если внутренние (самому себе) противоречия субъект еще как-то может объяснить (но при этом должен сделать окончательный выбор, остановившись на одном утверждении и отказавшись от другого), то ответить на вопросы данной группы для него крайне сложно.

Материальной базой для вопросов третьей группы – изобличающих вопросов – служит реальное несоответствие определенных утверждений допрашиваемого системе объективных данных, установленных предварительным и судебным следствием. Поэтому любой вопрос третьей группы предполагает ссылку на те или иные доказательства, опровергающие показания допрашиваемого. Эти доказательства могут быть как личными, так и вещественными.

Вопросы второго и третьего блоков – это средства логического воздействия на допрашиваемого, дающего ложные показания, с целью получения правдивых показаний.

В чем же состоит тактическое значение предложенной трехзвенной структуры вопросно-ответной фазы конфликтного допроса?

Выполнение указанных рекомендаций поможет государственному обвинителю наилучшим образом организовать допрос, что гарантирует его всесторонность и полноту.

На этапе подготовки к судебным допросам всю совокупность вопросов, формулируемых прокурором для допроса конкретного субъекта в суде, требуется разбить на три группы, критически осмыслить сумму вопросов в каждой отдельной группе и решить, обеспечат ли эти вопросы необходимый промежуточный результат, а все три их группы – достижение целей всего допроса. Если нет, то соответствующую их группу следует дополнить новыми вопросами. При таком подходе ни один существенный вопрос на этапе подготовки упущен не будет.

Однако указанная трехзвенная система при всей ее тактической значимости – всего лишь общая тактическая схема ведения допроса. Она, конечно же, предполагает использование отдельных тактических приемов, выбор которых прокурором определяется особенностями личности допрашиваемого и его «сопротивления», характером (количеством и качеством) доказательственной базы по делу и другими факторами и обстоятельствами, составляющими индивидуальность рассматриваемого дела.

Изменение в суде данных на предварительном следствии правдивых показаний на ложные лишь в некоторых случаях может объясняться объективными слабостями доказательственной базы по делу или грубыми процессуальными нарушениями, компрометирующими важнейшие доказательства, поскольку «слабые» дела в суд обычно не направляются, а допускаемые процессуальные нарушения исправляются при осуществлении прокурорского надзора за расследованием. Дело в другом.

В последние три-четыре года наблюдается резкий переход от отдельных случаев изменения показаний к почти повальному отказу подсудимых от правдивых показаний, что часто совпадает с неявками в суд потерпевших и важнейших свидетелей (очевидцев) или с неожиданным изменением ими обвинительных показаний на оправдательные.

Вырисовывается новая, крайне острая проблема государственной важности: параллельно с ведущимся расследованием преступлений почти открыто идет хорошо организованный, с квалифицированной юридической поддержкой процесс развала результатов расследования уже не отдельными заинтересованными лицами, а целыми группами таких лиц. Поэтому государственные обвинители не должны расслабляться, получая в производство так называемые «простые», «беспроблемные» дела. Сейчас большие проблемы в судебном разбирательстве – почти норма.

Итак, в суде неожиданно прозвучала новая – ложная, по мнению прокурора, – информация. Каковы тактические задачи прокурора в подобной ситуации?

Прежде всего это всесторонняя оценка такой информации: выявление в ней «белых пятен», провалов в сюжетной картине, противоречий между отдельными положениями рассказа, а также между отдельными тезисами говорившего и объективными обстоятельствами исследуемого судом преступления.

Прокурор должен использовать сразу два тактических приема, которые очень тесно переплетаются, сливаясь в единую тактическую идею. Один из них – так называемое «допущение легенды», другой – детализация показаний.

Допущение легенды состоит в том, что прокурор делает вид, будто верит ложным показаниям (легенде) допрашиваемого, т. е. принимает их. Обычно это достигается ободряющими допрашиваемого репликами, одобрительными междометиями, просьбами продолжить рассказ. По завершении рассказа прокурор применяет второй прием – детализацию показаний. Он задает вопросы, направленные на уточнение фрагментов рассказа, причем главным образом – на детализацию его опорных положений, подкрепляющих ложную версию допрашиваемого.

Таким образом, прокурор тактически ставит лжеца в критическое положение. Лжец не может заявить, что он не обратил внимания на детали, не заметил или уже забыл о них и т. п., так как понимает, что такими ответами сразу же подорвет доверие к своим новым показаниям. Если же он все-таки пойдет по этому пути, то после трех-четырех подобных отрицательных ответов можно, обобщив их, открыто поставить под сомнение его показания.

Если же допрашиваемый будет «на ходу» придумывать ответы на вопросы о деталях, то в силу своей нереальности эта информация неизбежно должна противоречить фактическим обстоятельствам преступления, а в силу поверхностного соотнесения с его собственной ложной версией – и самой этой версии.

Помимо двух названных приемов в ситуации неожиданного изменения в суде показаний можно с успехом применить и такой прием, который в криминалистической литературе именуется «ограничение диапазона возможных ложных показаний». Ему можно дать и другое, более простое и образное название – сжигание мостов. Суть приема в следующем. Если подсудимый лжет, а прокурор видит, что данные ложные показания можно убедительно опровергнуть, то в этой ситуации тактической задачей для прокурора становится необходимость «связать» допрашиваемого именно этими показаниями и не оставить ему возможности позднее перейти к другим ложным показаниям, когда первые окажутся опровергнутыми.

Получив исчерпывающую информацию по ложной версии допрашиваемого с помощью приемов «допущение легенды» и «детализация показаний», прокурор должен поставить перед ним ряд таких вопросов, которые одновременно и «привязывают» его к этим ложным показаниям, и тактически вынуждают отвергнуть иные варианты ложного описания события или отдельных его элементов, т. е. «сжечь мосты» к другим возможным вариантам «спасения».

Первый и главный из этих вопросов таков: «Является ли правдой то, о чем вы только что рассказали участникам процесса?» Ответ солгавшего, разумеется, будет утвердительным.

Остальные вопросы касаются центрального ложного тезиса и тех утверждений допрашиваемого, от которых, как только они будут опровергнуты прокурором, он может отказаться и дать иные, более удачные ложные объяснения, опровергнуть которые будет гораздо труднее, а то и невозможно.

Так, Б. полностью признал на предварительном следствии свою вину в убийстве С. из мести за оскорбление, но в суде неожиданно заявил, что действовал в ситуации необходимой обороны. Свидетелей происшествия не было. Из показаний Б. следовало, что около 23 часов он проходил через пустырь на окраине города и встретил незнакомого ему С., находившегося в нетрезвом состоянии. Тот загородил Б. дорогу, нецензурно обозвал его и ударил кулаком по лицу. Б. нанес ему ответный удар. Тогда С. схватил лежавший в грязи кирпич и со словами «сейчас башку размозжу» замахнулся им, намереваясь ударить Б. по голове. В этот момент Б. и нанес С. смертельный удар ножом в грудь, после чего, испугавшись случившегося, убежал домой.