Коллектив авторов
Психология и психопатология кожи. Тексты

Полная версия

Тексты публикуются с разрешения:

© Blackwell Publishing

© Contemporary Psychoanalysis

© Guilford Press

© The Psychoanalytic Quarterly

Издание на русском языке:

© М. Л. Мельникова, пер. с англ., 2011

© М. М. Бочкарева, пер. с нем., 2011

© Издательский дом «ERGO», 2011

© «Когито-Центр», 2011

Исидор Задгер
Эротика кожи, слизистой и мышц (1911)^[1]

На основе концепции либидо автор обсуждает эротизм кожных и слизистых покровов, а также мышечной системы. В данной работе кожа рассматривается как орган сексуальной разрядки и удовольствия. Анализируется ряд клинических случаев.

Среди эрогенных зон, о смысле и значимости которых сообщил нам Фрейд, две выделяются совершенно особенно: кожа, местами переходящая в слизистую или дифференцирующаяся в органы чувств, и, во-вторых, мускулатура тела, как произвольная, так и, возможно, даже более – гладкая, отнятая у сознательной воли. Обе сначала подчиняют себе все детство, пока в пубертате на пару десятилетий не упрочится примат единственной эрогенной зоны, гениталий, чтобы затем в убывающей половине жизни снова уступить место первоначальной эротике кожи и эротике мышц. Между прочим, последние оказывают существенное воздействие и при задействовании генитальной эротики, частью напрямую, частью для создания предваряющего удовольствия, и не только физиологически заменяют ее в детском возрасте, но часто даже во время полной половой зрелости викарируют очень значительно. Так, известно, что, когда под руководством Присница^[2] кожа и мускулатура почти весь день подвергались различнейшим воздействиям, генитальная потребность снижалась до минимума, а в настоящее время подобное отвлечение достигается с помощью так распространенного спорта на открытом воздухе. Там, где спорт отсутствует, например, у малоподвижных конторских служащих, сексуальность часто возрастает чрезмерно высоко.

То, что кожа тела в некоторых местах преобразуется в слизистую, наряду с общеизвестным имеет еще и важный эротический смысл. Прежде всего, это верно для входных и выходных ворот нашего тела, которые, как мы знаем, имеют значение эрогенных зон. Это точно так же справедливо как для анального, вагинального и уретрального отверстий, так и для рта и носа, орбит и внешнего слухового прохода. Мы можем прямо установить правило: где кожа дифференцируется в слизистую, там совершенно определенно находится эрогенная зона. Кажется, природа заложила это и чисто анатомически. На всех этих переходных участках, которые Хэвлок Эллис счел себя вынужденным назвать именно «вторичными сексуальными центрами», осязательные тельца богаче и сложнее всего связаны между собой анастомизирующими^[3] нервными волокнами, особенно на гениталиях, чем объясняется совершенно особенная чувствительность этих участков. Ведь, как подчеркивает Шарль Фере, всегда именно чувствительнейшие части тела стараются принимать или дарить ласки. Кроме того, преобразование в слизистую дает большое преимущество, состоящее в том, что лучшее увлажнение обеспечивает постоянную сексуальную готовность, как позднее для самих гениталий – увлажнение влагалища, наполнение кавернозного тела пениса, в более высокой степени – urorrhoea ex libidine^[4]. Однако чем тургусцентнее и суккулентнее кожа, например, после купания, тем сильнее сексуальное требование. Отсюда и частое мытье сладострастных народов и отдельных людей, не считая той навязчивой чистоты, что следует вменять в вину подавленной мастурбации.

Хотя обычно эротика кожи, слизистой и мышц выступают вместе, тем не менее, существует немало случаев чистой и неусложненной кожной эротики. Например, опыт показал, что очень возбудимым в половом плане, а также невротикам сердца, в большинстве своем, как нам известно, страдающим неудовлетворенным либидо или постоянной фрустранной разгоряченностью, нельзя назначать углекислые ванны, поскольку этот чрезвычайно могущественный раздражитель кожи действует как сильный афродизиак. Кто подвергнет истеричных систематическим водным процедурам, заметит примечательный факт. Одной пациентке будет все мало холодных примочек, другая, не только по ее словам, но и прямо на глазах врача, от холодной воды получит скорее вред, а, напротив, от тепла будет блестящий успех. Откуда такой странный феномен? Мне кажется, объяснение следует искать в том, что тепло и холод могут пробуждать эротику кожи, причем абсолютно по-разному для каждого индивида, что всегда может быть проверено только на практике. Поэтому в зависимости от эрогенности одни становятся настоящими фанатиками холодной воды, применяющими холодную влагу не только там, где это обоснованно помогает, но и вообще не способными перестать наслаждаться ею, другие же боятся ее как чумы и мечтают о теплых или горячих процедурах. То же справедливо и для воздушных, световых и солнечных ванн, при которых, очевидно, мощно выступает также и удовольствие эксгибиционизма. Необычайный рост числа обществ по лечению силами природы доказывает, как распространена эротика кожи и как настоятельна потребность в ее удовлетворении. Между тем на кожу и слизистую также очень возбуждающе действует как прохладный, так и теплый поток воздуха. Некоторые любящие женщины чувствуют чрезвычайно приятное щекотание от горячего дыхания любимого, затрагивающего боковую сторону их шеи. Опять же один мужчина истерик рассказал мне, что, когда он тяжело дышит или выдувает воздух, он испытывает колоссальное сладострастие на кончике носа и в ноздрях. Многие маленькие девочки и девушки-подростки испытывают огромное удовольствие, когда сидят голыми ягодицами на камнях и поток прохладного воздуха касается их ягодиц и гениталий. Подобное и у некоторых взрослых женщин, если на прогулке сильный ветер ударяет их по половым органам. Возможно, и способность сдувать боль с любимых персон, детей немного связана с этой эротикой кожи, если тот феномен действительно имеет еще более глубокие корни, как я собираюсь показать ниже. Особенное кожное удовольствие может, наконец, приводить и к тому, что маленькие дети предпочитают мочиться или испражняться на себя или прямо намазывать тело мочой или пачкать калом, что, предположительно, воскрешается в последующем психозе. Конечно, во всех этих случаях большую роль играют уро– и копрофилия.

Как тепло, свет и холод, так и простое поглаживание рукой и электризация действуют на некоторых людей сексуально возбуждающе. Так, одна больная рассказывала о своей кузине: «Если я случайно притрагивалась к ее руке, она тут же говорила: “Сделай это еще раз, это так приятно!” Затем она просила меня совсем легонько поглаживать ее по руке, от этого она приходила в совершенный восторг и хотела, чтобы ее поглаживали снова и снова. Потом ей также нравилось, когда ее распущенные волосы брали в руку и встряхивали. Она говорила, что величайшим наслаждением для нее является, когда ее причесывают. Когда она уже была совсем взрослой, старше двадцати лет, я однажды случайно прикоснулась к ее руке. Она тотчас отреагировала: “Ах, это приятно, сделай это еще раз!” Я рассмеялась и напомнила ей, что она все время хотела этого еще ребенком. Но ее брат сказал: “Эмма, ты совсем с ума сошла, ты же знаешь, что это делает тебя такой нервной!” и попросил меня этого не делать». Подобным феноменом, при котором, правда, еще больше преобладает мышечная эротика, является общий массаж тела, о котором опытный врач-специалист говорил: «Он создает чувство благотворного утомления, весьма похожее на сексуальное удовлетворение». Известно также, что древние греки и римляне делали себе массаж не только в лечебных целях, но и для наслаждения. Наконец, один пациент с также сильно развитой кожной эротикой сообщает мне: «Когда мне было 22 года, я приобрел для себя электростатическую машину, чтобы сексуально возбуждаться через электрический раздражитель, т. е. я накладывал электроды на самые разные участки тела и пускал ток, например, в подмышках и на животе».

Самую близкую связь с сексуальным показывает та модификация осязания, которую мы называем щекочущим чувством. Если не брать во внимание, что в некоторых языках, как язык жителей Огненной Земли, щекотать и совокупляться обозначается одним и тем же словом^[5], уже то обстоятельство, что и очень щекотливые девушки утрачивают свою щекотливость, как только вступают в регулярные половые сношения, что, наконец, именно в этом пункте очевидно большое различие между замужними и незамужними женщинами, доказывает несомненно сексуальную природу этого своеобразного чувства. Оно, как известно, вскрывает огромные индивидуальные различия. Ведь не только в Исландии сексуальную нетронутость молодых людей определяют по их чувствительности к щекотанию. Одна пациентка из Вены рассказала мне об известном ей от ее бабушки народном обычае. Расставленными большим и указательным пальцами резко глубоко схватывали кого-либо поверх коленной чашечки, что наряду с прямым мышечным раздражением создавало и щекотание такой чувствительной кожи колена. Кто как-либо брыкался, у того «женитьба не удавалась». В амбулатории отделений внутренних болезней часто предоставляется возможность наблюдать, как некоторые юные девушки корчатся и изгибаются при прикосновении стетоскопа и тонометра, что всегда указывает на высокую степень сексуальной раздражимости при недостатке регулярных половых сношений. Сюда же относится и сообщение одного врача (цитируется по Эллису: «Выбор супруга»), что замужние женщины делились с ним своим наблюдением, что «после свадьбы они стали менее щекотливы под руками и на груди, хотя до замужества при любом щекотании или прикосновении к этим местам, особенно мужчиной, вскакивали либо становились нервными или, как они выражались, “странными”». Этот коллега очень верно замечает: «Возможно, щекотливость у юных девушек является естественной самозащитой от сексуального сближения и изнасилования, и юная девушка сжимается, чтобы инстинктивно прикрыть подмышки, грудь и другие места. Замужняя женщина, любящая мужчину, не прячет эти места, поскольку она идет навстречу авансам, которые он делает; она больше не нуждается в щекотливости как защите от сексуальных атак». Подобным образом обстоит дело со стыдливостью у незамужних и замужних женщин, когда последним она уже больше не нужна. «С этой точки зрения общая щекотливость кожи оказывается своего рода стыдливостью тела» (Эллис).

Различные стороны утверждали, что невозможно щекотать самого себя. Я, основываясь на сообщениях невротиков, считаю это, по меньшей мере, не всеобще верным. Признать следует только то, что щекотание себя, как вообще любое эротическое самораздражение, доставляет намного меньшее удовольствие, чем произведенное чужой рукой. Тем не менее, оно возможно, как доказывает случай I в конце этой статьи. Щекотание другими может быть подчеркнуто приятным и доставляющим удовольствие, так, например, дети не могут этим насытиться, на некоторых участках даже так сильно возбуждаются, что часто от бесконечного смеха бьются, словно в припадке, и удовольствие становится почти невыносимым^[6]. Для некоторых сладостным раздражителем становится щекотание при бритье, неважно, своей или чужой рукой, из-за чего они охотнее всего бреются каждый день. Другие опять же не знают иной мастурбации, кроме кожного онанизма. Они щекочут себя в онанистических целях и, например, не могут уснуть без щекотания сосков. Они раздражают свою кожу, как другие раздражают зону гениталий. Кроме того, существуют по-разному чувствительные персоны, у которых после достаточно долгого щекотания в завершение наступают судороги от смеха и мочеиспускание, причем последнее аналогично поллюции. И наконец, мне кажется, что человека можно защекотать и до смерти, во что верит народ и что недавно было показано современным поэтом в пластичном изображении^[7].

Особенная чувствительность к щекотанию отдельных участков кожи имеет и биологическую значимость. Согласно Симпсону, высокая эксцито-моторная раздражимость кожи на подошвах ног, коленях и боках, раздражимость, существующая уже с рождения, ведет к тому, что возникают мышечные движения, необходимые для удержания эмбриона в матке в удобном для рождения положении.

C другой стороны, чрезмерная щекотливость некоторых мест, главным образом, на шее, доказывает особенную эрогенность не только этих участков кожи, но и глубже лежащих слизистых. Один мой больной с колоссальной сверхчувствительностью шеи, гиперестезией^[8], которая, например, не позволяла ему давать отцу застегивать ему в этом месте ночную рубашку, одновременно проявлял более глубокую сексуальность всех слизистых от носа до бронхов, что стало основой для тяжелой астмы^[9]. Немало больных с такой внешней гиперестезией, будучи детьми, часто приобретают так называемый ложный круп, взрослыми же – каждые несколько недель шейные недуги, ангины и тонзиллиты или также (что лучше всего доказывает эрогенную природу) парестезии^[10] до болей в области миндалин, которым не соответствуют никакие объективные данные. Так, я сам наблюдал у уже упомянутого астматика повышение температуры до 39,9 без какого-либо общего симптома лихорадки и без какой-либо иной жалобы больного, кроме как на боли в правой части шеи, в которой, однако, невозможно было обнаружить ни малейшего объективного изменения. Даже если за причину гипертермии^[11] мы примем замаскированный приступ астмы, то эта болезненность все же доказывает глубинную эрогенность шеи. Истерики с такой гиперестезией шеи, например, после потребления рыбы или некоторых мучных блюд долго чувствуют в зеве застрявшую кость или крошку^[12], совсем не подозревая, что страдают полипами или карциномой. Некоторые избавляются от своей вечно рецидивирующей ангины, когда учатся петь, поскольку этим для больных создается определенная сексуальная задействованность. Другие же, наконец, по совершенно ничтожным поводам на время охрипают почти до афонии при совершенно минимальном изменении картины гортани или совсем без него.

При щекотании детей и особенно юных девушек в половой зрелости нам уже встретилась выше такая реакция, как бесконечный смех и, скажем так, «странное чувство». Я хочу уже здесь обсудить этот смех (который, строго говоря, следует приписать мышечной эротике), поскольку он хорошо вписывается в этом месте. В целом мне кажется, что смех связан с сексуальностью не непосредственно. Кто без удержу смеется над хорошей шуткой или над ужасно потешной сценой, может в этот момент быть свободен от любой эротики, хотя то обстоятельство, что большинство шуток циничны и многие люди смеются при намеках на сексуальные вещи, указывает на тесную связь. Наряду с этим хорошо мотивированным смехом, присущим каждому, существует и другой, свойственный только определенным возрастным ступеням. Мы знаем, что особенно легко смеются дети, но прежде всего именно юные девушки в пубертате хихикают без конца даже там, где взрослые остаются совершенно спокойными. Им все вещи кажутся «такими смешными». Одну женщину, о высокоразвитой кожной эротике которой я рассказываю в конце (случай I), к примеру, в те годы звали «вечно улыбающейся», поэтому она у своих учителей даже считалась полудурочкой. Эта вечная улыбка не помешала ей 10 лет спустя, когда она овдовела, поддаться тяжелым депрессиям. Ее дочь также в годы пубертата получила от коллеги прозвище «смеющийся кувшин». У нее удовольствие от смеха было так сильно развито, что она часто приводила свою мать просто в ярость и отчаяние, когда не отвечала на ее увещевания и порицания ничем, кроме постоянного смеха, хотя внутренне у нее было совершенно другое настроение. У девочки этой возрастной ступени совозбуждаемая сексуальность развертывается не в гениталиях – если только последние не задействовались преждевременно, например, из-за раннего совращения – а бросается на другие компоненты полового влечения, эротики мышц, кожи и слизистой, давая о себе знать наружу взрывами смеха или требованием обжигающих поцелуев и горячих объятий. Когда позднее такие девушки знакомятся с регулярным сексуальным сношением, эти вечные смех и хихиканье прекращаются сами собой, также как и большая щекотливость, тогда как с другой стороны эротика кожи и слизистой используется для возбуждения предваряющего удовольствия постоянно.

В близком родстве к щекотанию находится и второй симптом: нервный кожный зуд или прурит, который, как известно, бывает общим и местным. Описанный зуд, как подчеркивает Фердинанд Винклер^[13], ограничивается исключительно эрогенными зонами и чаще всего является зудом половых органов или заднего прохода, но также и мошонки, промежности или отверстия матки. То, что прурит, как общий, так и местный, охотно появляется в менопаузе и усиливается в тепле постели, что, далее, почесывание в приступе зуда обладает выраженно сладострастным характером с расширением зрачков – Жаке прямо говорит об онанистическом зуде – также свидетельствует о сексуальной природе кожного зуда. Точно так же, наконец, о сильной кожной эротике говорит то, что у некоторых персон, страдавших продолжительными зудными дерматозами, остается зудный раздражитель, несмотря на то, что сама причина уже давно исчезла. Поведение больного пруритом точь-в-точь похоже на любовное сумасшествие, что подкрепляют классические описания найссера и Капоши. Так, у последнего читаем: «Impetus scabendi – тяга к почесыванию – непреодолима. Ей не способно сопротивляться самое большое моральное усилие. Чем дольше она подавляется, тем более она усиливается, отбрасывая всю оглядку на раздумья, на общественное принуждение. Посреди беседы или на открытой сцене в театре больному пруритом приходится вскакивать, бросать все на произвол судьбы, не важно, каким ироническим замечаниям он даст повод, чтобы найти себе укромное местечко, где он сможет предать мучащую его кожу своим мстящим ногтям». И подобное у найссера: «Весь ход мыслей и чувств, все помыслы и стремления вращаются вокруг зуда и вокруг страха перед зудом; не оказывая сопротивления, не обращая внимания на окружение и место, больные ведут себя, как при остром маниакальном приступе. Они расцарапывают себя ногтями, трутся о двери, шоркают себя щетками или какими-либо другими царапающими инструментами и успокаиваются не ранее, чем когда через глубокие царапины и рваные раны достигнут облегчения, причем нередко такого рода приступы наступают и с другими тяжелыми нервными кризами. Хотя последствия такого царапания очень болезненны и уродующи, даже юные девушки часто не могут удержаться, чтобы не расцарапать себе лицо, руки и т. д. Наверняка, эту часто обозначаемую как «дерматофлязия» манию царапания нужно будет рассматривать именно как невропатическую, как грызение ногтей и эпиляция бровей, вырывание волос с тела, сосание пальцев и подобные явления, обнаруживаемые у истеричных и нервных больных». Поэтому и Винклер с полным правом обозначает нервный кожный зуд как психосексуальное заболевание и требует лечить пруритика точно так же, как истерика, т. е. психоаналитическим методом^[14]. Он сам, согласно устному сообщению, в двух соответствующих случаях достиг с его помощью большого успеха, равным образом Пауль Федерн и я располагаем схожими результатами излечения более легких случаев.

Кроме прурита, несомненно, и другие дерматозы находятся в тесной связи с кожной эротикой, хотя последняя пока еще мало исследована. Точнее всего нам это известно об угрях, чаще всего начинающихся в пубертате, чтобы после его прохождения постепенно исчезнуть или, по меньшей мере, значительно ослабеть. Они вызываются мастурбацией, позднее у женщин – менструацией. Наконец, они нередко выступают поочередно и, согласно Лайкоку, предпочитают те части тела, что подвергаются сексуальным недугам. Другие высыпания на коже, как некоторые формы крапивницы и экземы, также могут быть связаны с кожной эротикой и, таким образом, достигать исключительного упорства, как например, так называемые «сороковки^[15]» детей. Экземы, кажется, особенно охотно возникают и рецидивируют там, где почву подготовила конституционально повышенная эротика.

Краткого обсуждения требует еще одна специфически эрогенная кожная зона – кончики пальцев. Пациент с травматическим неврозом определенно заявил мне, что он не просто любил тянуть в рот различные предметы, но уже в самом раннем детстве, когда мать подстригала ему ногти, ощущал нечто чрезвычайно неприятное из-за связанного с этим пощипывающего чувства, ощущения, которое и сегодня овладевает им при самостоятельном подстригании^[16]. Люди, которые со сладострастием кусают свои ногти, обладают не только усиленной эротикой слизистой и мышц рта, но и такой же эрогенностью кончиков пальцев. Был даже описан особый невроз, локализующийся на кончиках пальцев, акропарэстезия Фридриха Шульце; ей, что характерно, чаще всего подвержены женщины в климактерии, в период последней эротической атаки, а сильнее всего она проявляется ночью и утром, т. е. в обычное для сексуального возбуждения время.

Сексуальность кожи, слизистой и мышц, возможно, способна, по меньшей мере, частично решить одну из загадок истерии, а именно возникновение различных стигм, чрезвычайно сопротивляющихся любому психоаналитическому толкованию. Предварительно хочу заметить, что считаю абсолютно верным подчеркивание Альфредом Адлером в его труде «недостаточность органов» того, что гиперестезия первична, гипестезия^[17] или даже анестезия^[18] – вторична, и оба внешних признака принадлежат недостаточным или, как говорим мы с Фрейдом, эрогенным частям. Парижское «Société de Neurologie» под руководством Бабинского вывело тезис пифиатизма^[19]. То есть так называемые истерические стигмы, такие как определенные судорожные состояния, онемения и контрактуры, анестезии и гиперестезии и т. д. и т. п., по меньшей мере, в большинстве случаев являются продуктами бессознательного внушения, причем чаще всего врачебного. Бабинский, поддерживаемый рядом коллег специалистов, подчеркивал, что с тех пор как он стал проводить исследования с определенными мерами предосторожности, он не открыл более никаких стигм, он даже объявил в завершении дискуссии, что существование стигм вне внушения вообще не доказано. Хотя это высказывание, бесспорно, зашло слишком далеко, поскольку, например, существуют подтвержденные истерические гемианестезии без какого-либо участия врача, я все же могу, несмотря на это, фактически подтвердить из изрядного числа собственных исследований свежих случаев, что при достаточно осторожной проверке мне не встретилось никаких гиперестезий или анестезий. Как только какой-либо случай был несколько раз обследован врачом, всегда обнаруживалось предпочтение одной половины тела в духе гиперестезии. Вспомним далее об абсолютной нерегулярности истерических анестезий, которые никогда не следуют прохождению нервных стволов, напротив, регионарны и часто даже меняются, наконец, если мы учтем явление переноса или острой односторонней анестезии, например, по указанию профессора, то объяснение самовнушением или внушением извне станет еще ближе. Фрейд первым высказал, а Ференци^[20] развил мысль, что сущностью внушения и гипнотизма является влюбленность, влюбленность во врача или соответственно воздействующего. Если больному кажется, что внимание врача более обращается к одной половине тела, то этого субъективного взгляда достаточно, чтобы сделать данную сторону более чувствительной. Роль дирижирующего таким образом медика способна, среди прочего, перенять и травма, затронувшая только одну половину тела, как это чаще всего и случается при травматическом неврозе.

Приведу здесь некоторые итоги моих исследований последнего недуга. Кто наблюдал и обследовал таких больных, должен был заметить, что, если этот невроз просуществовал хотя бы какое-то время, половое чувствование кажется умершим. Женщины с полным убеждением заявляют, что совсем ничего не ощущают при сношении с мужчиной, даже если прежде они были очень либидинозными, а у мужчин отсутствует любой сексуальный импульс, словно их половое влечение исчезло. Однако это справедливо только для тех случаев, когда страдание существует уже давно. В свежих неврозах картина совсем иная, даже как раз противоположная. Здесь обнаруживается свободно колеблющееся либидо, готовое опереться на все, как на травматический импульс, так и на мужчину или женщину. Это ужас выпустил, высвободил из связанности большое количество либидо, обладающего к тому же, поскольку оно еще in statu nascendi^[21], совершенно особенным сродством. То, что сильный ужас, как вообще любой сильный аффект, распространяется на сексуальное, уже давно известно. Ведь многие в один голос утверждают, что ощутили первый оргазм, когда опоздали в школу к строгому учителю или не смогли выдержать экзамен. Чем сильнее ужас, тем мощнее выпущенное либидо, как, например, после железнодорожной катастрофы. А из химии нам известно, что некоторые тела in statu nascendi обладают чрезвычайной связывающей силой.

Этим внезапно выступающим либидо, ни в коем случае не ограничивающимся ужасом или травматическим неврозом, объясняются некоторые загадочные признаки. Прежде всего истерическая гиперестезия во всех якобы предпочитаемых врачом частях, затем возможность перемещать либидо с одной стороны на другую по простой команде или внушению. Здесь всегда следует предполагать внезапный перенос на персону врача, прекрасно знакомый психоаналитику. Еще интереснее феномены травматического невроза. При нем большинство симптомов развиваются не остро, а постепенно в течение дней, недель, даже месяцев. Это происходит оттого, что такие больные не могут найти привязки для своего внезапно большого либидо и должны в тяжелой борьбе добиваться признания своих правовых претензий у государства или противостоящего частного общества. Однако их право привязывается к их симптомам, которые поэтому испытывают особенно либидинозную загрузку. Вместо того чтобы пойти навстречу потребности больных в любви, они постоянно отшвыриваются обратно к самим себе навязываемой борьбой, повторными исследованиями враждебно настроенных врачей от противной стороны. Колеблющееся либидо, фиксируясь на собственной болезни, становится аутоэротичным. Поэтому пациенты такого рода так часто ипохондричны. Ведь сущность ипохондрии – не что иное, как влюбленность в собственное страдание. Кто заболевает травматическим неврозом, особенно легко становится одержимым ею. И если неразумно пытаются, например, насильственно устранить симптомы, к примеру, контрактуры – растяжными машинами, то часто они становятся неразрывно фиксированными^[22]. Только там, где пациент встречает любовь и он еще способен к переносу, т. е. в начале тяжелого страдания и у более юных индивидов, возможно полное излечение. Лучше всего психоанализом, как я сумел установить в одном случае.

Он касался 18-летнего студента, поступившего ко мне на лечение через 8 дней после железнодорожного столкновения. Из его симптомов здесь следует назвать только те, что связаны с нашей темой эротики кожи, слизистой и мышц. При повторном обследовании он показал определенные нарушения кожной чувствительности, часто сменявшиеся во время самого исследования. Однако постоянным оставалось значительное повышение чувствительности правой стороны (травма) в смысле всех трех качеств. Часто при проверке рефлексов все тело или отдельные мышцы начинали сильнее вздрагивать. Мышечная сила оказалась сниженной, но легко увеличивалась уговорами. Вытянутые руки легко приходили в трясущийся тремор.

Если из всего сказанного уже совершенно отчетливо видно, что как сама катастрофа на железной дороге, так и обследование врачами действовали направляюще, то поразительнее всего был его дермографизм^[23]. Четыре врача, среди них профессор Фрейд, наблюдали его со всей точностью. Последний описал ее в своем заключении следующим образом: «Если провести пальцем или тупым инструментом по коже на груди и спине, то сначала из-за контракции сосудов образуются бледные участки, которые затем скоро интенсивно краснеют и на несколько минут остаются сильно гиперемичными. Таким образом, на коже можно “писать” пальцем или деревянным стилусом». Итак, хотя четырьмя врачами равным образом был установлен дермографизм, на пятый раз, как я убедился собственными глазами, его совершенно точно не было. Правда, объяснить это нетрудно. Дело в том, что пятый врач, направленный железной дорогой, своими допросами и всем своим поведением выдал, что хочет поставить пациента в затруднительное положение, что последний, по его признанию, тотчас увидел. Перенос на такого враждебного врача для него был абсолютно невозможен, пациент даже практически закрыл перед ним свое либидо. Тогда его кожная эротика полностью исчезла, чего прежде не было ни перед одним врачом. Враждебному коллеге его кожные сосуды совершенно ничего не имели показать!

Однако у меня есть еще другой примечательный опыт. В психоанализе очень скоро выявилось, что его либидо было очень бодрым. Хотя он еще не вступал в половое сношение с женщиной, он давно по-настоящему нуждался в любви, что не только не уменьшилось из-за железнодорожного столкновения, но скорее испытало значительное усиление. Уже на отъезд из родного города в Вену он, по сути, решился, потому что знал здесь одну женщину, пылавшую к нему страстью. В Вене, однако, он не только писал множество любовных песен ранее и теперь обожаемым девушкам, далее матери и своему горячо любимому деду, но и согревал свое сердце одной кумушкой, а также неизбежным переносом на врача.

Уже на третий день в психоанализе я узнал, что он сказал своему дяде, что я «очень мил». Скоро я смог воспользоваться этим быстрым переносом. При столкновении его ударило в правое колено, после чего он начал волочить правую ногу, хотя внешне было видно только быстро заживающую кожную ссадину. На четвертый день я спросил его: «Почему вы, собственно, так волочите ногу? С вами же, по сути, ничего не случилось. Ведь такую ссадину вы, наверняка, мальчиком сотню раз переносили без каких-либо последствий. Думаю, если захотеть, вы легко смогли бы ходить совсем прямо!» Уже на следующий день он действительно стал ходить лучше, и через 2–3 дня этот симптом исчез навсегда. А объяснение этого быстрого исцеления? Больной совершил на меня перенос, поэтому мое слово стало авторитарным, и он отказался от фиксации либидо на мышечной эротике правой ноги из любви ко мне, совершив перенос с аутоэротики на меня.

Точно так же сама атмосфера знаменитых врачей, царящая в клиниках, способна в один момент создать эту возможность переноса, что, естественно, в конце концов, восходит к отцу. Такой профессор может, как ему угодно, диктовать и отменять анестезию, вызывать и снова устранять контрактуры, даже нередко, как при различных гиперестезиях, это происходит совершенно без всякого намерения, даже у младших врачей клиники, если только они симпатичны больному.